Ты была права, моя маленькая верная Герди! Тогда, в девяносто втором, впереди у нас было Время Негодяев - и не все из наших с тобой знакомых его пережили; многие, перестав быть людьми, превратились в машины для зарабатывания денег - и их уже не спасти. Мне стыдно сейчас об этом говорить, но ведь я тоже тогда поддался этим соблазнам - как ты меня, наверное, презирала в глубине души!
Но мне не стыдно сегодня смотреть в твои глаза - потому что я больше не торговец. Миллион лет прошло с того времени, как я снова стал Солдатом. И не только я - нас с каждым днем становится все больше и больше. Потому что приходит время, и каждый мужчина, отложив в сторону все свои дела - молча берет в руки винтовку. Ибо время разговоров, время лжи, Эра негодяев - заканчивается; и наступает Время Оружия. Завтра я возьму в руки то оружие, которое мне предоставила в руки судьба - пусковую трубу зенитного комплекса - чтобы с ним в руках выступить на защиту моих братьев и сестер, которых сегодня убивают хозяева вот этих серых самолетов. Убивают безоружных, спящих, ударом в спину - и считают это наиболее эффективным способом решения проблемы. И завтра я, сержант Александр Леваневский, солдат моей страны, встану на линию огня - чтобы своим слабым телом защитить людей от нелюдей.
Конечно, мой выстрел не будет очень уж громким - там, на юге, сегодня выстрелов гораздо больше; там мои братья вступают в неравный и жестокий бой с многократно превосходящим их по силам врагом. Но я знаю, что обязан сделать свой выстрел - просто для того, чтобы остаться Человеком. Как остался человеком мой друг Юрка Блажевич, которого они убили - просто так, ни за что, походя, зная, что это убийство безоружного никто и никогда не ответит. И я смогу завтра отомстить и за его погубленную жизнь - если, конечно, не промахнусь. А я не промахнусь!
Наверное, мы не победим; даже скорее всего не победим. Завтра нас сломают, и над могилами наших павших товарищей уцелевшие подпишут капитуляцию - враг пока неизмеримо сильнее нас, и завтра он будет праздновать свою победу. Что ж, мы готовы к этому. Но завтра жизнь не кончается - потому что будет еще 'послезавтра'. И вот послезавтра наши мальчишки, повзрослев и прочтя книги о нашей безнадежной борьбе - однажды молча возьмут в руки винтовки. Потому что не может человек жить без чести и достоинства, без Родины, без веры - иначе он перестает быть человеком. И наши мальчишки, взяв в руки оружие, уйдут в свой бой - чтобы остаться людьми. И тогда, может быть, они победят.
Вот именно для этого я и сделаю завтра свой выстрел.
***
- Гляньте, товарищ следователь!
- Что такое, Козырев?
- А вы подойдите сюда! - И молодой сержант протянул навстречу следователю какую-то пластмассовую коробочку.
Возле разбитой, обгоревшей 'Ауди', лежащей на самом дне оврага, толпилось несколько сотрудников дорожно-патрульной службы. Фотограф, сделав все необходимые снимки, упаковывал свою аппаратуру, 'Скорая помощь' только что отъехала, увозя в своем чреве изувеченный и обгоревший труп 'неизвестного мужчины приблизительно пятидесяти лет', как набросал в своем блокноте следователь, вызванный на место катастрофы; лежащая в глубоком овраге шикарная некогда иномарка на рассвете привлекла внимание случайного патруля ДПС, и вот уже шесть часов служила предметом разбирательств полутора десятков человек, представляющих разные ветви правоохранительной системы.
- Ну, что ты мне в глаза эту хрень тычешь? - раздраженно спросил следователь у патрульного сержанта.
- А вы гляньте, товарищ следователь, внимательней! Это топливный фильтр, причем не штатный. - Начал объяснять сержант.
- Почему ты думаешь, что нештатный? Ты что, 'ауди' в своем гараже собираешь-разбираешь? - все еще раздраженно проговорил следователь, но, взяв в руки пластмассовую коробочку, тут же убедился, что сержант был прав - на обгоревшем боку была выдавлена надпись 'Красногорск', которая на запчасти от иномарки не могла быть по определению.
- Гляньте, пропил! - возбужденно тыкал в найденную коробочку пальцем сержант.
Да, действительно, на корпусе топливного фильтра - если, конечно, предположить, что эта коробочка действительно была когда-то фильтром - можно было различить едва заметный, но все же явно сделанный руками человека пропил.
- Это не авария. Товарищ следователь, это … это убийство! - выдохнул сержант страшное слово.
- Давай я сам буду делать выводы? Тоже мне, Шерлок Холмс… - пробурчал следователь.
