* * *
Шторм затихал быстро, и вскоре после рассвета облака рассеялись и образовали промоины.
Очень недолго Дэйн, слегка обрадовавшись, смотрел на красоту бьющих вниз солнечных лучей, повисших во влажном воздухе, как белые с золотом колонны, по которым могут взбираться эфирные создания.
Окружающая его скала была чёрной, и ржаво-красной, и коричневой разных оттенков. Как руки, тянущиеся к далёкому небу, торчали из неё выступы. Каждый из них был украшен мраморными прожилками, поражая чуждой красотой. Почва повсюду была неровной и лишённой растительности, если не считать низких ползучих растений с шипастыми листьями. На ярком солнце блестели лужи, и от них поднимался пар, и воздух колебался.
Дэйн сделал глоток из аварийного запаса воды на поясе и снова откинулся назад. Солнце поднималось, и температура росла. Скоро он зажарится в своей зимней одежде. Жалея, что на нём не космический скафандр с регулируемой температурой, Дэйн начал долгий и мучительный путь на ту сторону скалы. Вот что он будет делать в полдень, когда тени вообще не будет…
А тогда здесь наверняка будут странники.
"Нет. Не думай. Просто двигайся. Руки, потом нога. Руки, нога".
Он полз, волоча вывихнутую ногу.
На это ушло много времени, но время – это и было всё, что он мог потратить. По крайней мере он хорошо ушёл в тень, и из последних уходящих сил он снял куртку и закрепил её за два скальных выступа, соорудив подобие тента. Коснувшийся шеи воздух заставил его ощутить свою уязвимость, но он знал, что присутствие или отсутствие куртки странников не остановит, если они появятся.
Он разгладил складки на гимнастёрке, поправил пояс со снаряжением и привалился спиной к скале, закрыв глаза. Постепенно болезненные пульсации в ноге ослабели настолько, что он – почти незаметно – осознал ещё одно ощущение: прохладный воздух.
Он открыл глаза и ощутил укол шока, когда увидел щупальца тумана, сонно-лениво окутывающие дальние утёсы. За ними блестело в солнечных лучах облако, белое и пушистое.
Сердце Дэйна стукнуло в рёбра.
Он инстинктивно натянул на голову шлем – зная в то же время, что в этом нет никакого толку. Может быть, так будет не так больно, подумал он и слегка устыдился собственной трусости. Как будто кто-нибудь когда-нибудь узнает.
Чуть наклонившись вперёд, он снова осмотрел ландшафт, на этот раз выискивая укрытие. Укрытия не было. Дэйн снова откинул голову назад и попытался устроиться поудобнее. Есть единственное верное предсказание, даваемое каждому человеку при рождении. Вот теперь, после всех приключений, пришло и его время. Он попытался успокоиться, вспомнить прошлое. Мозг перепрыгивал с воспоминания на воспоминание, моменты красоты, озарений, удивления, ужаса. Или гнева, или справедливости, или веселья. Он снова испытывал все сильные чувства, смакуя их, как тонкие вина Денеб-Глориата. И только сердце быстро стучало. Сам Дэйн сидел неподвижно, думая, какая часть охватившего его страха была вопросом. Великим вопросом. Величайшим из великих.
Туман уже поднялся над дальними скалами; через несколько минут он закроет солнце. Пряди и клубы пара окружали утёсы, как освещённые тёплым светом ватные ожерелья.
Где? Внезапное озарение – и он ощутил в дальней дали Рипа и Джаспера, как далёкие звёзды, яркие и неподвижные. А Али был кометой, летящей через всё небо. Это было мгновенное видение, и оно тут же исчезло.
И вместе с ним исчезло яркое красивое солнце. Над головой плыло белое облако, и Дэйн поднял лицо и поглядел в гипнотизирующие извивы серебряного, серого, белого.
И вот там она и была, точно над головой – огромная белая чаша, играющая приглушёнными цветами радуги. По её ткани ходили едва заметные переливы, от которых мерцали и сменялись цвета. Она росла; Дэйн понял, что она приближается. Теперь он видел почти незаметные следы красновато-зелёного на верхней поверхности этой твари.
