- Человек он или нет, но доктор Мортимер стоит здесь, перед нами, в грязной одежде, страдая от ран, которые получил при жизни. Это можно как-то исправить?
- Если вы того пожелаете, - сказал Алабастр.
- Я требую этого.
- В таком случае… - судейский повёл рукой. Доктора Мортимера закрутило волчком, и Ватсон успел заметить, что руки у него стянуты за спиной проволокой.
Через несколько секунд доктор Джеймс Мортимер сидел за столом, одетый в поношенный, но чистый пиджак и белую рубашку со слегка обтрёпанными манжетами. На лице появились очки в тонкой золотой оправе.
Доктор первым делом расстегнул пуговицу на левом рукаве и принялся с наслаждением массировать себе кисть руки, с которой на глазах сходил огромный кровоподтёк.
- Спасибо, доктор, - почти нормальным голосом сказал он. - Хорошо, что вы всё-таки приехали. Я тут с войны.
- И что же? - ужаснулся Ватсон, - они всё это время вас держали… в таком виде?
- Пустяки, - доктор Мортимер махнул рукой. - У нас тут время течёт по-другому, а когда не надо - вообще не течёт. К тому же мой хозяин на меня несколько обижен, поэтому на мою долю никакого времени и вовсе не выделяли. Я хранился, как сардина в жестянке. Кстати, - оживился он, - чем закончилась та заварушка? Надеюсь, усатый болван Вильгельм получил по шапке?
- Сейчас он живёт в Голландии, разводит капусту и пишет мемуары, - усмехнулся Ватсон.
- Славно. А то тевтонские варвары меня очень больно расстреляли, - доктор поморщился.
- Мы собрались здесь не для того, чтобы предаваться личным воспоминаниям, - напомнил господин Алабастр. - Сейчас вы должны честно и без утайки рассказать все обстоятельства, связанные с делом Баскервилей.
- С чего начинать? - буркнул доктор Джеймс Мортимер. Ватсон про себя отметил, что Джеймс несколько огрубел в окопах.
- С проклятия рода, - распорядился Алабастр.
- Эту часть можно пропустить, - сказал Ватсон. - О проклятии я знаю. Доктор Мортимер зачитывал мне и Холмсу рукопись сэра Гуго, потомка того самого Гуго Баскервиля… Или вы о чём-то умолчали?
- Было дело, - признал доктор. - Нет, рукопись-то я прочёл слово в слово. Просто к тому времени кое-какие неприятные детали забылись. Хотя основные факты в ней изложены верно. Проклятие Баскервилей и в самом деле существует, и виной тому - дерзкий и нечестивый Гуго.
- Который посягнул на честь сельской барышни? - вспомнил Ватсон.
- Вот именно, - подтвердил Джеймс. - А теперь я расскажу подробности.
Ватсон заметил, что кабанья голова на стене как-то обвисла вниз и поджала ушки. Похоже, для родового духа наступил неприятный момент.
- Итак, в глухие времена некий Гуго Баскервиль, жестокий и надменный хозяин поместья, поймал и увёз к себе девицу, фермерскую дочку - понятно зачем. Он и раньше такое проделывал, и ему всё сходило с рук. На нашу беду, девица была из древнего рода друидов. Её ничему не учили, но у неё был врождённый Дар…
- О котором она, похоже, сама не подозревала, - буркнул с сожалением кабан.
- Вот именно… Гуго привёз её в свой дом и принялся пировать, оставив девушку на сладкое. Она тем временем сумела бежать, спустившись по плющу со стены замка. Гуго бросился в погоню…
- И за ним погналась адская собака, - напомнил Ватсон.
- Вот тут и начинаются расхождения с легендой. Он её настиг, поймал, а дальше проделал всё то, что намеревался. То есть надругался над ней и потом на всякий случай задушил. На свою беду, он совершил всё это у древнего капища друидов, у священных каменных столбов, где древняя магия сильна даже сейчас, а уж в те времена… И когда он кончал с девушкой, она его прокляла.
- Как именно? - скучающим тоном знатока спросил господин Алабастр.