Да-а-а, дела… Теперь картинка становиться более-менее ясной. Иномарка выехала из Москвы вчера вечером, и по неведомой причине загорелась в сорока километрах от столицы, двигаясь по Владимирскому шоссе. Загоревшись, автомобиль утерял управление, выехал на обочину, а с нее - рухнул в глубокий овраг, тянущийся вдоль трассы. Высота падения составила почти тридцать метров, по ходу, автомобиль много раз переворачивался, продолжая гореть… Да, картинка жутковатая.
Ну ладно, предположим, что бензин начал поступать из поврежденного топливного фильтра, поставленного рачительным хозяином для обережения тонкого механизма впрыска шикарного немецкого лимузина от отечественного некачественного топлива; на котором чья-то недружественная рука сделала аккуратный пропил. Ладно, пусть будет так. Даже можем предположить, что вытекающий бензин попал на выхлопные коллекторы и загорелся сам по себе, исключительно из-за высокой температуры на этих самых коллекторах… Что, в общем-то, маловероятно. Но почему это произошло в столь удобном для этого дела месте? Трасса почти на всем протяжении идет по равнине, и, даже съехав в кювет, машина и водитель остались бы почти невредимыми; ну, машина, положим, пострадала бы, а вот водитель… Сработали все подушки безопасности, весь салон - в ошметках. То есть в любом другом месте до самого Кержача загорание моторного отсека никак не привело бы к столь фатальному результату. Хм…
Версия складывалась какая-то фантастическая - но не лишенная логики. За иномаркой ехал кто-то, в руках у кого был пульт управления термическим зарядом малой мощности, установленным на блоке цилиндров, рядом со злополучным фильтром. За метров шестьсот до этого места Неизвестный - каковым, по личному мнению следователя, он останется до скончания веку - нажал на кнопку, приведшую термический заряд в действие. Тот воспламенил разлившийся по моторному отсеку к этому времени бензин - причем, зная размеры пропила, можно легко рассчитать, сколько топлива скопилось в разных полостях, а сколько вылилось на шоссе - и привел к возгоранию двигателя. Водитель инстинктивно дернул руль вправо, чтобы съехать с шоссе, имея целью остановится и потушить пламя - но в этом месте обочина была шириною всего сантиметров восемьдесят, а дальше - обрыв, край оврага. Машина не удержалась на обочине, метров семь прошла по самому краю - и затем рухнула вниз, погребая под своей двухтонной массой хозяина.
Да, замысловатый способ убийства. Интересно, кто ж хозяин этой павшей в бою 'ауди'? На кого это поставили столь изощренную западню? И стоит ли заносить в протокол осмотра эту так некстати найденную сержантом коробочку? Дилемма, однако…
Термический заряд сгорел дотла, это понятно. Должен был сгореть и фильтр, но, по какой-то немыслимой случайности, уцелел. Ладно, пока не определимся, кто был водителем этой 'ауди' - следствие стоит вести умеренно рьяно. Даже, можно сказать, неторопливо. Времена нынче шальные, еще накопаешь чего не нужно…
- Товарищ следователь! - прокричал сверху, с шоссе, прапорщик ДПС, стерегущий след злополучной 'ауди': - Вас тут спрашивают!
Да-а, теперь попробуй отсюда вылезь… Как же херово, наверное, было тому мужику, что сидел в этой 'ауди', в последние несколько секунд жизни! Не позавидуешь…
На обочине, не доезжая метров пяти до места катастрофического съезда сгоревшей иномарки, стояла неприметная 'волга'-универсал. Около нее прогуливался какой-то мужик лет сорока, в темном костюме и при галстуке. У следователя внутри что-то ёкнуло. Ох, не зря этот, в костюме, приперся…
- Здравствуйте, товарищ следователь. Меня зовут Алексей Константинович, я коллега пострадавшего.
Странно. Вроде они никому ничего не сообщали…. Как он узнал?
- А вы не мучайтесь, товарищ следователь. В утренней сводке по области это ДТП есть, мы сопоставили факты - и пришли к выводу, что это 'ауди' нашего начальника отдела кадров. Он направлен был в служебную командировку в Нижний, но туда вчера ночью не прибыл, а сегодня утром я через своих старых друзей узнал об этом печальном факте. - И назвавшийся Алексеем Константиновичем мужчина указал вниз, на останки иномарки.
- Тогда не подскажете, как звали пострадавшего? - осторожно спросил следователь.
– 'Звали'? То есть Михаил Васильевич скончался? - как-то ненатурально удивился Алексей Константинович.
- Места живого не было. 'Повреждения, не совместимые с жизнью'. - Процитировал следователь.
