- Господин Молнар, я здесь по службе, и никаких - слышите, никаких! - романов заводить не намерена. Мне не совсем понятна эта ваша двусмысленная улыбка. Если я спросила про еду - это значит, я просто голодна. Я замужем, господин Молнар, да к тому же… - Молоденькая госпожа Шуман вдруг замолчала, по ее лицу пробежала какая-то тень. - Да, я замужем. Поэтому давайте сразу определимся - вы относительно меня не строите никаких эротических надежд, я вам их не разрушаю. Договорились? - и она дружески ему улыбнулась.
Молнар хотел было обидеться…. Да разве можно обидеться на этакую славную девчушку? Ну, совсем на немку не похожа!
- Хорошо, договорились. Только как вас зовут, коллега? Меня - Ференц. Не будем же мы называть друг друга по фамилиям? Так и до званий недалеко…
- Меня зовут фрау Шуман. По имени меня называет только муж….- по ее лицу снова пробежала легкая тень. - Да, только муж. Но для вас я готова быть …называйте меня Юлей. Мне всегда нравилось это имя.
- Отлично, Юля! Пройдемте, я знаю тут недалеко отличный ресторанчик, мы там поужинаем, а затем я вас отвезу на вашу квартиру. Кстати, это ничего, что не гостиница? Мы подумали, что не стоит привлекать излишнего внимания…
- Очень хорошо. Я не люблю гостиниц, поэтому очень ценю то, что вы для меня сделали. Поехали!
Молнар подхватил ее чемодан, и они спустились на привокзальную площадь (ну, площадь - это все же слишком громко; так, небольшая площадка для такси и паркинг для десятков трех машин встречающих и отъезжающих). 'Опель' Молнара изрядно занесло снегом, но он сначала посадил свою спутницу в салон, включив отопление - а только затем, достав из багажника щетку, стал усиленно очищать стекла от налипшего снега.
Ресторан действительно оказался недалеко. Уютный полуподвальчик на полтора десятка столиков, на эстраде - скрипач и аккордеонист, довольно стройно выводящие какую-то грустную мелодию; зал был наполовину полон, и они без труда нашли свободный столик.
- Что будете, Юля?
- На ваше усмотрение. Суп обязательно - какой-нибудь жутко острый - мясо, десерт. В пределах тридцати евро.
- Вы что же, собираетесь за себя платить? - опешил Молнар.
- Не только собираюсь, но и буду. За меня даже муж не платит!
Хм, однако…. Опять проклятый феминизм! Молнар заметно погрустнел.
- Ференц, дружище, вы что это? - Барышня глянула на него своими лучистыми глазами, тепло улыбнулась: - Вы хотя бы представляете, какие мне выплатили командировочные? Было бы крайне бесчестно, имея такую груду денег, садится на вашу шею! Не обижайтесь, ну, в самом деле!
- Хорошо, хорошо. Тогда рекомендую гуляш - здесь его отлично готовят, раблахуш - это такой венгерский вариант шашлыка, и на десерт - гундель палачинта, блинчики с шоколадом.
- И прощай моя фигура? - Она озорно засмеялась.
- Но вы же хотели венгерскую кухню?
- Ладно, ладно, не дуйтесь. Заказывайте! Только без блинчиков - пусть лучше будет какой-нибудь салат. Местный.
Подошел официант. Молнар важно продиктовал:
- Gulyasleves - ketto, rablahus es sult burgonya …
Официант его деликатно перебил:
- Nagyon finom a borjuhus rostonsult …
- Jo, szedjen. Es csalamade.
- Jo, ahogy Onnek tetszik … - И официант мгновенно растворился.
Молнар обратился к своей спутнице:
- Я, заказал для вас настоящий венгерский гуляш, телятину, жареную на решетке, и дунайский салат. А себе, с вашего позволения, возьму только гуляш - не хочу, чтобы жена думала, что я поел где-то у другой женщины.
- Ференц, милый, да от вас за триста метров идут четкие и однозначные сигналы - 'свободен'! Вы так же женаты, как я - канцлер Шредер! - рассмеялась 'Юля'.
