Пока она горевала над своей пропажей, супруги повернули обратно к дому. Толстяк весь обмяк, как размокшая булочка, его ноги неуклюже хлюпали по лужам, путаясь в мокрой траве. Свен непрерывно качал головой в такт своим мыслям, сотрясая все три своих подбородка. Тщедушная Пэт норовила подставить костлявое плечо, но муж, кажется, вообще забыл о ее присутствии.
Только неугомонный Ласло остался поблизости. Разбрызгивая грязь, парень упорно кружил по поляне, вытянув руки перед собой, словно не полагаясь больше на собственное зрение.
– Пожалуйста, не мельтеши! – Жалобно попросила Анна, у которой закружилась голова от его пируэтов.
Гигант неожиданно замер на месте, выполнив приказ, а потом выжидательно уставился на нее блестящими черными глазами. Анна смутилась, не готовая взять на себя командование и нерешительно приблизилась, старательно глядя себе под ноги. Она так увлеклась, что не рассчитала и ткнулась носом в его грудь, засмущалась еще больше, съежилась и застыла.
Ласло молча возвышался над ней, как человек гора, такой надежный и опасный одновременно. Его тело, как всегда, излучало жар. Анне вдруг захотелось протянуть вперед руки, словно к огню, чтоб немного согреться. Собственные мысли заставили ее краснеть, но она почему-то не двигалась. Девушка будто разом лишилась воли, – возможно, реакция на только что пережитый стресс – ее гордое сердце превратилось в кусок подтаявшего масла. К глазам внезапно подступили слезы.
Ласло, хмурясь, смотрел на черноволосую макушку у своего плеча. Он никак не мог сосредоточиться, потому что каждым нервом чувствовал близость девушки. Когда она тронула его за рукав, он вздрогнул. Никогда прежде прикосновение женской руки не давало ему такого острого ощущения. Мужчина отступил назад, нетерпеливо махнул тыльной стороной руки по щеке и потянулся за сигаретами.
– Поделитесь? – попросила Анна. Он немедленно протянул ей пачку незнакомых дешевых сигарет, но ей было наплевать. Она с благодарностью вытащила одну, сунула в рот. Ласло зажег спичку и дождался, пока она закурила.
– Что-то здесь не так, – покачала головой девушка, выдыхая терпкий дым с непривычным вкусом. – Подобные вещи… Их просто не бывает.
– Полностью доверяю твоему опыту, – усмехнулся Ласло. – Ты ведь как раз по этой части?
Она серьезно кивнула:
– Вот именно. И я знаю, что всему есть предел, даже чудесам. Это – она широко повела вокруг рукой – где-то за гранью. Что-то не в порядке, только никак не могу понять – с нами или со всем миром? Может, пока мы спали, нас занесло в другое измерение, и теперь сами стали кем-то вроде призраков? Не смейся, это было бы хоть каким-то объяснением. Ничего более вразумительного я сейчас не могу предположить.
– Давай проверим? – предложил Ласло вдруг. – Скажи, сколько пальцев ты видишь?
– Каких еще пальцев? Я стою к тебе спиной, – рассердилась девушка и тут же обернулась, глядя на него с обидой.
Махнув на него рукой, Анна отошла в сторону и несколько раз по очереди топнула по земле перепачканными ногами. Ласло с интересом следил за ней издалека. Не обращая внимания на его насмешливый взгляд, Анна нагнулась пониже, рассматривая только что оставленные отпечатки. Земля как земля. Естественно. А чего она ожидала?
Куда же все-таки запропастились чертовы развалины? Может, это массовая галлюцинация? Или гипноз?
– Что вы там бормочете, Анна? – окликнул ее Свен, очевидно, так и не дойдя до своего фермерского домика.
– Пытаюсь сохранить остатки здравого смысла. Уверена: все это оптический обман. Замок по-прежнему здесь.
Толстяк пошел пятнами, но гигантским усилием сдержался, спросив довольно спокойным тоном:
– Где это "здесь"? Я вас умоляю! Может, здесь? Или здесь? – Продолжая вопрошать, Свен прыгал по поляне, как тучная саранча, притворяясь, что хватает воздух растопыренными руками.
