С той стороны - легкий ступор. Потом густой такой баритон спрашивает осторожно - мол, сынок, а что ты тут делаешь? Отвечаю - несу службу. А где, спрашивает голос уже как-то подозрительно умильно - где генерал-лейтенант Орефьев, оперативный? Нету его, отвечаю, и где он находится - не ведаю. А кто, спрашивает голос еще более сладко, из старших офицеров под рукой у тебя, дорогой мой сержант, имеется? А никого, отвечаю! Тогда уж голосок вовсе на патоку стал похож с елеем - а младшие офицеры хоть какие-нибудь есть в окрестности? Опять же отвечаю, никак нет! Причем стараюсь отвечать лихо и по-молодецки. А кто ж тогда авиацией Советского Союза командует? - пытает меня сладкий баритон. А я и командую - сержант Леваневский - отвечаю я. Тогда голос меня с Новым годом поздравляет, желает успехов в боевой и политической - ну, я ему в ответ то же самое. И осторожненько так интересуюсь - а с кем это я сейчас разговариваю? Голос мне так просто и отвечает - дескать, командующий ВВС это, маршал авиации Полбин.
Знаешь, что такое - получить с размаху удар ломом в солнечное сплетение? Вот примерно такие ощущения у меня в этот момент и были. Выдохнуть не могу, замер с трубкой у уха - и только нечленораздельно мычу что-то про себя.
Маршал трубку положил, пошли короткие гудки - и меня малость отпустило. Больше, слава Богу, звонков не было - до самого прибытия подполковника Епихина. Который ввалился в генеральский кабинет где-то минут через двадцать - красный, как рак. Меня из-за стола выставил, велел к себе убираться. Ну, я и пошел.
- И чем кончилось?
- Для отцов-командиров - не знаю. А для меня - благодарностью командующего в приказе по ВВС.
- За что это?
- За отличное выполнение служебных обязанностей, за что ж еще?
- И сколько ж времени ты оперативным пробыл?
- Тут дело не в том, сколько я был оперативным. А в том, что, пока главкома на пункте управления нет - оперативный дежурный выполняет обязанности командующего ВВС. То есть я все эти полтора часа, что сидел за генеральским столом - формально был главнокомандующим военной авиацией Советского Союза. Маршальская должность, между прочим! Жалко, на жалованье это никак не отразилось…
Пан директор уважительно покачал головой.
- Да, карьерный рост охеренный! Ты кто тогда по должности был? По строевой?
- Замкомвзода.
- А стал - главком! Круто…. Жаль, недолго музыка играла.
- Да нет, достаточно. О, уже и Парашшапушта на горизонте!
Действительно, они подъезжали к венгерской границе.
Очереди никакой к пункту пропуска не было. Одиссей было подумал, что и проверять их никто не выйдет - но напрасно. Кто-то из венгерских пограничников заметили незнакомые номера - и к шлагбауму высыпало их человек пять.
Один из них подошел к водителю и, строго глядя тому в глаза, проговорил:
- Kerem az utlevelet!
- Саня, чё ему? - обернулся к спутнику директор фирмы 'Авитекс'.
- Паспорт твой требует. - И Одиссей, достав свой паспорт и приложив к торчащему за козырьком паспорту Игоря, протянул оба документа пограничнику: - Тешек утлевелем!
Пограничник немного удивленно посмотрел на Одиссея, затем, уже гораздо более мягко, спросил:
- Az utazas celja?
- Бизнес. Хиваталош.
- Tartozkodasi ideje?
- Хат нап.
Пограничник молча протянул им паспорта и отдал честь.
- Чё, все? - Игоря изумило столь быстрое прохождение пограничного досмотра.
- Не-а, еще вон те мужики в синей форме должны подойти. Таможня.
Но таможенники не стали обременять себя излишними формальностями. Один из них, по виду - самый молодой - подошел к 'фиату', безразлично посмотрел на пассажиров, и лениво спросил:
- Vam valami elvamolnivaloja?
- Нем! - бодро ответил Одиссей.
Таможенник едва заметно махнул рукой - проезжай, дескать - и через несколько секунд они оказались в пределах Венгерского государства.
