Самое смешное, что он ожидал основных трудностей на подъезде к венгерской границе - наивный! Уже погранпереход Мокраны на белорусско-украинской границе заставил его изрядно попотеть. И это с абсолютно законным, примитивным, не требующим особых забот грузом - заготовками под европоддоны! Понятно, что хохляцким таможенникам до скрежета зубовного хотелось получить от него взятку - хоть сколько-нибудь. Как они изгалялись со штангенциркулями, как забавно лазили по пакетам с брусом с рулетками! Белорусы просмотрели документы, поставили свои печати - спокойно, быстро, профессионально - и отпустили; понятно, груз был оформлен грамотно, согласно всем нормативным документам, и никаких вопросов на этой стороне не возникло. Зато сколько возникло на той! Двенадцать (!) часов его мытарили трое пузатых, потных, краснорожих дядек, причем, как он подозревал - очень и очень далеких от знаний Таможенного кодекса Украины. Но свое невежество дядьки с лихвой компенсировали неистовой жаждой наживы - столь очевидной, что даже водитель лесовоза под занавес их 'расследования' не смог удерживать смех.
Отпустили. Но уже за Владимиром-Волынским, после того, как они съехали с более-менее приличной трассы и направились по скверной дороге на Сокаль - не доезжая Иваничей, их довольно профессионально подрезал видавший виды 'БМВ' пятой серии, года выпуска эдак восемьдесят шестого.
Из салона ветерана немецкого автопрома вылезло четверо ражих хлопцев в черных кожаных куртках, у двоих в руках были бейсбольные биты. Намерения юношей были написаны на их лицах - ребята страстно хотели пообщаться с экспедитором фуры, причём - обязательно подержаться за его самое интимное место - кошелёк. В общем, вариант простой и примитивный до неприличия - раз машина идет за границу, значит, у экспедитора есть наличная валюта на разные потребности. И он просто обязан этой валютой поделиться с 'хозяевами' местных трасс, раз не захотел сделать это с таможенниками. Кто-то из пузатых дядек брякнул какому-нибудь своему племянничку, занимающемуся грабежами на большой дороге, и тот живенько снарядил в набег свою стаю. Ну что ж, ничего необычного, дело житейское…
Он тогда не стал дожидаться, пока встречные хлопцы за штанину выволокут его из кабины тягача - зачем затруднять молодых людей? Он сделал свой ход первым - выпрыгнул сам, и не с пустыми руками; надо же как-то обрадовать галицийских юношей? Спрыгнул он на дорогу, держа в руках прихваченный именно для такого дела старенький, когда-то вороненый, а нынче вытертый до белизны 'стечкин', в прошлой жизни принадлежавший пилоту Ми-восьмого, воевавшего в Афгане, а затем привезённого им домой с целью банальной продажи. И, дабы хлопцы не поддались соблазну принять оружие в его руках за газовую пукалку, передернул затвор, перевел предохранитель на одиночный и выстрелил в воздух - но так, чтобы свист пули был слышен его оппонентам. Ребятишек нужно же было чем-то взбодрить…
Свист пули однозначно был услышан. Двое передних рефлекторно присели, один из битоносцев выпустил из рук свое оружие. Самый храбрый из четверки тут же закричал:
- Ты, дурак, убери ствол! Мы уезжаем, уезжаем! Убери, кому говорю!
Сразу видно - вооруженного отпора ребятишки не ожидали. Знакомо. Может, подстрелить кого-нибудь? Так, для куражу? Да нет, глупо. Милиция здесь все равно где-то есть, поймают их довольно быстро, и, раз есть раненый - ствол будут искать сверхрьяно - и найдут, можно не сомневаться. Он с видимым сожалением засунул 'стечкина' за ремень.
Ражие хлопцы не стали дожидаться продолжения; споро загрузившись в свой 'БМВ', они быстренько покинули поле боя.
