Тем временем Шайна старалась придумать тактичный способ объявить о том, что обед будут подавать не в парадной столовой. Вопрос решился сам собой: когда они обогнули угол усадьбы, возвращаясь ко входу, у всех на виду оказался накрытый стол с закусками, установленный на лужайке с восточной стороны дома. Там уже стоял Кельсе, беседовавший не только с Кургечем, но и с Хулио Танчем, заведовавшим скотоводческим хозяйством Рассветного поместья. И Хулио, и Кургеч надели по такому случаю повседневную одежду пришлых - свободные брюки из саржи, сапоги и белые рубахи навыпуск. Ни тот, ни другой не прибегали к синьке, чтобы изменить естественный цвет кожи.
Увидев троих на лужайке, Джорджол сразу остановился, после чего медленно, напряженно подошел ближе. Кельсе поднял руку, вежливо приветствуя его: "Джорджол! Ты, конечно, помнишь Кургеча и Хулио".
Джорджол коротко кивнул: "Прекрасно помню. Много воды утекло по извилистому руслу Чип-Чапа с тех пор, как мы виделись в последний раз". Джорджол выпрямился, расправил обнаженные синие плечи: "С тех пор многое изменилось. А главные перемены еще впереди".
В глазах Кельсе сверкнул недобрый огонек: "Да, набегам и налетам с Вольных земель будет положен конец. Этим перемены не ограничатся. В один прекрасный день Вольных земель больше не будет - весь Алуан станет Договорной территорией".
Шайна воскликнула: "Все проголодались, давайте закусим!"
Джорджол не двигался с места: "Мне не пристало обедать под открытым небом, как прислуге. Предпочитаю, чтобы меня пригласили к столу в столовой".
"Боюсь, что это невозможно, - вежливо ответил Кельсе. - Никто из нас не оделся к парадному обеду".
Шайна положила руку Джорджолу на плечо: "Кексик, ну пожалуйста, не капризничай. Здесь нет прислуги - мы просто решили закусить на свежем воздухе".
"Дело не в этом! Я человек известный, у меня высокая репутация. Чем я хуже какого-нибудь пришлого? Я хочу, чтобы ко мне относились с уважением!"
Кельсе безразлично пожал плечами: "Когда ты соблаговолишь надеть помещичью одежду, тем самым демонстрируя уважение к нашим обычаям и предпочтениям, к тебе будут относиться по-другому".
"Ах, даже так? Как насчет Кургеча и Хулио? Они соблюдают ваши правила - пригласите же их в парадную столовую и кормите их там. А я останусь здесь и закушу в одиночестве".
"В свое время, когда для этого будут достаточные основания. Не сегодня".
"В таком случае я не могу с вами обедать, - заявил Джорджол. - Меня ждут дела, я вынужден удалиться".
"Как тебе угодно".
Провожая Джорджола к сияющему эмалью "Гермесу", Шайна сказала упавшим голосом: "Мне жаль, что все так получилось. Нехорошо получилось. Но и тебе, право же, незачем быть таким запальчивым".
"Чепуха! Кельсе - неблагодарный болван! Неужели он надеется запугать меня разговорами о помещичьей армии? Недалек тот день, когда он узнает на своей шкуре, куда дует ветер!" Джорджол схватил Шайну за плечи: "Милая, добрая Шайна! Давай уедем! Садись в яхту - один шаг, и все они останутся за бортом, далеко внизу".
"Кексик, не говори глупости. Я такое и представить себе не могу".
"Когда-то ты могла!"
"Это было давно, слишком давно, - Шайна отшатнулась: Джорджол попытался ее поцеловать. - Кексик! Пожалуйста, перестань".
Джорджол напрягся и застыл, разрываемый страстями - его пальцы так крепко сжали плечи Шайны, что та уже морщилась от боли. Раздался звук. Джорджол дико оглянулся в сторону усадьбы - к ним, будто невзначай, задумчиво приближался Кургеч. Шайна выкрутилась из цепкого объятия.
