- Как насчет космопорта? У них в баре тихо. Я куплю вам выпить, и мы сможем… разработать план кампании. - Секунды тикали у нее в мозгу. В любой момент может распахнуться дверь их квартиры, и… - Хотя это будет опасно. В фойе меня караулят двое агентов правительства, и еще двое - в гараже. Мне необходимо проскочить мимо них незамеченной. Если узнают, что я разговаривала с вами, возможно, что другого шанса вам уже не дадут. Без шума и пыли - просто однажды ночью вы исчезните, и пройдет слушок о том, что вас "положили на обследование". Понимаете, о чем я?
Она была совершенно уверена, что он не понимал - его канал специализировался в основном на "клубничке", - но видела в его глазах жажду журналистской славы.
Он повернулся к своему оператору:
- Джон, дай ей свою куртку и камеру.
Корделия спрятала волосы под широкополой шляпой и надела куртку поверх формы; шествуя к выходу, она демонстративно несла в руках камеру. Вместе с телевизионщиками она поднялась на лифте в гараж. У входа дежурили двое в голубой форме. Проходя мимо них к машине журналиста, она небрежно вскинула камеру на плечо, заслоняя лицо.
В баре космопорта она заказала выпивку и сделала большой глоток из своего бокала.
- Я скоро вернусь, - пообещала она и смылась, оставив журналиста за столиком с неоплаченной выпивкой.
Следующую остановку она сделала у билетного компьютера, вызвав расписание полетов. В ближайшие шесть часов - ни единого пассажирского корабля до Эскобара. Слишком долго. Космопорт наверняка будут обыскивать в первую очередь. Мимо проходила женщина в форме служащей космопорта. Корделия остановила ее.
- Прошу прощения, не могли бы вы помочь мне? Мне нужно узнать кое-что о частных грузовых транспортах и прочих частных кораблях, которые готовятся к вылету.
Женщина нахмурилась, но через мгновение узнала ее и расплылась в улыбке.
- Вы капитан Нейсмит!
Сердце екнуло и бешено забилось. "Нет… спокойнее…"
- Да. Э-э… Понимаете, журналисты вконец меня замучили. Вы ведь знаете, что это за братия. - Корделия одарила женщину взглядом, приобщающим ее к кругу избранных. - Я не хотела бы снова попасться им на глаза. Может, мы могли бы пройти в какой-нибудь кабинет? Я знаю, что если кто-нибудь здесь и уважает человеческое достоинство, так это вы. Просто вижу это по вашему лицу.
- Правда? - Польщенная и взволнованная служащая уже увлекала ее за собой. В ее офисе имелся доступ к полному расписанию всех полетов, и Корделия быстро пролистала их.
- Хм. Вот этот, кажется, подходит. Рейс до Эскобара, вылет меньше чем через час. Вы не знаете, пилот уже поднялся на борт?
- У этого грузовика нет разрешения на перевозку пассажиров.
- Ничего, я просто хочу поговорить с пилотом. Лично. С глазу на глаз. Можете устроить это?
- Я попробую. - Ей это удалось. - Он встретит вас у посадочного узла 27. Но вам нужно поторопиться.
- Спасибо. Э-э… Вы знаете, меня повсюду преследуют журналисты - житья от них нет. Ни перед чем не останавливаются. Двое самых настырных даже вырядились в экспедиционную форму, чтобы ко мне пробиться. Имеют наглость называть себя капитаном Мехтой и коммодором Тейлором. Ужасно назойливые. Если они начнут здесь вынюхивать, вы не могли бы вроде как забыть, что меня видели?
- О, конечно, капитан Нейсмит.
- Зовите меня Корделия. Вы просто молодчина! Спасибо!
Пилот оказался совсем зеленым - набирался опыта на грузовых кораблях, прежде чем взять на себя ответственность за пассажирские перевозки. Он тоже узнал ее и сразу же попросил автограф.
- Вы, наверное, удивляетесь, почему выбрали именно вас, - расписываясь, начала Корделия. Она понятия не имела, что конкретно собирается ему наплести, лишь следовала интуитивной догадке - кажется, этот парень из тех, кто ни разу за всю свою жизнь не выиграл ни единого конкурса.
