Под нежно-бирюзовыми небесами расстилалась обширная впадина, на дне которой расположился лагерь военнопленных: три ряда барраярских палаток - уродливых серых полуцилиндров, - окруженных силовым экраном. Стоял жаркий, тихий полдень, заставивший Корделию почувствовать себя так, словно она никогда отсюда и не улетала.
Да, а вон там виден вход в подземный склад, теперь уже не замаскированный и даже расширенный. Перед ним устроена обширная посадочная площадка - вокруг стоящих там катеров кипит бурная деятельность. Водопад и озеро под ним исчезли. Корделия обернулась на ходу, окидывая взором свою планету. Что ж, они неизбежно должны были оказаться здесь - если вдуматься, это вполне закономерно. Она беспомощно покачала головой.
Корделия и ее юную спутница были встречены подтянутым и сдержанным охранником, который направил их в палатку посередине ряда. В помещении, рассчитанном на пятьдесят человек, оказалось всего одиннадцать женщин, так что оставался большой выбор спальных мест. На новоприбывших набросились старожилы лагеря, жаждущие новостей. Полная женщина лет сорока призвала всех к спокойствию и представилась:
- Лейтенант Марша Альфреди. Я старший офицер в этой палатке. Слежу за порядком - насколько вообще можно навести порядок в этой выгребной яме.
- Я капитан Корделия Нейсмит. Бетанский Экспедиционный корпус.
- Слава Богу. Теперь я могу скинуть все на вас. Вы знаете, что за чертовщина здесь происходит?
- О, Господи. - Корделия попыталась взять себя в руки. - Введите меня в курс дела.
- Здесь был сущий ад. Охранники - просто свиньи. А потом вчера вдруг заявилась компания высших барраярских чинов. Мы сперва подумали, что они ищут, кого бы изнасиловать, как остальная банда. Но сегодня утром исчезла примерно половина охранников - самые отпетые. И их заменила команда, которая держится, как на параде. А коменданта лагеря… я просто сперва не могла поверить в это. Они вывели его на взлетную площадку и расстреляли! У всех на глазах!
- Понятно, - бесцветно проговорила Корделия. Она прочистила горло:
- Хм… вы уже слышали? Барраярцы полностью изгнаны из эскобарского пространства. Наверное, они уже отправили своих представителей обходным путем для переговоров о заключении мира.
На мгновение повисла ошеломленная тишина, сменившаяся взрывом ликования. Одни смеялись, другие плакали; многие принялись обниматься, но некоторые предпочли остаться в стороне. Еще несколько человек помчались к соседним палаткам, чтобы поделиться радостными новостями. Корделию осаждали просьбами сообщить подробности. Она коротко пересказала ход сражения, не упоминая о своих собственных похождениях и об источнике, откуда черпала информацию. Их радость заставила ее почувствовать себя чуточку счастливее - впервые за много дней.
- Ну, теперь понятно, почему барраярцы вдруг стали такими паиньками, - сказала Альфреди. - Наверное, раньше они и не предполагали, что им придется отвечать за свои бесчинства.
- У них новый командующий, - объяснила Корделия. - У него пунктик насчет пленных. Победа или поражение, но под его началом в любом случае наступили бы перемены.
- Неужели? Ну и кто же он? - недоверчиво осведомилась Альфреди.
- Коммодор Форкосиган, - бесстрастно ответила Корделия.
- Форкосиган, Мясник Комарра? Боже, мы пропали.
Она выглядела не на шутку испуганной.
- А мне показалось, что сегодня утром вы получили довольно убедительное свидетельство его добрых намерений.
- А по-моему, это лишь доказывает, что он форменный псих, - отрезала Альфреди. - Комендант даже не принимал участия в этих безобразиях. Он был далеко не худшим из барраярцев.
- Но он был в ответе за действия подчиненных. Если он знал о них, он обязан был их прекратить. Если не знал - значит, был некомпетентен. В любом случае, ответственность лежит на нем. - Тут Корделия осеклась, внезапно осознав, что защищает барраярские методы. - Ну, не знаю. - Она покачала головой. - В конце концов, я Форкосигана защищать не нанималась.