Джорджол бросился за штурвал "Гермеса", как человек, охваченный горем непосильной утраты - воздушная яхта взмыла в небо. Шайна и Кургеч молча провожали глазами летательный аппарат, постепенно исчезнувший в дымке западного горизонта. Шайна повернулась к старому кочевнику, глядя прямо в серое, изборожденное морщинами лицо: "Что случилось с Джорджолом? Он одичал, ведет себя, как сумасшедший". Она не успела договорить, как вспомнила, что Кексик всегда был диковат и часто устраивал сумасшедшие выходки.
Кургеч ответил: "Веет роковой судьбой. Нарождается беда, хаос оседлал его, как детеныш - загривок эрджина".
"Дует ветер перемен, - согласилась Шайна. - Я чувствую: на всех нас что-то давит. Скажи - о чем говорят шаманы? Ао тоже хотят, чтобы мы покинули Рассветную усадьбу?"
Кургеч смотрел на южные просторы - на землю, тысячи лет принадлежавшую его племени: "Кое-кто из недорослей прислушивается к виттолям. Подражают Серому Принцу, величают себя "авангардом синей нации". Другие считают, что Алуан слишком велик, чтобы придавать значение словам: места хватит на всех. Пришлые застолбили поместья - пусть живут как хотят, мы немного потеряли и кое-что приобрели. Авангард протестует: "Подумайте о будущем! Пришлые размножатся, построят сотни новых усадеб и выживут нас в пустыню! Это наша земля, нас ограбили. Настало время свести счеты - теперь или никогда!" А другие отвечают: "Где они, сотни новых усадеб? Что-то не видать. Жизнь и так полна забот - зачем придумывать новые?" Судят-рядят, да все без толку".
"Сегодня Джорджол требовал, чтобы с ним обедали в парадной столовой. Ты думаешь, он прав?"
"Джорджол взял на себя непосильное бремя".
"А ты, Кургеч? Ты хочешь обедать в парадной столовой?"
"Если бы меня пригласили, я бы счел это за честь и принял приглашение. Парадная столовая - святилище, а святилища нельзя осквернять. Ютер Мэддок давно нашел все наши качембы. Не раз у него была такая возможность, но он никогда не заходил в них. Если бы твой отец захотел, он мог бы принять участие в нескольких обрядах, надеть церемониальные одежды, подготовиться, настроившись надлежащим образом, и посетить любое из наших святилищ - кроме тех, где обитают его воплощения, конечно: встреча с двойником всегда опасна. Само собой, мне стоило только намекнуть, и он одолжил бы мне помещичий костюм, чтобы пригласить меня в парадную столовую".
Шайна с сомнением поджала губы: "Отец придерживался строгих правил".
"В один прекрасный день ты узнаешь правду".
Шайна не на шутку удивилась: "Какую правду? Что ты имеешь в виду?"
"Всему свое время".
Обед подавали две девушки-ао, Вональдуна и Саравана, подрабатывавшие в поместье подобно многим соплеменницам, время от времени подряжавшимся на год или на пару лет. Поварихой в Рассветной усадьбе была Гермина Линголет, троюродная сестра Кельсе и Шайны, считавшая себя, так же как и домоправительница, Рейона Верлас-Мэддок, скорее частью семейства, нежели прислугой. На этот раз она приготовила перченый "халяш" - мясо, тушеное по рецепту кочевников - с гарниром из дикой петрушки, пареной перловкой в отдельном блюде и салатом из свежей огородной зелени. Напряжение, возникшее после отъезда Джорджола, рассеялось не сразу. Только когда Эльво Глиссам упомянул об эрджинах и об их умственных способностях, завязалась оживленная беседа. Кургеч был кладезем всевозможных историй. Сначала он поведал о четырех эрджинах, покусившихся, договорившись телепатически, заманить в западню отряд всадников-сомайджи, сопровождавших ценный товар. Потом Кургеч вспомнил легенду о битве эрджинов и морфотов, а напоследок рассказал, как разойтись с эрджином, если тот повстречается на горной тропе.
