- Это ты маме своей расскажешь! Если бы на фронте докторов слушали, то воевать было бы некому! - бледное лицо Петра Андреевича от бурной тирады даже раскраснелось. - Ты куда, говоришь, направлялся?
- К вам в больницу проведать?
- Вот и хорошо, считай, проведал, если хочешь, можешь со мной съездить еще одного хорошего человека проведать, надо только цветов купить. - Петр Андреевич слегка скривился и непроизвольно взялся левой рукой за грудь.
- Конечно, с удовольствием, - Ян побежал покупать цветы. Через несколько минут он уже принес большущий букет гладиолусов, розовых, красных и белых.
Петр Андреевич критически осмотрел приобретение и заметил:
- Несколько напыщенно, можно было бы и попроще, но не отдавать же назад.
- Что не нравится?
- Я вообще-то предпочитаю, цветы попроще - полевые, ромашки например.
- Надо было предупредить.
- Ничего, не расстраивайся, тот, кому мы их отнесем возражать, точно не будет.
Дальше они поехали в автобусе. Ян был удивлен, когда они вышли напротив больших кованых ворот кладбища. Зозуля шел вперед, ничего не объясняя. Ян начал осматриваться, здесь он раньше никогда не был. У ворот было много людей, кто-то чем-то торговал, кто-то покупал, кто-то ждал кого-то, подъезжали машины.
Яну стало холодно, он с удивлением заметил, что по обочинам дороги лежит потемневший снег. К воротам подъехала большая легковая машина, такой он еще не видел, высокая, с большими колесами. Из машины вышел солидный мужчина, в красивом блестящем костюме, в галстуке. Достал из машины куртку, накинул её себе на плечи. Выглядел он подтянуто и моложаво, но седина на висках говорила о возрасте. Мужчина подошел к теткам, продающим цветы, купил большой букет гвоздик и прошел в ворота.
- Ян ты чего отстал? Тут не музей рассматривать особенно нечего.
- Да, да, Петр Андреевич, я за вами, - Ян очнулся, вокруг него снова было лето, а того солидного мужчины рядом не оказалось.
- Пойдем, покажу тебе могилку моего замполита. Жаль не мог ты его знать, такой был человек! Не расскажешь!
Они подошли к невысокой оградке внутри, которой был скромный серый памятник с овальной фотографией и звездой. С фотографии смотрел плотный моложавый мужчина в офицерских погонах.
Петр Андреевич аккуратно возложил на могилку цветы, а после на столике внутри оградки расстелили газетку и достал нарезанную в гастрономе докторскую колбасу, плавленый сырок, два огурца и хлеб. Ян молча, наблюдал за этими приготовлениями. Наконец, Петр Андреевич из своего объемного внутреннего кармана парусинового пиджака достал маленькую бутылку водки - "чекушку".
- Присаживайся, помянем хорошего человека.
- Петр Андреевич, вам же нельзя, доктора запретили.
- Что они понимают в нашей жизни, эти доктора. Ты хочешь сказать, что я уже не могу помянуть своего боевого товарища, наставника? Он мне может быть больше, чем отец, я своего отца и не помню. Так что сиди и молчи и попробуй не выпить.
Зозуля достал два маленьких походных металлических стакана, разлил водку, молча, выпил.
- Это же так, наперстки, от "шкалика" мне хуже не будет, может даже наоборот. Кто знает от чего у меня инфаркт, может у меня сердце совсем от другого болит.
Ян, молча, выпил и закусил кусочком колбасы, водка была теплая.
- Ты знаешь, Ян, я, когда в больничке под капельницей лежал, сразу подумал про это место. Думаю, как только выкарабкаюсь отсюда, сразу приду к замполиту. Мне здесь, как-то легче и сердце не так болит. Может и ему приятно, что я сюда прихожу, не забываю его. Тихо тут не то, что в жизни.
Возвращаясь к воротам, они шли не спеша. Ян всё оглядывался, ему хотелось снова увидеть того солидного мужчину с сединой на висках. Что-то очень знакомое было в его лице.
- Ну, спасибо, что проведал. Ты не стесняйся, заходи. Как оклемаюсь, на завод приходи, там меня всегда найдешь.