Снаружи донесся многоголосый шум, и в палатку ввалилась депутация пленных, которым хотелось получить подтверждение слухам об окончании войны. Охранники отошли к периметру лагеря, терпеливо дожидаясь, пока оживление утихнет само собой. Корделии пришлось еще дважды вкратце рассказать о последних событиях. Со стороны мужских палаток заявились члены ее экипажа во главе с Парнеллом.
Парнелл вскочил на койку и обратился к толпе в оранжевом, перекрикивая радостный гомон:
- Эта леди о многом умалчивает. Один барраярский охранник рассказал мне, как все было на самом деле. Когда нас захватили и доставили на флагман, она бежала и собственноручно прикончила барраярского командующего, адмирала Форратьера. Вот почему их наступление захлебнулось. Да здравствует капитан Нейсмит!
- Это неправда, все было не так, - возражала Корделия, но ее заглушили восторженные крики. - Я не убивала Форратьера. Эй! Поставьте меня на землю! - Члены ее экипажа, подначиваемые Парнеллом, подняли ее на плечи и понесли по всему лагерю, устроив нечто вроде импровизированного парада. - Это неправда! Прекратите это! Уф!
С таким же успехом можно было пытаться вычерпать океан чайной чашкой. Уж больно хороша была эта героическая сказка, слишком уж точно отвечала она их жажде праведного возмездия. Она пролилась на души измученных пленных целительным бальзамом, и стала их собственной - хоть и совершенной чужими руками - местью врагу. История разошлась по всему лагерю, видоизменяясь, приукрашаясь и обрастая все новыми подробностями. Не прошло и суток, как она уже превратилась во что-то вроде священного эпоса. Спустя несколько дней Корделия сдалась.
Истина была чересчур сложна и двусмысленна, чтобы быть принятой ими. Да и сама Корделия, хранившая в тайне все, что было связано с Форкосиганом, вряд ли смогла бы рассказать о происшедшем с достаточной убедительностью. Ее офицерская служба казалась теперь пустой и бесцветной, лишенной всякого смысла. Корделия тосковала по дому, по своей здравомыслящей матери и брату, по тишине и душевному покою, когда мысли могут безмятежно течь одна за другой, не смыкаясь в цепь тайного кошмара.
ГЛАВА 11
Вскоре лагерь вернулся к повседневной жизни - или к тому, что называлось здесь повседневной жизнью. Медленно тянулись недели в ожидании завершения переговоров об обмене пленными; все строили и оттачивали подробные планы относительно того, чем будут заниматься по возвращении домой. Корделия постепенно сумела наладить почти нормальные отношения с соседями по палатке, хотя они все еще пытались навязать ей особые привилегии. От Форкосигана не было никаких вестей.
Как- то раз днем, когда Корделия лежала на койке, притворяясь спящей, лейтенант Альфреди потормошила ее за плечо:
- Там пришел барраярский офицер - говорит, что хочет поговорить с вами.
Альфреди последовала за ней к выходу; на лице ее читались подозрительность и враждебность.
- По-моему, нельзя дать им увести вас. У них точно есть на вас зуб. А ведь нам совсем немного осталось до отлета домой!
- Об этом не стоит волноваться, Марша.
Снаружи ее ждал Форкосиган в зеленом парадном мундире - повседневной форме офицеров генштаба. За его спиной, как обычно, маячил Иллиан. Форкосиган выглядел напряженным, усталым и каким-то зажатым; держался он с подчеркнутой учтивостью.
- Капитан Нейсмит, - официально обратился он к ней, - могу я поговорить с вами?
- Да, но не здесь. - Она остро ощущала на себе взгляды своих товарищей. - Мы можем прогуляться или что-нибудь в этом духе?
Он кивнул, и они двинулись вперед во взаимном молчании. Он заложил руки за спину. Она засунула свои в карманы оранжевой куртки. Иллиан неотвязчиво плелся следом за ними, точно преданный пес. Они вышли за пределы лагеря и углубились в лес.