Молнар смутился. Действительно, ну и какого черта он свалял дурака?
Через несколько минут появился официант с подносом, уставленным множеством тарелок и тарелочек, и они принялись за еду. Немка ела с удовольствием, очевидно получая наслаждение от венгерской кухни. Молнар ел медленно, вдумчиво; его не покидало ощущение, что он знаком с этой барышней уже лет двадцать, не меньше. Странно… Ему вспомнились беззаботные годы учебы, студенческая вольница, веселые и бесшабашные самарские девчата… Да, было время! Жаль, что молодость так быстро прошла.
- Знаете, Юля, вы мне почему-то напоминаете русскую. Причем русскую из моей молодости, из начала восьмидесятых.
- А у меня был шанс стать русской! Только мой сказочный принц оказался принцем-консортом… - И собеседница Молнара как-то враз сникла.
- Ну, не печальтесь! Что ни делается - все к лучшему.
'Юля' промолчала, лишь энергичнее задвигала ложкой.
Да, действительно, подумал Молнар, девушка изрядно голодна. Диетами себя заморила? Или голодом их там, в Берлине морят? Ладно, пусть пока поест.
Он заказал официанту бокал 'шопрони кекфранкош', и, когда тот принес вино - сказал своей спутнице:
- Но хотя бы вином я могу вас угостить? Это вино из моего родного города, Шопрони.
- Ну, раз родной город…. Да, с удовольствием. А как вы оказались в Будапеште?
- Обычная история. Ничего оригинального. Учился, служил в армии, потом поступил в университет здесь, в Будапеште. Предложили учиться в Союзе - согласился. Закончил, вернулся, служил в Министерстве государственной безопасности.
- То есть вы из прежних специалистов? Из времен социализма? - удивленно перебила его немка.
- Можно сказать, уникальный случай. Раритет. Можно в музее выставлять. - Ответил Молнар. Действительно, кроме него, таких, из 'бывших', сегодня в органах национальной безопасности осталось - раз-два, и обчелся.
- Да-а, забавно. То есть работать будем против прежнего союзника… - каким-то глуховатым голосом произнесла 'Юля'.
Ага, стало быть, как он и думал - какую-то пакость в Берлине замыслили против России. Ну что ж, этого следовало ожидать.
- Юля, а вы не коснетесь краешком темы нашей завтрашней совместной работы?
Барышня подняла на него глаза. Какие они у нее тревожные! И предательские морщинки по углам…. Нет, ей никак не меньше тридцати - просто улыбка у нее юная, бесшабашная; да и следит за собой, судя по всему.
- Нет, Ференц. О делах - завтра. Да и обстановка, как видите, не очень…
Действительно, вокруг них сидело несколько человек, и любой из них, при желании, мог послушать, о чем они между собой воркуют. Это ничего, что разговор между ними идет по-русски; знатоков тут пока с избытком…
Они закончили ужин, и. расплатившись, встали из-за стола.
- Уф-ф, обкормили! Спасибо вам, Ференц!
Старший советник удивился.
- А мне-то за что? Это поварам спасибо. Здешний шеф - мой хороший приятель, мы с ним вместе ездим осенью в Словакию, охотиться на уток. Вы правильно сделали, что всё доели; у нас, у венгров, есть такое поверье: оставить что-нибудь на тарелке - обидеть повара.
Фрау Шуман улыбнулась.
- Все было такое вкусное, что было просто чертовски жаль оставлять хоть что-то несъеденным. Пришлось съесть - а теперь вам придется меня до машины нести!
Впрочем, несмотря на свои слова, спутница Молнара довольно бойко подошла к машине и впорхнула на сиденье.
Он довез ее до Белградской набережной, проводил до двери квартиры, церемонно вручил ключ. Затем взял ее за кончики пальцев правой руки, поднес к своим губам и деликатно поцеловал.
- Боже, как романтично! - Смеясь, воскликнула 'Юля': - Ференц, вы неисправимый мечтатель! - А затем, подняв на него глаза, серьезно спросила: - В этом городе еще остались мужчины, целующие дамам руки просто так, из вежливости?
