Трейс с Кэри отодвигают последнюю полку, и теперь перед дверью нет никаких препятствий. Райс наклоняется и туго затягивает шнурки. Я поступаю так же.
- Зачем ты это делаешь? - тихо спрашивает он.
- Мне тоже это интересно, - подхватывает Грейс. - Это из-за того, что…
Она замолкает, но я знаю, что она собиралась сказать. "Из-за того, что я сказала тебе?". Я не знаю, как извиниться перед ней за то, что ранила ее чувства, и объяснить, что дело не в ней. Я не смогу этого произнести. Я завязываю шнурки двойным узлом и выпрямляюсь. Грейс ждет моего ответа.
- Мне нравится твоя семья. - Единственное, что приходит в голову ответить.
Ее лицо смягчается. Может, она вспомнила о нашей совместной ночевке? Часть меня желает, чтобы она вспомнила об этом так же, как Трейс желает, чтобы на улице оказался его отец. Не знаю… наверное, просто больше у меня ничего не осталось.
- Готово, - говорит Кэри.
Трейс обнимает меня, и я теряюсь в этом ощущении. Оно головокружительно приятно. Словно кто-то хочет меня. Я думаю, что такие объятия, будь они постоянны, стоят того, чтобы ради них выйти на улицу. Трейс отпускает меня, коротко кивает Райсу и протягивает каждому из нас по бейсбольной бите. Я беру свою и опускаю. Райс же сжимает биту так крепко, что костяшки на его пальцах белеют.
- Стой у двери, - наставляет он Кэри. - Не уходи. Откроешь ее, как только услышишь нас.
- Я никуда не уйду, - заверяет его тот. - Удачи.
Райс смотрит на меня, спрашивая взглядом, готова ли я.
Я киваю. Я готова больше, чем это можно выразить словами. Кэри толкает, распахивая, дверь. На улице всё еще темно. Нас обволакивает свежий апрельский ветерок, и я осознаю, насколько спертый воздух внутри школы. Делаю вдох и задерживаю воздух в легких.
Мы с Райсом переступаем порог.
За нами тихо и плотно затворяют дверь.
Перед нами забор. Мы машинально встаем спиной к спине, проверяя обе стороны. Пусто.
Никого нет.
Я чувствую дыхание донельзя напуганного Райса.
- Ты думаешь, это действительно мистер Каспер? - шепчет он.
- Не знаю, - отвечаю я.
- Я не хочу умереть сегодня, Слоун.
Мы оба глядим на дорожку, ведущую к стадиону. Он кажется размытым пятном, полностью открытым. Мы не знаем, что нас там ждет. Дорожка перед школой огорожена забором, недалеко от него находится стоянка, но нам всё равно придется обойти здание. И если дверца закрыта, нам придется через забор перелезать. Это невозможно сделать беззвучно.
Я бы не переживала из-за этого, если бы была одна, но теперь со мной Райс. Я оставлю его, когда между нами будет большое расстояние, но сейчас должна быть осторожна ради него. Я не такая эгоистка, как Лили. Кивком головы я указываю в направлении передней части школы. Райс тяжело сглатывает и кивает в ответ. Я делаю шаг вперед, но он хватает меня за руку.
- Давай я… - его голос надламывается. - Давай я пойду первым.
Я отрицательно мотаю головой, однако он всё равно выходит вперед. Я следую за ним, беспрестанно оглядываясь. Мы подходим к забору. Райс нагибается, я - тоже.
Прижав лица к сетке забора, мы внимательно осматриваем территорию.
Улица впереди выглядит пустой и почти обычной, как в нормальное утро, когда мир только начинает просыпаться. Но стоит нашим глазам привыкнуть к темноте, как медленно проявляется то, что совсем не нормально. Окна в доме на противоположной стороне улицы разбиты, а передняя дверь широко распахнута. На газоне лежит что-то, напоминающее очертаниями человеческое тело. У телефонного столба стоит искореженная, врезавшаяся в него машина, и я представляю человека, погибшего во время столкновения и так и лежащего на руле. Неплохой способ уйти. Больше мы ничего не видим.
Никаких мертвых.
Может быть, они всё еще у Руссо?
Райс пробует открыть дверцу забора. Закрыта.
- Мы должны перелезть одновременно, - говорит он.
