15
Принцесса обнаружилась там, где, по мнению Гензеля, никак не возможно было бы найти настоящую принцессу: в реакторном зале одного из нижних уровней. Сняв одну из технических панелей, она почти наполовину погрузилась в ее механическое чрево и теперь, опутанная десятками кабелей, казалась жертвой целого клубка хищных змей. Но, судя по тому, как уверенно она коналась во внутренностях панели, принцесса знала, что делала.
Некоторое время Гензель молча наблюдал за этой картиной. Редко увидишь, как особа королевской крови в грязном комбинезоне выполняет работу техника, увлеченно ругаясь себе под нос и время от времени раздраженно шипя. Ничего удивительного в этой картине не было. Чем еще заниматься шесть лет, будучи отрезанной от всего мира и запертой в стальной подземной громаде? Учиться танцевать кадриль? Совершенствоваться в застольном этикете? Вышивать бисером?..
Покой принцессы Бланко молчаливыми стражами охраняли три цверга. Они замерли на равном удалении от нее - этакие грязные всклокоченные горгульи на церковной крыше. Но Гензель не сомневался в том, что к своим обязанностям цверги относятся со всей серьезностью. Они почуяли чужое присутствие, стоило ему только войти в реакторный зал. Почуяли - и обнажили зубы, грозно заворчав. Так рычат большие и свирепые волкодавы, когда хотят показать незваному гостю, что ему здесь не рады. Наверняка, вздумай он сделать резкое движение, цверги бросились бы на него все сразу. И, конечно, растерзали бы. С мрачным удовлетворением Гензель увидел, что один из цвергов волочит по полу перебитую лапу - след их недавнего знакомства.
Дрессированные цверги или нет, а рука рефлекторно схватилась за ложе мушкета. Или за то место в пустоте, где располагалось бы ложе мушкета, если бы он не оставил оружие в спальном отсеке. Хотел продемонстрировать миролюбие и воспитанность? Ну вот и демонстрируй, дурак, глядя на три пары звериной злобой светящихся глаз…
- Ваше высочество!.. - нерешительно позвал он.
- Это вы, Гензель? Не бойтесь! - крикнула принцесса, все еще полускрытая проводами, оттого немного приглушенно. - Они не станут на вас нападать!
- Можете их успокоить, я тоже, - буркнул Гензель. - Однако они как-то нехорошо глядят на меня, ваше высочество.
- Боитесь стать их завтраком?
- Меня не раз пытались съесть самые разные существа, но я, как видите, здесь. Мне просто не нравится, как они на меня глядят.
- Как?
- Точно размышляют, с каким вином лучше всего меня подать.
- Они немного подозрительны по своей натуре. Видимо, их смущает ваш… ваши… ваши зубы.
Гензелю отчего-то показалось, что принцесса покраснела. Но утверждать этого наверняка он не мог - вся ее кожа была покрыта ровным слоем пыли.
- Еще раз приношу извинения за то, что по незнанию вступил с ними в драку. Без сомнения, мне стоило быть более осторожным, прежде чем лезть в подземную крепость без приглашения.
При упоминании о драке принцесса прикусила губу. Ничего удивительного - девичья память бережно хранит воспоминания, даже самые страшные, а с той поры не прошло и двух дней. Но злости в ее взгляде не было, и это порадовало Гензеля.
- Все мы совершаем ошибки, - сказала принцесса после долгой паузы, в течение которой ее руки машинально продолжали возиться с проводами. - Никому не дано прожить жизнь без ошибок, в наших силах лишь научиться их признавать… Я благодарна вам, сударь. И простите мне мои обвинения, они были поспешны и излишне горячи. Прожив в одиночестве столько лет в огромном механическом орехе, напичканном оружием, немудрено стать истинным параноиком. Особенно учитывая, как я здесь оказалась…
Об этом Гензель хотел спросить в первую очередь, но сдержал вертящийся на языке вопрос. Не стоит будить ее подозрительность подобным интересом. Достаточно того, что она терпит их в своих новых королевских владениях.