- Думаю, еще есть немного. Мы, венгры, очень церемонная нация.
- Что ж, очень жаль, что в Германии эти церемонии отбросили. … И уже очень, очень, очень давно. Последний раз мне целовал руки один человек… Тоже - в прошлой жизни. - Она помолчала. Потом спросила: - А вы, Ференц, не жалеете о старых временах?
- Ну, Юля, мои старые времена и ваши - это двое разных старых времен, как говорят в Одессе.
Она в ответ засмеялась, затем твердо, по-мужски, пожала ему руку и сказала:
- До завтра, Ференц. Вы за мной заедете?
- Ну конечно! Только не заеду, а зайду пешком - я же вам говорил, отсюда до нашей богадельни десять минут пешком. Заодно и по городу небольшую экскурсию проведу - вы же совсем не знаете Будапешта, не так ли?
- Очень надеюсь, что за эти три дня мне с вашей помощью удастся его узнать. До завтра, Ференц!
- До завтра, Юля!
Он вышел из подъезда; снег все еще шел, так же неспешно, так же феерично. Вдруг у него ни с того ни с сего заныло сердце, и какая-то непонятная тоска комом подступила к горлу.
А ведь сейчас на Волге катаются на коньках…. В парках проложены лыжни, во дворах залиты катки, на которых мальчишки беспощадно сражаются в свой хоккей, бесконечно далекий от канонической канадской игры… Девушки в меховых шубках гуляют по бульварам, озорно стреляя глазками по одиноким мужчинам призывного возраста…. Боже, как же хорошо сейчас в России!
Он вздохнул, сел в машину и, никуда не торопясь, поехал к себе домой, в Уйпалоту. В пустую, унылую квартиру, где его никто не ждал…. Как звали ту барышню с мехмата? Маша? Да, кажется Маша. Лучистые глаза, копна соломенных волос, белая, молочная кожа…. Какой же он был тогда дурак! Молодой, самонадеянный, наглый дурак! Как смел он считать себя выше этой девушки, которая тогда - без сомнений - любила его?
Старший советник Молнар был, как верно подметила юная фрау Шуман, неисправимым романтиком и мечтателем. Даже теперь, когда его возраст потихоньку приближался к пятидесяти. Как жаль, что в окружающем его сегодня мире уже нет места романтике и мечтам…
***
Утром, без четверти восемь, старший советник Молнар был у дверей квартиры, которую его Служба сняла для важной немецкой гостьи. Он только собрался нажать на звонок - как дверь открылась, и на пороге стояла фрау Шуман - на сей раз, действительно, фрау. Волосы забраны на затылок в тугой узел, минимум косметики, строгий деловой костюм, темное пальто почти до щиколоток. Сегодняшняя фрау Шуман ничем не походила на вчерашнюю Юлю, веселую и немного шальную девушку на отдыхе - теперь это была целеустремленная деловая женщина, прибывшая в Будапешт с Важной Миссией - именно так, с большой буквы.
- Здравствуйте, Юля… или уже фрау Шуман? - Молнар решил уточнить modus vivendi.
- Ну что вы, Ференц! Фрау Шуман я буду для вашего начальника управления. Кстати, он говорит по-русски?
- Ни слова не понимает. И всячески это подчеркивает - незнание языка вероятного противника… - тут Молнар слегка поперхнулся; его немного покоробило это понятие, 'вероятный противник', относительно России. - Так вот, незнание русского он ставит себе в сугубую заслугу. Потому что других нет…
- Любите вы начальство, Ференц, сразу видно. Ну, пойдемте!
Они вышли на многолюдную в этот час улицу Ваци, и не спеша, направились в сторону площади Сабадшаг.
- Знаете, Ференц, если архитектура - это застывшая в камне музыка, то ваш Будапешт мне в первые же минуты напомнил окаменевшие вальсы Штрауса.
- Ну, тогда уж скорее оперетты Кальмана - он все же венгр, хотя, как говорят наши националисты, с еврейскими корнями.