Мы вставляем носки кроссовок в сетку. Она трясется и дребезжит от нашего веса, а бейсбольные биты бряцают по металлу. Райс задерживает дыхание. Перекинув ноги на другую сторону забора, он спрыгивает. Спрыгнув за ним, я мягко приземляюсь. Райс хватает меня за руку и тянет за живую изгородь в углу школы.
- Видела что-нибудь? Видела?
Я мотаю головой. Мы на цыпочках идем вдоль здания по клумбам, пока не доходим до бетонной дороги, ведущей к главному входу. Прячемся в тенях каждый раз, как издаем какой-нибудь звук, а потом ускоряем наше продвижение. Наконец мы достигаем другого конца школьного здания, минуем велосипедную стойку и останавливаемся у школьной стоянки.
- Что, если его покусали? - спрашивает Райс, и я готова поклясться, что его вопрос вызывает у нас одну и ту же мысль:
"Почему никто не подумал об этом раньше?".
- Он же не вернулся к жизни, - говорю я. - Значит, его не покусали.
Затем я ступаю на школьную стоянку, ощущая себя такой храброй и несокрушимой, какой никогда в жизни себя не ощущала. И это, наверное, очень странно, потому что я готовлюсь умереть. Утренний воздух приветливо ласкает кожу.
- Слоун, - зовет Райс.
Обойдя машину, я бросаю взгляд на замок зажигания. Ключей нет. Райс делает пару шагов вперед и снова останавливается. Я знаю, что дальше он не пойдет и что с остальным должна справиться я сама. Я продолжаю идти, пока не оказываюсь в центре стоянки, где и вижу мужчину.
Это не мистер Каспер.
Я сразу это понимаю. Я не знаю, кто этот человек, добравшийся до школы, молящий ночью о помощи и лежащий сейчас лицом в асфальт, но на нем кровь и он крупного телосложения, поэтому сразу напоминает мне об отце.
Но это и не мой отец тоже.
Я подхожу к телу. Это не входило в мой план. Я должна была продолжать идти, но вместо этого, по какой-то причине, хочу посмотреть, кто это, хоть это и не мистер Каспер, и не мой отец.
Этот мужчина был кем-то. Он мертв, но был живым. Может, я его знала. Может, мы разминулись с ним как-нибудь на улице. Может, у него в кармане предназначенная кому-то записка, как и в моем. Я сажусь на корточки, обхватываю его плечи ладонями и переворачиваю на спину. У него распухшее, в кровоподтеках лицо. Я быстро осматриваю его тело на наличие укусов, но ничего не обнаруживаю. Я не вижу ничего, что бы могло его убить. Может быть, он продержался так долго, а потом его сердце не выдержало? Он среднего возраста. Лысеющий. От уголков его глаз и губ линиями расходятся глубокие морщины. Как жаль, что нельзя просто лечь рядом с ним и забрать его смерть себе.
- Ты что там делаешь, Слоун?
- Я не вернусь с тобой в школу.
- Что?
- Иди назад и скажи, что это не мистер Каспер.
- О чем ты, черт возьми, говоришь?
- Я ухожу. - Поднимаю на него взгляд и не знаю, как ему сказать. Как нормально объяснить. Так, чтобы он понял. - Я не могу.
- Ты там умрешь.
- Я знаю.
Он потрясенно открывает рот, но в глазах загорается свет, показывающий мне, что он всё понял. Если понял, то должен скорее вернуться в школу.
Но он продолжает стоять на месте.
Прежде чем Райс успевает что-то сказать или сделать, мужчина открывает глаза.
- Черт! - бледнеет Райс.
Я роняю биту. Она падает на асфальт, пугая своим громким стуком мужчину. Тот издает странный звук - нечто среднее между стоном и воем, садится, вскакивает на ноги и отталкивает меня. Я пытаюсь не упасть, а он бормочет:
- Нет, нет, нет… уйди от меня!
- Всё хорошо, - глупо говорю я. Поворачиваюсь к Райсу, и он качает головой.
Что нам теперь делать? Я не знаю, что нам теперь делать. Это не входило в мой план.
- Это…
- Нет! - Мужчина падает на колени, а потом опять поднимается. - Где Ник? Ник?
Я встаю на ноги и иду за ним:
- Просто…
- Не приближайся ко мне!