Теперь помчаться стучать в местную милицию. Опять же, знакомо до боли. Менты, узнав, что по территории вверенного их попечению района шествует вооруженная до зубов фура - постараются ввести в дело какой-нибудь 'план-перехват', какую-нибудь 'облогу'. Поэтому нам главное что? Правильно, как можно быстрее покинуть негостеприимную Волынскую область (благо, до ее границы осталось всего ничего), и скрыться от преследования ярых блюстителей закона - если таковое обнаружится - в области Львовской, значительно более дружественной для проезжающих. Наверное. Ну, там увидим.
Он подобрал гильзу, а затем вдвоем с водителем они, предварительно обтерев его замасленной тряпкой, быстро спрятали пистолет (в этом плане 'ивеко' крайне удачный тягач, у него масса всяких нычек и полостей, и потайное место найдётся всегда). А потом живо тронулись в путь, объезжая чреватые неведомыми опасностями Иваничи; повернув от Павловки на Сокаль, уже через полчаса они оказались в пределах Львовской области.
Ночной марш через Червоноград заставил его изрядно помучиться - указателей нет, дорога ужасная, встречные машины и не думают переходить на ближний. И, лишь проехав историческую Жовкву (что там было? Кажется, первое сражение с идущей на Русскую Украину армией Карла Двенадцатого; или в ней Петр Первый принял решение генеральной баталии не принимать, а уходить за Днепр? Вот чёрт, уже не помню), они выехали на более-менее приличную трассу и без приключений добрались до Львова.
В город, конечно, не заезжали, запарковались на стоянке в пригороде. Несмотря на ночное время, в кафе было полно народу, причём водителей было меньшинство - основную массу посетителей составляли окрестные парубки и дивчины, неведомо с какими целями оккупировав почти все столики - на которых ничего, кроме местной водки (кстати, весьма и весьма недурной) и пакетиков с орешками, не наблюдалось. Тем не менее, несмотря на такой аскетизм большинства посетителей, кухня в кафе работала на полную катушку (несмотря на время, далёкое за полночь), их плотно покормили отличным украинским борщом, сочными и свежими свиными отбивными, варениками с картошкой. По случаю удачного избавления от опеки неформальных сборщиков дорожных сборов, они, вдобавок к плотному ужину, позволили себе по сто грамм горилки с перцем. Он, помниться, еще тогда умудрился (тут он смущенно улыбнулся про себя) за очень небольшие деньги воспользоваться благосклонностью какой-то Оксаны, веселой и разбитной девахи, работающей в том кафе официанткой; как выяснилось ночью, не только официанткой…
На утро они с водителем держали военный совет - по какой дороге перевалить Карпатский хребет. Одна была короче, но хуже - через Ужокский перевал; другая длиннее, но много лучше - через перевал Верецкий. Решили в пользу хорошей дороги, и, плотно позавтракав, двинулись на Стрый.
Хохлы продолжали изумлять его своей сообразительностью в деле отъема денег - вернее, отсутствием таковой. За Стрыем, в деревеньке Дулибы, они наткнулись на весовую станцию - каковая ни в каких картах и справочниках не значилась. Важный инспектор в непонятной форме велел им въехать на весы, что-то записал в своем 'талмуде', а затем укоризненно покачал головой. Потом, ничего не сказав, обошел фуру, посчитал пакеты с заготовками, еще раз сокрушенно обвел взглядом водителя и экспедитора фуры-нарушителя, тяжело вздохнул и, вместе с густым вчерашним перегаром, выдохнул приговор:
- Дуже вэлыка нагрузка на ось. Дуже вэлыка! Нэ можно йихаты далей. Трэба пивтонны скинуты.
Боже, ну почему они не придумают что-нибудь посвежее! Эти заманухи были в ходу у дружинников средневековых баронов веке эдак в восьмом - в конце концов, за столько лет можно же придумать что-нибудь новенькое! Ладно, он сейчас покажет этому надутому бурдюку…
- Хорошо, вызывайте инспектора таможни, надо зафиксировать факт фазгрузки в сэмээрке и в книжке МДП. Как ваша фамилия, товарищ инспектор? Надо будет записать ее в путевые документы.
Подействовало. Весовой чин на глазах сдулся, вся важность его тут же улетучилась.