- Конечно, буду заходить. Сейчас только вот уезжаю домой на каникулы, но в сентябре уже вернусь. Мне еще два года учиться. Честно говоря, мне очень помогают разговоры с вами, спасибо.
- Да, не за что, заходи, - Петр Андреевич сел в автобус, дверь закрылась. Яну надо было ехать в другую сторону.
Часть третья
Глава 1
Каникулы пролетели быстро, за ними осень дождливая и промозглая, наступила зима. За все это время Яну толком и вспомнить было нечего. День за днем серые будни учебы. Одни и те же стены, одни и те же лица. Как старшекурсники Андрей с Яном жили в комнате только вдвоем. Алика Драгоя таки выгнали за неуспеваемость, Олег Мосягин женился и ушел жить с женой на квартиру.
С одной стороны это было удобно потому, что наконец-то можно было начать нормально учиться, с другой - скучно потому, что шумные посиделки с вином и картами случались в этой комнате всё реже.
На личном фронте ни у Андрея, ни у Яна не было никаких происшествий или значимых событий, как сказал Андрюха: "Живем бобылями". От этого было тоже грустно, потому что, как говорил Шекспир и любил повторять Андрей: "Женское влияние облагораживает".
Ян после лета, как-то перегорел, ушел в себя, хотя теперь уже девицы всё больше обращали на него внимание, но его это мало занимало. Как только Андрей пытался обратить его внимание, на какую либо девушку, Ян критически её рассматривал и отвечал: "Она тянет максимум на вторую категорию, а мне нужна третья". Андрей злился, называл друга счетоводом, статистиком, математиком, в худшем смысле этого слова. Математиков Андрей не любил с самого первого курса, потому что ему пришлось сдавать означенный экзамен одиннадцать раз. В его лексиконе слово "математик" носило ругательный характер.
Однажды Ян случайно на улице встретил Елену Васильевну. Она еще больше похорошела. Они очень мило поговорили ни о чем, говоря друг другу "вы". Он её не пригласил в кино, а она его домой на чашку кофе. На том и разошлись с дежурными улыбками и пожеланиями всего наилучшего.
Видимо серость жизни без эмоциональных всплесков настолько убаюкала Яна, что за всё это время он ни разу не посетил те миры, куда попадал летом регулярно. Он старательно пытался вспомнить откуда он знает того солидного мужчину, которого видел у входа на кладбище, но никак не мог ухватить его имя, которое вертелась на кончике языка. Единственно, в чем он был уверен, что был с ним знаком.
Ян часто вспоминал Петра Андреевича, употреблял его определения и обороты. Он даже на жизнь всё чаще смотрел через призму его дискуссий с наставником. Неоднократно собирался его проведать, но домашний адрес потерялся, а на работу идти было как-то не с руки, поэтому Ян так и не собрался посетить его, ни осенью, ни наступившей зимой. Всегда была какая-то уважительная причина. В ноябре в Одессе начинают дуть пронзительные ветра, Черное море штормит. С неба сыплет непонятно что, толи снег, толи дождь. Часто не хочется из-под одеяла выползать не то, чтобы ехать куда-нибудь.
Незаметно подобрался Новый год, а с ним конец семестра и зимняя сессия. Надо было активизировать учебу, но предновогоднее настроение не способствовало этому. Не хотелось думать, что еще не пройдет похмельный синдром после новогодних праздников у лучших студентов, а сессия уже начнется.
На последней неделе перед Новым годом Яна затащили на новогодний бал в Дом студентов. Он совершенно не собирался проводить время в дамском обществе, поэтому не отказывался, когда они с одногруппниками перед балом интенсивно принимали горячительные напитки. Погода была отвратительная - мокрый снег, переходящий в очень холодный дождь. Яну не хотелось простудиться, поэтому доза была впечатляющая. Он не всё хорошо и отчетливо помнил и теперь казнил себя за это, потому что наконец-то встретил девушку, которая его очаровала, во всяком случае, ему так показалось. Последние дни он не мог не о чем и ни о ком думать, кроме неё. Самое прискорбное в этом было то, что он не знал точно, как её зовут, где живет и только предполагал, что она учится в технологическом.