– Успокойтесь, – попыталась утихомирить его девушка. – Я всего лишь сказала, что происходит что-то странное.
– Это еще мягко сказано, – процедила Пэт, бегая по поляне вслед за мужем.
– Это все твой милый папочка, – начал звереть Свен. Наигравшись в бешеного мотылька, он остановился, согнувшись пополам и упираясь руками в колени. – Я всегда говорил, – ворчал он, пытаясь отдышаться, – что он доиграется до беды с этими своими колдовскими штучками. Советую вернуться в дом, пока он еще на месте. Я голоден.
Анна неохотно побрела вслед за остальными, беспрекословно выполнившими приказ. Девушка то и дело оглядывалась, втайне надеясь, что замок вдруг снова вернется на свое законное место. Но место так и осталось пустым.
Ромола успела привести столовую в порядок и накрыть стол. Осколков на полу больше не было, в камине горел огонь, на столе дымился горячий завтрак. Некоторое время за столом было не до разговоров, все были заняты пышным омлетом, ветчиной и хрустящими сдобными булочками. Похоже, Ромола осталась единственной, кого нисколько не взволновала пропажа злосчастного замка. Анна, как ни пыталась, не смогла прочесть на ее смуглом лице ни единой эмоции.
– Спасибо, Ромола, очень вкусно, – поблагодарила девушка, когда служанка убирала ее тарелку. – Откуда такие деликатесы?
– Какая вам разница? – отбрила служанка. – Ваше дело – есть.
– Опять вы, Анна, со своими вопросами, – укорил Свен, облизывая с пальцев остатки джема. – Ох, не доведет вас до добра ваше любопытство. Ну какое вам дело, из чего кухарка готовит еду?
– Меня удивили перемены. Вначале мне показалось, что в этом доме питаются одними бобами. Кажется, вы утверждали, что аскет? И вдруг – яйца, сыр, ветчина, деликатесы. Впрочем, хорошо, что вы успели опустошить закрома тестя, прежде чем все это великолепие исчезло вместе с замком.
Свен нисколько не смутился, спокойно разглядывая ее, и в то же время тщательно вытирая полотняной салфеткой жирные пальцы. Расстроилась только Пэт. Она подхватилась со своего места, схватила первый попавшийся прибор и унеслась вслед за Ромолой на кухню.
Ник снова ничего не ел и выглядел совсем больным. После завтрака Анна отвела его в спальню. Вопреки обыкновению ей легко удалось уговорить его лечь в постель и немного поспать. Он закрыл глаза и через минуту забылся тяжелым болезненным сном – стресс или простуда отняли у него все силы. Девушка беспомощно потопталась возле кровати, вздохнула и отошла к окну.
Воспаленный мозг отказывался воспринимать очевидное. В этой ситуации весь ее магический опыт можно было отправить коту под хвост. Да и то вряд ли – Каспер исчез бесследно, возможно погиб или попросту сбежал – так или иначе, Анна лишилась единственного друга.
Не в силах усидеть на месте, Анна набросила куртку и вышла из комнаты. Ливень прекратился, хотя дождь все еще моросил. Девушка пожалела, что у нее нет с собой резиновых сапог. Впрочем, Ромола вполне могла разрешить эту проблему.
Оставалось только найти саму Ромолу.
В кухне служанки не оказалось. В раковине высилась гора немытой посуды после завтрака, на плите сохла сковорода с остатками омлета. Все это было не слишком похоже на аккуратную женщину. Несмотря на угрюмый характер, служанка содержала дом в идеальной чистоте, бесконечно надраивая все, что успело загрязниться.
Анна немного посидела у стола на высоком деревянном табурете, выпила чашку кофе и подробно изучила мокрую клумбу за окном, но Ромола так и не появилась.
Дом словно вымер. За последние полчаса девушка не услышала ни одного постороннего звука, ни шума, ни голоса. Даже мыши перестали скрестись под полом. Что, если вслед за замком пропали и люди? На секунду ей показалось, что она – единственное живое существо в этом мире призраков. Или наоборот – она сама теперь призрак?