- Чернолуцкий Михаил Васильевич, начальник отдела кадров фирмы 'Спецметаллснабэкспорт', полковник в отставке. Прекрасный был работник, и человек душевный. Нам его будет очень не хватать.
Странно. А голос такой, что ни одному слову не веришь… 'Что-то он от меня хочет' - подумал следователь.
- Так вот, дорогой товарищ следователь…. Как вас, кстати, по имени-отчеству? - фамильярно взяв его за локоть, спросил Алексей Константинович.
- Можно просто Володя.
- Так вот, Володя. Этот ужасный … несчастный случай… вы, надеюсь, уже убедились, что это именно ужасный несчастный случай? Так вот, он поверг нашу организацию в шок. Михал Васильич был горячо любим сотрудниками, пользовался авторитетом в коллективе. Плюс к этому - все же полковник. В общем, наше руководство желало бы, чтобы следствие выяснило все подробности, и чтобы ни одна деталь не ускользнула от ваших бдительных очей. Чтобы результаты вашей работы были максимально продуктивны. Надеюсь, вы меня понимаете? Так вот, для ускорения работы и для стимулирования наиболее старательных сотрудников я уполномочен выплатить вам, как руководителю следственной группы, небольшой гонорар. Надеюсь, вы не примете это за взятку?
Все ясно. Этот, в костюме, предлагал ему именно взятку, и именно за то, чтобы это происшествие стало именно несчастным случаем. Мд-а-а… Интересно, во сколько они оценили своего начальника отдела кадров?
- Вас, очевидно, интересует сумма? Так вот, наше руководство готово выплатить десять тысяч долларов за профессионализм и высокую культуру следствия. Деньги со мной.
Следователь начал наливаться холодной яростью. 'Ну, сука! Ты что ж думаешь, падаль, все продается и покупается? Сунул десятку - и я буду это ваше убийство покрывать? Завалили полкана, а теперь решили концы в воду?' - эти мысли мгновенно возникли в мозгу у следователя. Но не успел он даже произнести первое слово - как Алексей Константинович, глядя ему в глаза, уже другим, совсем не фальшиво-казенным тоном, проговорил:
- Володя, я рад, что ты оказался настоящим офицером и порядочным человеком.
Следователь даже не успел удивиться, как Алексей Константинович продолжил:
- Володя, если этот, - и он кивнул на овраг, - человек умер - значит, он заслужил свою смерть. Не ищи в моих словах подтекст, я говорю то, что считаю нужным тебе сказать, искренне и честно. И так же искренне и честно признаюсь тебе, что это именно я привел в действие взрыватель, что сам же и поставил на инжектор этой 'ауди'. И поверь мне, как офицер офицеру - это было крайне важно и нужно для одного дела, о котором тебе никто и никогда ничего не расскажет. Ты можешь мне поверить - или не поверить, это уж твое дело - на слово, но, то, что произошло вчера вечером здесь - это заслуженная кара человеку, предавшему своих товарищей. У меня все. Делай, что знаешь, но слова мои прими к сведению. Будь здоров!
И, развернувшись, странный сотрудник погибшего водителя 'ауди' решительным шагом направился к своей 'волге'.
Следователь хотел было окрикнуть его, даже набрал воздуха в легкие - но в последний миг передумал. Обернувшись к людям, продолжающим осматривать сгоревшую машину, он позвал:
- Сержант! Эй, Козырев! Подымись сюда!
И когда сержант поднялся - спросил его:
- Где этот твой фильтр?
Тот достал его из кармана, гордо продемонстрировал:
- Вот он!
- Так вот, сержант. Фильтр этот к сгоревшей 'ауди' никакого отношения не имеет, а валялся здесь уже года три, если не больше. Видишь, весь в грязи?
- Да это его колесом просто придавило! - Начал было возражать сержант.
- Это ты так думаешь. А я вот уверен, что пластмаска эта выброшена за ненадобностью каким-нибудь 'жигуленком' еще прошлым летом, а всю твою шерлокхолмсовщину можешь засунуть себе сам знаешь куда. Все, свободен! Постой, дай-ка сюда свой вещдок. - И, взглядом подавив неуверенную попытку сержанта возразить, забрал у того злополучный фильтр. - А теперь иди, помогай ребятам готовить машину к эвакуации. Мисс Марпл, понимаешь…
***
Боже, как больно…. Зачем все это? Он все равно умрет, так зачем они его мучают перед смертью? На нем места живого нет, все тело горит, ниже пояса - чужой, неуправляемый кусок плоти. И как все болит! Каждый вдох даётся с немыслимым трудом, в лёгких постоянно что-то всхлипывает, и каждый выдох - мгновение резкой, невыносимой боли… Уж лучше бы они его добили, зачем же мучить?
Что хотят от него эти люди в белых халатах? Зачем приподнимают над койкой его израненное тело, зачем тыкают в него иголками? Разве мало ему досталось уже? Разве не заслужил он того, чтобы спокойно умереть? Боже, как больно! Перестаньте трогать бинты - неужели вы не понимаете, что каждое прикосновение к ране вызывает жуткую резь в груди? Дайте мне отдышаться, дайте мне еще чуть-чуть воздуха… мне так его сейчас не хватает!
Перевязка? Что перевязывать? Идиоты они, что ли? Дайте мне спокойно умереть! Боже, не тревожьте рану на груди! Господи, ну почему он до сих пор не умер? Почему эти изуверы продолжают его переворачивать с места на место, менять бинты и повязки, смазывать горящие огнем раны каким-то ядовитым, скверно пахнущим веществом? Дайте мне спокойно умереть!
Ушли. Слава Богу, можно немного передохнуть. Как же они замучили его своими перевязками! Теперь он хорошо понимает, что такое пытки. Сколько длиться это его медицинская Голгофа? Чёрт его знает, неизвестно, сколько он провалялся без сознания. Где-то шестой день уже… Или седьмой? Вот черт, даже не знаю, какое сегодня число. Спросить разве что у сиделки?
Повернул лицо к равнодушно взирающей на него пожилой матроне, спросил:
- Ханьядика ван ма? - и сам удивился слабости своего голоса.
- Aprilis huszadika van. - бесстрастно сообщила сиделка.
Ни хера ж себе! Он здесь уже девять дней… Значит, почти двое суток он лежал без сознания; интересно, зачем они так старательно лечат? Чтобы быстрее выставить перед судом? А интересно, будет ли вообще суд? Или ему удастся до него не дожить? Хорошо бы…
Где он допустил ошибку? Или это фатальное невезение? Теперь уже невозможно установить, что здесь сыграло главную роль. Да, впрочем, это и неважно. Факт, как говориться, имеет место быть, а первопричина этого факта в данный момент не имеет значения. Теперь главное другое - чем все это закончиться?
В тот день все поначалу шло, как он и наметил. Утром заехал на склад, забрал две последние, оставшиеся в порушенном пианино, установки. Положил 'трубы' в специально купленный футляр для гитары, уложил между сиденьями взятого напрокат 'опеля'. На площади Хёшек тере, напротив памятника Арпаду - как и было заранее оговорено - встретил Яноша Фекете, вместе с ним выехал на юго-восток, через Ференцварош - в Кишпешт, к месту хранения, куда следовало положить на сегодня ненужную сегодня трубу. Доехали без проблем, Янош вышел, забрал трубу, поволок куда-то в гаражи - на прощание махнув ему рукой. С этого момента он стал самостоятельной боевой единицей. Как там у Стругацких? 'Бойцовый Кот есть боевая единица сама в себе'; кажется, так. Вот и пришло его время стать бригад-егерем бароном Трэггом… или кто там у Стругацких был немыслимый герой, в 'Парне из преисподней'? Ладно, не важно.
Затем он направился в Ракошхедь, к месту пуска, облюбованному за сутки до этого. После недавнего дождя шоссе блестело, словно надраенное ваксой, по обочинам блестели на ярком солнце редкие лужицы. Казалось, сама природа сопровождала его последний рейс золотыми солнечными бликами - что тогда казалось ему хорошим предзнаменованием. По дороге, правда, его тормознула дорожная полиция - Бог весть, по какой причине. Но, проверив документы, полицейский вежливо протянул их ему обратно:
- Tessek vigyazni, csuczos az ut.
- Кёссёнем сейпен! - и не спеша, чтобы полицейский, не дай Боже, чего-нибудь не
подумал, тронулся по маршруту.
Три километра от развилки до поворота на Ракошхедь он проехал не спеша, нигде не превысив разрешенных шестидесяти километров в час. А, повернув на дорогу, ведущую к посадке - вообще снизил скорость до сорока. Изредка обгоняющие его дачники - левее дороги был большой дачный массив, и в эти апрельские дни там уже изрядно копошилось любителей ранней зелени и фанатиков крестьянского труда - махали ему руками, некоторые даже сигналили. Им было хорошо и весело…
Ему тоже было хорошо. Остановившись на давеча облюбованном пригорке, он открыл переднюю пассажирскую дверь, сел, внимательно посмотрел в сторону аэропорта. Отрешиться от всего сущего… И сделать то, ради чего был проделан весь этот путь - что в этом сложного? Как выясняется - ничего. Все просто. Как небо…