Вместо этого он спросил:
- Значит, цвергов осталось всего трое?
- К несчастью. Перед вами - Бидл, Снедл и старый Ниренберг.
- Ого! - удивился Гензель. - У них есть имена?
- Ну конечно же. Я сама их придумала. Во дворце мне приходилось придумывать имена только фарфоровым куклам… Вчера погибли Ней, Левонтин, Херши и бедняжка Смитис.
Гензель подумал о том, что, окажись он немногим медленнее или решительнее, "бедняжка Смитис" сейчас наверняка обгладывал бы его берцовую кость…
- Вы и верно близки.
- Я прожила с ними целую жизнь, сударь! - воскликнула принцесса. - Я знала все их слабости и причуды. Левонтин, например, был ужасным ворчуном. Возраст, должно быть… Постоянно был не в духе, как старый капризный дедушка. А Херши, напротив, был сущий весельчак, все норовил играть, как маленький щенок. Ну и потеха была!.. Смитис вечно чихал - кажется, у него была аллергия на весь окружающий мир. А Ней мог спать целыми днями напролет… Видели бы вы, как они всей стаей уходили на охоту, чтоб принести мне потом растерзанную мышь!
Принцесса оживленно болтала, вспоминая какие-то милые детали, но Гензель почти ее не слушал.
"Удивительно, - думал он, разглядывая мелькающие королевские руки. - Для нее эти уродливые цверги все стали близкими знакомыми, каждый - со своей уникальностью. А для меня они были лишь кусками злого мяса, которому не терпелось до меня добраться. Два человека - и два совершенно разных видения мира. Права Гретель, этот мир полон самых причудливых иллюзий…"
Точно прочитав его мысли, принцесса неожиданно спросила:
- Где ваша сестра?
Гензель неопределенно махнул рукой.
- Гретель?.. Судя по всему, отправилась в исследовательскую экспедицию по крепости. Когда я проснулся, в ее отсеке было уже пусто.
- Вы не боитесь оставлять ее одну?
- О, это вполне безопасно. Достаточно разбросать по округе побольше еды, чтобы она не умерла от голода. Некоторые геноведьмы совершенно забывают о простых человеческих потребностях, когда находят что-то интересное.
Принцесса рассмеялась.
- Ох! Тогда ей наверняка очень повезло с вами, сударь.
- Я - ее нянька, - проворчал Гензель, понимая, что смех этот ничуть не обидный. Пожалуй, даже приятный - как мягкая кисточка цирюльника, освеженная розовой водой, которая смахивает с твоего лица пыль и приятно щекочется. Может, стоит консервировать смех принцессы про запас - и выпускать немного, когда на душе делается муторно и пусто?.. - Если бы не я, Гретель утонула бы под первым же дождем, забыв про то, что надо закрыть рот.
- Она немного чудная, да?
Гензель неопределенно пожал плечами:
- Как и все геноведьмы. Не то чтобы я со многими был знаком… Честно говоря, первая геноведьма, встреченная мною в жизни, пыталась меня сожрать.
- Ох! - отозвалась принцесса. - Судя по всему, это было глупой затеей!
- Я даже остался в выигрыше. От ведьминских генозелий я прилично поправился. Вымахал, как теленок. В моем родном городе на скудном протеиновом пайке столько мышечных волокон не нарастить…
- Я заметила, что вы весьма крупны для квартерона. И… ловки.
Показалось ему или глаза принцессы действительно в краткий промежуток времени скользнули по нему сверху донизу, пытливо изучив?.. Показалось, без сомнения, - вон как Бланко напряженно глядит на свои провода…
- Заслуга ведьмы. Ну и богатого опыта, пожалуй. Вы даже не представляете, ваше высочество, во сколько неприятностей можно влипнуть при нашей-то профессии.
- И источник большей части из них небось ваша сестра? - лукаво усмехнулась принцесса.
- Она - источник их всех. Геноведьмы обладают редким даром создавать неприятности из воздуха. И Гретель многим даст фору.
- У нее необычные глаза.