- Назвала его мерзкой собакой, всех его детей - хищными псами, и пожелала всем Баскервилям, посягнувшим на женщину, жрать собственное семя. Вряд ли бедняжка надеялась, что её - слова сбудутся. Но естественная магия умирающей ведьмы, усиленная магией капища, сработала. С тех пор весь род Баскервилей проклят. Всякий потомок сэра Гуго, пытающийся совершить насилие над женщиной, превращается в пса. И стремится сожрать своё семя, то есть потомство и родственников. То есть других Баскервилей, если они не убьют его раньше… Разумеется, первым на собственной шкуре это испытал сам Гуго Проклятый. Его прикончили его же дружки, застав над трупом девушки. Которым он ужинал.
- Это похоже на то, что происходит с оборотнями, - заметил господин Алабастр, - только превращение необратимо.
Ватсон задумался.
- Пожалуй, - наконец, сказал он, - подобное проклятье не мешало бы наложить на добрую половину человечества. Это навеки пресекло бы самое отвратительное из всех преступлений, совершаемых мужчинами.
- Не могу не отметить, что достопочтенный мастер Ватсон совершенно прав, - кабанья голова вздёрнула рыло. - В сущности говоря, это прискорбное происшествие весьма способствовало умножению добронравия в нашем семействе, каковое могло бы послужить примером многим прочим родам, среди которых…
- Не всё так прекрасно, - лицо доктор Мортимера пересекла злая усмешка. - Кровь беспутного Гуго время от времени давала о себе знать. Не будем сейчас вспоминать, сколько Баскервилей обратилось в псов, и что ними случалось дальше. Несколько раз…
- Это не суть важно, - перебил кабан, - ибо в конце концов мы решили более не оставлять наследников Гуго без присмотра. Посему с некоторых пор мужчин из этого рода, живущих в родовом замке, где проклятье особенно могущественно, сопровождает советчик и спутник, знающий тайну и облечённый полномочиями хранить его и защищать, в особенности же от соблазнов, приводящих к осуществлению проклятия. Таковые обычно избираются нами из низших духов, имеющих тело, и благословляются нами на подобное служение.
Ватсон вопросительно посмотрел на доктора Мортимера. Тот ответил на взгляд коротким кивком.
6
- Теперь расскажите нам о сэре Чарльзе, - потребовал Алабастр.
- Он долго жил в Южной Африке и не нуждался в спутнике, - ответил Мортимер, - Женщины там доступны, к тому же в тех землях своя магия, и проклятие не столь действенно, как в девонширских болотах, близ Гримпенской трясины. Но ему вздумалось вернуться в родные края. Тогда-то я и вышел из родного болота и приступил к своему служению, которое закончилось столь плачевно.
- А статьи в "Ланцет" вы отправляли прямо из трясины? - язвительно спросил Ватсон.
Доктор только махнул рукой.
- Мне не чуждо тщеславие. Это нам вообще свойственно. Нам - в смысле болотной нечисти. Например, знакомый вам Йожин мечтает, чтобы о нём сочинили песню. А я изучал биологию и отправлял статьи в научные журналы. Приходилось, конечно, немного отводить глаза, чтобы создать впечатление, что меня где-то видели и помнят. Зато, когда я получил разрешение на постоянное пребывание на твёрдой почве, у меня уже имелась репутация в научных кругах. Собственно, поэтому сэр Баскервиль меня и отрядил на такую работу. Я был командирован к сэру Чарльзу Мортимеру, охранял и защищал его, был его врачом и другом.
- О чём мы весьма сожалеем, - вздохнул кабан, - ибо ты не исполнил своего долга, и даже изменил ему…
- У меня не было выбора! - крикнул подсудимый.
- Тихо! - рявкнул господин Алабастр. Ватсону почудилось, что из ноздрей господина обвинителя посыпались искры.
Стены замка дрогнули. Где-то с шумом затрещала потолочная балка. Зелёные огоньки в камине вспыхнули и разом погасли.
- Господин дракон! Прошу вас! - взмолился Бэрримор.
- Пффф, - судейский сделал судорожное движение ноздрями, как будто втягивая в себя что-то, готовое вырваться наружу.