- Та ни, хлопци, ниякых мытныкив нэ трэба. Давайтэ двадцать долларив, та й йихайтэ соби.
- Без квитанции не имею права. Квитанцию выпишите?
- Та якый тоби квиток? Добре, добре. Дайтэ хочь пъять грывень… - Теперь уже просто канючил весовой чин.
- Нет украинских. Есть пара бутылок пива. Пойдет?
- Та давайтэ. Ось, навъязалысь на мою голову…
Он залез в кабину, достал две бутылки 'Оболони', торжественно вручил весовику. Ладно, совсем без потерь преодолеть Украину - это было бы все же слишком хорошо. Пусть это будет жертва дорожному богу…
Карпаты были великолепны! Даже сейчас, зимой, они изумляли своей дикой красотой. Надвигались они угрюмо, уверенно; вот только сейчас 'ивеко' шла по ровному, как стол, тракту, а мрачные шапки окутанных в зеленый хвойный океан горных вершин были далеко впереди, у горизонта - и вдруг выросли вокруг, а дорога, только что бывшая прямой, как стрела - начала изгибаться бесконечными серпантинами. Всё выше, и выше, и выше - и вот из кабины открывается захватывающий вид на лежащий где-то далеко внизу, почти игрушечный с этой высоты, посёлок, который они покинули два часа назад - серпантины завели их на перевал; а казалось, что дорога петляет просто так, без видимой цели.
Трижды они взбирались на жутковатую верхотуру по затейливым серпантинам, трижды спускались вниз - и, наконец, за поселком Чинадиево вырвались на Большую Венгерскую равнину. Горы остались позади, впереди, насколько хватало глаз, лежали плодороднейшие земли Закарпатской области Украины; где-то за горизонтом, по бурной и мутной Тисе, проходила венгерская граница, к которой и стремился их автопоезд.
Миновав Мукачево, уже к вечеру они добрались до Чопа, и с размаху ткнулись в хвост гигантской очереди из четырех сотен большегрузных фур.
- Николаич, я с тобой ждать в колейке не буду. Документы у тебя на руках, а я, пожалуй, поеду домой.
- Езжай, Саня. Тут я и сам справлюсь, что тебе время терять. - Водитель, как видно, все же рассчитывал, что он сопроводит его до самой венгерской таможни - стоять в очереди трое суток одному все же тоскливо - но также понимал, что служебные обязанности экспедитора, оговоренные в Минске, здесь заканчивались.
- Да, Николаич. Серега давал двести баксов на расходы по Украине, мы потратили шестьдесят пять. Сто тридцать пять пополам?
- О, цэ дило! - развеселился водитель.
Он тогда честно разделил остаток; эти деньги, на самом деле, ему были не нужны, он мог бы отдать всю сумму водителю - но зачем возбуждать лишние подозрения? Обычный экспедитор, сопроводил фуру, утряс вопросы - значит, имеет право на долю в доходах. Опять же, дело житейское…
- И еще, Николаич. Ствол мой, когда вернешься, возвернуть не забудь. Он мне еще очень и очень понадобиться.
- Да ладно, Санек, о чем базар? Конечно, верну! Назад я горошек из Кечкемета поволоку, буду в Минске где-то через неделю. Звони, найдемся.
Пожав на прощание водителю руку, он бодрым стрелковым шагом направился в сторону железнодорожного вокзала. Что ж, дело сделано - разведка боем проведена. Через Украину он со своим грузом не ездец…
***
Лёгкие снежинки, подсвеченные синеватыми фонарями, возникали из тьмы январского неба, плавно кружились, замысловатыми движениями неспешно опускались вниз, на землю, совершая в вечернем сумраке причудливые фуэте; увы, вечно спешащие люди на перроне будапештского вокзала Нюгати не обращали никакого внимания на сказочный флер этого вечера; они непрерывно сновали, торопились, бежали, постоянно опаздывали, смотрели на часы, ежеминутно звонили по телефону - и никто из них ни разу не поднял голову, чтобы полюбоваться изящным танцем снежинок в темно-синем, с каждой минутой темнеющем, небе. Люди спешили по каким-то важным, как казалось каждому из них, делам, и им не было никакого дела до красоты январского снегопада - за исключением одного человека. Ференц Молнар, старший советник венгерской Службы национальной безопасности, стоял, прислонившись к колонне, и с наслаждением любовался снегопадом. Он старался не смотреть по сторонам, на суету вокзала - в конце концов, не часто ему удаётся вот так, тихо и умиротворенно, никуда не торопясь, любоваться на падающий снег; надо ценить это чудное мгновение!
