– Может быть, живой! – возразил Мозгосос. – Душа затемняется, если частицу отколоть, трещинами идет. Это хуже, чем как с тем, огненным. – От ткнул рукой вверх, где в коридоре склада остался сидеть лишенный воли Джада.
– Что же там за дверями, если их так охраняют? – спросила Тира.
Мозгосос, отойдя в сторону от светильника, шагнул к стене, ткнул в нее клюкой и зашипел:
– Что-то там копится. Чую. Они вот-вот закончат.
– Закончат? – повторил я.
В кармане на его груди тихо запищала крыса. Мозгосос ощерился, поблескивая зубами, которые в мрачном свете светильников казались желто-красными, и сказал:
– Там – прямо сейчас – сила, большая сила! Сходится смерчем, кружится, и скоро… – Вдруг он затрясся, светляк над головой замигал, и у меня зарябило в глазах. – Тьма и свет – это очень мрачное колдовство! Врата пандемии отворяются в мир!
– О чем ты говоришь?
– Скоро все кончится! – отрезал он.
– Да что закончится, маг?! – раздраженно прикрикнул Барлоу.
– Действо. Черное действо.
– Ты сам – черный как смоль, – проворчал блондин.
– Нет. – Клюка мелко застучала о пол, и в такт ей стал мигать светляк над головой мага. – Я не прислужник тьмы. Кажусь им, но не таков. Ментализм – не темное колдовство. Много оттенков у света, есть и серые. Темно-серые, и все равно – не черные. А там, – клюка снова ткнулась в стену, – истинная некротическая магия. Они заканчивают ритуал, чую это, еще немного, и будет поздно. Надо помешать, иначе плохо. Плохо – всем!
– Значит, поспешим. – Я шагнул ближе к двери. – Гар, ты повыше, стань сбоку от двери, здесь, но не очень близко. Вывертень… нет, Барлоу – возьми труп волколака. Не удивляйся, сейчас все поймешь. Теперь…
Я медленно повернулся кругом, прикидывая.
– Вывертень, бери второй арбалет, заряжай. Тира, твой заряжен? Держите их наготове, Зак, ты возле них двоих, мечи достань. Барлоу – становишься вот здесь и бросаешь в дверь волколака. Гар, как только лампа ударит молнией и потухнет, разбей их. Видишь – этот череп из слюды, нужно врезать со всей силы, сломать, а камень души сбить на пол. После этого я распахну дверь, Мозг, входишь и сразу бьешь по личу. Он ведь там, верно? Наверняка не один, но он самый опасный. Всю свою силу направь на него, помешай ему что-то предпринять хотя бы несколько мгновений. Тира, Вывертень, вы стреляете в лича, старайтесь попасть в голову. У него в шлеме забрало-решетка, арбалетный болт должен такую пробить. Ну и дальше… – я оглядел их всех, – дальше действуем, как можем. Просто рубим их. Мозгосос, очнись! Ты способен сделать то, что я сказал?
Он поглядел на меня с лихорадочным блеском в глазах, облизнул серые губы. Вытащил из складок хламиды бутыль с остатками болотно-зеленой жидкости и допил ее.
– Я готов… – пробормотал маг, делая шаг к двери. – Готов! Начинайте!
– Гар! – позвал я.
– Да и я готов, брат вор, – откликнулся атаман. – Ты только скажи, а меня оно в пепел не обратит?
– Доверься мне, – ответил я.
Он занял позицию сбоку от двери, подняв саблю. Я остановился в паре шагов от того места, где в Филина ударила молния, Мозгосос и Тира встали за моей спиной. Барлоу, качая головой, нагнулся над одним из убитых волколаков, обхватил и легко поднял. Шагнул ко мне, и я велел:
– Бросай.
С громким выдохом он швырнул волка перед собой, и белая молния с треском врезалась в мохнатое тело.
Горсть пепла, которой стал волчий труп, просыпалась на пол. Светильник-череп угас так, что в комнате стало почти совсем темно, и тут же прозвучал звук удара. Треснуло, хрустнуло. Со стуком по полу покатился выбитый из светильников камень… два камня, как понял я по стуку. Ну конечно – сам по себе кристалл души не может испускать молнию, скорее всего его соединили с теневиком постоянной мано-нитью.