Все подкрепились на славу. Не обменявшись ни словом, ни знаком, Кургеч и Хулио одновременно встали, вежливо поблагодарили хозяев и удалились. Кельсе, Эльво Глиссам и Шайна продолжали наслаждаться прохладой под сенью камедаров. Шайна заметила: "Что ж, обед кончился - и снова Кексика не пустили в парадную столовую. Что у него на уме, хотела бы я знать?"
"Черт бы побрал Кексика - Джорджола - Серого Принца - как бы он себя ни называл! - раздраженно воскликнул Кельсе. - Пусть проваливает в Оланж, там ему самое место. Там он может вваливаться голышом в любую помещичью гостиную, и его только попросят приходить снова".
Эльво Глиссам осторожно заметил: "Мягко говоря, энергичный молодой человек".
"Да он просто свихнулся! - рычал Кельсе. - Мания величия, бредовые идеи, истерика - налицо все признаки помешательства".
Шайна глядела в туманную даль саванны: "Что он имел в виду, когда сказал, что ты собираешь помещичью армию?"
Кельсе мрачно усмехнулся: "Соглядатаи Джорджола выслуживаются, из каждой мухи делая слона. "Помещичья армия" - не более чем несколько пометок на листе бумаги. Мы с Джердом надеялись, что нам удастся не афишировать нашу затею хотя бы еще неделю-другую".
"Меня твои секреты мало интересуют".
"Никакого секрета нет, ситуация очевидна. По сути дела, мы должны были этим заняться уже много лет тому назад - а именно сформировать политическую организацию. Джерд помог мне подготовить проект устава конфедерации".
"Грандиозное начинание! - заметил Эльво Глиссам. - Вы не сидите сложа руки".
"Кто-то должен сдвинуть дело с мертвой точки. Мы обзвонили все поместья. Идею политического объединения поддерживают все без исключения. Естественно, Джорджол пронюхал об этом и вообразил, что мы создаем военизированное ополчение".
"И в этом он несомненно прав", - съязвила Шайна.
Кельсе только кивнул: "Мы обязаны и будем защищаться".
Эльво с сомнением спросил: "Как же быть с Думой? Разве она не контролирует Договорные земли?"
"Чисто гипотетически. В действительности Дума занимается исключительно своими делами и не суется в наши".
Эльво Глиссам промолчал. Шайна печально вздохнула: "Все так шатко и неопределенно. Если бы только мы могли почувствовать наконец, что Рассветное поместье - на самом деле наша земля".
"Она наша, если мы не позволим ее отнять. А этому не бывать никогда".
Глава 6
Шайна и Эльво решили проехаться на криптидах. Кельсе настоял на том, чтобы они взяли с собой ружья и - к вящему неудовольствию Шайны - отправились в сопровождении двух работников с фермы. Но когда они уже выехали на юг в направлении Ржавого Перста, Шайне пришлось согласиться с тем, что такие меры предосторожности были вполне обоснованы. "Мы не так уж далеко от Вольных земель, а там, как вы знаете, всякое может случиться", - заметила она Глиссаму.
"Я не жалуюсь", - отозвался тот.
Они сделали привал в тени Ржавого Перста - шестидесятиметровой остроконечной глыбы песчаника, расслоенной на бежевые, желтовато-коричневые, розовые и серые пласты. Отсюда уже трудно было заметить Рассветную усадьбу, скрывшуюся среди бледно-зеленых камедаров и развесистых темных галактических дубов. За усадьбой протянулась, закрывая горизонт, еще более темная полоса леса, окружавшего озеро Фей. К западу поблескивал частыми излучинами Чип-Чап, в конечном счете впадавший на юго-западе в невидимое за холмами озеро Расправы.
"В детстве мы часто сюда наведывались: устраивали пикники, искали турмалины, - сказала Шайна. - Рядом - пегматитовая залежь. Видите? Именно здесь, кстати, эрджин напал на Кельсе".
Эльво с любопытством огляделся: "Здесь?"
"Я копалась на уступе, в слое пегматита. Кельсе и Кексик решили забраться на скалу. Эрджин выскочил из расщелины у подножия Перста, стал карабкаться вслед за ними, схватил Кельсе и стащил его вниз. Я услышала крики и побежала посмотреть, в чем дело, но Кексик уже выпалил из ружья - эрджин свалился и бился в судорогах как раз там, где вы стоите. Мы позвали на помощь по радио. Приехал Кургеч, перевязал Кельсе руку и ногу, отвез его домой. А Кексик стал великим героем - примерно на неделю".