Когда таможенный пункт Парашшапушта оказался далеко позади, Игорь с уважением протянул:
- Ну-у-у, ты даёшь!
- В смысле?
- Ну, на ихнем языке рубишь!
- Двести слов. Больше не потянул. И то я тебе скажу, язык - не дай Господь! Двадцать шесть падежей приблизительно!
- Ого! - аж присвистнул Игорь.
- Зато - никаких родов, ни женского, ни мужского, ни среднего. И никаких времен. Все он-лайн. Суффиксальное словообразование. Короче, если захочешь выучить венгерский - лучше удавись.
- Это ж как - никаких родов?
- А вот так. И личных местоимений нет.
- А как же тогда сказать 'мой дом'?
- Хм. Да, в общем просто. 'Хаз' - это дом. Просто дом, ничейный. 'Хазам' - мой дом. 'Хазамбан' - в моем доме.
- Да-а, не дай Бог на венгерке жениться…. А все ж смотри, как тут у них границу переходить просто. Пять минут - и вся недолга. Европа!
- Не был ты на чешско-словацкой границе осенью девяносто третьего. Все с оружием, чехи на словаков и словаки на чехов как враги смотрят, машины шмонают - аж пыль столбом! Ну, то есть чехи - словацкие машины, и наоборот. Такой был, ты знаешь, накал противостояния в последнем градусе, что казалось - еще чуть-чуть, и рванет. Они тогда как раз разводились, делились на Чехию и Словакию - и, видно, у обеих сторон к оппонентам много трудных вопросов накопилось. В общем, взаимной ненависти тогда на границе было - с избытком.
- Ты откуда знаешь?
- Проезжал как раз тогда мимо. Из Берлина в Будапешт шел. А, кстати историю прикольную расскажу.
Короче, не горел у меня правый ближний. Ну, днем, пока по Чехии проезжал - а шёл я из Дрездена через Теплице и Прагу на Брно - сам понимаешь, туда-сюда, а я вечером уже к Братиславе подъезжал. Пришлось ближние зажечь. Ну, и спалили меня словацкие полицаи. Обгоняют на 'шкоде-форман', и загорается у них на заднем стекле надпись 'стоп'. Ну, я, конечно, торможу. Выходят эти кренделя, пальцем на ближний показывают - дескать, все, приехали, друг ситный, паркуй свое авто и ремонтируйся; отпустить тебя не имеем права. Ну, ты ж словацкий сегодня днем слышал, когда границу пересекали и в Ружембероке обедали?
- Слышал. Похож на украинский, такой, типа, западэнский.
- Ну вот. То есть то, что они гутарят - я понимаю. Но ехать-то мне надо! И я им говорю - дескать, дорогие товарищи, отпустите Христа ради, это мне фонарь побили проклятые чехи в Брно! Ты думаешь? Тут же отпустили, а, чтобы я в Братиславе не заблудился - минут двадцать передо мной ехали, дорогу указывали на Дьер. О как!
Дальше - больше. Проезжаю я венгерскую границу, и хатарёры - пограничники венгерские - тут же мне указывают на ближний: не горит, дескать! Пензбюнтетешт физетни! В смысле - штраф надо платить.
А я им - братцы говорю, дорогие хатарёры! Это мне проклятые словаки фару разбили, а сам я не местный, и денег у меня нет…. Покачали головами хатарёры, посокрушались над такой бесчеловечной словацкой подлостью - да и отпустили!
- Хатарёры хатарёрами, а где мы жрать будем? Уже вечереет… - Игорь искательно глянул на своего спутника.
- Да в Будапеште и поужинаем, чё уж тут…. Осталось двадцать километров где-то.
- Ну, тогда без базару! А в Будапеште куда?
- Для начала тормознем где-нибудь у киоска 'Союзпечати' - ну, то есть не знаю, как у них эта музыка называется - и купим карту Будапешта. Въезжать в город мы будем через Уйпешт, потом через район Андялфёльд. Такой, я тебе скажу, криминальный райончик, лучше там не задерживаться. Добраться нам надо до Непштадиона, для чего требуется выехать на Хунгария кёрут. Там есть гостиница одна, я как-то там пару раз останавливался. Недорого, персонал говорит по-русски, в номерах кухни - в общем, самое то. Видок там не сильно живописный, кругом - трамвайный парк - но нам там видами любоваться не будет времени. Переночуем, а утром - на склад, адрес у меня есть.
