- А вы хотите сидеть и тереть две дощечки? Хотя с кратером действительно надо что-то делать.
Немного поразмыслив, он направился к реке, скрывшись за краем высокого берега. Корделия села рядом с Дюбауэром, обхватила его за плечи и пригнулась, предвкушая грандиозное зрелище.
Форкосиган стремглав вылетел из-за края обрыва и бросился наземь, откатившись в сторону. А через мгновение все озарилось ослепительной бело-голубой вспышкой, и взрыв сотряс землю. Огромный столб дыма, пара и пыли взметнулся в воздух, и с неба дождем посыпались галька, грязь и кусочки оплавленного песка. Форкосиган вновь скрылся за кромкой берега и вскоре вернулся с пылающим факелом.
Корделия выглянула за кромку, оценивая последствия взрыва. Форкосиган поместил закороченный энергоблок в сотне метров выше по течению, у внешнего края излучины, где быстрая речка сворачивала к востоку. Взрыв оставил впечатляющий остекленевший кратер метров пятнадцати в диаметре и глубиной в пять. Тот все еще дымился. На ее глазах поток размыл тонкую перемычку и хлынул внутрь кратера, поднимая клубы пара. Не пройдет и часа, как течение оставит на его месте лишь естественную на вид заводь.
- Неплохо, - пробормотала она одобрительно.
К тому времени, когда костер прогорел до угольев, они уже приготовили к жарке кусочки темно-красного мяса, нанизанного на палочки.
- Какое жаркое предпочитаете? - спросил Форкосиган. - С кровью? Среднепрожаренное?
- Пожалуй, лучше пропечь его как следует, - ответила Корделия. - Мы еще не закончили исследование на предмет паразитов.
Форкосиган опасливо глянул на шашлык.
- А, конечно, - произнес он уже без всякого энтузиазма.
Тщательно прожарив свой ужин, они расселись вокруг костра и с чисто дикарским удовольствием впились в дымящиеся кусочки мяса. Даже Дюбауэр, соблазненный божественным ароматом, самостоятельно подцепил себе несколько ломтиков. Мясо получилось жестковатым, обуглившимся снаружи, и вдобавок имело горьковатый привкус, однако никто не предложил приправить блюдо овсянкой или рокфором.
Корделия находилась в смятенных чувствах. Ее спутник сидел перед огнем - мокрый, грязный, на комбинезоне пятна крови после разделки туши - впрочем, и ее одежда тоже заляпана. Он оброс трехдневной щетиной, в отсветах костра его лицо лоснилось от жира шестинога, и от него разило высохшим потом. Корделия подозревала, что сама выглядит не лучше - за вычетом щетины, разумеется - и воняет от нее так же. Она необычайно остро ощутила близость его тела, мускулистого, компактного, удивительно мужественного. В ней проснулись чувства, которые, как ей казалось, она сумела полностью подавить. Лучше думать о чем-нибудь другом…
- От космонавтов до пещерных людей за три дня, - подумала она вслух. - И с чего мы взяли, будто наша цивилизация - в нас самих, когда на самом деле она заключается в вещах, которыми мы окружаем себя?
Криво улыбнувшись, Форкосиган глянул на заботливо ухоженного Дюбауэра.
- Вам, похоже, удается сохранять свою цивилизацию в себе.
Корделия неловко покраснела, радуясь, что в оранжевых отблесках костра это не так заметно.
- Каждый делает то, что велит ему долг.
- Для некоторых долг - гораздо более растяжимое понятие. Или… вы были влюблены в него?
- В Дюбауэра? Господи, нет! Я же не растлитель малолетних. Просто он был хорошим пареньком. Я бы хотела вернуть его домой, к семье.
- А у вас есть семья?
- Конечно. Дома, на Колонии Бета, у меня мама и брат. Мой отец тоже служил в Экспедиции.
- Он был одним из тех, что не вернулись?
- Нет, он погиб при аварии в космопорте, меньше чем в десяти километрах от дома. Он был дома в отпуске и как раз отправлялся обратно.
- Мои соболезнования.
- О, это было давным-давно. - "Сдается мне, он нарочно переводит разговор на личные темы", - подумала Корделия. Но это все же лучше, чем сопротивляться военному допросу. Она от всей души надеялась, что беседа не затронет кое-каких щекотливых вопросов - например, последних технических новинок Беты. - А вы? У вас есть семья? - Она внезапно осознала, что это вежливый вариант вопроса "Женаты ли вы?"
- Мой отец жив. Он граф Форкосиган. А моя мать… знаете, ведь она была наполовину бетанкой, - неуверенно поделился барраярец.
Корделия решила, что если по-военному немногословный Форкосиган кажется довольно грозным, то Форкосиган, пытающийся быть любезным, нагоняет прямо-таки панический ужас. Но любопытство пересилило желание прервать опасный разговор:
- Какая необычная история. Как это случилось?
- Мой дед с материнской стороны, принц Ксав Форбарра, был дипломатом. В юности, еще до Первой Цетагандийской Войны, он служил послом на Колонии Бета. Кажется, моя бабка работала в вашем министерстве межзвездной торговли.
- Вы хорошо ее знали?
- После того, как моя мать… умерла, и закончилась гражданская война Юрия Форбарры, я несколько раз гостил на каникулах в столичной резиденции принца. Правда, он не ладил с моим отцом - и до, и после войны: они принадлежали к разным политическим партиям. В те времена Ксав был путеводной звездой прогрессистов, а мой отец был - и остается - приверженцем старой военной аристократии.
- Ваша бабушка была счастлива на Барраяре? - Корделия прикинула, что школьные годы Форкосигана закончились лет тридцать назад.
- По-моему, она так и не сумела до конца приспособиться к нашей жизни. Ну и конечно, война Юрия… - Он немного помолчал, потом заговорил снова. - Люди с других планет - в особенности вы, бетанцы, - представляют себе Барраяр как некий монолит. Не знаю, право, почему. На самом деле у нас крайне разобщенное общество. Правительству вечно приходится бороться с центробежными тенденциями.
Форкосиган наклонился вперед и подбросил в костер сухую ветку. Искры взметнулись вверх, словно вихрь крошечных оранжевых звездочек, плывущих домой, в небо. Корделии вдруг мучительно захотелось улететь вместе с ними.
- А к какой партии принадлежите вы? - спросила она, надеясь перевести разговор в менее личностное русло. - Вы поддерживаете отца?
- Пока он жив. Я всегда хотел быть солдатом, и избегать всяческих партий. У меня отвращение к политике: она погубила мою семью. Но пора кому-то взяться за этих чертовых бюрократов и их соглядатаев. Они воображают себя могучей волной, несущейся к будущему, хотя на самом деле они всего лишь сточная вода, катящаяся под уклон.
- Если вы так же откровенно высказываетесь у себя дома, неудивительно, что политика следует за вами по пятам. - Она разворошила палкой костер, отправив в странствие новую стайку искр.
Благодаря болеутоляющему Дюбауэр быстро угомонился и заснул, но Корделия долго лежала без сна, вспоминая их удручающую беседу. Ну какое ей, в сущности, дело, если этот барраярец хочет лезть в петлю? У нее нет причин ввязываться в это. Никаких причин. Абсолютно. Даже если его квадратные крепкие ладони - само олицетворение силы…
* * *
Глубокой ночью ее разбудил какой-то шум. Но это был всего лишь треск костра, в который Форкосиган только что подбросил целую связку дров. Корделия села, моргая и щурясь, и он подошел к ней.
- Хорошо, что вы проснулись. Вы нужны мне. - Он вложил ей в руку свой боевой нож. - Похоже, эта туша кого-то приманила. Я намереваюсь сбросить ее в реку. Вы подержите факел?
- Конечно. - Она потянулась, встала, нашла подходящую для факела ветку и, протирая глаза, поплелась за ним к воде. Мерцающее оранжевое пламя отбрасывало неспокойные черные тени: разглядеть что-либо при таком освещении было еще сложнее, чем в ровном свете звезд. Когда они достигли берега, Корделия уловила краем глаза какое-то движение среди камней. Оттуда раздалось царапанье и знакомое шипение.
- Ух ты. Там, выше по течению, слева - компания "крабов"-трупоедов.
- Ясно.
Форкосиган зашвырнул остатки их ужина в середину реки, где они исчезли с глухим бульканьем. Послышался еще один всплеск - более громкий. "Ага! - подумала Корделия. - Я видела, ты тоже подскочил, барраярец". Но то, что плеснуло по воде, на поверхность больше не вынырнуло, и разбегающиеся круги были подхвачены течением. Снова раздалось шипение и душераздирающий визг - теперь уже ниже по течению. Форкосиган вскинул парализатор.
- Там их целая стая, - нервно прокомментировала Корделия. Они встали спиной к спине, пытаясь разглядеть сквозь мрак приближающуюся опасность. Форкосиган положил ствол парализатора на запястье левой руки, тщательно прицелился и выстрелил. Оружие тихо зажужжало, и один из темных силуэтов повалился наземь. Приятели удивленно обнюхали его и снова двинулись вперед.
- Жаль, что ваш парализатор стреляет так тихо. - Он снова прицелился и уложил еще двоих, однако на остальных это не произвело никакого впечатления. Он прочистил горло. - Знаете, аккумулятор почти на исходе.
- Не хватит на остальных, а?
- Не хватит.
Один из трупоедов, посмелее, ринулся вперед. Форкосиган с громким криком бросился ему навстречу, и зверь на время отступил. Эта равнинная разновидность трупоедов была чуть крупнее и, хотя это казалось невозможным, еще уродливее своих горных собратьев. По всей видимости, эти вдобавок еще и сбивались в большие стаи. Круг тварей все сжимался, отрезая путь к отступлению.
- О, ч-черт, - пробормотал Форкосиган. - Похоже, нам крышка. - Сверху неслышно опускалась дюжина призрачных шаров. - Какая гнусная смерть. Что ж, если погибать, так давайте захватим с собой как можно больше этих гадов. - Он поглядел на нее, словно собираясь сказать что-то еще, но лишь покачал головой и приготовился к драке.
У Корделии сжалось сердце. Она взглянула на спускающиеся шары, и тут ее осенила гениальная догадка.
- О, нет, - выдохнула она. - Это не конец. Это наш родной флот летит на подмогу. Летите сюда, мои сладкие, - ласково поманила она их. - Летите к мамочке.
- Вы спятили? - изумился Форкосиган.
- Вы хотели шума? Будет вам шум. Как по-вашему, что удерживает этих тварей в воздухе?
- Не задумывался об этом. Но, наверное, это должен быть…
- Водород! Готова спорить на что угодно, что эти миленькие вампирчики - живые электролизеры. Заметили, как они вечно крутятся возле рек и водопадов? Жалко, у меня нет перчаток.
- Позвольте мне, - его улыбка сверкнула ей из темноты, слабо озаренной мятущимся пламенем факела. Он подпрыгнул, ухватил один из пузырей за извивающиеся бордовые щупальца и швырнул его на землю перед приближающимися трупоедами. Держа факел наподобие рапиры, Корделия сделала быстрый выпад, вложив в него всю силу. Посыпались искры. Она ткнула второй раз, третий…
Пузырь взорвался вспышкой ослепительного пламени, опалившего ей брови. Громовой хлопок, и одновременно - волна невообразимой вони. Яркий свет ослепил Корделию, перед глазами плыли зеленые и оранжевые пятна. Она повторила этот прием на еще одном пойманном Форкосиганом пузыре. У одного из трупоедов загорелся мех, и он с шипением и визгом возглавил всеобщее бегство. Корделия ткнула факелом парящий в воздухе шар. Он взорвался, осветив всю долину и горбатые спины убегающих тварей.
Форкосиган отчаянно хлопал ее по спине; только уловив запах, она поняла, что подпалила собственные волосы. Он потушил их. Пузыри взмыли вверх и исчезли в темноте - все, кроме одного, который Форкосиган поймал и удерживал сейчас, наступив на его щупальца.
- Ха! - ликующая Корделия закружилась вокруг него в воинственной пляске. От переизбытка адреналина ей хотелось глупо захихикать. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
- Как ваша рука?
- Слегка обжег, - признался Форкосиган. Сняв рубашку, он завернул в нее вонючий пульсирующий шар. - Он может нам еще пригодиться.
Он еще раз пополоскал руку в воде, и они бегом вернулись к лагерю. Ничем не потревоженный Дюбауэр спокойно спал, хотя уже через несколько минут после их прихода на краю освещенного костром круга объявился трупоед-одиночка. Шипя и принюхиваясь, он начал подбираться ближе. Форкосиган отогнал его факелом, ножом и руганью. Ругался он шепотом, чтобы не разбудить мичмана.
- Я думаю, остаток пути нам лучше продержаться на сухом пайке, - сказал он, возвращаясь.
Корделия кивнула в знак полного согласия.
Как только забрезжил серый рассвет, Корделия разбудила мужчин. Теперь ей не меньше, чем Форкосигану, хотелось как можно скорее добраться до безопасного убежища на барраярском складе. Пузырь, плененный в рубашке Форкосигана, за ночь умер и сдулся, превратившись в кошмарный студенистый комок. Форкосигану пришлось потратить несколько минут на стирку в реке, но несмотря на его усилия, рубашка так провоняла и пошла такими пятнами, что Корделия тут же присудила ее владельцу титул бесспорного чемпиона в негласном соревновании "кто грязнее". Они быстро перекусили надоевшей, но безопасной овсянкой с сыром, и с восходом солнца отправились в путь, отбрасывая перед собой длинные тени, скользившие по ржавой, усыпанной цветами равнине.
Незадолго до полуденного привала Форкосиган объявил короткую остановку и скрылся в зарослях кустарника. Через несколько секунд оттуда донеслись изощренные проклятия, а следом за ними появился и сам Форкосиган. Он прыгал с ноги на ногу, словно пытаясь вытряхнуть что-то из штанин. Корделия встретила его невинно-вопросительным взглядом.
- Помните те светло-желтые конусы на песке, которые нам тут попадались? - спросил Форкосиган, расстегивая брюки.
- Да…
- Не становитесь на них, если соберетесь пописать.
Корделии не удалось подавить смех.
- Что вы обнаружили? Или мне следовало спросить, кто обнаружил вас?
Форкосиган вывернул свои штаны наизнанку и начал обирать с них крошечные белые шарики, сновавшие в складках ткани на ножках-ресничках. Корделия взяла один и положила на ладонь, чтобы рассмотреть поближе. Это была еще одна разновидность пузырей - подземная.
- Ой! - воскликнула она, когда насекомое впилось ей в ладонь. Она поспешно смахнула его с руки.
- Кусается, да? - огрызнулся Форкосиган.
В ней начала подниматься волна неудержимого смеха, но она была спасена от потери самоконтроля, когда заметила нечто, мгновенно заставившее ее посерьезнеть.
- Эй, эта царапина неважно выглядит, вам не кажется?
След от клюва трупоеда, оставшийся с той ночи, когда они хоронили Роузмонта, распух и посинел, от него до самого колена тянулись красные полосы.
- Ерунда, - отрезал Форкосиган, натягивая очищенные от паразитов брюки.
- Выглядит совсем как не ерунда. Дайте мне посмотреть.
- Вы все равно здесь ничего не сможете сделать, - запротестовал он, но согласился на краткое обследование.
- Довольны? - саркастически осведомился он, натягивая брюки.
- Жаль, что ваши микробиологи не смогли составить мазь получше, - Корделия пожала плечами. - Но вы правы. Сейчас мы ничего не можем сделать.
Они поплелись дальше. Теперь Корделия наблюдала за ним гораздо более внимательно.
Время от времени он начинал прихрамывать, стараясь уменьшить нагрузку на больную ногу, но затем замечал ее взгляд, и переходил на решительный марш. Но к концу дня от отбросил притворство и уже откровенно хромал. Несмотря на это он продолжал вести их вперед - и когда солнце уже склонилось к закату, и когда заалела вечерняя заря, и когда сгустились ночные сумерки, - пока наконец изрытая кратерами гора, служившая им ориентиром, не встала перед ними черной тенью. Лишь тогда, спотыкаясь в темноте, он объявил привал на ночь. Корделия была очень рада, поскольку Дюбауэр уже совсем выбился из сил, тяжело опирался на нее и все норовил прилечь. Они устроились на ночлег там, где остановились, прямо на красной песчаной земле. Форкосиган надломил люминофор и встал на свою обычную вахту. А Корделия лежала на земле и созерцала недостижимые звезды, вершившие свой путь в небесной вышине.