Грохот и треск прекратились. Над решёткой робко загорелся крохотный огонёк, через пару мгновений к нему прибавился второй.
- Вы дракон, сэр? - заинтересовался Ватсон. - Простите моё любопытство, но я представлял себе драконов совсем иначе.
- Да, - подтвердил господин Алабастр не без некоторого самодовольства, - я житель мира, в котором отсутствует сила земли, зато огонь и вода находятся в соединении. Поскольку же стихия огня превосходит все остальные стихии…
- В разрушительности и губительности своей природы, - не удержался кабан.
- Джентльмены, давайте всё-таки о деле, - Ватсон подумал, что спор о достоинствах стихий может кончиться плохо. - Я так и не понял, что же дурного совершил доктор Мортимер. Насколько мне известно, он был верным другом сэра Чарльза.
Алабастр внимательно посмотрел на Мортимера. Тот опустил глаза.
- Моей основной задачей, - сказал он, - было удержание сэра Чарльза от неджентльменского поведения с женщинами. Не то чтобы меня к нему приставили как донну к невинной девушке, - криво ухмыльнулся болотник, - мне важно было только одно: чтобы он не пытался поступить как Гуго. Я надеялся, что почтенный возраст и хорошие манеры уберегут его от этого. И просчитался.
У Ватсона округлились глаза.
- Что? Сэр Чарльз накинулся на какую-нибудь деревенскую красотку?
- Всё сложнее, - вздохнул доктор. - Началось с того, что он влюбился в некую особу, Лауру Лайонз из Кумб-Трейси, дочь старика Френкленда. Помните Френкленда?
Доктор невольно улыбнулся, потом нахмурился.
- Сэр Чарльз? Влюбился? В эту Лауру? Но ведь она…
- Давайте, что ли, по порядку. Сэр Чарльз, несмотря на возраст, был ещё на что-то способен, а Лаура была доступной и соблазнительной женщиной. Кроме того, она нуждалась в средствах, чтобы вести бракоразводный процесс, а у сэра Чарльза они имелись. Короче, у них завязался роман. Я не мешался в эти дела, так как всё происходило по обоюдному согласию. Эта связь продолжалась где-то с год. Потом Лаура влюбилась в натуралиста Стэплтона, который дал ей надежду на законный брак.
- И обманул её, - вспомнил Ватсон. - Он даже выдавал свою жену за сестру, чтобы иметь свободу рук.
- Не всё так просто. Видите ли, Стэплтон был совсем не тем, чем казался… но к этому мы ещё вернёмся. Так или иначе, намерения Стэплтона, в чём бы они не состояли, она приняла за возможность надёжно устроить жизнь. И решилась расстаться с сэром Чарльзом, который к тому же интересовал её скорее как источник средств, чем как мужчина. Я говорил ему это сто раз, - с горечью сказал доктор Мортимер, - но он меня и слушать не хотел. Для него эта Лаура была последней любовью. В таких ситуациях стареющие мужчины обычно слепы и глухи. Он верил в её чувства к нему, пока не получил то злополучное письмо, где она, наконец, призналась, что любит другого и хочет завершить отношения. Кстати, если бы не Бэрримор, вы бы об этом письме не узнали.
- Я хотел как лучше, сэр, - пробормотал старый слуга.
- А, сгоревшее письмо! "Умоляю вас, как джентльмена, сожгите это письмо и будьте у калитки в десять часов вечера" - вспомнил Ватсон.
- Да-да, именно это. Лаура Лайонс хотела попрощаться и отдать сэру Чарльзу его письма к ней. Благородное решение, благо оно ничего не стоит. В отличие от подарков, которые она возвращать не собиралась… Но сэр Чарльз не оценил её благородства. Он был совершенно убит горем и яростью. И тогда ему пришло в голову как раз то, чего мы так боялись.
Ватсон недоверчиво покачал головой.
- Да, он намеревался заманить ее в дом и там запереть. Он даже приготовил специальную комнату для этой цели, с надёжными засовами и узким окном. После чего - преподать ей урок послушания. Он убедил себя, что Лаура на самом деле любит его, и её отношения со Стэплтоном - просто капризы, а в глубине души она мечтает о твёрдой руке. Хотя в таких делах твёрдой должна быть не рука, а кое-что другое.