Сердце барабанило, но Дэйн не сдвинулся. Его мозг охватило странное спокойствие, отсекающее боль, страх, волнение. Он был один во вселенной наедине с воплощением благоговейного страха и красоты. Он умрёт, лицезря красоту, и он не испортит этот момент, скорчившись от страха перед неизбежным.
Огромная чаша снизилась. Теперь было видно её содержимое, переплетение жил, слабо светящихся сочными цветами. Рядом с огромной чашей висела ещё одна и одна ещё выше.
Чаша подёрнулась рябью, как ткань тента под порывом ветра, и с медленностью видения чуть подсвеченные изнутри бело-золотые щупальца развернулись и повисли точно над головой. Потом мягко и нежно они погладили его лицо.
Момент холодного прикосновения, и в мозгу взорвался огонь. Он всё ещё смотрел вверх, с вопросом, с удивлением, а огонь жёг его нервные пути.
Огонь этот был горяч и не горяч, боль и не боль, и Дэйн ощутил, как ускользает его сознание из сведённого судорогой тела. Но на краю тьмы оставалась мысль. Мысль, память, осознание вопроса – и они принадлежали не ему.
* * *
Али ослепила внезапная вспышка раскалённой добела боли. Руки его конвульсивно сжались на консоли флиттера, и очень далеко на северо-востоке та же боль охватила Рипа и Джаспера. Потом она исчезла.
Тихо выругавшись, он хлопнул ладонью по рычагу скорости, и флиттер послушно рванулся вперёд. Али сердито подумал, что хорошо бы уметь управлять этой чёртовой пси-связью. Он не ощущал, что Дэйн мёртв, но боялся, что лишь его порождённый виной страх мешает ему признать эту правду.
Он посмотрел на штурманский экран, увидел, что остров близко. Переведя взгляд на обзорный экран, он увидел на горизонте выпуклость. Али снизился и ещё прибавил скорость, пока двигатель не завизжал. Глубокая лазурь под ним рябила и вскипала под мощными струями реактивных двигателей.
Остров стал больше, и Али видел белое сияние. Он оскалился, надеясь, что туман ещё не ушёл, и он бросит флиттер прямо в него и убьёт столько этих проклятых странников, сколько сможет.
Но туман тонким покрывалом уходил вверх и на восток, а ощущение присутствия Дэйна становилось сильнее.
Али сбросил скорость, скользя над скалистым берегом и плещущими волнами, поперёк больших красных скал. Земля под ним мелькала и улетала назад, и вдруг его глаза остановились на фигуре, распростёртой ниц на скале.
Али бросил машину в крутой боковой нырок. Двигатели протестующе взвыли, флиттер задрожал всем корпусом. Али посадил машину в двадцати метрах, чтобы не задеть Дэйна разлетающимися от воздушных струй камнями. Ещё даже не успев остановиться, он выбил люк и вылетел наружу, успев только глянуть вверх – нет ли там этих туманных тварей.
Пять шагов, шесть. Это был Торсон; шлем лежал рядом с ним, жёлтые волосы трепал ветер, лицо сведено судорогой, руки и ноги изогнуты под таким углом, будто его схватила и встряхнула гигантская рука. Сердечный приступ – Али знал эти симптомы.
Он нагнулся, остановился и вгляделся в Дэйна.
Он ещё дышал.
Дэйн медленно поднимался из колодца жгучей боли.
Нехотя. Не понимая. Жажда, жара, холод.
Он открыл глаза и посмотрел в пару тёмных глаз напротив. Знакомых глаз. Он их знал. Он попытался это сказать и сообщить, что он жив, но язык замёрз.
Глаза весело прищурились.
– Это было бы преступлением перед вселенной, – протянул знакомый голос, – дать умереть человеку, который на дуэли дерётся на волынках.
Дэйн хотел рассмеяться, но вместо этого потерял сознание.
Глава 17
– Он поправится.
Рип прислонился к переборке в проходе рядом с лазаретом. Он не позволял себе надеяться даже тогда, когда Али привёл флиттер с почти выжженным горючим и дымящимися двигателями, и они вынесли дышащее тело Дэйна. Дышащее, но в глубоком обмороке. Мысли о коме, повреждении мозга, неврологической катастрофе мелькали в мозгу Рипа, пока он помогал Муре нести Дэйна в лазарет.
Али шёл сзади, ещё не успев отмыться после катастрофической ночной экспедиции за рудой, с напряжённым лицом, а глаза его бросали вызов любому – да, любому! – кто посмеет пристать к нему с вопросами. Джаспер следовал за ними своей беззвучной походкой, ничего не говоря, но Рип подозревал, что скрываемые им чувства совпадают с его собственными. А за Джаспером ковыляла Туи с убитым видом, и гребень её посерел и повис.
Вся команда собралась около лазарета, втиснувшись из-за недостатка места в гидропонную лабораторию, и ждала вердикта Тау.
И вот он вышел, улыбнулся и повторил ещё раз:
– Он поправится.
– Как это? – спросил Иоган Штотц.
У Али взлетела бровь, и Мура поспешил объяснить:
– Он этому рад. Конечно же! Но я думал, что эти твари убивают при контакте. Так был он поражён такой штукой или нет? И если нет, то что случилось?
Крейг Тау помолчал и сказал:
– Может быть, я смогу ответить на эти вопросы и на другие, когда возьму ещё анализы. Нам всем нужно отдохнуть – и я предлагаю всем вам этим заняться. Когда проснётесь, у меня будет готов для вас полный отчёт.
Штотц перевёл взгляд с Тау на Али, потом хмыкнул:
– Я подожду. И мне точно надо поспать. Хотя пройдёт приличное время, пока кто-нибудь из нас выйдет наружу, поспав или нет.
Рип подумал о пакете данных, который только что передал Глиф и который сообщал о массивной зоне плохой погоды, идущей с запада. Судя по её виду, им предстоит трёпка штормом ураганной силы в течение не меньше двух суток.
Когда команда начала расходиться – дольше всех колебалась Туи, и больше всех оглядывалась, – Тау тихо позвал:
– Али! Джаспер!
И мигнул Рипу, кивнув головой в сторону лаборатории.
Через минуту они все были в лабораторий. Рип плюхнулся в кресло. Али прислонился к двери, положение плеч выдавало его напряжение. Только Джаспер казался спокойным, когда наклонился и погладил остроухую голову Синбада.
– Дэйн жив только потому, что это, что бы оно ни было, изменило его биохимию, – сказал медик без предисловий. – Его нервная система еле смогла справиться с тем зарядом, который выдала ему эта тварь, и мозг его тоже выжил.
– Он говорил? – перебил Али. Джаспер поднял голову.
– Да. – Тау бросил взгляд в сторону Али. – Я его снова отключил, чтобы починить связки в колене. Он сказал, что этот странник вступил с ним в контакт. Без слов, но он уверен, что это контакт. Он говорит, что почувствовал вопрос, и думает, что это существо ощутило его боль, поскольку очень резко ушло. Всё это за секунду или две восприятия, когда он был охвачен судорогой, но я склоняюсь – учитывая все факты – к тому, чтобы ему поверить.
– Контакт? – повторил Рип, не в силах уставшим мозгом понять сразу. – Разумное?
– Возможно. Но это потом. Вопрос же в том, что вся остальная команда, и Торговцы тоже, захотят услышать, что случилось. Ошибкой было бы дать им поверить, что они могут пережить контакт с этим существом, разумно оно или нет. Боюсь, джентльмены, что пришло время информировать всех о том, что с вами случилось.
Рип кивнул, не сказав ни слова, и Джаспер тоже наклонил голову. Все глаза обратились к Али. Он смотрел вниз, на палубу, и на его руке побелели костяшки. Вдруг он поднял голову, и лицо его перекосила кривая улыбка.
– Если мы станем уродами из кунсткамеры…
– Не уродами! – резко перебил Тау. – Это – нет. Ты назвал бы уродами друзей Туи по клану? Закатан?
– Людьми-уродцами – а мы вообще люди? – горько спросил Али.
– Человечество – это открытое множество, ты этого до сих пор не понял? – ответил вопросом медик. – Ты растёшь и меняешься, или каменеешь и умираешь. Татхи, берране, Сиер, Туи – это всё млекопитающие, и их вполне можно назвать людьми. Величайшее достоинство нашего вида – его бесконечная приспособляемость. Вы – индивиды, но вы не одиноки – если сами не захотите быть одинокими.
– Одинокими. Я бы не возражал, если бы мои сны оставались у меня в голове.
– Над этим мы поработаем. Есть способы – я про них прочитал. Но тебе придётся с этим работать.
Вдруг напряжение оставило Али. Он поднял голову, сразу став серьёзным.
– Ладно. Скажи им, что считаешь нужным. И я сделаю, что ты считаешь нужным – спущу лекарства в утилизатор. Но обещай мне, что я смогу сохранить свои ментальные границы – как-нибудь, когда-нибудь, потому что иначе я с этим жить не смогу.
– Обещаю, – твёрдо ответил Тау.
Али развернулся и вышел. Джаспер вежливо кивнул остальным и выскользнул вслед за Камилом. Рип замешкался:
– Я обещал сообщить Лоссину.
– Я свяжусь с Сиером, – пообещал Тау. – Расскажу ему то, что рассказал другим. Теперь иди спать. Тебе ещё многое предстоит. Я бы предпочёл, чтобы ты был в сознании, когда этим займёшься.
Рип кивнул и вышел, направляясь в свою каюту. Мысли его перешли от Дэйна к другому предмету – добыче руды. Вопреки всем планам и героическим усилиям, обе команды Торговцев выбрали только семьдесят пять процентов того, что надеялись получить. И было ясно, что скорого выхода у них не будет.
Вытягиваясь на койке, Рип подумал, что там с "Северной звездой". Радиомолчание – в опасности?
Али хотел быть один. Рип мог бы ему сказать, что с удовольствием бы с ним поменялся.
Он закрыл глаза и нырнул в неспокойные сны.
* * *
– Хорошо, попробуем ещё раз, – сказал Рип, пытаясь справиться с собственным нетерпением.
Это было через три дня – три беспокойных дня, наполненных мелочами, вопросами, тремя срочными вылетами на помощь Торговцам для помощи в ремонте оборудования, потрёпанного жестокими штормами.
Али сделал нетерпеливый жест:
– Это было…
– Мы слышали, – коротко перебил Дэйн. Никто не улыбнулся. Все слишком устали. Но связь работала – или могла работать, если сосредоточатся все. Если отсекут остальные мысли. Если напрягутся. Если у них будут силы. Они работали над этим все эти три дня при каждом удобном случае, и Рип знал, что ещё и близко к цели не подошли.
– Ещё раз, – сказал Рип. – Нам нужно иметь какой-то контроль, если мы хотим ещё раз попытаться с этими странниками.
– Это если они не решат спалить нас на месте, – буркнул Али.
– То, что я чувствовал, было вопросом, – терпеливо произнёс Дэйн. – Не злобность, не гнев, не раздражение и не какие-либо другие человеческие эмоции. – Он остановился и добавил медленнее:
– И ещё, по-моему, срочность.
– Эти тонкие намёки можешь слить за борт, – улыбнулся Али кривой улыбкой. – Признай: это вроде как пытаться скользить на коньках по маслу с завязанными глазами.
– Это скорее как пытаться укротить молнию, – вдруг сказал Джаспер.
Они замолчали, пытаясь постичь скрытый смысл. Рип знал, что инженера с его складом ума бесило (помимо вопроса о снижении барьеров частной жизни) то, что не было ни инструкций, ни предсказуемого результата работы, которую они пытались сделать. Для инженера это было невыносимо. Даже когда возникала проблема, требующая модификации того, что есть, или вообще даже новой технологии, инструментов, машин – всё равно физические законы работали, как предсказано. Были правила, законы, меры.
Здесь их не было.
Рип знал, что ему с Дэйном это проще. Дэйна учили принимать изменчивость взаимодействия – это часть Торговли. Мотивы, ожидания, цели – всё это может меняться в любой момент. Навигация – это тоже смесь двух способов мышления. Есть правила, но космос может поднести сюрпризы – и иногда так и делает. Адаптабельность – это для хорошего пилота один из механизмов выживания.
– Итак, – сказал Рип, снова овладевая их вниманием. – Мы знаем, что ничего не можем сделать, если не находимся в физическом контакте.
Остальные кивнули. Это был один из немногих известных факторов – по крайней мере в этой ситуации. Странникам был нужен физический контакт, и люди тоже обнаружили, что при наличии контакта их связь куда более надёжна.
Они собрались в тесной каюте Дэйна возле его койки. Рип и Джаспер сидели на табуретках. Али устроился на краю откидного стола. Каждый взялся за руку соседа справа. И Рип немедленно осознал… что?
Он сделал сознательное усилие, чтобы не проецировать свои ожидания на других. Что же он ощутил? Эмоции – как цвета – живо воспринимались от Али. Красное и оранжевое – злость и нетерпение, жёлтое – любопытство, белый – энергия. От Дэйна шло синее и зелёное, как от океана. Он осознавал свою сосредоточенность, интерес, ощущалось его сожаление о физических ограничениях, о проблемах с добычей, об отсутствии контакта с Джеллико, забота о контактах со странниками. Дэйн боялся, что они провалят свою работу.
Цвета Джаспера были бледными – приглушённое серебро, беж, слоновая кость. Эмоции его были так далеки, что ощущались как шёпот. Самое сильное ощущение – и постоянное – было глубокое нежелание перейти чужие границы или дать перейти свои.
Рип, зная, что он не любит начинать первым, сказал: "Джаспер!"
Цвета на миг стали яркими, смешались, и Рип ощутил обострившееся внимание других ожидающих.
Сосредоточенность Джаспера приглушённым жжением отозвалась в нервах Рипа, и потом – медленно – возник образ: "Королева Солнца", ждущая в доке внутри Биржи, сияющая отражённым светом. Мозг Рипа уловил образ и тут же потерял, когда воспоминание дало начало потоку его собственных мыслей. Он ощутил, как внимание остальных рассеивается точно так же, и снова они распались.
Рип ощутил, что хватка на его левом запястье ослабла, сам выпустил костлявую руку Али и открыл глаза.
– Отлично. У нас опять получилось – почти.
Дэйн сказал:
– Я думаю, нужно что-то больше, чем отдельный образ.
– Но мысленная передача слов друг другу не работает, – возразил Али. – Или почти не работает.
– А последовательность? Не память. – Дэйн нахмурился, пытаясь сформулировать мысль. – Какую-то последовательность, которую мы могли бы проследить, не давая собственным мыслям вылезти наверх.
– Твоя очередь, – сказал Али. – Попробуй это сделать.
Они опять взялись за руки и стали ждать. Рип почувствовал, что это по крайней мере становится во многом… если не привычкой, то частью процесса настройки. Образ, когда он появился, возник вдруг – какой-то механизм. Рип попытался удержать мысли и ожидания под контролем, но не с такой концентрацией, чтобы потерять образ. Механизм мелькнул и исчез, но Рип потянулся к нему и увидел его снова, и пока он смотрел, начал поворачиваться какой-то винт, освобождая детали, которые он держал. Рип удерживал концентрацию, сосредоточился – и чувствовал, как другие делают то же самое, и его охватило радостное возбуждение…
И он потерял образ. Но ждал. Снова изображение вошло в фокус, и повернулась другая деталь, будто откручиваемая невидимым инструментом, и отделилась от машины. Потом машина повернулась, показывая себя под другим углом. Рип подумал, видят ли они её под тем же углом – и снова потерял.
На этот раз её потеряли все.
– Это из-за тебя на этот раз, Шеннон, – сердито буркнул Али. – Чёрт побери, это как жонглировать водяными шарами.
– Я тебя слышал, – сказал Дэйн. – Не словами, но ты подумал, видим ли мы её в трёх измерениях каждый со своей точки, так?
Лицо Джаспера прояснилось – он явно уловил то же самое.
– Да, – ответил Рип.