- Я, мэм?
- Поверьте, ребята из службы безопасности проверили ваше досье вдоль и поперек. Вы достойны доверия. Да, именно такой вы и есть - по-настоящему надежный человек.
- О… они ведь не могли узнать про кордолит? - Тревога боролась в нем с тщеславием.
- И вдобавок находчивы, - продолжала импровизировать Корделия, гадая про себя, что такое кордолит. Никогда прежде не слышала о таком. - Вы просто идеально подходите для этого задания.
- Какого задания?!
- Ш-ш, не так громко. Я выполняю секретное задание президента. Лично. Оно настолько деликатное, что даже военный департамент не знает о нем. Если это выплывет наружу. возникнут серьезные политические осложнения. Я должна доставить секретный ультиматум императору Барраяра. Но никто не должен знать, что я покинула Колонию Бета.
- И я должен вас туда доставить? - ошарашено спросил он. - Этим грузовым рейсом?
"Похоже, я могла бы уговорить паренька довезти меня на казенном топливе до самого Барраяра, - подумала она. - Но это было бы концом его карьеры". Совесть не позволила ей дать волю занесшимся амбициям.
- Нет, нет. Ваш грузовой перелет должен казаться совершенно обычным. Мне нужно встретиться с секретным связным на Эскобаре. Вы просто возьмете на борт один груз, который отсутствует в таможенной декларации. Меня.
- Но у меня нет разрешения на перевозку пассажиров, мэм.
- Боже праведный, неужели вы думаете, что мы этого не знаем? Как по-вашему, почему сам президент выбрал из множества кандидатов именно вас?
- Ух ты. А я ведь даже не голосовал за него.
Он провел Корделию на катер и устроил ее среди собранного в последний момент груза.
- Вы ведь знаете всех больших шишек в Экспедиции, мэм? Лайтнера, Парнелла… Может, познакомите меня с ними?
- Не знаю. Но… когда вы вернетесь с Эскобара, то встретитесь со множеством шишек из Экспедиционного корпуса и службы безопасности. Это я вам обещаю. - "Причем без обмана".
- Могу я задать вам… личный вопрос, мэм?
- Почему бы и нет? Все задают.
- Почему вы в тапочках?
Она поглядела на свои ноги.
- Прошу прощения, пилот Мэйхью. Это секретная информация.
- О! - пристыженный пилот скрылся в кабине.
Оставшись наконец в одиночестве, она прислонилась лбом к прохладному гладкому пластику дорожного кейса и тихонько всхлипнула, оплакивая свою участь.
ГЛАВА 14
Было уже около полудня по местному времени, когда флайер, взятый ею напрокат в Форбарр-Султане, перенес ее через широкое озеро. Берег окаймляли увитые лозняком склоны, за которыми вздымались крутые холмы, поросшие кустарником. Местность была малонаселенная - лишь по берегам тут и там были рассыпаны небольшие поселения, а у одной из оконечностей озера расположилась живописная деревня. Скалистый мыс венчали развалины старинной крепости. Корделия сделала над ними круг, сверяясь с картой относительно этого ориентира. Отсчитав три крупных поместья к северу от крепости, она снизилась над четвертым и посадила флайер на дорожку перед домом.
Старинный дом, выстроенный из местного камня, почти сливался с поросшей на склоне холма растительностью. Корделия втянула крылья, выключила двигатель и положила ключи в карман, но продолжала сидеть, в нерешительности взирая на разогретый солнцем фасад.
Из- за угла показалась высокая фигура в странной униформе - коричневой с серебром. Человек шел неторопливо, рука его привычно покоилась на кобуре. Она поняла, что Форкосиган где-то неподалеку, потому что это был сержант Ботари. Он казался вполне здоровым, по крайней мере физически.
Она выпрыгнула из флайера.
- Э-э, добрый день, сержант. Адмирал Форкосиган дома?
Он прищурился, вглядываясь в нее, потом лицо его прояснилось, и он отдал ей честь.
- Капитан Нейсмит. Мэм. Да, он здесь.
- Вы выглядите гораздо лучше, чем при последней нашей встрече.
- Мэм?
- На флагмане. При Эскобаре.
Он обеспокоено нахмурился:
- Я… не помню Эскобар. Адмирал Форкосиган говорит, что я был там.
- Понятно. - "Они забрали твои воспоминания? Или ты стер их сам? Кто знает…" - Мне жаль слышать это. Вы служили храбро.
- Правда? Меня комиссовали, потом.
- Да? А что на вас за форма?
- Ливрея графа Форкосигана, мэм. Он взял меня в свою личную охрану.
- Я уверена, что вы будете хорошо служить ему. Могу я увидеть адмирала Форкосигана?
- Он за домом, мэм. В той стороне.
И он побрел дальше, видимо, совершая обход территории.
Корделия двинулась вокруг дома, взметая подол непривычно длинной юбки. Темный цветочный узор ее нового наряда радовал глаз. Она купила это платье вчера в Форбарр-Султане, отчасти ради забавы, но в основном из-за того, что ее бежевая экспедиционная форма с бетанскими знаками отличия привлекала слишком много внимания. И еще она распустила волосы, разделив их на пробор и закрепив двумя эмалевыми гребнями, также купленными вчера.
Чуть выше по склону холма начинался сад, окруженный низкой стеной из серого камня. Нет, не сад, поняла она, подойдя ближе, а кладбище. Там, стоя на коленях на голой земле, трудился старик в потрепанной рабочей одежде, высаживающий с лотка цветочную рассаду. Когда Корделия прошла в узкую калитку, старик поднял голову, и она безошибочно узнала его. Он был чуть выше своего сына, мышцы его от возраста истончились и вытянулись, но черты лица были те же.
- Генерал граф Форкосиган, сэр? - Она машинально козырнула ему и только потом сообразила, насколько странно это должно выглядеть при ее наряде. Он с трудом поднялся на ноги. - Я кап… я Корделия Нейсмит. Друг Эйрела. Не знаю, рассказывал ли он вам обо мне. Он здесь?
- Добрый день, мадам. - Но выпрямился почти по стойке "смирно" и поприветствовал ее до боли знакомым коротким кивком. - Он мало что говорил о вас, и я никак не думал, что буду иметь честь встретиться с вами. - Он с трудом улыбнулся, словно отвечавшие за это движение мускулы заржавели от долгой неподвижности. - Вы даже не представляете, как я рад, что ошибся. - Он указал через плечо на вершину холма. - Там наверху есть беседка с видом на озеро. Он… э-э, проводит большую часть времени там.
- Понятно. - Она разглядела тропинку, вившуюся мимо кладбища и дальше вверх по склону. - Хм. Не знаю, как лучше выразиться… он трезв?
Он глянул на солнце и поджал морщинистые губы.
- К этому часу, вероятно, уже нет. Первое время, вернувшись домой, он пил только после обеда, но постепенно стал начинать все раньше. Меня это ужасно беспокоит, но я ничего не могу поделать. Хотя если его язва снова начнет кровоточить, я могу… - Он запнулся и напряженно всмотрелся в ее лицо, пытаясь прочесть на нем подтверждение своим смутным предположениям. - По-моему, он принял эскобарское поражение слишком близко к сердцу. Его отставка была совершенно необязательной.
Корделия догадалась, что старый граф не был посвящен императором в некоторые аспекты эскобарской кампании. "Это не провал надломил его дух, а успех", - подумала она. Вслух же она сказала:
- Верность императору является для него делом чести, я знаю. - "Возможно, последним бастионом этой самой чести, а ваш император сравнял его с землей ради достижения своей грандиозной цели…"
- Почему бы вам не подняться к нему, - предложил старик. - Хотя… должен вас предупредить, сегодня у него не слишком хороший день.
- Я понимаю. Спасибо.
Он провожал ее взглядом, когда она вышла за ограду и стала подниматься по извилистой тропинке, затененной листвой деревьев. В основном это были завезенные с Земли деревья, но среди них попадались и другие разновидности - видимо, местного происхождения. Особенно впечатляла живая изгородь, заросли которой были опушены цветами (по крайней мере, она предположила, что это цветы - Дюбауэр знал бы точно), напоминающими розовые страусовые перья.
Беседка оказалась строением из потемневшего от непогоды дерева в слегка восточном стиле. Отсюда открывался прекрасный вид на сверкающее озеро. По ажурным стенам взбирались лозы, будто прикреплявшие ее к каменистой почве. Беседка была открыта со всех четырех сторон. Вся обстановка состояла из пары потрепанных шезлонгов, большого выцветшего кресла, скамеечки для ног и маленького столика, на котором стояли два графина, несколько бокалов и бутылка с густой белой жидкостью. Форкосиган сидел, откинувшись в кресле: глаза закрыты, босые ноги на скамье, пара сандалий небрежно отброшена в сторону. Корделия остановилась на пороге беседки, с наслаждением разглядывая его. На нем были старые черные форменные брюки и очень штатская рубашка с неожиданно ярким цветастым рисунком. Он явно не брился сегодня. Она разглядела, что на пальцах ног у него растут небольшие жесткие черные волоски - такие же, как на руках. Она решила, что ей определенно нравятся его ноги; безусловно, ей не составит труда проникнутся дурашливой нежностью к каждой частичке его тела. Но его болезненный вид радовал гораздо меньше. Усталый, и даже более чем усталый.
Он приоткрыл глаза и потянулся за хрустальным бокалом с янтарной жидкостью, затем вроде бы передумал и взял вместо него белую бутылку. Рядом с ней стояла небольшая мерная стопка, но он пренебрег ею, сделав глоток белой жидкости прямо из горлышка. Издевательски ухмыльнувшись бутылке, он сменил ее на хрустальную стопку. Отхлебнул, подержал напиток во рту, наконец проглотил и еще глубже погрузился в кресло.
- Жидкий завтрак? - поинтересовалась Корделия. - Так же вкусно, как овсянка с сырным соусом?
Его глаза распахнулись.
- Ты, - хрипло проговорил он спустя мгновение, - не галлюцинация. - Он попытался встать, но потом, видимо, передумал и снова упал в кресло, оцепенев от смущения. - Я не хотел, чтобы ты видела…
Корделия поднялась по ступеням в тень беседки, пододвинула один из шезлонгов к его креслу и уселась. "Черт, - подумала она, - я смутила его, застигнув в этаком виде. Как успокоить его? Со мной он будет всегда чувствовать себя непринужденно…"
- Я пыталась позвонить тебе, когда прилетела вчера, но так и не смогла тебя застать. Должно быть, это исключительное пойло, раз ты ждешь от него галлюцинаций. Налей мне тоже, пожалуйста.
- Думаю, тебе больше понравится другое. - Он налил ей из второго графина. Вид у него по-прежнему был несколько ошалевший. Движимая любопытством, она попробовала содержимое его рюмки.
- Фу! Это не вино.
- Бренди.
- В такой ранний час?
- Если я начинаю сразу после завтрака, - пояснил он, - то к обеду обычно уже достигаю бессознательного состояния.
А до обеда уже недалеко, подумала она. Его речь сперва ввела ее в заблуждение: Форкосиган говорил совершенно ясно, лишь чуть медленнее и нерешительнее обычного.
- Наверное, должна существовать и менее ядовитая общая анестезия. - Золотистое вино оказалось превосходным, хотя несколько суховатым на ее вкус. - Ты каждый день этим занимаешься?
- Боже, нет. - Он поежился. - Самое большее - два-три раза в неделю. Один день пью, другой - маюсь похмельем. Похмелье не хуже опьянения отвлекает от тягостных мыслей… А еще частенько мотаюсь по поручениям отца. За последние пять лет он здорово сдал.
Он постепенно приходил в себя, когда первоначальный страх показаться ей отвратительным начал отступать. Он выпрямился в кресле, знакомым жестом потер лицо, словно пытаясь стереть оцепенение, и попытался завести непринужденный разговор:
- Какое красивое платье. Гораздо лучше той оранжевой штуки.
- Спасибо, - ответила она, охотно ухватившись за предложенную тему. - К сожалению, не могу сказать того же о твоей рубашке - это случайно не образчик твоего вкуса?
- Нет, это был подарок.
- Ты меня успокоил.
- Что-то вроде шутки. Несколько моих офицеров скинулись и подарили ее мне по случаю моего первого производства в адмиралы, перед Комарром. Я всегда вспоминаю их, когда надеваю ее.
- Очень мило. В таком случае, наверное, придется привыкать к ней…
- Трое из четверых уже мертвы. Двое погибли у Эскобара.
- Понятно. - Вот тебе и беззаботная беседа. Корделия покачала в руке бокал, перекатывая оставшееся на дне вино. - Знаешь, ты отвратительно выглядишь. Бледный какой-то, одутловатый.
- Да, я перестал тренироваться. Ботари совсем разобижен.
- Я рада, что у Ботари не было слишком больших неприятностей из-за Форратьера.
- Все висело на волоске, но мне удалось его вытащить. Помогли показания Иллиана.
- И все же его отправили в отставку.
- Почетную отставку. По медицинским показаниям.
- Это ты присоветовал своему отцу взять его на службу?
- Да. Похоже, это было как раз что надо. Он никогда не будет нормален в нашем понимании этого слова, но по крайней мере у него есть форма, оружие и кой-какие правила, которым надо следовать. Похоже, это дает ему психологическую опору. - Он медленно провел пальцем по краю стопки с бренди. - Видишь ли, он был ординарцем Форратьера в течение четырех лет. Когда его перевели на "Генерал Форкрафт", он уже был не в себе. На грани раздвоения личности: расслоение воспоминаний и все такое прочее. Жуткое дело. Видимо, роль солдата - единственная человеческая роль, с которой ему под силу справиться. Она позволяет ему обрести некоторое самоуважение. - Он улыбнулся ей. - А вот ты, наоборот, выглядишь просто восхитительно. Ты можешь… э-э… погостить подольше?
В его лице читалось неуверенное желание, безгласная страсть, подавленная нерешительностью. "Мы так долго сомневались, - подумала она, - Что это уже стало привычкой". Потом она поняла: он опасается, что она всего лишь приехала в гости. Чертовски далекий путь для дружеской беседы, любовь моя. Ты-таки пьян.
- Сколько захочешь. Когда я вернулась домой, то обнаружила, что… там все изменилось. Или я сама изменилась. Все разладилось. Я переругалась почти со всеми и улетела, едва избежав… э-э, серьезных неприятностей. Мне нет дороги назад. Я подала в отставку - отослала заявление с Эскобара… Все мои вещи - в багажнике флайера, на котором я прилетела.
Она упивалась восторгом, вспыхнувшем в его глазах: до него наконец дошло, что она приехала насовсем. Ну, значит, все в порядке.
- Я бы встал, - проговорил он, потеснившись в кресле, - но почему-то сначала у меня отказывают ноги, а уж потом - язык. Я бы предпочел упасть к твоим ногам несколько более достойно. Я скоро приду в норму. А пока, может, ты переберешься ко мне?
- С радостью. - Она пересела. - Но я не раздавлю тебя? Я ведь не пушинка.
- Вовсе нет. Терпеть не могу миниатюрных женщин. Ах, вот так гораздо лучше.
- Да. - Она пристроилась у него на коленях, обвила руками его грудь, опустила голову ему на плечо и еще охватила его одной ногой, чтобы уж окончательно завершить захват. Ее пленник издал какой-то непонятный звук - то ли смешок, то ли вздох. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
- Знаешь, тебе придется отказаться от идеи алкогольного самоубийства.
Он склонил голову набок.
- А я-то думал, что действую достаточно тонко.
- Не слишком.
- Ну что ж, не возражаю. Это чертовски неудобный способ.
- Да, ты встревожил своего отца. Он так чудно на меня посмотрел.
- Надеюсь, не враждебно. У него есть такой особый испепеляющий взгляд. Доведен до совершенства десятилетиями практики.
- Вовсе нет. Он мне улыбнулся.