- Добро. А что это впереди? Не Будапешт?
Одиссей взглянул на темнеющие на горизонте контуры каких-то складов, заводских корпусов, оград и заборов - и уверенно подтвердил:
- Он. Причем въезжаем мы в мадьярскую столицу с самой непрезентабельной стороны.
- А что, есть другие варианты?
- Конечно! Со стороны Дьера если въезжать - но это в Буду - то сначала такие живописные коттеджики, потом современные дома многоэтажные, набережная - и сразу Дунай!
- Голубой?
- Он вообще-то грязный до ужаса, всегда серо-стального цвета. Ладно, вот и киоск. Надо карту купить и телефонную карточку. Тормози!
Одиссей вывалился из машины (все же задницу изрядно отсидел!) и, ковыляя, подошел к киоску.
- Керем Будапешт теркепе. Эш телефон карт. - Одиссей не помнил, как будет по-венгерски 'телефонная карта', но понадеялся на интернациональное значение этого понятия.
Пожилая киоскерша протянула ему свернутую карту города и запаянную в целлофан телефонную карточку.
- Меннибе кёрул а явиташ? - спросил он у продавщицы - и тут вдруг с запоздалым сожалением понял, что в спешке они не поменяли на пункте пропуска доллары на форинты. У него не было ни одного не то, что форинта - сраной монетки в двадцать филлеров на руках не имелось!
- Otszaz hatvan forint, tesek! - проворковала из своего окошка тетка. Но, не увидев движения за деньгами, она тут же насторожилась.
- Эдь перц… - он беспомощно оглянулся, надеясь на чудо - вдруг где-нибудь поблизости окажется обменник? Чуда не наблюдалось - спасительной надписи Penzvalto не было нигде.
Тётка внимательно смотрела на Одиссея, и в глазах ее он ничего хорошего для себя не видел. А, была не была! В конце концов, должны же быть у них дорожные издержки! - и с этой мыслью Одиссей положил на прилавок бумажку в десять долларов.
- Кет эзер форинт. - Пусть старуха малость наживется!
К его удивлению, киоскерша спокойно взяла бумажку, прощупала ее - а затем, пошерудив в своей кассе, выдала ему сдачу; причем, насколько он понял, пересчитав венгерские бумажки - рассчиталась она с ним честно, почти в строгом соответствии с действующим курсом.
Мда-а, однако - воспитание…
- Кёсёнем сейпен! - бросил он продавщице и тут же увидел стоящий рядом с киоском телефонный автомат.
Разорвав пластиковую упаковку, он тут же вставил карточку в приемник и набрал семизначный номер.
- Udvozlom! - голос с той стороны прозвучал четко, как будто говоривший эти слова находился от Одиссея на расстоянии протянутой руки,
- Янош?
- Bocsanat?
- Янош, приветствую, это Леваневский Александр!
- О, Саша! Привет, привет! Ты уже в Будапеште?
- Я - да, а музыка моя еще, похоже, нет. Но завтра будет стоять у ворот склада. У вас ничего не изменилось?
- Нет-нет, ваши пианино ждут, я же договорился. В течении трех дней развезем все по магазинам. У вас какие планы?
- Сейчас с коллегой еду в гостиницу, а вечерком хорошо бы встретиться.
- Да, отлично. Вы где планируете остановиться?
- Как и в прошлый раз, в 'Меридиане'.
- Отлично, я в восемь за вами заеду. До встречи!
Однако как радуется! Еще бы, ответственности никакой, а тринадцать косарей в карман оп! - и упадут. Пятьсот ему нужно будет сразу отстегнуть, а потом еще друг сердечный Янош с каждого проданного рояля, как называет инструменты Игорь, получит еще по полкосаря. Можно радостно приветствовать белорусских лошков деревенских!