– Срубил его! – заорал Гаррота.
Я прыгнул, врезался плечом в дверь, распахнув, ввалился в круглый зал и сразу отскочил вбок, чтобы очистить путь менталисту и стрелкам.
Вдоль стены кольцом шли массивные колонны, а в центре стоял трехглазый каменный череп высотой мне по пояс. В больших глазницах, верхняя из которых была окаймлена металлическим кольцом, клубился свет. Из отверстия в темени вверх торчал изогнутый костяной клинок. Череп окружали три фигуры, одна в угольно-черном плаще с капюшоном, спиной к нам, две стояли вполоборота. Я узнал гробовщика Яноха, в руках которого был длинный посох, и лича, но кто третий? Он начал поворачиваться. Проковылявший мимо меня Мозгосос ткнул клюкой в сторону алтаря и каркнул что-то неразборчивое. От этого выкрика мою голову сжало кольцо боли, а в глазах на миг потемнело.
Лич зашатался.
В руках вбежавших в зал Тиры и Вывертня клацнули арбалеты. Разбойник не попал, но болт, выпущенный моей сестрой, воткнулся в шею лича сбоку, прямо под основанием шлема. Темный Воин упал на одно колено, нагнув голову к плечу. В том месте, откуда торчал болт, начал вспухать черный пузырь.
Зал огласил топот ног, когда внутрь ворвались остальные. Вместе с ними я побежал к черепу-алтарю. Лич двумя руками взялся за болт и стал медленно вытаскивать его из себя.
Вывертень на бегу метнул топор, попал Яноху в ногу, тот с криком повалился на пол. Второй колдун резко повернулся, колыхнув плащом, и наконец мы смогли разглядеть лицо под капюшонами.
– Отец?! – вскрикнула Тира.
Магистр Дома Реликвий, великий маг тверди вытянул перед собой руки и с громким стуком, будто сталкивая два камня, свел вместе большие угловатые кулаки.
– Берегись! – крикнул я.
Зал дрогнул. Будто невидимый плавник крупной хищной рыбы понесся от Магистра к нам, вспарывая пол. Плиты ломались, вздыбливаясь, как льдины на реке, с грохочущим гулом, от которого тяжело задрожало в груди.
Гарроту и Барлоу разбросало в стороны, атаман налетел на Тиру, сшиб ее с ног. Тонко завизжал, провалившись в стремительно бегущую расселину, Вывертень. Камни корежились и скрежетали, закрутившийся волчком обломок ударил в живот Мозгососа, клюка того отлетела, он упал.
Отскочить успел только я, потому что находился дальше всех от оси, по которой пошло заклинание. Лич встал, сжимая болт, и Янох начал выпрямляться, опираясь на череп-алтарь, поднимая свой посох, увенчанный металлическим кругом, внутри которого колыхалось пятно тьмы.
Из посоха вырвалось нечто, что с первого взгляда могло показаться струей дегтя или черной смолы. Хотя на самом деле оно было нематериальным – полоска глянцевито поблескивающего мрака. Я метнулся вбок, и она ударила в колонну позади. Там появилась большая выщерблина, в которой темнело смоляное пятно размягчившегося, почерневшего камня. Такое уже попадалось мне на глаза прошлой ночью в доме Жабы-Рэя.
Я нырнул за следующую колонну, тяжело дыша, прикидывая, смогу ли добежать до раскрытой двери. Может, и получится, но в проеме мой силуэт станет отчетливо виден, и Яноху нужно будет очень постараться, чтобы промазать. К тому же дробящее заклинание прошло через дверь, развороченный пол замедлит меня. В каком темпе посох может плеваться этой смолистой тьмой?
Нож-сумрак был в руке, но толку с него сейчас немного. Стоя за колонной, я напряженно вслушивался. Донесся кашель, сдавленная ругань… Барлоу? Кажется, он. Протяжный стон – это Вывертень. Тира молчала, наверное, потеряла сознание, падая, она ударилась головой.
– Кей! Сын мой! – Знакомый голос донесся откуда-то из центра зала. Он стал моложе, тверже, в нем больше не было старческой дрожи, которую я слышал в зале главной башни Дома Реликвий. – Мой блудный, давно потерянный сын, как ты чувствуешь себя теперь?
Снова застонали – вот это точно Барлоу, – раздались тяжелые, твердые шаги, стук… Лич ударил его палицей по голове? По звуку не похоже, скорее вломил своей железной перчаткой.
– Эй, стой! Не надо! – Это Вывертень, и потом снова такой же звук… и тишина.
Я начал стягивать с себя плащ.
– Попытка была неплоха, Кей. Хотя ты не мог знать, что Страж подчинен мне, и нет никакого смысла атаковать его первым.
Страж? Почему он зовет лича Стражем?
– Ты устроил все это? – откликнулся я, чтобы Магистр стал отвечать мне, спорить, говорить что угодно – лишь бы не замолкал и можно было понять, где он находится. – С самого начала это был ты. Но зачем такие сложности, почему ты сам не вынес меч из сокровищницы?
– Потому, что я – Магистр, но не хозяин гильдии. Даже просто войти в сокровищницу в одиночку не может ни один маг. У нас есть правила и ритуалы для каждого действия, связанного с реликвиями. У Домов есть ритуалы на все случаи жизни, в этом наша слабость, мы слишком закостенели в своих традициях. Мне это показалось изящным – добыть меч твоими руками и заодно разделаться с тобой.
– Так что вы делали тут с этим мечом?
Тяжелые шаги лича-Стража раздавались за колонной, судя по звукам, он стаскивал тела́ ближе к алтарю. А где Янох? Может, он сейчас бесшумно приближается ко мне. Гробовщик ранен, но расстояние было великовато, топор Вывертня угодил в него на излете. Все равно нога Яноха повреждена, ходить быстро он не может.
Сворачивая плащ тугим комом, я услышал ответ Магистра:
– Инициация, мой мальчик. За столетие сила клинка ослабла, а вернее будет сказать, он заснул. Так что назовем это пробуждением. Великим пробуждением! До сего момента его удар обращал лишь раненого, но не всех тех, кого тот ранит после. Ты понимаешь?
– Костяной меч – ключ, отворяющий врата волчьей чумы, – повторил я то, что слышал от Рагды.
– Ты даже что-то успел узнать об этом? Конечно, именно так, и теперь, надеюсь, ты понимаешь?
– Не очень-то. Хотя… Армия оборотней? – предположил я, готовясь прямо из-за колонны швырнуть плащ в одну сторону, чтобы Янох, среагировав, направил заклинание туда, а самому броситься в другую, к двери. – Волчья рать. Глупо бегать с мечом за каждым будущим рекрутом. Но теперь, после инициации клинка, достаточно первому обращенному ранить кого-то другого, а тому – третьего…
– И все они становятся оборотнями, и все подчинены хозяину меча!
– То есть этому Стражу… или тебе?
– Мне, Кей. На самом-то деле это увлекательная история. Когда-то я заинтересовался старым мечом, висящим в сокровищнице нашего замка. Провел изыскания, так все и началось. Разматывая запутанный клубок прошлого, мы с братьями сумели отыскать не только путь в этот храм, но и манускрипт с нужным заклинанием. Своей силой я пробил проход в камне, и здесь мы обнаружили древнего Стража, охраняющего алтарь Кабала Трехглазого. Заклинание принудило Стража не вступать с нами в бой, но подчиниться.
– Манускрипт с заклинанием… то есть словоключ от лича? Любопытно. Значит, в ваши руки сначала попал Страж древнего храма, а сейчас и божественный меч, превращающий человека в волколака.
– Теперь вся впечатляющая картина открылась твоему взору? Теперь мне даже жаль, мой дорогой сын, что наши пути разошлись тогда.
– Ты давно не отец мне, – отрезал я, занося скомканный плащ над головой. Пальцы другой руки крепко, до боли, сжимали сумеречный нож.
– Я никогда не был твоим отцом, – сказал он. – И это я когда-то убил твою мать.
Я застыл, не понимая, о чем он говорит. Никогда не был моим отцом? Убил мою мать? Что это значит?
Он продолжал:
– Твой отец… будет забавным так и не назвать тебе его имя. Ведь вы с ним были хорошо знакомы, а ты даже не догадывался, кем тебе приходится тот человек.
Я стоял, не в силах ни пошевелиться, ни ответить, скованный цепями его слов. Магистр Дома Реликвий убил мою мать? Свою жену? И он не мой отец?
Потом моих ушей достиг звук тяжелых шагов. У алтаря Магистр добавил:
– Я знал, Кей, когда следует ошарашить тебя этой вестью.
Из-за колонны ко мне шагнула высокая темная фигура в кожаном доспехе. Страж был без шлема, я увидел его лицо и не успел ни отпрянуть, ни ударить – лич нанес удар первым, и увесистый железный шлем, который он сжимал в руке, врезался мне в голову.
* * *
Рука в латной перчатке крепко сжимала волосы, лич волок меня, а я пытался встать. Ноги подгибались, сумеречный нож остался где-то за колонной, вместе с упавшим на пол шлемом. Из ссадины над ухом кровь текла по виску, по скуле. Он тянул меня, а я вцепился руками в его запястье, пытался оторвать его от себя, снова и снова пробовал встать, но стоило ему тряхнуть рукой, как я валился на пол.
Когда он вытащил меня из-за колонны, взгляду открылся алтарь-череп и тела́ вокруг него. Тира, Гаррота, Барлоу, Мозгосос, Вывертень… все там, только Зака не хватает. Янох тяжело оперся на посох, отставив раненую ногу.
Когда мы были на полпути между колонной и алтарем, Магистр потянулся к торчащему из каменного черепа кривому мечу, и в этот миг что-то странное произошло в зале. Наверное, это была кульминация их ритуала, которой не помешало даже наше вмешательство. Три глазницы черепа вспыхнули ярко, будто костры, куда вылили горючего масла. Зал переполнился тяжелым красным светом и как будто раздался вширь под его давлением, стены чуть ли не выгнуло наружу. Неподалеку придушенно замычал Мозгосос. Он лежал на животе, повернув ко мне голову, я видел его лицо с закрытыми глазами, из приоткрытого рта шла кровь, растекалась по полу темной лужицей.
Лич поставил меня на колени, крепко схватил за волосы, не давая встать. Я обеими руками пытался разжать его пальцы, разодрать ногтями запястье, но ничего не мог сделать. В голове еще не прояснилось после удара шлемом, зал качался и плыл.
Магистр вырвал меч из алтаря, ликующе вскрикнув, поднял над головой. Свет, плотно заполнивший зал, колыхнулся и с почти слышным свистом всосался в клинок, и хотя меч в руках старика оставался того же размера, он как будто стал больше и теперь казался оружием великана, которым можно срубать деревья, пробивать замковые стены, крушить дома. Да и старик ли держит его? Плечи расправились, распрямилась спина, помолодело лицо. Руки налились силой, ноги словно прогибали каменный пол, взгляд буравил насквозь. Он потряс костяным мечом, и словно сильный ветер подул от клинка, тугой поток древней силы давил, гнул к полу, хотелось распластаться на нем, зажмуриться.
Янох поклонился новому владыке, его примеру последовал лич. Голову Стража скрючило набок, на шее, куда вонзился арбалетный болт, поблескивало черное пятно, словно туда ткнули головней, густо смазанной горячей клейкой смолой.
С того мгновения, как лич выволок меня из-за колонны, в зале не прозвучало ни слова.
Сверкающие глаза Магистра обратились ко мне. Я зарычал на него.
Это вышло само собой, и тут же плотный ком забился у меня под грудью. Нет! Сейчас нельзя превращаться! Если волколаки служат Магистру, то не стану ли я в волчьем обличье его рабом?
И все же совсем сдержаться не получилось. Стоять перед ними на коленях было унизительно, это порождало ярость, она распирала грудь и туманила рассудок. Начало печь в кончиках пальцев. Я взвыл, когда из них полезли серые кривые когти. Они впились в запястье лича, второй рукой я полоснул его по шее, прямо по черной ране.
Он дернулся, повернув голову, уставился на меня.