- Всё хорошо, - повторяю я. Подхожу к нему, но не успеваю ничего сделать - он бросается на меня и с силой толкает назад. Упав на локти, я морщусь от боли. Медленно поднимаюсь, чувствуя, как по рукам течет кровь, и гляжу на Райса, совершенно парализованного таким поворотом событий.
- Мы можем помочь, - говорю я. - У нас есть убежище.
- Не подходи. Где Ник? Ник? Ник!
Мужчина удаляется от меня, уходя вглубь стоянки, и все громче и громче зовет Ника, кем бы тот ни был. Я разворачиваюсь к Райсу.
- Возвращайся, Райс. Возвращайся в школу…
А затем слышу… дыхание.
Это не мое дыхание, и не дыхание Райса. Мы так не дышим. Оно похоже на отвратительную имитацию жизни.
Этим дыханием они себя выдают.
Так было на Рашмор-авеню. Сначала мы их услышали, и только потом они начали ломиться в дом. Этот жуткий, сдавленный, рваный звук дает понять, что пора бежать. Бежать, как можно быстрее. Мы научились бежать от него, бояться его.
Я осматриваюсь, но не могу найти источник этого звука. Мне нужно знать, откуда он исходит, чтобы направиться к нему. Он эхом окружает нас, приводя Райса в чувство.
- Забудь о нем. Забудь о нем… Нам нужно возвращаться. - Говоря это, Райс пятится назад, к забору. - Слоун, нам нужно возвращаться…
- Я не пойду с тобой, - отвечаю я.
- Ник? Ник!
Нужно как-нибудь заткнуть этого мужика. Заткнуть хотя бы на минуту, чтобы Райс смог вернуться в школу. Я спешу к нему, на ходу подмечая разные детали. Рубашка мужчины полурастегнута. В штанинах дыры. Вся одежда в красных пятнах. Когда я к нему подхожу, он вздрагивает, разворачивается и поднимает кулаки. В голове мелькает образ отца, и я резко торможу.
- Не подходи ближе… не подходи…
Не отрывая взгляда от мужчины, я обращаюсь к Райсу:
- Уходи, пока можешь. Я остаюсь.
- Я не уйду без тебя.
Я оборачиваюсь к нему.
И в это мгновение всё меняется.
По меньшей мере пятеро инфицированных со всех сторон бегут к Райсу, привлеченные криками мужчины. Они словно материализовались из ниоткуда, словно вышли из своего рода спячки. Я ору Райсу, чтобы он возвращался в школу, но он застыл на месте, словно пойманная светом фар лань.
"Я не хочу умереть сегодня, Слоун".
- Беги, Райс! - несусь я к нему.
Я первая добегаю до него, загораживаю своим телом, и на меня бросаются трое инфицированных, мешая друг к другу в борьбе за мое тело. Потеряв равновесие, я клонюсь вперед. Один из мертвых - девчонка - хватает меня за руку и тянет на себя. Райс наконец-то отмирает. Хватает меня за другую руку и тянет на себя. Но чем сильнее тянет он, тем сильнее тянет и девчонка, в то время как другие мертвые толпятся вокруг нее, тоже желая урвать себе кусок. Они все хотят меня. "Я - приз", - приходит глупая мысль, а затем моя плечевая кость выскакивает из сустава. Я кричу. Райс обхватывает биту и бьет ей по руке мертвой девчонки, бьет не разбирая по всем мертвякам, пытаясь высвободить меня, а я думаю о том, что это не поможет, что это конец, когда хватка девчонки ослабевает. Райс хватает меня за руку - ту, где вывихнуто плечо, - и от боли мое сознание проясняется. "Мы не можем вернуться", - осознаю я. Мертвые последуют за нами к двери. И тогда пропадет не только Райс, а все. Я подвергну риску всех, а я не Лили, я никогда не сделаю того, что сделала она со мной…
- Мы должны увести их отсюда, - говорю я. - Мы должны…
Но они последуют за нами, куда бы мы ни пошли. Мой мозг складывает паззл прежде, чем я понимаю, из каких частей тот состоит. Я бегу на стоянку, Райс держится рядом, мертвые преследуют нас. Грудь ноет, легкие не удерживают воздух. Каждое движение стоп, тяжело опускающихся на асфальт, отзывается во всем теле. Мы обегаем стоянку. Мужчина всё еще тут. Когда он видит нас - всех нас - его глаза расширяются. Я сокращаю расстояние между нами и… толкаю его.