Это было первое яркое событие в жизни Яна за последние месяцы, он немножко утомил Андрюху своими постоянными воспоминаниями о встрече с понравившейся ему девушкой. За неделю он так ничего и не узнал о ней, но постоянно искал новые возможности. Все его разговоры крутились около этой темы.
Вечером тридцатого декабря они лежали на кроватях в своей комнате и лениво перебрасывались фразами.
- Андрюха, ты знаешь, совсем учиться не хочется.
- Чего ж тебе балбесу хочется? Выпить?
- Почему сразу выпить? У тебя только бухло на уме. Мне хочется лежать, мечтать, писать стихи, надеяться.
- А я бы лучше выпил, Новый год к нам в дом стучится, тридцатое, как-никак.
- Я вот подумал, мы там видели Костика из технологического, а вдруг он её знает?
- Кого, Виолетту?
- Ну, Виолетту или Снежану, я так и не понял, когда она говорила серьезно.
- Надо было меньше пить, а то позаливают глаза, а потом не могут вспомнить имя любимой девушки. Чтоб вы смолы горячей пообпивались, - подражая голосу Ксении Ивановны, осудил Андрей.
- Ой, ты б уже молчал.
- Чего это сразу - молчал? Я если пью, то помню всё … или вообще ничего, а ты - тут помню, тут не помню, как Доцент из Джентльменов удачи. Она первый раз тебе, что сказала?
- Снежана.
- Значит точняк, Снежана, потому что второй раз ты к ней подходил уже после второй бутылки портвейна и с памятью у тебя уже могли быть проблемы.
- Ты откуда знаешь? Тебя же там не было.
- Громадный жизненный опыт, ты только после второй к девушкам смело подходишь…, но Виолетта тоже красиво.
- А сама она знаешь, какая красавица? Я вот человек натуры творческой и то не могу описать всю её красоту.
- Значит уродина. У эстетов всегда крышу рвёт от уродин. Вот скажи мне, что Дали нашел в Гала? Ни хрена хорошего или эта, как её, Софи Лорен. Губищи во, - Андрей показал характерный жест у рта, - мне было бы стыдно на улицу с такими показаться, а она туда же - в красавицы, одно только - грудь у неё толковая, а так уродина уродиной.
- Нет, Андрюха, тут всё соразмерно. Прекрасная украинская красота, кареглазая брюнетка с обалденной фигурой. Про ножки, я вообще молчу, что длина, что стройность.
- Ян, ты так рассказываешь, как будто месяц с ней в постели провалялся. За ручку два раза подержал и всё, что там можно было увидеть?
- Да, Новаковский, темный ты, дикий человек, нет в тебе ни высоты, ни тонкости.
- Не согласен, неделю назад на военке мерили, сто восемьдесят пять и семьдесят кг, так что есть и высота и тонкость. Конечно, на таких харчах разве откормишься? Вот сейчас выпить хочется, к тому же Новый год, а я лежу сухой, как лист и даже перспективы не намечается.
- Кто ж тебе виноват, что все бабки в карты спустил? Но можешь не переживать, я другу не дам от голодной смерти погибнуть. Можно, кстати, картошки нажарить.
- Ян, я вижу, тебе твоя Матрена со слухом уже что-то сделала, что дальше будет, не знаю, боюсь даже прогнозировать, если начнет болезнь в мозги проникать - труба. Я тебе говорю, выпить хочется, а он, картошки нажарить!
- Какая Матрена?
- Ну, Виолетта или Снежана, какая разница. Всё равно ты друга уже не слышишь, с ушами у тебя проблема, врубаешься?
Весь диалог происходит в положении лежа, в кроватях, в сумерках, почти в темноте. Лень даже встать включить освещение.
Открывается дверь, из коридора врывается луч света. В комнату вступает Борис - староста группы.
- Всё балдеете лоботрясы, а кто будет к сессии готовиться, курсовик сдавать?
- Борь включи свет, пожалуйста, а то так на душе темно, что выпить не с кем.