Берлинский скорый опаздывал. Поэтому у старшего советника Молнара оказалось масса незапланированного свободного времени, которое он, со стоицизмом истинного философа, использовал для размышлений.
Интересно, что это за фрау Шуман такая? Немки или толстые, как коровы, или сухие, как жерди - особенно в этом возрасте. Хм, а в каком 'этом' возрасте эта самая фрау Шуман? Молнар почесал кончик носа. Если заместитель начальника отдела - то, стало быть, ей лет тридцать пять. Такая, высохшая на службе, карьеристка-феминистка… Молнар тяжело вздохнул. Ох уж эти современные нравы и обычаи! Хорошо было в старые добрые времена. Женщина сидела дома, стерегла домашний очаг. Мужчина был добытчиком, хозяином, вождем. Одно слово мужчины - и женщины в ужасе жались по углам! А нынче…
Старший советник Молнар был разведен. И интерес к загадочной фрау Шуман, в срочном порядке откомандированной к ним в управление прямо из Берлина, подогревался в нем отнюдь не служебным рвением. Хотя вряд ли она окажется симпатичной… Эти немки - такие жуткие уродины! Не мудрено, немцы лет триста подряд сжигали своих красивых женщин, будучи убежденными в том, что те ведьмы - вот генофонд и повывели. Остались одни крокодилы. Да еще эта их мода не краситься, не ухаживать за волосами, одеваться черт знает как! Феминизм, равноправие полов. Глупость какая! Господь Бог зря, что ли, разделил человечество на две половины? Шутки ради? Это нынешнее стремление феминисток опротестовать замысел Господень ничего, кроме глухого раздражения, у советника Молнара не вызывало.
И что за спешка? Прямо нам завтра грозит украинское вторжение! Или обнаружена сеть приднестровских шпионов! Смешно… Откровенно говоря, у инспектора были весьма серьезные сомнения в необходимости существования их Службы, а уж неверие в ее эффективность - более чем серьезное. Да и то сказать - тех профессионалов, что ловили западных шпионов во времена Варшавского договора, выгнали - по политическим соображениям. Набрали выпускников европейских университетов, не гнушались приглашать на службу бывших политэмигрантов, ни черта не смыслящих в оперативной деятельности - лишь бы те не были замазаны 'службой старому режиму'. Это было бы смешно, как говорил один писатель, если бы не было так грустно… Ладно, 'новые кадры' с политической точки зрения были стерильно чистыми, незапятнанными - зато в службе у них был прокол за проколом. Ничего удивительного, этого и следовало ожидать. Вот во внутренних органах ничего такого не было - по той простой причине, что жулики и при социализме, и при капитализме все равно жулики, воры - воры, грабители - грабители. Даже название этой службы никто не менял. Старший советник Молнар про себя ухмыльнулся: по-венгерски органы внутреннего порядка называются 'Rendorseg' - во времена социализма мы переводили это как 'милиция', теперь переводим как 'полиция' - но от этого ничего не изменилось.
Странно, что его не выперли тогда, семь лет назад. Впрочем, он в те времена был простым инспектором в Дьёре, до него, скорее всего, просто руки не дошли. Потом оказалось - у него у единственного из имевшихся в наличии работников провинциального отдела есть оперативный опыт, более того - реальное раскрытие в восемьдесят девятом году факта шпионажа (его кураторы старательно закрыли глаза на тот факт, что шпионаж был французским - времена немного изменились), плюс знания языков - поэтому его и перевели в Будапешт. Теперь он отряжен встречать эту самую фрау Шуман - как наиболее толковый из старших офицеров отдела.