Он вцепляется в меня, и мы падаем. Мужчина падает на секунду позже меня, и на эту секунду я его опережаю. Я вскакиваю, опершись на неповрежденную руку. Мужчина тянется ко мне, и я ударяю его ногой по лицу. По зубам. Райс убежал вперед. Я догоняю его, потому что не хочу находиться рядом с тем, что должно случиться. Случиться по моей вине.
- Помогите… помогите…
Не удержавшись, оглядываюсь.
Они едят его. Четверо из них. Но девчонка продолжает преследовать нас, и ее волосы облаком взметаются вокруг головы. Она полуголая, с кожей серого цвета и темными, взбухшими венами, будто пытающимися прорваться наружу. Ее губы подрагивают, обнажая грязные зубы.
- Быстрей! - кричит Райс. - БЫСТРЕЙ!
Мы добегаем до стадиона. Он открыт, но не видно ни одного инфицированного. Однако я слышу девчонку за своей спиной, и она уже близко, она быстра, очень быстра.
Она кидается на меня, и мы обе грохаемся на асфальт. Я ударяюсь об него головой, и, кажется, слышу треск. А затем ощущаю себя так, словно нахожусь под водой: всё видится странным и отстраненным. Я переворачиваюсь - медленно, болезненно - и утыкаюсь взглядом в молочно-белую радужку глаз, белки которых пронизаны красными капиллярами. Девчонка у меня в глазах двоится, троится. На меня снисходит спокойствие. Девчонка облизывает губы. Я закрываю глаза.
Вот и всё. Наконец-то.
Ушей достигает звук чего-то раскалывающегося, и еще один, и еще, и еще. Что-то трескается и ломается. Сначала я думаю, что это я, что, умирая, мы раскалываемся на миллион кусочков, но затем я ощущаю на себе влагу, липкую и неприятную. А потом вес мокрой мертвой девчонки.
Райс подхватывает меня под руки и вытаскивает из-под нее. Моргнув, я сосредотачиваю взгляд и вижу: голова девчонки раздроблена, и я забрызгана ее мозгами и кровью. Затем я уже стою, но не ощущаю под собой ног. Райс тащит меня за руку, и я, запинаясь, иду за ним. Всё стало серым.
- Давай же, ты справишься, - подгоняет меня Райс.
Вокруг нас тишина, но он двигается так, словно нас всё еще преследуют. Ноги подгибаются, и я падаю. Я не могу дышать. Райс снова поднимает меня, обхватывает рукой за талию, и мы, спотыкаясь, идем к двери в библиотеку. Он стучит в нее кулаками, а я оседаю на колени.
- Откройте дверь! Откройте эту долбаную дверь!
Часть 2
Глава 1
Иногда я бываю храброй. Как в ту ночевку у Грейс. Я пошла к ней без разрешения, зная, что потом мне достанется от отца, но я готова была к его гневу - так мне хотелось испытать что-то хорошее, то, от чего у меня останется приятное и принадлежащее только мне воспоминание. И оно было приятным. Я сказала Грейс, что мне понравилась ее семья. Она заметила, что я часто смотрела на ее родителей. А мне просто было непривычно видеть вместе чьих-то маму и папу. Было бы привычно, наверное, если бы я больше смотрела телевизор, но это всё равно было бы не по-настоящему. А когда это по-настоящему и прямо перед тобой - двое счастливых, любящих друг друга людей, семья - это намного лучше того, что показывают по ТВ. На один день я стала частью этой семьи. Лили страшно разозлилась на меня за это. Но я не жалею. Я была храброй. Я даже пыталась уйти из дома. За недели до того, как всё рухнуло, я по нашему с Лили плану собрала сумки со своим добром и поставила их у двери. Понятия не имею, как об этом узнал отец, но он узнал, и так взбесился, что некоторое время я не показывалась в школе и сидела дома, пока не сошли синяки. Он впервые потерял над собой контроль настолько, что бил меня по лицу. Я снова пыталась уйти, но Лили забрала все таблетки с собой.