- Она альбинос. Мы, квартероны, вместилище всяких генетических пороков и порчи. Кстати, ей ничего не стоит выправить свой фенотип. Я имею в виду, вернуть себе обычные глаза и волосы. Для нее подобные манипуляции - детская забава. Изменить устройство собственного тела ей не сложнее, чем вам - заменить предохранитель. Но она не захотела. Странно, да?
- Возможно, она ценит чистоту собственного генокода? - предположила принцесса, щелкая каким-то переключателем. Аппаратура отозвалась приглушенным гудением. - Знаете ведь, как это обычно бывает. Ты меняешь свой фенотип, например, удаляешь ненужные кости или выращиваешь недостающую почку, не подозревая, какие роковые изменения произошли в генотипе. И живешь счастливым до старости… А твои потомки из-за этого хвастаются четырьмя ногами или фасеточными глазами…
- Нет, дело не в этом. Просто ей все равно, как она выглядит.
- Извините, что забыла надеть свою горностаевую мантию для парадных приемов, - хихикнула Бланко.
- Это другое. Ей действительно безразличен внешний облик. Она видит то, что недоступно нам. А видеть то, что видим мы, несовершенные и примитивные организмы, ей неинтересно.
Принцесса наконец выбралась из панели. Как и всякий человек, проведший несколько часов среди кабелей и пыльного хлама, она была растрепанна, грязна и местами оцарапана. Невозможно было поверить в то, что эта худая девчонка в комбинезоне - ее высочество. Лицо и в самом деле ничуть не породистое, нет в нем благородных черт Тревирануса Первого или его покойной жены. Обычное лицо. Такое лицо может быть у девчонки-соседки, но никак не у принцессы. Должно быть, дело тут было не только в чертах. Ладно бы просто черты… На этом перепачканном пылью лице совершенно невозможно было представить полное достоинства королевское выражение. Не прилипало оно к нему, как прилипали клочья паутины.
Принцесса нахмурилась. Гензель сделал вид, что с интересом изучает старые потрескавшиеся разъемы. Нечего пялиться попусту на особу королевской крови. В этот миг он даже позавидовал глазам сестры. Как и глаза всякого ученого, они умели смотреть в суть, бесстрастно, как объективы микроскопа. Во имя Человечества, сейчас ему как никогда нужна холодная взвешенная беспристрастность.
Плоть глупа, ее ничего не стоит обмануть. Сейчас, глядя на эту принцессу в комбинезоне, он видит наивную, усталую и одинокую девушку. Так говорит его плоть, которая руководствуется разлитыми в воздухе феромонами и безотчетными сигналами, - это нормально для всякого мужчины, будь он и квартерон. Но он не имеет права делать выбор на основании того, что думает плоть.
- Я имела в виду не сами глаза, - пояснила принцесса, отряхиваясь, в воздухе повисли облака серой пыли. - А то, как она смотрит. Честно говоря, поначалу это меня даже напугало.
- Больше, чем мои зубы?
- Ох! И вовсе ваши зубы не так ужасны. Но ее взгляд… Поначалу мне было очень неуютно, признаться.
"И мне тоже, - мысленно сказал Гензель. - К этому взгляду я не могу привыкнуть уже лет десять, хотя давно пора бы. Под этим взглядом я тоже ощущаю себя бессловесным препаратом. Комплексом биологических признаков…"
- Она бесстрастна, как и всякий ученый, ваше высочество. Но уверяю вас, в глубине души она - такой же живой человек, как и мы. Просто она…
- Немного выше прочих, да? - Принцесса с натугой захлопнула крышку панели, но помощи Гензеля не попросила. - Вот это меня всегда и пугало в придворных геномагах. Они вроде бы и люди, но иной раз взглянешь, и такое чувство, что люди они только снаружи. Что это какая-то ужасная и сложнейшая мутация, из-за которой все человеческое внутри отмирает, перерождается во что-то новое… Ох, извините меня, пожалуйста. Я ничуть не хотела обидеть вашу сестру!
- Пустое, - махнул рукой Гензель. - К тому же обидеть ее не проще, чем смутить неприличной историей тяжелый осадный танк…
- Это к лучшему, - улыбнулась принцесса. - Спасибо, что развлекли меня разговором, сударь Гензель. А теперь, если вы не против, мы отправимся дальше. Третий контур реактора сегодня что-то капризничает, нам с ребятами надо осмотреть еще несколько терминалов… Обычная королевская рутина. Снедл! Бидл! Ниренберг! За мной, ребятки!
Цверги встряхнулись и послушно пошли вслед за принцессой. Ни дать ни взять процессия королевских пажей. Гензель разглядывал их до тех пор, пока вся свита не углубилась в один из технических туннелей.
С ума сойти можно с этим зверьем! Отчего оно вдруг так возлюбило девчонку? Это не в натуре цвергов. Цверги не делают различий между королями и мулами, для них все люди на одно лицо. Они не испытывают ни признательности, ни симпатии, один лишь извечный голод. Так отчего же цверги позволили помыкать собой девчонке, вторгшейся в их логово? Интересная загадка. Пожалуй, лучше приберечь ее для геноведьмы.
16
Но геноведьма не была расположена к разгадыванию загадок. Она лежала на постели, не посчитав нужным снять ни дублет, ни ботфорты, и молча ела из консервной банки стандартный армейский рацион. Еще две или три банки валялись на полу отсека - иногда задумавшиеся геноведьмы начисто забывают о существовании мусорников. Особенно если торчат двое суток безвылазно в лаборатории. Под глазами у Гретель свежей синевой налились круги - верное свидетельство того, что сном она себя в последнее время не утруждала. В общем, все как обычно.
- Цверги?.. - пробормотала она с полным ртом.
У Гензеля было такое ощущение, что его выслушали одним ухом. Сейчас он не был братом, всего лишь назойливым внешним раздражителем, который чего-то требует. И если он будет достаточно назойлив, чтоб причинить серьезное беспокойство, разум Гретель вынырнет из того мира, в котором проводит большую часть времени, и уделит ему полминуты.
- Они ходят за ней, как дрессированные пудели. Честное слово! Никогда бы не подумал, что эти чертовы зверюги способны проявлять такую нежность. Что думаешь?
В ответ он получил пожатие плечами, такое же равнодушное, как и взгляд.
- Никто не знает, о чем думают цверги. Те, кто их вывел, давно мертвы.
- Вопрос - отчего они так благосклонно относятся к пришлой девчонке? - нетерпеливо спросил Гензель. - Они же искусственно выведенные генетические аппараты, верно? Может, своего рода материнский инстинкт?
- У цвергов нет материнского инстинкта, - неразборчиво пробормотала Гретель, равномерно жуя. - У них не бывает потомства, ведь цверги стерильны. У них почти нет инстинктов. Зачаточные, примитивные… Инстинкт самосохранения, например. Но не материнства.
Кажется, она собиралась заснуть, даже не снимая обуви. Гензель мысленно вздохнул. Стаскивать со спящей Гретель тяжелые ботфорты было чертовски неудобно, но иногда ему приходилось этим заниматься. Однако сейчас ему нужна была бодрствующая геноведьма, а не сладко сопящая.
- Погоди, не засыпай. Мне надо еще две минуты твоего времени. Последние дни ты или спишь, или пропадаешь в лаборатории.
- Здесь хорошая лаборатория. - Гретель уронила пустую консервную банку на пол и удовлетворенно растянулась на кровати. - Немного устаревшая, но…
- Ты помнишь, почему мы здесь?
Гретель сыто икнула. Гензелю подумалось, что сейчас ей, наверно, как никогда трудно стыковаться с реальным миром. Она нашла то, что для любой геноведьмы представляет несоизмеримо большую важность, чем пища, вода или даже воздух. Она нашла знания. Несомненно, старая крепость хранила в себе несметное количество данных, относящихся к старым эпохам. И Гретель не успокоится, пока не выметет их все подчистую.
- Яблоки. Помнишь? И уговор.
- Кажется, ты проводишь с ней больше времени.
- Ну и что? - вскинулся Гензель. - Сделать выбор нам придется вместе. Я не стану решать один.