- Хорошо, пусть будет Имре Кальман, но все равно - с Берлином не сравнить!
- Берлин - очень холодный город. Во всех смыслах. - Молнар бывал в столице Германии, уже после объединения. Но, во-первых, город тогда обуяла лихорадка разрушения Берлина социалистического и немедленного возведения Берлина - столицы единой Германии; а, во-вторых, он тогда вообще не знал немецкого и изрядно путался в этом сером мрачном мегаполисе. Так что воспоминания о германской столице остались у советника Молнара крайне скверные.
- Ну, вот и наше заведение. Добро пожаловать! - И Молнар шутливо раскланялся перед своей спутницей, указывая воображаемой шляпой на неприметное трехэтажное здание стиля ампир, столь характерного для Австро-Венгрии конца прошлого века.
Они вошли в ворота - молчаливый охранник проверил и удостоверение Молнара, и карточку гостьи, которая, к удивлению его попутчицы, уже была старшим советником заранее заготовлена - и по короткой алее, обсаженной тяжелыми, изрядно пожилыми липами, прошли ко входу в Службу национальной безопасности Венгрии.
Еще одна проверка - и они были внутри. В здании было довольно тихо, и это немного удивило гостью.
- У вас как-то странно тихо…. В нашей богадельне в это время народу по этажам шляется масса!
- Недавно новое правительство решило, что национальная безопасность - это последнее, в чем нуждается Венгрия, и изрядно сократило штаты. Сегодня у нас здесь работает всего человек пятьдесят, не больше. Впрочем, прошу вас, начальник ждет нас к половине девятого.
Они поднялись на второй этаж, и перед дверью в кабинет шефа второго управления (по работе с Востоком) спутница Молнара, взяв его за руку, немного взволнованно сказала:
- Ференц, я буду говорить по-русски, а вы ему будете переводить на венгерский. Или мне лучше по-немецки?
- Хм…. Да уж нет, лучше по-русски. В России я все же провел шесть лет, а в Германии - три месяца. Как вы думаете, каким языком я лучше владею?
- Хорошо, договорились.
Начальник управления, главный советник Иштван Ковач, был уже довольно пожилым, но старательно молодящимся мужчиной; хотя в шевелюре у него преобладали седые волосы - усы все равно были чуть ли не иссиня-черного цвета.
При виде вошедшей в его кабинет молодой дамы он тут же встал, поправил галстук и с дипломатической улыбкой, глядя на гостью, произнес:
- Kezet csokolom, frau Suman! - и затем бросил в сторону Молнара: - Legyen szives, mutassonbe! - Опять повернув лицо к даме, он с сожалением развел руками: - Sajnalatomhoz, rosszul beszelek nemetul … - И широким жестом пригласил гостей садиться.
Молнар представил шефа, и несколько минут они потратили на протокольные вежливости; хозяин кабинета за столь короткое время успел высыпать на дорогую гостью целую корзину комплиментов (чем, впрочем, ее не поразил), в ответ услышав холодно-вежливую похвалу его ведомству и искреннюю - городу Будапешту и венгерской кухне. Затем немецкая гостья, глядя в глаза главному советнику Иштвану Ковачу, сказала:
- Теперь - о главном. Наше управление получило из источников, чья компетенция не подлежит сомнению, очень важную информацию. Я уполномочена донести ее до вас устно, соответствующие документы будут направлены вам в ближайшие же дни.
Так вот, некие российские специальные службы намерены ввезти на территорию Венгрии оружие для борьбы с низколетящими самолетами. Это оружие будет доставлено в вашу страну, а затем переправлено в Италию и Германию, с целью противодействия возможной операции НАТО по умиротворению конфликта в Косово.
Оружие представляет из себя портативные ракетные установки, стреляющие с плеча. Они компактны, занимают мало места, но вблизи аэродромов могут причинить серьезный ущерб любому взлетающему или садящемуся воздушному судну.