Его лицо было разделено напополам, правая половина состояла из черного металла – выпуклая маска с узким и темным глазным отверстием. Маска крепилась вертикальным рядом железных скобок, идущих через лоб, вдавленную переносицу, губы, подбородок. Кожа на другой половине была неестественно бледной, почти белой, глаз казался овальным пятном яркого света, зрачок в нем не проглядывался. Я разглядел ряд заклепок там, где металл примыкал к теменной кости.
Железо, плоть и магия… А вернее – некромагия. Кто мог объединить все это в одном теле, кто создал этого монстра? Тира говорила, что прародителем личей считается сам Кабал Трехглазый, неужели древний бог действительно сотворил существо, которое стоит надо мной?
Опустив костяной меч, высокий сильный человек, которым стал Магистр гильдии реликвий, молча наблюдал за моей попыткой освободиться. Тугой ком бился внутри меня, и пальцы продолжали меняться, утолщались и срастались, из них выступала шерсть. Я пытался встать, медленно преодолевая сопротивление чужой руки, и уже почти сумел распрямить ноги, когда лич, широко размахнувшись, ударил меня в лицо. В последний момент я отвернулся, и шипованный железный кулак не сломал мне нос, не выбил зубы, а врезался к голову сбоку.
Он разжал пальцы, и я повалился на спину. Зал вращался и гудел как колокол.
Вдруг лежащий неподалеку Вывертень вскочил с тонким криком, попытался ударить лича ножом, и тут же рядом вставший на колени Барлоу замахнулся мечом. Лич легко отбил удар Вывертня, схватил их и столкнул лбами с громким стуком. Они повалились на плиты у алтаря.
Магистр, рассмеявшись, шагнул к ним, костяной меч взлетел и опустился дважды, и они забились на полу. Я не видел, куда пришлись удары, хотя и находился рядом, но слишком уже все качалось и плыло. Вывертень с всхлипом втянул воздух, колотя по плитам ногами и руками, Барлоу перевернулся на живот и пополз прочь, но его спину начало гнуть, тело задергалось, преображаясь, и вскоре, путаясь в обрывках одежды, посреди зала встал на лапы крупный волк с густой светлой шерстью. Рядом с ним, тонко подвывая, вскочил другой, у этого шерсть была короче и темнее, а сам он – мельче, с длинной шеей и небольшой головой. Они закружились, затявкали у ног Магистра, русый волколак попытался прыгнуть на него, вцепиться в ногу, но будто получил толчок невидимым кулаком в морду, отпрянул и заскулил.
– Власть! – усмехнулся Магистр. – Сила и власть – вот на чем зиждется мир!
Неподалеку зашевелилась Тира. Янох, опирающийся на посох по другую сторону алтаря, сказал:
– Обрати их всех.
Магистр разглядывал нас. Барлоу и Вывертень сели у его ног, как послушные псы.
Левая половина моей головы пылала огнем, к виску словно прижимали раскаленное в горне лезвие. Я не мог даже сесть, а уж о том, чтобы подняться на ноги, и речи не шло.
– О нет, дорогой брат Янох, – заговорил Магистр. – Не так часто попадаются смекалистые мозги, а мы сами не сможем командовать всем войском, даже с помощью нашей дорогой сестры. Нужны не только полководцы, такие как ты, нужны еще и офицеры.
– Наверху они убили брата Тагора.
– И за это станут вечно служить мне. Эти трое, что валяются у наших ног… – Магистр мечом обвел меня, Гарроту и Тиру. Лич, сделав шаг, поставил ногу ей на спину, придавил к полу. – Каждый из них сможет командовать большим отрядом наших серых солдат. Что же до этого… – Острие меча ткнулось в сторону Мозгососа, который лежал неподвижно, пуская кровь из раскрытого рта, и казался бесповоротно мертвым. – Брат Янох, не знаю, видишь ли ты, какой он редкий экземпляр. Странный, изощренный мозг. Чтобы использовать этих четверых настолько полно, насколько они того заслуживают, следует подготовить их. Сломить, но не разрушить их души.
– И когда мы сделаем это? – спросил Янох. После трубного гласа Магистра его голос звучал слишком по-человечески, негромко, слабо.