- Я и не настаиваю. Но, может, за это время ты узнал что-то, что станет обоснованием нашего выбора?
- Нет. - Гензель поднял консервную банку и отправил в мусорник. - Я не узнал ровным счетом ничего. В уравнении под названием "Бланко", как и прежде, больше пробелов, чем цифр. Мы не знаем содержания ее генокарты. Мы не знаем, отчего она бежала из дворца. Мы не знаем…
- Бежала? - Гретель с ловкостью прирожденной геноведьмы выхватила единственное важное слово из его сумбурной тирады. Значит, все-таки…
Гензель вздохнул. Эту тему он собирался оставить на потом, для более удачного случая.
- Помнишь, что она сама рассказывала? Цвергов она встретила лишь в горах. Они не похищали ее из дворца. И никто, но всей видимости, не похищал.
- Значит, сбежала сама?
- Еще один пробел в этой странной истории. Отчего обычно сбегают из дворцов одиннадцатилетние принцессы?
- Не знаю, - сонно пробормотала Гретель. - Никогда не была одиннадцатилетней принцессой. Почему бы тебе самому не спросить ее? Кажется, вы в последнее время много времени проводите вместе?..
Гензель принял бы это за намек, если бы ему доподлинно не было известно, что геноведьмы не понимают сути намеков.
- Не хочу спугнуть ее, - неохотно сказал он, теребя подбородок. - Не самый простой, знаешь ли, вопрос. Пока мы для нее всего лишь заблудившиеся путники. Случайные собеседники, подкинутые судьбой. Если она узнает, что в ее истории мы принимаем самое деятельное участие, да еще и в интересах трех посторонних нанимателей…
- Боишься лишиться расположения принцессы, братец?
- Предпочитаю отложить эту тему для благоприятной обстановки. Тем более что сейчас он уже не имеет принципиальной важности. Принцесса сбежала по своей воле - это данность. Но все остальное… Сплошные белые пятна.
- Из нас двоих именно у тебя есть возможность все это выяснить, братец.
- В первую очередь нам надо выяснить то, что в принцессе Бланко нашли цверги и альвы. Два совершенно разных биологических вида, сходных в одном: ни те, ни другие не испытывают симпатии к человеческому роду… или его потомкам. А тут вдруг такое внимание по отношению к девчонке!
- Представь себя исследователем, побудь в моей шкуре. Изучай ее, узнавай новое. Исследуй, как неизвестный препарат. Главное, не особо пристально. Есть препараты, которые… - Гретель как-то странно хмыкнула. - Вызывают привыкание.
- Я и исследую, - буркнул Гензель. - Каждый день узнаю про нее что-то новое.
- Но только не то, что может нам пригодиться для выполнения контракта.
- Бланко юна, но на удивление здраво мыслит. Она превосходно разбирается в начинке крепости. Вчера она показывала мне главную операционную комнату, откуда управляются все системы, включая оружейные, - на редкость интересное устройство… Она мила, хоть иногда немного язвительна, уравновешенна, терпелива… А еще… Иногда мне кажется, что она чем-то напугана. Как в тот день, когда впервые увидела меня с мушкетом в руках. Только она боится не меня. Чего-то другого, чего я не вижу или не понимаю. Это… непросто объяснить. В одну секунду она - смешливая и открытая девушка, а в следующую вдруг похожа на обмершего от страха ребенка.
- Ребенка?
- Так мне показалось. Говорю же, сложно объяснить…
- Ее юность прошла в заброшенном убежище, в обществе цвергов. Нет ничего удивительного в том, что это сказалось на ее эмоциональном и психическом развитии.
- Нет, тут что-то другое. Но я пока не понял что. Мне приходится действовать очень осторожно. И, похоже, она уже отчасти доверяет мне. Я думаю, мы узнаем ее секрет. Может, не очень скоро, но узнаем.
- Гензель…
- Что?
- Ты ведь проводишь с принцессой много времени?
Под бесстрастным взглядом сестры Гензель почувствовал, как предательски краснеют щеки.