И я снова пыталась…
Когда Райс впихивает меня в дверь школы, я нахожусь в каком-то странном, отрешенном состоянии и будто смотрю на всё происходящее со стороны. Не знаю, как у меня так получилось. Но хотелось бы знать. Меня затаскивают сначала в раздевалку, потом - в душ. Даже шок от хлынувшей на тело ледяной воды не выводит меня из своеобразного ступора. Я отстраненно наблюдаю за тем, как меня моют и оттирают. Они всё спрашивают Райса, укусили ли меня, не превращаюсь ли я. Райс отвечает: "нет", но предупреждает, чтобы они были осторожны и что нужно сначала отмыть с меня всю кровь, чтобы уж точно убедиться.
Они держат меня в душе целую вечность. Пока мои губы не синеют, вода не становится чистой и Кэри не берет меня за руку, чтобы вправить плечо. Последнее вырывает меня из необычного оцепенения. Слишком больно это и слишком знакомо. У меня бывало вывихнуто плечо. Отцом. Он постоянно смотрел по ютубу разные видео, как и что вправлять, чтобы нам не пришлось ездить в больницу. Так что я знаю, что меня ждет. Еще больше боли. Я так сжимаю зубы, что они чудом не крошатся. Кэри успокаивающе твердит: "всё хорошо, всё хорошо" - но мне не хорошо, мне плохо, а потом он дергает мою руку и всё заканчивается. Я закрываю глаза а, открыв их, вижу мир словно через искривленное стекло. Поначалу я даже не осознаю, где нахожусь, а затем вспоминаю. В школе.
Но где именно?
Сердце неистово бьется. Я трогаю лоб. Голова чем-то небрежно обмотана. Я моргаю, чтобы зрение прояснилось, и понимаю сразу несколько вещей. Я лежу на кушетке в медицинском кабинете, укрытая покрывалом, с перевязанной головой, в колючем длинном свитере - не моем! - в который не помню, когда переодевалась. Не знаю, что меня тревожит сильнее - что кто-то меня переодел или что у меня всё болит. Кости ломит, кожа саднит. Я пытаюсь успокоить себя тем, что подобные ощущения мне не в первой. Какую только боль я не испытала за всю свою жизнь. Пульс замедляется. Я осматриваюсь. Дверь широко открыта, коридор пуст. Сколько сейчас времени? В комнате достаточно светло. Полдень.
Я медленно, осторожно сажусь.
- Всё еще здесь.
Райс сидит в кресле у стены, на которой висит плакат с предупреждением о том, как опасно принимать метамфетамин. Серия фотографий одной женщины наглядно демонстрирует, что станет с человеком за год от приема этого наркотика - ее лицо меняется с изможденного на безобразное. Оно напоминает мне о мертвой девушке с улицы, и от воспоминаний о ней голова кружится так сильно, что кажется: еще немного, и я улечу в космос. Вытянувшись на кушетке, я медленно вдыхаю и выдыхаю. Райс подходит ко мне и кладет ладонь мне на лоб. В его прикосновении нет ничего успокаивающего, и оно настолько мимолетно, что я уже сомневаюсь, не привиделось ли оно мне.
- Что со мной? - сиплю я.
Райс вкладывает в мои дрожащие руки бутылку воды. Я подношу ее к губам и делаю глоток, но промахиваюсь. Вода течет по подбородку и вниз, на свитер, который не мой.
Райс забирает у меня бутылку.
- Ты больна. - Он произносит это таким тоном, что не понятно - оскорбление это или диагноз. - Может быть, у тебя сотрясение. Может быть, повреждение мозга. Но, знаешь, похоже, с мозгами у тебя проблемы были еще до того, как мы пошли туда, так что…
- Райс…
- Или, может быть, - продолжает он, - ты инфицирована. Может быть, через несколько часов ты умрешь и превратишься в…
- Прекрати.
- Но ты же пошла туда умирать? Так что, какая разница.
Я отворачиваюсь от него. Он прав. Какая разница. Может быть, я инфицирована. Я прислушиваюсь к себе и тому, что творится у меня внутри. Есть ли внутри меня что-то, что умирая, гниет, но приобретает при этом свою жизненную цель?
- Ты ведь пошла туда умирать?
Я закрываю глаза.
- Слоун?
Открываю их:
- Да.