Борис дергает включатель и нехитрый студенческий интерьер освещается яркой лампой.
- Спасибо друг, ты принес нам свет, ты наш Прометей, ты наш спаситель.
- Всё дуреете? Между прочим, я из института.
- Святое дело, ты же староста.
- Вам тоже не мешало бы иногда туда появляться.
- Борюсик, не нагоняй тоску. Во рту так пересохло, что учеба на ум никак не идет, а Ян вообще влюбился и как влюбился. Такое впечатление, что дури пыхнул, такую херню несет. Тем более ты ж нас знаешь, мы, когда надо на переднем крае, а сейчас, ну никак. Так что не нервничай. Все сдадут и всё сдадут, только не все сразу и не всё сразу.
Борис еще раз окинул взглядом два ленивых тела.
- Пресняков сказал, что завтра последний день принимает "курсак", потом уезжает в командировку и до конца сессии его не будет. Так что, кто не успеет сдать, со стипендией может попрощаться.
- И что вместо него никто не будет принимать?
- Ты же знаешь Преснякова, он же деловой. Никому не разрешает принимать, так что без него никто не сунется.
- А ты сдал?
- Только что, насилу уговорил.
- Конечно, тебе хорошо, ты староста, у тебя всегда примут.
- Я еще иногда что-то делаю в отличие от вас. Знаете анекдот про старого еврея: купи билет.
Дверь закрылась. Андрей задумчиво сел на кровати:
- Меня старик за "степуху" грохнет, он же думает, что я тут передовик, если я без "степухи" останусь, придется в порту тюки разгружать. Он мне это дело никак не компенсирует. Надо что-то делать.
- Что тут делать, мы ж его еще и не начинали, а там работы минимум на неделю, это если и по ночам пахать.
- Из всякого безвыходного положения всегда есть выход, даже два. Надо выпить, чтобы мозги прояснились. - Андрей требовательно посмотрел на Яна.
- Опять ты про бухло! - наступает томительная пауза. - Только я не побегу и только одну, - сдается Ян.
- Ты имеешь в виду конфетку, - воодушевился Андрей, - я больше и не брал бы. Закуска градус крадет.
- Бутылку одну, а закуску я сам организую. У нас сало есть и хлеба немного.
- Янек, за одной ходить - подошв не хватит, - просительно прогундел Андрюха.
- Нет, только одну, - твердо стоит на своём Ян, - может, еще позанимаемся.
- Чем ты собрался заниматься, праздник на носу? Я бы тоже позанимался, но извини, женщин не приглашали. - Ян демонстративно не отвечает. - Вот уже упертый, это ж так и не почувствуешь ничего, по полтора стакана, - заныл Андрюха, но начал собираться.
Через полчаса нехитрая трапеза была в разгаре. Пили по половинке, чтобы растянуть удовольствие. "Портвейн Приморский", 0,7литра - прочищающая мозги жидкость.
- Я ж говорил, что надо выпить, - Андрей поднял глаза к потолку, - есть идея.
- Вторую брать не будем, - быстро возразил Ян.
- Это я уже понял и, кстати, записал тебе минус в свой кондуит. Нет у меня идея не хуже. У Янычара я вчера видел два аналога курсовиков по ВПП. Даже не прошлогодние, так что не засекут точно. Сейчас берем их, "стеклим", записку передираем, а завтра шуруем к Преснякову и под шумок сдаем. Там столько народу сбежится, он что, задания сверять будет?
- А если проверит?
- Не проверит, мы в конце пойдем. У него уже голова опухнет. С курса еще человек шестьдесят не сдало, так что прорвемся. Выхода другого всё равно нет. Тебе что "степуха" лишняя?
Ночь прошла в работе. В два смычка друзья "стеклили" чертежи, то есть копировали на стекле. Чертежи были большие и сложные. К семи утра только начали подписывать штамп. Заниматься запиской, просто не было времени. Андрей посетовал, что маловато было винца, но снова выдал дельную мысль: "Переписывать не будем, меняем только обложки". Тут Яна настигло разочарование. При замене обложки выяснилось, что в его пояснительной записке не хватает двух последних листов: списка литературы и черт бы с ним, но не хватало листа с эпюрами! Самого главного, того что всегда проверяют!