Ватсон в который раз подумал, что защита Отечества - дело высокое и благородное, но крайне скверно влияющее на манеры. Если бы кто-нибудь сказал подобную пошлость при Гемме…
- И что из этого вышло? - спросил он.
Мортимер пожал плечами.
- Я встретился с Лаурой и уговорил её не ходить на это свидание. Когда надо, я умею быть убедительным.
- Простите, - подался вперёд Ватсон, - но я хорошо помню ту сцену. Лаура при мне говорила, что письмо было написано по наущению Стэплтона, и он же уговорил её не приходить.
- Ну, первое было отчасти правдой - хотя содержание письма Лаура в своём рассказе слегка отретушировала. Второе - нет. Стэплтона она побаивалась, но ещё больше она боялась меня.
- Почему? - спросил Ватсон.
- Я ей кое-что показал, - не стал вдаваться в подробности доктор Мортимер. - Кое-что такое, чего Стэплтон не мог, несмотря на всю свою силу. Так или иначе, она не пришла.
- Это мы знали и раньше, - сказал Ватсон.
- Но не сэр Чарльз. Видите ли, если бы Лаура просто не явилась, он не отказался бы от своего скверного намерения. Поэтому я решил его напугать. Дать ему, так сказать, наглядный урок, который открыл бы ему глаза на то, что его чувства, по сути, безумны…
- Мы полагаем это оскорблением благородного члена нашего рода, - встрял сэр Баскервиль.
Алабастр чуть повернул голову, выражение его лица не сулило ничего хорошего. Кабанья голова по уши вжалась в стену.
- И что же именно вы сделали? - поспешно спросил Ватсон.
- Навёл морок. У нас, болотников, это неплохо получается, особенно в темноте и близ болот. Многие любят заманивать путников, дразня их видениями прекрасных женщин…
- И вы, - догадался Ватсон, - показали ему Лауру Лайонс?
- Именно так, - признал доктор Мортимер. - По моему плану, она должна была пройти сквозь калитку мимо опешившего сэра Чарльза по дорожке к дому, после чего растаять в воздухе. Как я рассчитывал, после подобного зрелища сэр Чарльз усомнится в собственном рассудке - и побежит ко мне советоваться. Я бы сказал ему, что его мечтания о Лауре вызвали эротический психоз, назначил бы лечение успокоительными средствами и категорически запретил бы ему даже думать об этом женщине. Через какое-то время страсть угасла бы сама… Беда была в том, что к тому моменту бедный сэр Чарльз и в самом деле был несколько не в себе.
- И что же он сделал? - Ватсону стало интересно.
- Он рванул за ней, как кобель за сук… как Орфей за Эвридикой, - на сей раз ложноклассическая метафора резанула Ватсону ухо сильнее, чем откровенная грубость. - Видимо, он был готов на всё. И проклятие его настигло. Почтенный сэр Чарльз на моих глазах превратился в огромного пса преотвратительного вида. Поверьте, зрелище не из приятных.
- А как же тело? - вдруг пришло в голову Ватсону. - Ведь труп сэра Чарльза видели многие люди. Кто-то же похоронен в семейном склепе?
Доктор Мортимер замолчал. Алабастр уставился на него весьма пристально.
- Мне не хотелось бы об этом говорить, - наконец, выдавил из себя доктор.
- А придётся, - предупредил обвинитель.
Мортимер упорно молчал.
- В таком случае, - принял решение Алабастр, - пора вызвать главного свидетеля по этому делу. Если доктор не возражает - поскольку речь идёт о человеческом духе.
- Хотя мы полагаем его в высшей степени недостойном этого звания, - осуждающе прогудел дух Баскервилей и оскалил клыки. Из кабаньей пасти дохнуло злой колодезной сыростью.
- Вы согласны? - обратился к Ватсону дракон.
- Вызывайте, - Ватсон пожал плечами. - Кстати, я его знаю?