Ладно, дружище Шепечек, мы еще посмотрим, кто с этой сделки получит основную прибыль! И на чьей улице, в конце концов, будет праздник…
***
- На, читай! - и с этими словами генерал Калюжный бросил на стол перед подполковником Левченко газету 'Известия'.
- Что случилось, Максим Владимирович? - Левченко слегка опешил. Что там такого, в этой газете? Раскрыта наша сеть в Македонии? Ребята Крапивина попались в Италии?
- А то, что нет предела человеческой подлости! Читай, где отчёркнуто!
Хм… 'Российское судно 'Новороссийск' прибыло в порт Салоники с грузом военной техники и личным составом германского воинского контингента, предназначенным для акции в Косово…'. Да-а-а, предела, действительно, нет. Россия, исторический союзник сербов, перевозящая солдат и оружие врагов Сербии… Мерзко.
- Такое чувство, что по горло в дерьмо окунулся. И ты понимаешь, Левченко, на сто процентов я уверен, что фрахт на этот грёбаный 'Новороссийск' был выше, чем на какого-нибудь панамца или камбоджийца - ставлю свою генеральскую фуражку против твоего червонца. И все равно немцы русский корабль зафрахтовали - чтобы показать сербам, что нет у них шансов, что русские, их союзники, в услужении у НАТО. Это, я тебе скажу, мощный психологический момент! Да, время негодяев… - генерал досадливо поморщился, затем, согнав с лица горечь, повернулся к Левченко: - Ладно, что из Будапешта? Ты, когда я вошел, сиял, как надраенный медный самовар. Доехали наши детки до мамки?
- Доехали, Максим Владимирович! Сегодня утром в Варшаву по оперативному отзвонился Янош Фекете. Все прибыло в целости и сохранности; Одиссей снял склад в Ференцвароше - это такой район в Пеште - и поставил туда два пианино специальной сборки. Восемнадцатого одно из них заберет человек Митровича - по легенде он переезжает на ПМЖ в Италию, перевозит личные вещи. Двадцатого трубы будут недалеко от Авиано, есть там такой городишко Реджо-дель-Марко. Ребята сняли овчарню, оборудованную хозяином под экотуризм, оттуда взлетно-посадочная полоса - как на ладони. Пару пусков они сделают оттуда - взлетают супостаты парами, как раз дичь для наших стрелков. И еще два пуска запланированы из другого места - из гаража, в двух километрах на восток от базы. В общем, со всех точек досягаемость по высоте и дальности - стопроцентная. Люди на месте. Обживаются.
- Резервный вариант предусмотрели?
- Да, Таманец арендовал две лодки для туристов - сейчас не сезон, этого добра в поселках на Адриатическом побережье немеряно; если будут трудности для стрельбы с сухопутья - стрелки выйдут в море. На всякий случай Таманец хочет сам дублировать и страховать стрелков в море - все ж морской пехотинец в прошлом…
- И их в этом море будет словить - проще простого.
- Не факт. Засечь пуск очень трудно, после выстрела они пустой контейнер и прицельное устройство просто утопят; поди докажи, что именно эти туристы на самом деле - злодеи!
- Ладно, на крайняк, и в тюрьме можно немножко посидеть. А второй комплект?
- Пока не определились. Подготовили вариант отправки в Германию, в Баварские Альпы - но это в том случае, если немцы разрешат действовать со своей территории. В принципе, их никто особо спрашивать не будет, но Австрия - она не член НАТО - может запретить полеты в своем воздушном пространстве. Немцы вполне могут такой финт своих единокровных родственничков обеспечить. Тогда взлетающим самолетам придется огибать австрийское пространство по кривой - над Чехией, Словакией и Венгрией.
- Ну и облетят, в чем проблемы?
- В дальности действия. Крюк - пятьсот километров почти. И либо они будут заливать больше топлива и, соответственно, подвешивать меньше бомб и ракет - либо будут использовать дозаправку в воздухе.
- Что-то у тебя рожа лица больно хитрая. Что задумал, колись!
- Заправщики будут базироваться на Венгрию или Чехию. Скорее всего - на будапештский аэропорт Ферихедь.