"А потом что было?"
"О... большой скандал, вот что было. Яна всех обиделась и улетела на Танквиль. Кексик ушел из усадьбы и затерялся в Вольном Алуане. А теперь он у нас Серый Принц, - Шайна поежилась, глядя по сторонам. - Честно говоря, мне тут не по себе. Кельсе едва выжил, было столько крови..."
Эльво беспокойно оглянулся: "Эрджины тут часто появляются?"
"Время от времени, в надежде поживиться за счет скота. Но ао - прекрасные следопыты; они знают, что эрджин поблизости, даже если мы с вами ничего не замечаем. Эрджины это понимают и обычно держатся подальше от населенных мест".
Вернувшись в Рассветную усадьбу, они увидели на стоянке потрепанный "Дэйси" Джерда Джемаза. Кельсе и Джерд были чем-то заняты в библиотеке и не появлялись до ужина, который подали в парадной столовой. Согласно обычаям Рассветного поместья, все надели вечерние костюмы и платья. Джерду Джемазу и Эльво Глиссаму пришлось воспользоваться припасенными для случайных гостей костюмами из гардероба усадьбы. Шайна подумала, что традиции, несомненно, придавали ужину особый оттенок торжественного действа: повседневная одежда и будничные манеры не вязались с высокими резными спинками стульев, с огромным старым столом из лакированного умброй темного дерева, с импортной люстрой производства стекольного завода "Зитц", что в городе Гильо на планете Дарибант, с унаследованным от предков сервизом. Сегодня вечером Шайна необычно долго, тщательно прихорашивалась и вообще беспокоилась о своей внешности. На ней было простое длинное темно-зеленое платье, а волосы она собрала в узел на темени, в стиле фаристанских наяд, украсив лоб изумрудной звездой.
Рейона Верлас-Мэддок уже отобедала раньше в обществе Гермины Линголет. За большим темным столом сидели четверо: молодые люди, преодолевшие полтораста километров дикой пустыни и отчаянно защищавшиеся от дикарей, чтобы оказаться здесь, в парадной столовой, лицом к лицу. Прихлебывая вино, Шайна откинулась на спинку стула, поглядывая на троих собеседников из-под полуопущенных ресниц и пытаясь представить себе, что они - незнакомцы, о которых ей нужно составить беспристрастное мнение. Кельсе казался старше своих лет. Несмотря на сходство с отцом, он не отличался внушительной внешностью: слишком плотно сжимал губы, что придавало его продолговатому лицу напряженно-озабоченный характер. По сравнению с ним Эльво Глиссам производил впечатление человека общительного и беспечного, всецело поглощенного быстротечной радостью бытия. Джерд Джемаз - с точки зрения "незнакомки" - выглядел на удивление элегантно. Повернув голову, он встретился глазами с Шайной. Как всегда, Шайна ощутила при этом небольшой укол раздражения - или, может быть, что-то вроде вызова, побуждения к соперничеству? Джемаз опустил глаза к бокалу вина. Шайна одновременно удивилась и развеселилась: Джерд, всю жизнь ее игнорировавший, наконец поддался ее влиянию!
"Мы разослали устав по поместьям, - говорил Кельсе. - Если он заслужит всеобщее одобрение, по-видимому, одного этого будет достаточно для формирования политического блока".
"А если нет - если твой устав вызовет разногласия?" - спросила Шайна.
"Маловероятно. Мы обсудили основные положения с каждым адресатом".
"Что, если кто-нибудь начнет настаивать на изменениях? Не может быть, чтобы структура важного документа одинаково устраивала все стороны".
"В уставе нет никакой структуры. Это просто-напросто изложение общей позиции, соглашение о координации действий, обещание не противиться воле большинства. Таков первый необходимый шаг; впоследствии мы сможем подготовить и предложить к утверждению более подробный манифест".
"Значит, теперь тебе придется ждать. Как долго?"