- С определённой стороны, - невнятно выразился Алабастр и сделал руками непонятный жест.
Мир снова покачнулся, стены вздрогнули и поплыли. Когда же Ватсон проморгался, то увидел, что рядом с Бэрримором стоит невысокий человек в костюме, пропитанном водой и перемазанном тиной. Вода стекала с его лица, грязь залепила лоб и склеила веки. На скуле багровела незаживающая царапина. Через плечо у новоприбывшего висела жестяная коробка для ботанических сборов.
7
- Стэплтон! - вскричал Ватсон.
Тот, услышав своё имя, открыл глаза - чёрные, цвета протухшего яйца.
- Я мёртв, - без выражения сказал человек. - Зачем вы тревожите мертвеца?
- Нельзя ли его… привести в порядок, что-ли? - попросил Ватсон. - Мне не очень-то приятно смотреть на этого человека, а в таком виде он особенно отвратителен.
- Как вам будет угодно, - дракон сделал ещё одно движение.
Лицо и фигура Стэплтона изменились. Грязь и тина исчезли, лицо приобрело естественный цвет, глаза - тоже. Если бы не остановившийся взгляд, то злополучного натуралиста можно было бы принять за живого, хотя и несколько потрёпанного обстоятельствами.
- Назови своё имя или имена, - потребовал Алабастр.
- Стэплтон. Ванделер. Баскервиль, - сказал мертвец. - У меня много имён.
- Теперь назови имя силы, которой ты служишь, - Алабастр нетерпеливо щёлкнул пальцами.
- Вы не имеете власти надо мной, - попробовал было упорствовать Стэплтон, но дракон так впился в него взглядом, что тот пошатнулся.
- Твои боги тебе не помогут, - насмешливо сказал дракон. - Повинуйся! - он поднял зелёную лапу с изумрудом и начертил в воздухе какой-то знак.
Глаза трупа, и без того не радовавшие сменой выражений, окончательно застыли. Было видно, что дух, удерживаемый внутри временной оболочки, подавлен и подчинён.
- Я раб лоа Агве и лоа Симби, - прошептали бескровные губы Стэплтона. - Я имел силу от них и творил волшбу их именем.
Ватсон вытаращил глаза.
- Что? Волшба?
- Он занимался магией, и весьма успешно, - мрачно сказал доктор Мортимер. - Можно сказать, на профессиональном уровне. Наш хороший знакомый был адептом вуду, тайного африканского культа.
Ватсон затряс головой.
Нет, это какая-то ошибка. Стэплтон и африканский культ? Он конечно, негодяй, но я в жизни не встречал более прозаического человека.
- Похоже, вы слишком много общались с шарлатанами, - не удержался от колкости болотник. - Колдовство - практическое и даже прозаическое занятие. А этот мерзавец был сильным колдуном. Таких называют бокорами: они занимаются уловлением тел и душ. При помощи иголок и булавок.
- Постойте, - Ватсон сжал голову руками, пытаясь сосредоточиться. - Булавки? Я что-то читал об этом. Какое-то деревенское колдовство. Колдуны, делающие тряпичные куколки, изображающие жертв, и потом протыкающие их иглами, чтобы принести вред - это оно и есть?
- Примерно так, если говорить о внешней стороне дела, - подтвердил Мортимер.
- В таком случае вы все ошибаетесь, - решительно заявил Ватсон. - Мы с Холмсом были в доме Стэплтона и внимательно осматривали там всё. Никаких следов подобных занятий я не видел. Если он кого и прокалывал булавками, то исключительно бабочек…
- Вот именно, - вздохнул Мортимер. - Люди удивительно слепы. Всё происходило буквально на ваших глазах. Зачем делать куколку из тряпок, когда можно взять живую куколку или бабочку? Вы знаете, Ватсон, что бабочка является символом человеческой души? Вы смотрели на его коллекцию насекомых и не понимали, что видите.
Доктор потряс головой, не желая верить.
- Стэплтон был ещё и ботаником. Может быть, и в этом вы усматриваете что-то предосудительное?
Мортимер посмотрел на доктора с удивлением. Потом криво ухмыльнулся.