Следом вышли Гаррота с Тирой, потом Мозгосос. Он сгорбился, низко склонил голову и глядел в пол под своими ногами. Крыса снова сидела у него в кармане.
То и дело посматривая на пролом, мы с сестрой и атаманом подбежали к алтарю. Маг предпочел не приближаться, с него-то сандалии не сняли. Пока мы натягивали сапоги, он, закудахтав, вдруг бросился куда-то в сторону, скрипя коленом, и вернулся, победно тряся клюкой. Оперся на нее, с почтительного расстояния разглядывая череп, забормотал:
– Сила вокруг него. Кружится. Мана, прямо здесь. Дикая магия! Старая!
– Я тоже чувствую давление, – заметила Тира и, натянув кольчугу, отошла от алтаря. – Мы в храме Кабала Трехглазого, и я подумала, а что, если костяной меч создал он? Все-таки Бог-Кузнец…
– Меч не металлический, он был сделан из клыка Безымянного Зверя, то есть огромного крылатого волка, который сопровождал Некратора и вместе с ним бился против Ярриса с его сыновьями на заре времен, – сказал я, вспоминая рассказ Рагды и призрак крылатого волка. – А Кабал был вроде как другом Некратора, если у богов бывает дружба.
– Но на ту битву против Ярриса с ним не пошел? – уточнил атаман.
– Кажется, нет. В битве то ли Ярри, то ли Марри вышиб крылатому волку клык, вот из него и был сотворен меч. Наверное, клинок и вправду мог сделать Кабал. Иначе непонятно, почему колдуны совершали ритуал пробуждения меча в его храме.
В каменном темени черепа-алтаря было узкое длинное отверстие, окаймленное металлом. Из него-то во время ритуала и торчал костяной клинок.
– Уходим отсюда, – сказал Гаррота, натягивая порванный дублет. – Э, брат вор, ты куда?
Я прошел между колонн и остановился перед решеткой с дверью, такой же, как та, за которой сидели мы, только повыше.
– Что тут? – Ко мне приблизился Гаррота, за ним Тира. Приковылял, уставившись в пол и поводя плечами, Мозгосос. – Темновато там, не видно.
Тира нетерпеливо оглянулась на пролом на месте двери, через которую мы попали в зал.
Я вытащил отмычку. Мозгосос, остановившись у стены, навалился на клюку и закрыл глаза. Казалось, ноги его вот-вот подогнутся, и маг свалится на пол.
– Кей, она права, пора идти, – сказал Гаррота. – У нас ни одного клинка, если кто-то появится – не отобьемся.
– Насчет клинков. – Я махнул на пролом. – Возле крайней колонны должен лежать нож-сумрак. Да-да, и не пяльтесь на меня. Лезвие спрятано внутри такой штуки, Рагда назвала его липун. Мягкое, с кулак, тоже невидимое, спасает от порезов. Поищите, пока я вскрываю замок.
Взгляд привык к полутьме, и теперь я видел то, что было нарисовано на дальней стене комнаты. Вверху зарычали, донеслось тявканье. Кто-то заспорил, лязгнуло железо. Я склонился над замком в решетке. Отмычка продолжала терять магию, и я не знал, за сколько времени весь накопленный опыт уйдет из нее. Сам я починить ее не мог, недостаточно просто замазать трещину смолой или воском, нужно заново настроить заключенную внутри тонкую магическую структуру. Глиняная змейка вяло шевелилась в моих пальцах, с тихим хрустом тычась внутри замка. Наконец там клацнуло, и я толкнул решетчатую дверь.
– Нашел! – донеслось сзади. – Клянусь Святым Копытом – настоящий сумеречный клинок!
– Неси сюда, – ответил я, входя в камеру, потолок которой был выше, чем у той, куда кинули нас.
– Вверху много людей и волков, – заговорила Тира от входа в зал. – Кей, поторопись.
Я не ответил, разглядывая слабо светящиеся темно-красные линии пентаграммы на стене. Большая, от пола до потолка, и в центре не круг, как у той, что была в подвале дома Жабы-Рэя, а неровный четырехугольник. Я поднял брови, сообразив, чью форму он повторяет. На полу у стены стояла каменная чаша, из которой торчала тонкая кость.
Когда я вышел, Мозгосос повернулся, качаясь, заковылял к выходу. Ко мне приблизился Гаррота, протягивая руку с пустой ладонью.
– Забери побыстрее, потом я не захочу отдавать его тебе, – проворчал он. – Мне и сейчас не хочется, но я креплюсь. Экое богатство! А здесь что?
Взяв липун с ножом и прицепив его на предплечье, я махнул рукой на стену камеры:
– Там пентаграмма, в центре контур в форме шкуры. Той, в которую был замотан костяной меч. Страж унес ее из сокровищницы вместе с клинком, а недавно она, я уверен, висела тут внутри пентаграммы. Колдуны совершили над ней какой-то ритуал и забрали с собой, когда покидали храм.
– Старая вонючая шкура?
– Вот именно. И зачем она им? Магистр упомянул какую-то весть, которую эта шкура несла.
Мы пошли вслед за Мозгососом. Комнату-ловушку наполовину засыпало обломками, по ним пришлось пробираться к ведущей вверх лестнице. Маг наклонился, отбросив несколько обломков, поднял что-то. Когда он разжал пальцы, на ладони стал виден гладкий полупрозрачный камень, внутри которого трепетал крошечный огонек.
– Камень души? – сообразил Гаррота. – Тот, который был в лампе у двери.
Мозгосос поднес камень ближе к глазам и уставился на него, едва не касаясь кончиком носа.
– Мозг, эй… – осторожно позвал атаман.
– Равета… – пробормотал менталист и поднял на нас взгляд. – Знал ее когда-то – и теперь тоже узнал, внутри!
– Равета Шэл? – переспросил я, припоминая, что за последнее время слышал это имя уже дважды. Перед нападением на склад Гаррота говорил, что в Доме Хортов, в котором хозяйничала магиня, случилась какая-то непонятная стычка, там видели смерч и молнии. А после в зале с алтарем ее упомянул Янох, причем назвал "сестрой".
– Непонятно, – сказал я. – Пока что непонятно. В камне часть души Раветы Шэл, великой магини эфира? Обычно расчленение души приводит к смерти, но Янох говорил про нее так, будто она жива.
Мозгосос, отправив камень в карман на груди, зашептал:
– Колдуны ее подчинили. Расчленили душу, часть поместили в камень. Через него сделали своей служанкой.
Я задумчиво покачал головой:
– Это магия Ментала. Но Магистр историков – маг тверди, а у Яноха в посохе какое-то опасное боевое колдовство… и при чем тут ментализм?
– Тагор был менталистом, – предположила Тира с лестницы. – В коридоре он скрыл себя иллюзией, так умеют только они. Менталист, ставший некромагом. Идем, пока нас не застали здесь.
Мы направились дальше. С каждой ступенькой шаги Мозгососа становились все бодрее, сгорбленные плечи распрямились, клюка громче стучала по камню. Оказавшись наверху, он спрятал что-то в карман на груди, оттолкнул Тиру и пошел по коридору, скрипя коленом, к распахнутым воротам на другом конце. Оттуда лился тусклый дневной свет. Позади, за лестничной надстройкой, склад обвалился, от второго крыла почти ничего не осталось. С той стороны доносились голоса. Запах гари стал еще сильнее, горело всерьез, причем где-то рядом.
– Бочек с огнеструем нет, – шепотом заметила Тира.
В одной из боковых комнат раздался стук когтей по полу. Мозгосос с Тирой успели пройти мимо той двери, а мы с Гарротой нет, и теперь все остановились.
В проеме показался волк. Черная шерсть его была гладкой, будто зализанной.
– Джада, – пробормотал Мозгосос.
Волк рыкнул, и мы замерли. В каждое мгновение нас могли услышать те, что находились за горой обломков. Зверь повернул голову к Тире и магу, потом к нам с атаманом. Верхняя губа задралась, он снова зарычал, издав хриплый вибрирующий звук, от которого у меня задрожало в верхней части живота. Захотелось упасть на четвереньки и рыкнуть в ответ.
Перед мордой волка замерцали искры, и в воздухе возник светящийся шар, отразившийся в черных волчьих глазах двумя огненными пятнышками. Налился жарким светом, разгораясь…
– Это точно Джада, – зашептала Тира. – Все-таки жив. И остался магом даже в волчьей личине. Но почему он хочет напасть?
– Потому что подчинен хозяину меча, – сказал я.
Волк стоял в проеме двери, повернув голову к нам с Гарротой, гудящий шар перед его мордой разгорался все ярче.
– Сейчас метнет в нас, – тихо заметил атаман.
Шар огня зарокотал, внутри его появилась раскаленно-белая сердцевина, и я услышал, как потрескивает от жара волчья шерсть.
Зажав клюку под мышкой, Мозгосос шагнул к волколаку и выставил в его сторону ладонь.
Зверь словно поперхнулся чем-то горячим. Содрогнулся всем телом, взвизгнул. Шар огня как будто смялся под ладонью мага, хотя тот не прикасался к нему. Огненная сфера взорвалась с клокочущим шипением, пелена пламени накрыла зверя и почти сразу угасла. Волна жаркого воздуха разбежалась по коридору.
– Святые мощи! – воскликнула Тира.
Огонь начисто сжег шкуру на голове, шее и груди, нашим взглядам предстало нечто уродливое, розово-красное, лоснящееся. Глаза волка превратились в красные дыры, пасть стала покрытым струпьями дуплом. Еще миг это страшное чучело стояло на всех четырех лапах, а потом с деревянным стуком упало на бок, даже не дернувшись.
За горой обломков громко, возбужденно затявкали, кто-то крикнул:
– Что там происходит?
Мозгосос быстро заковылял к воротам. Тира осенила себя знаком Святого Круга, попятилась, не сводя завороженного взгляда с волчьего трупа.
– Джада… – начала она.
– Ходу, ходу, брат вор! – Гаррота, подтолкнув меня, бросился к воротам. – Леди, хватит моргать, вперед!
Сзади донесся хруст камней, стук – кто-то шел к нам по обломкам.
– Карета! – крикнула Тира, опомнившись. – Мы спрятали ее неподалеку!
От ворот было видно поле и знакомую рощу. День сейчас или раннее утро, я определить не мог, воздух посерел от гари. Далеко слева пылал лес, огонь расходился полукругом, хрустели ветки, кроны гудели факелами, столбы искр с треском взлетали над ними в небесную хмарь.
Мы побежали через поле, и я, кинув взгляд через плечо, крикнул:
– Камнекрылы с крыши исчезли! Тира, где карета?!
– В соседней роще, за трактом! Если она еще там – едем в замок, надо успеть туда раньше Магистра!
– Нет, – отрезал я, – едем в "Горячую похлебку". Там есть человек, которого я не собираюсь бросать.
* * *
На ходу открыв дверь кареты, я встал на подножке и позвал:
– Эй! Остановитесь здесь. Таверна рядом, за теми деревьями.
– А замок – впереди! – Тира натянула поводья, и взмыленные кони умерили бег. Вместе с Гарротой она заняла место на козлах, а Мозгосос и я сидели внутри.
– Я уже сказал – мне нужно в таверну.
– А мне нужно в замок, Кей. И это моя карета.
Все же она сильнее потянула поводья, и кони встали. Я спрыгнул на землю. Почти с самого начала поездки Мозгосос откинулся к стенке, закрыл глаза и с тех пор не откликался на мои слова. Пальцы перебирали шерсть на загривке крысы, сидящей у него на коленях.
– Гар? – спросил я у атамана.
Неуверенность редко посещала Гарроту, но сейчас на его лице была именно она.
– Ну, Кей… Тебе очень нужно в "Похлебку"?
– Там Виона.
– И ты хочешь, чтоб я пошел с тобой? – Он посмотрел вперед, где дорога поворачивала и где далеко за деревьями стоял Дом Реликвий. – В замке для одинокой леди может быть опасно.
– Я о себе позабочусь, – хмуро сказала Тира.
– Конечно, станешь голыми руками разрывать пасти своре волков, если Магистр успел привести их туда.
– У тебя тоже нет оружия.
– Зато кулаки побольше твоих, моя леди.
– Вы собираетесь соваться в самое логово, – прервал я готовый разгореться спор. – Тира, зачем тебе туда?
– Я уверена, что другие маги не знали о планах Магистра, иначе ему бы не пришлось добывать меч таким путем. Замок может быть еще не захвачен, и если успеть предупредить их… Я еду прямо сейчас, и вы двое меня не остановите.
– Он захвачен, – сказал я уверенно. – Сунешься туда – и тебя тоже схватят.
Гаррота кивнул мне:
– Не сомневайся, брат вор, я не позволю ей зря рисковать своими рыжими кудрями. Как только разберемся, что там к чему, приедем за вами с Вионой в таверну или пришлем кого-то.
Я посмотрел в ту сторону, где стояла "Горячая похлебка".
– Вы ни в чем не разберетесь, а попадете в плен. Но если нет – сюда не возвращайтесь, отправляйтесь сразу к Рагде. Мы с Вионой пойдем туда.
– Я не знаю, где она живет, – сказала Тира. – Мы можем пойти в Дом Вигов, их крепость ближе всех.
– Зато Гар знает. И крепость вигов стоит недалеко от жилища Рагды. Только не вздумайте сразу входить в расселину, Мастеру Круму это не понравится.
– Мы покричим издалека и покидаем камнями в дверь, – ответил Гаррота.
Мозгосос в карете пошевелился, глянул на меня и снова закрыл глаза. Я захлопнул дверь, Тира хлестнула лошадей и крикнула:
– Кей, мы вернемся!
Карета покатила, Гаррота привстал на козлах, оглянулся на меня, сделал жест в сторону сидящей рядом Тиры и развел руками. Снова сел, теперь я его не видел. Неужели он так заинтересовался моей сводной сестрой? Я-то думал, его отношения с женщинами всегда, скажем так, остаются очень поверхностными. Адамантец был не из тех, кто готов совершать ради них отважные поступки, он был готов совершать их только ради себя.
Перешагнув через канаву, я поспешил дальше между деревьями. По дороге рос старый дуб с расщепленным стволом, между корнями которого были спрятаны тетради, шкатулка и кошель из стенной ниши Жабы-Рэя. Я быстро разрыл тайник, достал все это и переложил в сумку. Вверху заскрипело, будто камни терлись о камни, и я присел под деревом, схватившись за нож-сумрак. Высоко над кронами летело что-то большое и угловатое.
– Горголич? – пробормотал я. Вскочив, быстро залез на дерево, выглянул между веток.
Он напоминал дракона, каких иногда изображают на фресках в молельных домах, или даже скелет дракона. Каменный скелет с перепончатыми крыльями в дырах, которые тяжело вздымались за его спиной и ни за что не могли бы удержать в воздухе такую тушу без помощи магии. В этой твари мало что осталось от угловатой, неповоротливой горгульи. С хрустом и скрипом он изогнул длинную шею, взмах – и горголич, повернув в сторону города, полетел туда. Я выждал еще, когда его стало не видно за ветвями, слез и поспешил дальше.
Здесь гарь ощущалась не так остро, как возле склада Харконгеров, но дальше от тракта она стала сильнее. Я ускорил шаг. Деревья поредели, и взгляду открылся край заболоченного луга, где стояла таверна "Горячая похлебка".
Она пылала. Одна из обращенных к роще стен была еще цела, хотя из всех ее окон било пламя, а вторая обвалилась. Рядом с грудой почерневших кирпичей лежали две мертвые лошади. Длинные постромки тянулись от них назад, под обломки, сыромятная кожа пузырилась и шипела от жара, постепенно обгорая. Стена не просто обрушилась, но опрокинулась наружу, и лошади с повозкой как раз бежали мимо.
За таверной что-то происходило, и я побежал. Свернул, пересек двор, миновав по дороге труп служанки-фанги с разорванным горлом и мертвого крестьянина. Плотный дым мешал разглядеть, что впереди. От таверны шел сильный жар. Обежав колодец, я выскочил за угол, и под ноги мне кубарем покатился волк.
Я машинально пнул его, отскочил. Волколак замер, лежа на боку, голова его была вывернута, а шея сломана. Бросившись дальше, я выскочил на земляную площадку позади таверны. Здесь, возле телеги, полной мертвых тел, стоял залитый кровью Маунти. Я появился в тот момент, когда тролль, схватив за головы двух волколаков, поднял их в воздух. Они извивались, верещали, сучили лапами. С сиплым выдохом он свел вместе руки, столкнув зверей головами, от этого движения дым взвихрился вокруг него, заключив фигуру тролля в круглую темную раму. Волки взвизгнули. Один обмяк, другой еще дергался.
На телегу позади тролля вспрыгнул большой темно-серый оборотень со светлыми пятнами на боках. Маунти поднял руки и, присев, с силой врезал волчьими телами о твердую землю.
Я предостерегающе крикнул. Пятнистый прыгнул на горб тролля, вцепившись когтями, сомкнул клыки на толстой шее.
Маунти завел назад свои могучие лапищи, схватив волколака, попытался сорвать с себя, но не сумел. Нагнувшись, сунулся головой под телегу и начал выпрямляться, прижимая башку зверя к днищу. Закряхтел и с усилием распрямил ноги, почти поставив повозку на бок. Мертвецы из нее посыпались на землю. Голова волколака расплющилась в кровавый блин, Маунтри стряхнул его с себя, сделал шаг в сторону и упал на бок, спиной ко мне, открыв взгляду глубокую рану, похожую на красную яму, под затылком. Телега, качнувшись, с тяжелым скрипом рухнула обратно, ось треснула, она просела, одно колесо откатилось и упало. Снова взвихрился дым, пепел запорошил мне глаза.
Маунти перевернулся на спину, то есть на свой горб, и уставился вверх. Я остановился над ним, тяжело дыша. Болотный тролль перевел на меня налившиеся кровью глаза, оскалился, но узнал и зашевелил толстыми губами.
– Фсех… – услышал я. – Фсех… порфал.
– Где Виона?
Он заморгал, скорчившись от боли. С глухим выдохом плюнул кровью, и фонтанчик капель взлетел над раскрытым ртом, оросил грубое полузвериное лицо.
– Виона! – повторил я. – Хозяйка таверны! Темные волосы, высокая, разговаривала со мной в зале, ты ее видел – где она?! Уехала или…
Маунти показал в ту сторону, где возле обвалившейся стены лежали две мертвые лошади, а под обломки уходили постромки.
– Она была в той повозке?
Он закрыл глаза, что-то пробормотал.
– Что?! – Я наклонился ниже.
– Хофяйка… Перефай хофяйке… Маунти всегфа…
Тролль замолчал, и глаза его быстро затянула белесая пленка.
– Маунти! – крикнул я, вцепился в мокрую от крови шерсть на груди, потряс его. – Она точно была в коляске?!
Пустые глаза неподвижно смотрели в небо.
В здании что-то обрушилось с треском и хрустом, и у "Горячей похлебки" провалилась крыша. Взлетели тяжелые клубы густого черного дыма, от руины пошел такой жар, что я закашлялся. Распрямился, прикрывая лицо рукой, шагнул к раздавленной повозке, но понял, что к ней не подойти. Груду камней и лошадиные трупы совсем скрыл дым. Жар стал еще сильнее, я отскочил, развернувшись, перепрыгнул через изгородь.
За ней лежали растерзанный дворовый пес и две мертвые работницы таверны, волколак со свернутой шеей, человек с обгоревшим лицом. Я зарычал, чувствуя, что теряю контроль над собой, ощутил боль в руках, поглядел на свои судорожно сжатые кулаки. Из пальцев вылезли волчьи когти, до крови впились в ладони. Упав на колени, я врезал кулаками по земле, запрокинул голову и громко закричал. Это был разом и рык, и вой, и человеческий крик, я хрипел, содрогаясь, до боли выгнув шею назад, уставившись в небо, где пролетали клочья дыма.