"Неделю или две. Может быть, три".
"Достаточно долго, - вмешался Джерд Джемаз, - чтобы узнать, в чем заключалась "забавная шутка", обещанная Ютером Мэддоком".
Глиссам сразу заинтересовался: "Как же вы это узнаете?"
"Ютер пролетел пятьсот километров на север от Рассветной усадьбы, с отклонением примерно в двадцать семь километров к востоку. Другими словами, он приземлился в Пальге, на станции № 2, - Джерд вынул записную книжку Ютера Мэддока. - Послушайте: "Никто не осмеливается летать над Пальгой. Достойный удивления парадокс! Ветроходы, уклончивые и незлобивые, при виде летательного аппарата становятся яростными фуриями. Из ангаров выкатывают древние лазерные пушки, и от нарушителя небесного спокойствия остаются прах и лоскутья обгоревшего металла. Я спросил у Филисента: "Почему вы сбиваете всех, кто пролетает над степями?" "Мы боимся синих налетчиков", - ответил он. "Неужели? - не поверил я. - Сколько лет прошло с тех пор, как ульдры в последний раз совершили налет на ветроходов?" "На моей памяти этого не было, мой отец тоже такого не помнит, - признал Филисент. - Тем не менее, закон есть закон: в небе над Пальгой не должно быть воздушных машин". Филисент позволил мне осмотреть его лазерную пушку - великолепное орудие! Я поинтересовался: "Кто мог изготовить столь хитроумное и разрушительное оборудование?" На этот вопрос Филисент не смог ничего ответить - почти ничего. Пушка, покрытая резным или чеканным рельефом изумительной работы, переходила, как фамильная драгоценность, от отца к сыну с незапамятных времен. Может быть, ее привезли с собой давно забытые первопоселенцы Корифона - кто знает?""
Джерд Джемаз поднял голову: "Ютер сделал эту запись, судя по всему, через несколько дней после прибытия на станцию № 2. К сожалению, он редко пользовался записной книжкой. Дальше он пишет: "Пальга - достопримечательная страна, а Филисент - весьма достопримечательная личность. Подобно всем ветроходам, он - ловкий и завзятый вор, готовый стащить в любой момент все, что плохо лежит. Отвадить его могут только "отворот" или неусыпная бдительность владельца имущества. Во всех остальных отношениях он, в принципе, неплохой парень. У него есть баркентина, ему принадлежат тридцать семь плодородных участков вдоль трассы. Народ этот неразрывно связан с ветром и солнцем, облаками и степными просторами! Когда плещутся паруса, а огромные колеса переваливаются по колее, ветроход, стоящий у руля, будто отправляет священный обряд. Но при этом, если поинтересоваться у него, правда ли, что трижды два - шесть, он взглянет на тебя с полным непониманием. А если попробовать разузнать что-нибудь об эрджинах - например, о том, кто и как их приручает - непонимание превратится в замешательство, даже смятение. Спросите у ветрохода, откуда у него деньги, чтобы заплатить за чудесные колеса с подвеской, за прочную парусину, за металлическую крепь - он лишится дара слова, у него челюсть отвиснет, как если бы к нему пристал юродивый, несущий несусветную чепуху!"
Джемаз перевернул страницу: "Вот раздел, озаглавленный Ютером как "Заметки для монографии": "Шренки - поразительная, внушающая ужас и почтение каста. Каста или культ? Осознание судьбы приходит к ребенку в виде повторяющегося сна. Он худеет, бледнеет, не находит себе места, после чего рано или поздно уходит в степь, покинув родной фургон. Через некоторое время он совершает первое неспровоцированное нападение или оскорбление; затем этот отпрыск мирных бродяг замыкается в себе и становится в глазах соплеменников стихийным бедствием, бичом, наказующим врожденные подлость и развращенность окружающих. Шренков немного: по всей Пальге их, наверное, человек сто - никак не больше двухсот. Можно понять, как глубоко все их существо проникнуто омерзительными нечистотами, сочащимися из клоаки бытия"".
Джерд Джемаз немного помолчал. Никто не сказал ни слова.