- Я рада, что вы пришли, - сказала Корделия. - Я хотела кое о чем вас спросить.
- Да. Я тоже хотел увидеться с вами, но не мог вырваться раньше - был слишком занят.
Она кивнула на его желтые нашивки:
- Поздравляю с повышением.
- Ах, это… - Он мимолетно коснулся одной из них. - Это не имеет значения. Простая формальность, чтобы легче было управляться с моей теперешней работой.
- Которая заключается?…
- В расформировании армады, охране локального пространства вокруг этой планеты и перемещении дипломатов между Барраяром и Эскобаром. Генеральная уборка после вечеринки. Ну и надзор за обменом пленными.
Они поднимались вверх по широкой тропе, вившейся сквозь серо-зеленые заросли вверх по склону впадины.
- Я хотел извиниться перед вами за то, что допросил вас под наркотиками. Я знаю, что глубоко оскорбил вас. Мною двигала необходимость. Военная необходимость.
- Вам не за что извиняться. - Она оглянулась на Иллиана. "Я должна знать…" - Абсолютно не за что. В конце концов я поняла это.
Он помолчал.
- Понимаю, - произнес он наконец. - Вы очень проницательны.
- Как раз напротив - я совсем запуталась.
Он повернулся к Иллиану.
- Лейтенант, окажите мне услугу. Я хочу несколько минут побыть наедине с этой леди, чтобы обсудить одно очень личное дело.
- Не могу, сэр. Вы же знаете.
- Когда-то я попросил ее стать моей женой. Она мне так и не ответила. Если я дам вам слово, что мы не будем обсуждать ничего помимо этой темы, можете вы оставить нас наедине на несколько минут?
- О… - Иллиан нахмурился. - Ваше слово, сэр?
- Мое слово. Слово Форкосигана.
- Ну… тогда, наверное, можно. - Иллиан с мрачным видом уселся ждать на поваленном дереве, а они последовали дальше вверх по тропе.
Они поднялись на край впадины и оказались на том самом выступе, где когда-то, давным-давно Форкосиган разрабатывал план захвата своего корабля. Они уселись на землю и принялись наблюдать за беззвучной - из-за отдаленности - жизнью лагеря.
- Прежде ты никогда бы не поступил так, - заметила Корделия. - Не дал бы заведомо лживой клятвы.
- Времена меняются.
- И не стал бы лгать мне.
- И это тоже.
- И не расстрелял бы человека без суда за преступления, в которых он не участвовал.
- Не без суда. Он был осужден военным трибуналом. И после этого здесь все очень быстро пришло в норму. Кроме того, эта казнь должна удовлетворить межзвездную судебную комиссию. Завтра еще и они сядут мне на шею, со своим расследованием дурного обращения с пленными.
- Наверное, ты начинаешь привыкать к постоянным убийствам. Жизнь отдельных людей уже теряет для тебя значение.
- Да. Их было так много. Пришло время уходить. - И лицо, и слова его были совершенно безжизненны.
- Как император склонил тебя на это… невероятное убийство? Тебя! Это была твоя идея? Или его?
Он не стал ни уклоняться, ни отрицать.
- Его и Негри. Я всего лишь исполнитель.
Его пальцы мягко выдергивали травинки одну за другой.
- Он повел разговор издалека. Сперва предложил мне командование эскобарским вторжением. Начал со взятки - если конкретно, пообещал мне пост вице-короля этой планеты, колонизация которой скоро начнется. Я отказался. Тогда он пустил в ход угрозы: сказал, что сдаст меня Гришнову, что меня осудят за измену, и императорское помилование мне не светит. Я послал его к черту - не напрямик, конечно, в вежливой форме. Это был тяжелый момент. Затем он извинился передо мной. Называл меня лордом Форкосиганом. Когда он хотел оскорбить меня, то называл капитаном. Затем он вызвал капитана Негри с досье, у которого даже названия нет, и притворство закончилось.