- Постой-постой! И ты хочешь…
- Немного поучить мадьяров хорошим манерам. Да и кроме заправщиков, я думаю, будет по ком пострелять. Самолеты дальнего радиолокационного наблюдения, транспортники… Главное, чтобы по пассажирскому лайнеру не влупить. А любой военного вида борт, взлетающий с будапештского аэродрома - это цель.
- Ну что ж, тогда, пожалуй, действительно не стоит всех близнецов в западную Европу отсылать. Одного-другого стоит оставить в бывшем соцлагере. Когда твой Одиссей думает вернуться? Девочку я его, кстати, нашел. Только ему те новости, что ты о ней расскажешь, будут совсем не в радость…
- Янош сказал, что курьер вовсе и не собирается пока уезжать из Будапешта. Живет пока в гостинице, но попросил Яноша подыскать ему квартирку на месяц.
- А как мотивировал?
- Янош сказал, что, типа, хочет он деньги за груз-прикрытие собрать. Но эта версия - как он считает - так, для отмазки.
- Что-то твой парень задумал…. Ну, да ладно, он вольный казак. Может, он нам в Будапеште как раз и пригодиться.
- А что с Гердой Кригер?
- А ничего хорошего с Гердой Кригер. Работает эта симпатия нашего Одиссея в ровно противоположном нашему ведомстве - федерального канцлера. Сиречь - в БНД. Причем в отделе, занимающемся странами СНГ - понятное дело, главным образом Россией. Замужем. Ребеночку уже, слава Богу, шесть лет с небольшим, мальчонка.
Левченко вдруг начал что-то лихорадочно считать на пальцах, шевелить губами - и внезапно лицо его озарилось радостной улыбкой:
- Товарищ генерал! Сколько, вы говорите, мальчику?
- Шесть лет и четыре месяца. Родился в девяносто втором, в декабре… а что такое?
- А то, что у меня для Одиссея есть потрясающая новость!
- Погоди. Ты думаешь, это его ребенок?
- Я не думаю. Я знаю! У него сын! Понимаете, сын! От любимой женщины! Господи, как же ему это сообщить?
Генерал присел за приставной столик, закурил, задумался. Выпустил колечко дыма, полюбовался на него, затем рассудительным тоном произнес:
- А куда торопиться? Сын уже родился, свежей эту новость уж никак не назовешь. Яноша можешь, конечно, известить, но не специально - будет связь, сообщишь. Пусть обрадует нашего папашу. Хотя, ты знаешь, не думаю я, что у них что-то склеиться. Немочка, по отзывам коллег, карьеристка жуткая, эдакая железная леди мейд ин Дейчланд. И муж у нее в той же конторе работает. Некто Франц Шуман, сорока трех лет, из 'весси'. Уроженец Гамбурга. В общем, нормальная немецкая семья, трудятся на ниве шпионажа, ребенка растят. Хотя… В общем, ладно, извести Яноша.
Он встал, прошелся по кабинету, затушил сигарету о блюдце.
- Вечно у тебя, Левченко, нет пепельницы. Как ты живешь?
- А я не курю, товарищ генерал.
- Не курит он… Ладно, пошел я. Что-то нервничать я стал в последние дни, жду эту войну, прям как неопытная невеста дня свадьбы… И хочется, и колется. Старею, наверное. Шестая война на моем веку - и, насколько я понимаю, еще совсем не последняя. Устал я, Левченко. Очень устал. А больше всего устал от того, что последние десять лет мы все отступаем да отступаем; и конца этому отступлению что-то лично я не вижу. Где оно, наше Бородино? А, Левченко?
- Извините, Максим Владимирович, но думаю я, что и завтра мы Бородина не достигнем. Шансы у наших мизерные - правильно было бы сказать, что у них совсем нет шансов.
- Знаю, Левченко. Но вот что я тебе скажу: свое Бородино каждый из нас выбирает сам. Сам. 'Шпагу для дуэли, меч для битвы - каждый выбирает по себе'… Хм….А крестничку своему ты про сынишку сообщи, сообщи. С такой вестью и жить приятно, и умирать веселей…