Наша служба рекомендует вам провести ряд мероприятий контртеррористического направления - в плане обеспечения ваших аэропортов; кроме того, для обнаружения этих установок, которые будут ввезены к вам из-за рубежа, мы готовы выслать вам специальное оборудование. Это оборудование способно сканировать содержание большегрузных автомобилей таким образом, что содержимое их полуприцепов будет известно без тщательного досмотра и разгрузки. Я объясню, зачем нужно это оборудование.
Планируемое русскими к ввозу в Венгрию оружие, хотя и компактно, все же нуждается в определенных мерах маскировки. Мы считаем, что оно будет ввезено в вашу страну именно в большегрузном автомобиле, с соответствующей легендой, и рекомендуем вам незамедлительно установить предоставляемый нами сканер на пункте пропуска. Я должна сообщить руководству о вашем согласии немедленно по его получению. Сканер - это смонтированный на шасси грузовика 'унимог' контейнер - мы готовы доставить военно-транспортным самолетом в аэропорт Дебрецена или Ньиредьхазы, по вашему указанию.
Молнар все это время добросовестно переводил, и, лишь закончив дублирование для своего шефа - изумленно повернулся к немке:
- Юля, это серьезно?
- Куда уж серьезней! Грузы из России вы откуда получаете?
- Через Захонь.
- Вот и отлично, пусть ваш шеф подпишет письменное согласие на размещение сканера, и завтра к вечеру он будет уже здесь. Согласуйте с таможней, и как можно быстрее ставьте его на дежурство. Вместе со сканером приедут трое наших специалистов, если надо - они быстро поднатаскают пару-тройку ваших бездельников. Ни одна машина не должна пройти непросвеченной! Особый контроль - тем, которые везут всякие-разные трубы, в общем, все, что может быть похоже на ручную ракетную установку. Вы себе ее представляете?
- Насколько я понимаю, это нечто вроде 'Стингера'?
- Да; мы, правда, не знаем марки тех ракет, что приедут из России, но внешне они похожи на американские. Предназначение-то схожее…
В это время главный советник Ковач вышел, наконец, из ступора и быстро-быстро что-то заговорил по-венгерски. Молнар, повернувшись вполоборота - чтобы не обидеть обоих своих собеседников - перевел своей спутнице:
- Шеф спрашивает, в каком виде нужно наше согласие. А также насколько велика опасность.
- Пусть велит напечатать это согласие в произвольной форме, подпишет, поставит печать, и отправит факсом в Берлин. Номер телефакса я ему дам. А опасность… Я не уполномочена определять степень этой опасности, но думаю, что достаточно высокая. В конце концов, Венгрия жаждет оказаться полезной НАТО? Иначе зачем вы так страстно рвались в состав альянса? Ну, вот у вас и появился шанс проявить рвение… Переводите!
Молнару показалось, или на самом деле в голосе фрау Шуман проскользнули нотки брезгливости? Странно…
Шеф, что-то пробормотав в сторону фрау Шуман, вылез из-за стола и легкой рысью двинулся к двери - по всей видимости, заниматься проблемой согласования этого вопроса. Молнара это только обрадовало - между ним и главным инспектором Ковачем тлели давние и глубокие разногласия.
Он обернулся к своей спутнице:
- Юля, если согласие будет получено - а я не сомневаюсь, что оно будет получено - то под каким соусом мы заставим въезжающие фуры проходить сканирование?
- Боже, Ференц, вы удивляете меня своей наивностью! Ни в коем случае нельзя говорить об этом водителям и экспедиторам! Это должно происходить тайно! Сколько примерно российских грузовиков проходит в сутки через Захонь?
- Когда как. До августа прошлого года - по пятьдесят машин, сейчас - машин двадцать-тридцать, не больше. Сейчас довольно много идет украинских, белорусских, даже, бывает, казахстанских грузовиков. Но, правда, более чем изрядно транзитных машин. Увы, объемы нашего экспорта уже не те! Русский дефолт обрушил наш рынок консервации…
- Значит, еще лучше. Тридцать машин в сутки проверить - пара пустяков. Сканер может работать в десяти метрах от исследуемого объекта. Вот и запланируйте такое размещение нашей машины, чтобы никто из въезжающих русских ничего не заподозрил.