Доводы. Логика. Аргументы. Доказательства. Мы - то есть я, император и Негри - неделю напролет просидели в обитой зеленым шелком комнате, что в императорской резиденции в Форбарр-Султане, изучая это досье вдоль и поперек. А Иллиан тем временем скучал в коридоре, осматривая императорскую художественную коллекцию. Кстати, ты верно угадала насчет Иллиана. Он и не подозревает об истинной цели вторжения.
Ты мельком видела принца. Могу лишь добавить, что ты видела его в одну из лучших минут. Возможно, когда-то Форратьер и был его учителем, но принц уже давно превзошел его. Однако если бы он имел хоть какое-нибудь представление о государственной службе, отец наверняка простил бы ему даже самые гнусные пороки.
Он был неуравновешен, и окружил себя людьми, в интересах которых было сделать его еще более неуравновешенным. Достойный племянник дядюшки Юрия. После восшествия Серга на престол Гришнов намеревался править через него Барраяром. Сам Гришнов, наверное, согласен был бы подождать, но принц… Принц за последние полтора года совершил уже два покушения на своего отца.
Корделия беззвучно присвистнула.
- Кажется, я начинаю понимать. Но почему нельзя было просто убрать его втихую? Уж наверное император и этот твой капитан Негри могли бы это устроить.
- Такой вариант обсуждался. Каюсь, я даже вызвался сделать это самолично, лишь бы только избежать этой… бойни. - Он помолчал. - Но император умирает. Он не может ждать, пока эта проблема разрешиться сама собой. Он стал просто одержим стремлением оставить дела в порядке.
Проблема - в сыне принца. Ему всего четыре. Шестнадцать лет - слишком долгое время для регентства. Если бы Гришнов и вся его министерская партия остались незатронуты, то после гибели принца они попросту заполнили бы образовавшийся вакуум власти.
Убить принца было недостаточно. Император понимал, что необходимо разгромить всю партию "ястребов", причем так, чтобы она еще целое поколение не смогла бы подняться на ноги. И вот появляюсь я, поднимаю шум из-за стратегических проблем вторжения на Эскобар. Потом разведслужба Негри добывает информацию о плазменных зеркалах - военная разведка этими данными не располагала. Затем снова я - с вестью о том, что преимущество внезапности потеряно. Знаешь, он ведь и это сумел отчасти скрыть. Ничего другого кроме катастрофы из этой затеи выйти не могло. А Гришнов, принц и партия войны требовали славы. Ему нужно было всего лишь отойти в сторону и позволить им ринуться навстречу своей гибели.
Теперь он выдергивал траву целыми пучками.
- Так ловко все складывалось - просто не возможно было устоять перед таким соблазном. Но риск был. Существовала вероятность, что если пустить все на самотек, то могут погибнуть все, кроме принца. Поэтому мне было поручено проследить за точным исполнением сценария. Подстрекать принца, сделать так, чтобы в нужное время он оказался на передовой. Отсюда та сцена, которую ты наблюдала в моей каюте. Я вовсе не выходил из себя. Я просто забивал последний гвоздь в его гроб.
- Тогда, видимо, вторым агентом должен был быть… главный хирург?
- Именно.
- Прелестно.
- Не правда ли? - Он улегся на траву, устремив взгляд в лазурное небо. - Я даже не смог стать честным убийцей. Помнишь, я как-то говорил, что собираюсь податься в политику? Кажется, я уже излечился от этих амбиций.
- А что Форратьер? Он тоже должен был погибнуть?
- Нет. Согласно первоначальному сценарию, ему предназначалась роль козла отпущения. После поражения он должен был принести императору извинения за провал - в стиле древних японцев. Это должно было стать частью крушения партии "ястребов". Пусть даже он был ближайшим советником принца, но все же я не завидовал тому, что его ждет. И пока он измывался надо мной, я видел, как проваливается земля у него под ногами. Это сбивало его с толку. Ведь прежде ему всегда удавалось вывести меня из себя. Когда мы были помоложе, это было его излюбленным развлечением. И он не мог понять, отчего его фокусы больше не срабатывают.
Взгляд Форкосигана был по-прежнему устремлен куда-то в голубую небесную высь и не встречался с ее взглядом.
- Возможно, тебя немного утешит то, что его смерть спасла множество жизней. Он бы попытался продолжать сражение гораздо дольше, спасая свою карьеру. Именно это и подкупило меня в конце концов. Я подумал, что если окажусь в нужном месте в нужное время, то смогу провести отступление гораздо лучше, чем любой другой офицер генштаба.
- Так значит, все мы были всего лишь марионетками Эзара Форбарры, - медленно проговорила Корделия. Ее мутило. - Я со своим караваном, ты, эскобарцы… даже старина Форратьер. Вся эта патриотическая шумиха, праведный гнев… Сплошной фарс.
- Все верно.
- Просто дрожь пробирает. Неужели принц был настолько ужасен?
- Без сомнения. Не хочу портить тебе аппетит подробностями докладов Негри… Но император сказал, что если это не будет сделано сейчас, то еще лет пять-десять мы сами будем пытаться избавиться от него, и скорее всего провалим дело и погубим всех своих друзей во всепланетной гражданской войне. За свою жизнь он был свидетелем двух таких войн. Этот кошмар неотступно преследует его. Калигула или Юрий Форбарра могут править очень долго: лучшие люди долго не решаются совершить необходимое, а худшие этим пользуются.
- Император себя не жалеет. Он перечитывал доклады снова и снова, практически выучил их наизусть. Это решение не было поспешным или необдуманным. Ошибочным - возможно, но точно не необдуманным. Понимаешь, он не хотел, чтобы принц погиб позорной смертью. Это был последний подарок, который он мог сделать сыну.
Корделия сидела неподвижно, обхватив руками колени, и старалась запечатлеть в памяти его профиль. Мягкий полуденный ветерок шелестел листвой и колыхал золотистые травы.
Форкосиган повернулся к ней.
- Правильно ли я поступил, Корделия, ввязываясь в эту историю? Если бы я отказался, он просто выбрал бы кого-нибудь еще. Я всегда старался идти дорогой чести. Но что делать, когда можно выбирать только из нескольких зол? Постыдные действия, постыдное бездействие - любой путь ведет к гибели.
- Ты просишь меня судить тебя?
- Кто-то ведь должен.
- Прости. Я могу любить тебя. Я могу скорбеть о тебе, или вместе с тобой. Я могу разделить твою боль. Но судить тебя я не могу.
- Ах. - Он перевернулся на живот и принялся смотреть на лагерь. - С тобой я становлюсь таким разговорчивым. Если мой мозг когда-нибудь позволит мне уйти от реальности, то я, наверное, стану очень болтливым сумасшедшим.
- А ты что, больше ни с кем так откровенно не разговариваешь? - встревожилась она.
- Боже, конечно же нет. Ты… ты… я не знаю, что ты такое. Но ты нужна мне. Ты выйдешь за меня?
Она вздохнула и положила голову на колени, накручивая травинку на пальцы.
- Я люблю тебя. Надеюсь, ты это знаешь. Но я не могу принять Барраяр. Барраяр пожирает своих детей.
- Но Барраяр - это не только треклятая политика. Некоторые проживают целую жизнь, даже не замечая ее.
- Да, но ты не из их числа.
Он сел. - Не знаю, удастся ли мне получить визу на Колонию Бета…
- В этом году - вряд ли. И в следующем тоже. Сейчас там всех барраярцев считают военными преступниками. Такого оживления в политической жизни у нас не было уже много лет - все просто на ушах стоят. И потом, есть еще Комарр.
- Понятно. Значит, мне будет затруднительно получить у вас работу тренера дзюдо. И, учитывая все обстоятельства, я вряд ли смогу заняться написанием мемуаров.
- В данный момент тебе будет затруднительно избежать толпы линчевателей.
Она взглянула в его мрачное лицо. Не стоило этого делать - ее сердце тут же скрутило жестокой болью.