Анна тряхнула головой, отгоняя безумную мысль, решительно спрыгнула с высокого табурета и, морщась, схватилась за виски. С самого утра у нее раскалывалась голова. Мысли ворочались с трудом, доходя до нее как сквозь вату. Она вспомнила, что собиралась выйти на улицу и хотела отыскать сапоги. Если не получится разжиться сухой обувью, придется засовывать ноги в промокшие насквозь кроссовки, а от одной мысли об этом у нее усилилась головная боль.
Во владениях Ромолы не удалось отыскать ничего подходящего. Анна уже готова была довольствоваться любыми башмаками, лишь бы обувка была сухой и подходила по размеру, но как назло на глаза ничего не попадалось.
В отсутствии хозяев ей было неловко обшаривать дом, но судьба не оставила ей выбора. Стены дома, казалось, давили со всех сторон, ей не хватало воздуха, боль в голове сделалась невыносимой.
Совсем было отчаявшись, девушка вспомнила о неприметной двери в своей спальне. Она едва замечала ее, сразу решив, что за ней скрывается хозяйский чулан. Но сейчас чулан был бы весьма кстати. Вдохновленная, Анна взлетела на второй этаж и, едва вбежав в комнату, бросилась к заветной двери.
Она сразу подалась. Хорошо смазанные петли не издали ни единого звука, но потом все пошло не так.
В первый момент Анна решила, что по ошибке сунула нос в холодильник – за дверью царил лютый холод. Не то, чтобы девушка слишком удивилась: доски старого дома давно рассохлись, сквозь плохо заделанные щели проникал холод с улицы, а тепло от камина не доходило сюда из-за плотно закрытой двери. И все-таки простое объяснение не слишком ее убедило. Обхватив себя руками за плечи, Анна вытянула шею, пытаясь разглядеть, что же представляет из себя этот чулан, но сколько ни вглядывалась в темноту, не смогла различить ни единой детали. Свет из окна у нее за спиной словно разбивался о стену густого мрака.
Что-то мешало ей переступить порог. Темнота отчего-то выглядела враждебной. Тонкие ноздри девушки тревожно подрагивали, когда она вдыхала растворенный в воздухе запах страха. Похоже, последние несколько дней совсем ее доконали, даже пошарить в кладовке у неё не хватало мужества.
Устыдившись собственной трусости, анна резко выдохнула и принялась шарить рукой по стене справа от себя, пытаясь найти выключатель. Далеко не сразу она вспомнила, что во всем доме со вчерашнего дня полностью отключено электричество.
Пришлось возвращаться в комнату за свечой. Держа перед собой внушительный огарок, она запалила фитиль, но пламя мгновенно погасло, будто его задул кто-то изнутри. Но на этот раз Анна не собиралась сдаваться, и скоро в ее ладони теплился огонек.
– Так-то лучше, – удовлетворенно прошептала она, с любопытством оглядываясь. Свет прогнал страх, и девушка искренне недоумевала, с чего она так испугалась?
В чулане было пусто. Только старое зеркало в пыли и паутине одиноко висело на стене. Ах, нет, зеркал было два: прямо напротив висело второе, покрытое таким слоем грязи, что его поверхность практически потеряла способность отражать свет.
Девушка подошла поближе и протянула руку, чтобы стереть пыль.
– Мама, остановись!
Анна недоуменно обернулась на отчаянный крик сына. Ник жался к стене, натянув одеяло до самого подбородка, и отчаянно мотал головой. Забыв обо всем, Анна бросилась к кровати и крепко обняла сына.
– Эй, ты чего? – Спросила она ласково. – Что тебя напугало?
– Не ходи туда! – Потребовал сын.
– В чулан? Почему? Что там такого? – Искренне удивилась девушка.
– Там живет чудище!
– Да ну?
– Я видел, как оно выходит по ночам.
– Тебе показалось. Чудище там бы не поместилось. Посмотри сам! – Анна привстала с кровати и протянула руку, чтобы пошире отворить дверь.
– Нет! Не хочу! Не надо! – Мальчик забился в истерике. Анна никогда не видела его таким.
– Хорошо, хорошо, Я не буду, – заверила она, толкая ногой створку. – Вот видишь, я уже закрыла дверь. Но объясни мне, наконец, откуда ты взял эти сказки.
– Это не сказки.
– Но в жизни чудовищ не бывает, разве не так?
Ник укоризненно взглянул на неё, но в этот раз Анна намеревалась придерживаться своей версии. Она погладила мальчишку по голове и твердо повторила:
– В этой комнате нет никаких чудовищ.
В глазах мальчика что-то промелькнуло, но быстро исчезло, так быстро, что Анна не успела заметить это странное выражение. Он нехотя кивнул, соглашаясь, и тут же упрямо спросил:
– Значит, я не должен верить дяде Свену?
– Ах, вот оно что!
– Он рассказал мне про чудовище, когда был тут в ту ночь.
– Я убью старого идиота, – пообещала Анна, – если он еще хоть раз переступит этот порог.
Ник наконец-то улыбнулся. Бледность сошла с его лица, но на чулан он все еще поглядывал с опаской.
– Эх, была – ни была! – заметив этот взгляд, махнула рукой Анна. – Чудовища, конечно, глупые враки, но береженого, как говорится, Бог бережет. – С этими словами Анна, пыхтя от натуги, придвинула к злополучному входу в чулан тяжеленное кресло и, закончив работу, плюхнулась в него, закинув ногу на ногу.
– Так хорошо? – деловито спросила она у Ника. Тот кивнул и робко спросил:
– А кресло достаточно тяжелое?
– Попробуй сам сдвинуть его с места, – предложила Анна. Ей показалось, что Ник с облегчением вздохнул. – Запомни еще кое-что, – сказала девушка серьезным тоном. – Все чудовища, какие бы сильные и страшные они ни были, подчиняются одному правилу.
– Какому? – заворожено глядя на нее, спросил Ник.
– Они не смеют входить в наш мир без приглашения.
– То есть их сначала надо позвать?
– Ага. Но ты ведь не станешь этого делать?
– Я – нет. Но что, если их позовет кто-то другой?
Глава 24
Страх Ника огорчал Анну, но, к счастью, успокоившись, ребенок снова заснул. Выходя из комнаты, девушка предусмотрительно заперла дверь. Будучи уверенной, что сыну ничто не угрожает, Анна снова спустилась на первый этаж.
Сапоги оказались в шкафу, у самого входа. Чудовищного размера и сильно поношенные, они, тем не менее, надежно защищали ее от сырости. Анна с наслаждением просунула в голенища озябшие ноги. В последнее время она только и делала, что расхаживала по лужам в мокрых кроссовках, и это порядком ей надоело. Раз уж на мир обрушился вселенский потоп, то она хотя бы встретит его с комфортом.
Шагая под дождем, она продолжала размышлять о разговоре с сыном. Вообще-то Ники был храбрецом. Она была уверена, что его не напугают чьи-то глупые сказки, а, вот, поди ж ты – поверил в историю, рассказанную дураком. Или он вправду что-то видел?
Анна еще раз представила себе крошечную, пустую каморку и внезапно остановилась, с размаху хлопнув себя по лбу. Зеркала! Вот в чем скрывался подвох.
С зеркалами вообще связана куча суеверий. Ни один предмет обихода не обрастал таким количеством слухов – правдивых и нет. В средние века поговаривали, что ведьмы прячут в зеркалах своих приятелей-демонов. Впрочем, в те времена считаться ведьмой вообще было чревато. Позднее страсти поутихли, но зеркала все так же внушали людям страх.
Считалось, например, что зеркало способно запомнить информацию, а потом вывалить ее куда попало, в самый неподходящий момент. И никогда не знаешь, в каком месте нарвешься. Посмотришь, например, в зеркальце шлюхи и – опаньки! – сама уже стоишь на улице красных фонарей. А уж если женщина ненароком увидит свое отражение во время – хм – критических дней, то – все, это стекло немедленно станет наводить на всех остальных порчу. Ну, это-то полный бред.
Особенно взъелась на зеркала церковь. Служители культа любят кричать с амвонов, что Бог – де создал человека по своему образу и подобию, то есть Адам – всего лишь его отражение. После пренеприятной истории с яблоком это отражение изрядно потускнело в глазах Создателя, и с той поры зеркала сделались средоточием грехов.
Перво-наперво – любопытство. Именно оно погубило человеческий род, когда Еве приманьячилось отведать запретного плода. Любопытство порождает себялюбие. Оно трансформируется в тщеславие, ну, а там и до сладострастия рукой подать. А уж где сладострастие – там и блуд, сами понимаете. В общем, зеркало по религиозным представлениям – это зад дьявола, и никак не иначе. Прошу заметить: не я это сказала.
На этом претензии к зеркалу не заканчиваются. К примеру, женщина не только любуется своим отражением, она еще красится – то есть, искажает, негодница, творение божье. Грех! Так-то оно так, но тогда мужчины должны массово прекратить бриться! Создал тебя Бог с бородой – нехай колосится!
А если по правде, все так – да не так. Все дело в хозяине зеркального мира. Кто у нас хозяин мира иллюзий и обмана? То-то и оно! Вельзевул! А с ним у людей всегда были проблемы.
Если задуматься, тот, кто смотрит на вас из зеркала, вовсе не вы. У него – у вашего двойника – все наоборот: ваша правая рука это его левая и все прочее в таком вот роде. Казалось бы, ну и что? А то, что всем известно: ведьму хлебом не корми, но дай перевернуть все с ног на голову – распятие, например – а то и вовсе "Отче наш" прочтут задом наперед. Сама Анна, будучи ведьмой, подобным не занималась и другим не советовала, но народ-то верит и зеркал побаивается.
Монашки, к примеру, отродясь зеркал не имели. Они вообще приловчились одеваться, зажмурившись, чтобы ненароком себя не увидеть. А как иначе, если нагота – это – правильно! – тоже грех. Представляете, как мы все грешим, когда на улице за сороковник зашкаливает? То-то же!
Зеркала пробыли персоной нон-грата аж до девятнадцатого века. Потом ничего, полегчало, зеркало вроде как вошло в обиход. Заодно и женщину перестали видеть исчадием ада. Правда, проблем от этого меньше не стало. Зеркало продолжало пудрить народу мозги, и, в первую очередь, его жертвами становились люди творческие: Гофман, Нерваль, Мюссе и прочие поэты, писатели и художники. А все почему? Да потому, что по сравнению с выдуманными грехами зло, таящееся в зеркалах, куда опаснее.
Зеркало может свести с ума.
Иллюзия того, что там, за тонким стеклом существует параллельный мир, похожий на наш, но гораздо лучше, где нет перемен и правил, куда легко попасть, стоит лишь захотеть – вот, что начисто сносит крышу. Есть легенда, что как-то раз муж застал жену с любовником. Нет, не убил. Запер изменницу в комнате со сплошь зеркальными стенами. Чтобы ее совесть помучила. Так та вскорости благополучно помешалась. А вообще, страшилкам о зеркалах несть числа. Наши бабушки, гадая под Рождество на зеркале, снимали с себя крестик и выносили из комнаты иконы, и только потом, замирая, вглядывались в зеркальный коридор…
Как же она раньше не догадалась?!
Зеркальный коридор – вот что по-настоящему страшно! Если простое отражение способно украсть частицу тебя, то отражения отражений могут тебя усилить, а если постараться, то и одарить могуществом. Одна беда: в зеркальном коридоре миллиарды отражений и только одна душа, а это – чревато. Через зеркальный коридор легко втащить в наш мир любую пакость – это чревато вдвойне. А уж ведьмам в зеркальный коридор и вовсе путь заказан. Та, что выйдет из него, может оказаться совсем другим человеком, похожим на себя прежнюю только внешне. В миллиардах отражений ведьмина душа становится слишком тонкой, зато оживает ее темная сторона. Стоит чуть-чуть зазеваться и темная сторона возьмет верх. Тогда уж пиши пропало: назад пути не будет.