Уставший до оглушения Ян решил, что придется сдаться и покориться судьбе, но не тут-то было. Андрей сам перестеклил эпюры из собственного экземпляра и вставил в записку Яна.
- Ты что, а если он спросит что-то по расчетам? Эти же эпюры не сходятся с расчетами в записке.
- Какая тебе разница? Если он спросит про расчеты, ты их всё равно не знаешь, что те, что эти. Будешь делать умное лицо и совать ему в нос чертежи. В них ты хоть чуть-чуть рубишь.
- Как будто ты в них рубишь сильнее?
- Нет, но тембр голоса у меня увереннее, так что, как говорится, делай, как я!
В животах урчало и есть хотелось неимоверно. По дороге они купили по бутылке молока и большой булке прямо у водителя машины, которая разгружалась у булочной.
- Чего мы премся так рано, ты же говорил, что пойдем в конце? - делал страдальческое лицо Ян, ему сильно не нравилась эта авантюра.
- Тут надо смотреть по ситуации, как только он расслабится, сразу в атаку. Может он с похмелья или жена с утра не обслужила, может, ему все эти курсаки до лампочки - главное в командировку смыться. Или наоборот, новогоднее настроение, а мы ему: "С наступающим, Владимир Филиппович, наилучших пожеланий в Новом году", - он расслабился, по трояку нам поставил и всё "вери гуд". Ну, а если брови насупит, тогда в окопы и ждем, пока противник истечет кровью под натиском студенческих орд.
В половине девятого друзья были под дверями назначенной аудитории. Обстановка была необычная - никого. То, что Пресняков постоянно опаздывал, про то знал весь институт, удивительнее было бы, если бы он пришел вовремя, но то, что не было ни одного студента с трубкой чертежей под мышкой - это было странно.
- Андрюха, ты может, спутал аудиторию? Смотри, ни души.
- Сам вижу, аборигены оборзели. Наверное, все решили, что лучше пойти в конце и сейчас давят подушки в общаге. Вот негодяи, а с аудиторией точняк, я, пока ты по туалетам лазил, на доске объявлений проверил.
- Может, и мы пока свалим, подождем. Я пивком тебя угощу, пошли?
Предложение было очень заманчивым, но Андрей оставался крепким, как кремень.
- Ты что? Тебя родители сюда учиться прислали, а ты пиво трескать? Нет, вот, чувствуется, что человек в армии не служил, тем более во флоте. - Андрей страшно гордился тем, что два года оттрубил в морской авиации, постоянно ходил в тельняшке, а слова "беска" и "фланка", то есть бескозырка и матросская фланелевая форма, произносил с таким смаком, что хотелось сразу сглотнуть слюну.
Как промежуточный вариант, они решили отойти покурить к лифтам. На этаже тишина, 31 декабря - занятий сегодня уже не было. Вдруг по коридору пронеслись быстрые шаги Преснякова. Он всюду не ходил, а бегал и всё равно постоянно не успевал. Будучи профсоюзным боссом института, он был на особом положении и на его недисциплинированность руководство смотрело сквозь пальцы, так что опоздания Преснякова стали притчей во языцех. Он от этого, правда, ничуть не страдал, а даже бравировал этим.
Его опоздания стали нормой, но чтобы кто-то опаздывал более него - это уже слишком. Пресняков с удивлением осмотрел пустую аудиторию.
- Я не понял, а где все? - вопрос был обращен к Андрею и Яну, которые уже подтянулись к двери и неуверенно мялись в проходе.
- Владимир Филиппович, вам, что нас мало? Все двоечники храпят в общаге, а настоящие студенты жаждут знаний, - Андрей смело вступил в аудиторию.
- Настоящие студенты - это вы? - хмыкнул Пресняков и прошел к столу.
- А, что тут еще кто-то есть? - Андрей возмущенно и многозначительно осмотрелся в аудитории.
Я и, правда, не понял, где все? Мне казалось, что сегодня до ночи придется принимать проекты, а мне нельзя, у меня днем самолет. Новый год на носу, надо торопиться.