Да-а-а, дела…
Ну, наконец-то! Радио хрипло сообщило: 'A vonat Berlin-Budapest reggel'. Слава Богу, наконец-то! Двадцать пять минут опоздания - это что-то уж очень не по-немецки…
У нее третий вагон. Что ж, обозначим себя.
Советник Молнар развернул плакатик с надписью 'Shuman' и стал вдумчиво оглядывать каждого из пассажиров, выходящих на перрон из третьего вагона. Мужчины его не интересовали, женщин же, к вящему удивлению инспектора, было всего две - пожилая грузная тетка (которую Молнар обозначил как 'старую корову') с огромной сумкой, и молоденькая блондиночка в легкомысленной шубке с ярко-красным чемоданом на колесиках. Ни одна из них не подходила под заместителя начальника отдела Управления БНД по работе с Востоком - и Молнар уже было решил начать отчаиваться - когда вышеназванная блондиночка, оглядев перрон, вдруг подошла к нему и дернула за рукав.
- Mit parancsol? - немного растерялся Молнар.
- Molnar ur? - спросила блондиночка.
- Igen. - О Боже! Неужели эта блондиночка и есть фрау Шуман? Это что, такая изощрённая шутка немецких коллег?
- Engedie meg, hogy bemutatozzam - frau Suman! - улыбаясь, произнесла блондиночка на довольно сносном венгерском.
- Guten abend! Mit grossem verdnugen … - начал было Молнар и тут же сбился; чёрт возьми, ему же никто не сказал, что эта фрау Шуман еще совсем девчонка!
- Rossul beszelek magyarul. Beszel oroszul? - с надеждой в голосе спросила фрау… да какая к дьяволу фрау! - просто юная особа по фамилии Шуман.
- Mit mondott? А, понял…. Да, говорю. Не очень чисто, правда, да и слегка подзабывать начал… - Молнар откровенно растерялся. Ведь договаривались же их канцелярии, что общение будет на венгерском или немецком…
- Видите ли, господин Молнар. Я шесть лет проучилась в Союзе, и русский для меня - второй родной. Венгерский же, увы, лишь в стадии начального изучения. Да и ваш немецкий, насколько я понимаю, тоже далек от идеала. Так?
- Так. - Вынужден был признаться Молнар.
- Ну вот, видите. Для дела будет лучше, если мы будем общаться на языке, который оба хорошо знаем. А язык этот - не важно, одобряет ли сей факт мое и ваше начальство - язык русский. Как я поняла из разговора моего шефа с вашим, вы тоже учились в СССР. А где именно?
- В Куйбышевском государственном университете. На факультете философии и права. Сейчас Самара.
- Знаю. - Кивнула фрау (тьфу, ну не мог Молнар называть эту пигалицу 'госпожой'! Пусть будет kisasszony Suman, это как-то более прилично ее возрасту). Барышня тем временем продолжила: - Ну вот, значит, мы втройне коллеги - я училась на факультете философии и политэкономии Белорусского государственного университета. Виват академиа?
- Виват профессорес! - У Молнара отхлынуло от сердца.
- Где вы меня разместите? - Барышня вопросительно глянула на Молнара.
- О, не беспокойтесь. Мы сняли для вас отличную квартирку на Белград ракпарт, это здесь, в Пеште. Окна на Дунай! И от нашего офиса десять минут пешком…
- Отлично. На чем поедем?
- У меня машина на площади. Правда, сегодня было бы проще на метро - снег, пробки…. Но тогда вы не увидите Будапешта.
- Ну, положим, я его и так не особо увижу - уже темно, и снег - но все равно, поехали. Да, кстати! Я ужасно проголодалась, тем более - венгерская кухня очень заслуженно славится своими изысками. Мы где-нибудь поедим?
- Милая барышня, я весь к вашим услугам! - расплылся в улыбке инспектор Молнар. А она очень даже недурна!
Немка внимательно посмотрела на своего чичероне, и довольно сухо заметила: