Я помог ей перебраться на другую сторону плиты и полез следом, крепко закрепив фонарик сбоку шлема резинкой и следя, чтобы "калаш" не слетел с плеча. Шаг, еще один, вот и твердое бетонное ребро. Остановившись, я перевел дух. Гибкий силуэт Латы в угловатом бронежилете уже мелькал на фоне светлого пролома в крыльце. Интересно, мне кажется, или меня реально начинает напрягать, когда эта финтифлюшка пытается мной командовать?..
Через полчаса мы утрамбовали хлам в рюкзаки, накрепко связали их ремнями и спустились в подпол. Если бы не эффект от "золотых рыбок", мне не удалось бы и нескольких метров протащить этот баул над водой между сваями, трубами и арматурой. Но артефакты действовали исправно и, с учетом их антигравитационного поля, сцепленные рюкзаки, набитые рессорами, черепицей, ржавыми гвоздями и прочим мусором, весили килограммов тридцать - не много, но и не мало. Перебираясь возле грани плиты, я еле справился с ношей, хотя не показал этого Лате. Скажете: не так уж трудно? Ну-ну, братцы. Попробуйте удержать громоздкий тридцатикилограммовый куль одной рукой, цепляясь другой за скобу и стоя на узком сухом ребрышке. Если вы не чемпионы по пауэрлифтингу - сюрприз будет.
В конце концов я оказался в нужном месте и, выставив колено, облокотил на него рюкзаки. Перевел дыхание. Автомат, лопатку, подсумок отдал Лате и строго-настрого приказал ей оставаться по ту сторону плиты до тех пор, пока я не разряжу коварную ловушку.
"Электра" мерцала в шаговой доступности от меня, и ее синие искорки отражались в глади воды, неторопливо загораясь и угасая. Ждешь? Ну жди-жди.
Я глядел на аномалию, а она будто бы смотрела на меня. Выжидающе, пронзительно. Словно осознавая суть нашего противостояния. На какой-то миг мне показалось, что это тусклое сияние и впрямь с пониманием изучает меня, проникая нечеловеческим разумом в самую глубину души, где скрываются обрывки прошлого, почти стертые из памяти.
В голове зашумело, по прикрытой шлемом лысине пробежали мурашки. Ощущение напомнило мне ментальные узы контролера, всю прелесть которых я испытал под Янтарем. Накатило неясное беспокойство...
-Ты там не уснул? - прогремел голос Латы, заставив меня вздрогнуть.
-Все тип-топ, приготовься.
Ну и ну братцы. С каких это пор бывалый сталкер Минор стал так остро реагировать на обыкновенные аномалии? Непорядок. Если выберемся из этой затянувшейся передряги, нужно будет в обязательном порядке засесть суток на трое в баре "№ 92" и глушить ханку для восстановления нервного тонуса. Заодно радионуклиды из организма чуток выведу - наверняка нахватал за эти дни рентген на полгода вперед. А когда будет надоедать тупо напиваться, буду заходить к мерзкому барыге Фоллену и бить его сапогами по мурлу за то, что слил нас "чистонебовцам".
От этой мысли на душе слегка потеплело, и я сосредоточился на предстоящем действии.
Скажем прямо: неделю назад мне бы происходящее и в кошмарном сне не приснилось. Два человека в здравом уме и твердой памяти набивают рюкзаки всякой шнягой, кладут туда пару "золотых рыбок" - сбыв которые Сидоровичу на Кордоне, между прочим, можно безбедно прожить месяц-другой, - и собираются это хозяйство запулить в "электру". Но Зона непредсказуема. Что вчера могло показаться полным безумием, уже завтра станет обыденностью. И наоборот. Я прислушался.
Снаружи тихо, внутри тоже. Хоть бы вякнула чего, птичка-интуиция, а то без твоего затылочного щебетания мне как-то неуютно. Молчишь?
Молчит, зараза.
-Как договаривались, - сказал я через плечо. - Я считаю. На "два" - бросаю тюки, на "раз" - подпрыгиваем.
-Да, я все помню, - тихо подтвердила Лата из-за плиты.
Боится девчонка: по высоким ноткам на гласных слышно, и "картина дыхания" характерная. Это хорошо, внимательнее будет.
Я опустил ногу, убирая рюкзаки с колена, прижался спиной к бетону. Лопатки неудобно уперлись в бронежилет. От постоянного напряжения я вспотел, ткань костюма местами неприятно липла к коже.
-Готова?
-Подожди. - Сзади раздался шорох, и снова наступила тишина. - Да, теперь готова.
-Ты, помнится, просила сообщить, когда определюсь... Велика вероятность того, что мы через несколько секунд сдохнем, поэтому сообщаю: я не хочу относиться к тебе как к ресурсу. Просто имей в виду.
-Принято к сведению. Начинай считать.
Я слегка растопырил локти в стороны и, охнув, приподнял рюкзаки на уровень груди. Что ж, поехали.
-Пять...
Мышцы напряжены. Спина прямая, ноги чуть согнуты в коленях.
-Четыре...
"Электра" становится ярче. Быть может, и правда понимает, что двуногие собрались ее обдурить? Ну и хер с ней, пусть понимает, кладезь мегавольтов.
-Три...
Птичка-интуиция молчит и правильно делает. Теперь от ее трескотни уже пользы нет. Руки готовы к толчку. Синий свет от встревоженной аномалии заливает подпольное помещение, бросая на серые стены кривые тени от свай, многократно бликуя в темной воде.
-Два!
Я изо всех сил толкнул балласт, приседая. Обратил внимание, как вспыхнули "золотые рыбки", словно почуявшие скорую гибель. Их ярко-желтое сияние просочилось даже через плотную брезентовую ткань рюкзаков, которые, кстати, оказались гораздо инертнее, чем я предполагал. Траектория их полета слишком круто изогнулась...
-Раз!
Я оттолкнулся от пола что было мочи и в прыжке подтянул колени к груди, прищемив краем броника кожу на ляжках. Тюки врезались в нижнюю часть аномалии, и "электра" с оглушительным треском взорвалась, слепя меня даже сквозь закрытые веки. Открывая глаза, я успел заметить сотни молний, ударивших в разные стороны и окутавших смертельной паутиной наш самодельный муляж. Брезент мгновенно почернел, даже не вспыхнув. Рюкзаки вместе с упакованным хламом превратились в пепел, не успев долететь до поверхности воды. А расплавленные рессоры брызнули во все стороны оранжевым дождем. Одна такая капля угодила мне точно в лицо, и если б не защитное стекло маски, доживать бы мне век одноглазым калекой.
Хлобысь!
Грохнувшись в шипящую от кипящего металла воду, я упал на все четыре конечности и рефлекторно метнулся в сторону от испаряющихся прямо в воздухе брызг.
Зрелище получилось не для слабонервных. Схлопнувшийся кокон "электры" воспарил под потолок, из его гудящего эпицентра в разные стороны жахнуло еще несколько молний. Белесые клубы пара расплылись ниже, как миниатюрные облака, и из них сыпанул желтый дождь: расплавленные крупинки железа с шипением ссыпались в воду и пошли ко дну, стремительно теряя яркость.
Лата плюхнулась рядом со мной. Фанатично поползла вперед. Сначала я решил, что ее все же зацепило разрядом и она повредилась умом, но тут же понял: девушка направилась к люку. Я подскочил к ней, вырвал из рук саперку и рявкнул:
-В воду свети!
В пляшущем луче фонаря нащупал еле заметную в поднявшейся со дна мути баранку запорного механизма и подергал туда-сюда. Люфт есть, но руками не открыть. Я покосился на приходящую в себя аномалию и уперся металлическим черенком лопатки, как рычагом. Навалился, чувствуя, что колесо слегка тронулось.
-Пошла!
-Помочь? '
-Нет! Свети! И приготовься прыгать вниз, когда открою. - Я с сопением еще раз надавил на рычаг, проворачивая механизм. - Прежде чем "Электра" перезарядится, нужно успеть попасть внутрь, задраить вход и выбежать из лужи! Ведь сейчас туда хлынет водичка...
Словно в подтверждение этих слов люк разгерметизировался, и я ощутил пальцами тягу: внутрь под давлением собственного веса стало затягивать грязный поток. Ой-ой-ой, как сильно засифонило.
Отбросив на край плиты саперку, я начал вертеть колесо руками, благо теперь оно шло хорошо. Оборот, еще один... Люк подался.
-И тянем-потяне-е-ем, - скомандовал я сам себе, изо всех сил таща тяжелую дверцу на себя.
Муть хлынула в открытый проход настоящим водопадом. Вокруг нас тут же образовалась воронка, которая чуть не снесла Лату с ног, а "электра", судя по мерцанию, уже наполовину восстановила свой опасный потенциал.
-Вниз! - просипел я, еле удерживая крышку обеими руками. Перчатки скользили, тугой водный поток норовил захлопнуть люк. - Скорее...
Девушка не заставила себя уговаривать. Она прижала к груди наши автоматы, светанула в узкий лаз фонариком и стала сбегать по ступенькам. Вода продолжала течь следом. Много, слишком много ее уже попало внутрь!
Лата спустилась, и пришла моя очередь. Я подтянул к себе носком ботинка саперку, поставил ее на манер подпорки, удостоверился, что лопатка держит люк, и скользнул вниз. В последний момент все же зацепил черенок локтем - сорвавшаяся крышка чуть было не размозжила мне пальцы и не снесла голову.
Клац! Повезло. Если б задело по темечку, никакая каска бы не спасла, братцы, от перелома шеи.
Резинка на шлеме порвалась, фонарик поскакал по ступенькам и замер метрах в трех внизу, высвечивая овал грязного кафельного пола. Я нащупал внутреннее запорное колесо и с остервенением начал его вертеть, стараясь остановить сочащуюся воду. Секунд через десять мне удалось задраить люк, и я, как бешеный сайгак, поскакал по крутой лестнице, рискуя в потемках споткнуться и переломать руки-ноги.
- Сюда! - услышал я крик Латы, когда оказался на скользком полу.
Времени на размышление не осталось, ибо, по моему внутреннему таймеру, "электра" перезарядилась и могла сработать в любую секунду. Поэтому я прыгнул на голос и луч фонаря. Оттолкнулся от перил и щучкой нырнул в боковой проход не разбирая дороги. Лишь бы подальше от проводящей ток лужи.
Вот смешно было бы, угоди мое тело сейчас в "трамплинчик".
Когда я снес стойку с какими-то склянками и, вновь до слез прикусив щеку, приземлился на бок, Лата уже была готова прийти на помощь. Она схватила меня за шиворот обеими руками и потащила в глубь помещения, а я инстинктивно задрыгал ногами, будто такие конвульсии могли ускорить движение.
Глухой хлопок донесся сверху, заставив мое сердце пропустить удар.
Мокрая лестница, лужа в предбаннике, осколки стекла, влажные разводы, оставшиеся от наших пластунских перемещений, - все это пронзила призрачно-голубая сетка тонких электрических изломов.
Сработай аномалия секундой раньше - меня бы непременно достало.
И - пиши пропало...
Еще пару остаточных молний метнулось по полу, будто "электра" в последний раз попыталась ухватить смекалистую добычу, и все стихло.
Я сидел, привалившись к стеллажу, и отрешенно созерцал те несколько сантиметров сухого пола между лужей и насквозь мокрым ботинком, которые спасли мне жизнь. В одиноком луче фонарика в окружении полной тьмы это крошечное расстояние казалось бесконечной пропастью. Мыслей не было. Я, наверное, на какое-то время перегорел, наподобие разряженной аномалии.
Грудь вздымалась от текущего в легкие теплого воздуха. В висках стучала кровь, линзы очков стали покрываться испариной. Температура здесь была однозначно выше, чем на поверхности. Интересно, почему? Не может же система отопления работать спустя столько лет? Ведь не атомный же реактор ее питает, в конце концов... Хотя в Зоне все может быть. Мало ли? До Саркофага не так уж далеко.
Я усмехнулся пришедшей в голову несуразице и стащил с себя шлем. Отстегнул лямки и стянул за фильтры маску. Действительно - в бункере было гораздо теплее, чем на улице: даже пар изо рта не шел. Не ниже пятнадцати градусов, стало быть.
В воздухе витал сладковатый душок озона. А еще здесь стоял мертвый запах затхлости. Такой можно встретить в заброшенных подвалах, где сломана вентиляция.
Лата тряхнула головой и тоже освободилась от надоевшего противогаза.
-Ты самый везучий сучий потрох, которого я когда-либо встречала, - вымолвила она, обтирая рукавом потное лицо и тоже глядя на роковые сантиметры, отгородившие меня от превращения в мясную запеканку.
Я только теперь обратил внимание, что сижу аккурат на каком-то твердом предмете, который врезался острым краем в ягодицу. С кряхтением привстал, запустил руку под задницу и нащупал до боли знакомую перекрученную ленту Мёбиуса.
-Везучий сучий, говоришь, - хмыкнул я, доставая предпоследнюю запчасть от "бумеранга" и осторожно прикладывая ее к остальным четырем.
Лата вздрогнула, но напрасно.
Темно-вишневый артефакт лишь слегка посветлел и встал на положенное место как влитой. Почему-то я был уверен, что на сей раз все пройдет без спецэффектов, и не ошибся. Кажется, чем сильнее становилась эта штуковина, тем проще она собиралась. Вот такая вот обратно пропорциональная зависимость, братцы. Очередной парадокс.
-Где ты это взял? - произнесла наконец Лата, поднимаясь.
-Под попой.
-Не заставляй меня поверить в мистику. Я материалистка.
Я убрал причудливое образование в герметичный карман комбеза и ответил:
-Во-первых, быть в Зоне до конца материалистом нельзя. Это даже звучит нелепо. А во-вторых, никакой мистики здесь нет. Я тебе уже говорил: мне везет просто потому, что я лишен большинства слабостей. Это делает контакт с реальностью плотнее, и в некоторые моменты судьба дает фору.
-Ты сейчас кого убедить-то пытаешься? - улыбнувшись, спросила Лата. - Себя или меня?
Я поглядел снизу вверх на ее подсвеченный профиль и сдался.
-Скорее себя. Наверное, мне нужно каждый раз находить какое-то объяснение собственному спасению. Иначе завтра может не повезти.
-В следующий раз, когда будешь искать объяснение, попытайся обойтись без этого дурацкого утверждения насчет обремененности. Ненависть, любовь... Все мы обременены ими в той или иной степени. Кто-то любит или ненавидит других людей, а кому-то, как тебе, близка опасность. Грань жизни и смерти. Что-то ты любишь, что-то ненавидишь. Быть может, по отношению к этой грани ты и обременен.
Я не стал отвечать. В тот момент мне было не до философских умозаключений. После пережитого стресса хотелось сытно пожрать и крепко поспать. Но прежде чем осуществить эти простые желания, нужно было обследовать подземный бункер. Я не могу спокойно обедать и уж тем более укладываться на боковую, не зная соседей. Мало ли какие еще здесь могут гнездиться аномалии. А вдруг - мутант? Вдруг в соседней комнате забаррикадировался шальной зомбак? Казус может выйти неимоверный, как сказал бы в такой ситуации один мой хороший приятель. И я с ним вынужден согласиться.
Я встал и подобрал автомат. Стряхнул с перепачканного "калаша" налипшую слякоть, щелкнул предохранителем и попросил:
-Посвети по сторонам. Медленно.
Девушка повела фонариком слева направо, освещая небольшое кубическое помещение, в которое мы попали. Интересный коленкор...
Тумбочка с закопченной керосинкой и пожелтевшей газетой, по которой рассыпаны давно окаменевшие крошки съестных припасов, оклеенная блеклыми обоями стена с заржавевшей и наглухо забитой пыльными фестонами вентиляционной решеткой, продавленная тахта, разбросанные по полу DVD-боксы и упаковки из-под виниловых пластинок, старая радиола, стальной препараторский стол в углу и стеллаж со штабелями пластиковых коробов, на каждом из которых наклеен ярлык-метка.
Я подошел к опрокинутой канистре, которая заросла грязью, и встряхнул ее. Гулко булькнуло. Приоткрыл крышку и почуял знакомый аромат керосина.
-Что ж, по крайней мере без света не останемся.
-Шиковать не придется, - резонно осадила меня Лата. - Вентиляция забита.
-Пока запалим, а если будет сильно коптить - потушим. Нечего аккумуляторы фонаря зазря жечь.
-Как хочешь.
Я протер лампу рукавом, осторожно плеснул керосина в резервуар, подцепил пальцами фитиль и подтянул его. Пока плетеная веревка пропитывалась, я достал из аптечки штормовые спички и зажег одну. С пятого раза пламя занялось, да так полыхнуло, что мне пришлось быстро прикрыть его стеклянной колбой. Огонь успокоился, и дрожащий желтый свет разлился по всей комнате, наполняя ее каким-то жутковатым, тревожным уютом.
-За имитацию свечей сойдет, - фыркнула Лата. - А где теплая ванна с лепестками молоденьких тюльпанов?
-Тюльпаны в Голландии. А ванна... вон, - я мотнул головой в сторону лужи, - сядь, а "электра" тебе водичку согреет.
-Толстокожий мужлан, ни капли романтики.
-Достань сухпай, романтичная ты моя. Нужно поесть. Я осмотрю остальные помещения, а когда вернусь, чтобы на свежей накрахмаленной скатерти ждал плотный харч. Лобстеры под острым соусом и красное сухое вполне подойдут.
Лата ничего не ответила, но так блеснула глазами, что я аж отпрянул в показном ужасе. Все-таки деваха с характером, братцы, ничего не скажешь. У-ух! Такую объездить - и можно больше не беспокоиться насчет тихой обеспеченной старости. Если выживешь, конечно.
Я досуха обтер подошвы ботинок найденным под столом тряпьем и, приладив к цевью автомата фонарик, двинулся в предбанник. Молнии по луже больше не скакали, но наступать на влажные пятна было боязно. Мало ли... Я, тщательно выбирая сухой путь, добрался до лестницы и обогнул опасную лужу по кафельному пандусу. Тут была криво прибитая вешалка для верхней одежды и еще одна дверь. Ее деревянное полотно перекосило, а наличник вывернуло спиралью, словно толстую стружку. "Гравикаракатица", что ли? Или излом постарался? Нет, не похоже.
С брови сорвалась капелька пота. Кажется, здесь еще жарче. Да что ж за напасть? Этак нас заживо пропечет, охнуть не успеем.
Я, внимательно глядя через прицельную планку, осторожно двинул стволом "калаша" дверь. Она охотно распахнулась. Раздался хруст, и верхняя петля со скрипом отделилась от косяка вместе с несколькими длинными щепками. Все полотно накренилось и грохнулось на пол, подняв тучу пыли. Я отступил на шаг, чтобы держать под контролем весь проем.
Никого.
Воздух сухой и горячий.
-С кем воюешь? - крикнула Лата.
-Хавка откладывается, - отозвался я, заглядывая в душную комнату и залипая на пороге как вкопанный. - Бросай все и приступай к разбору решетки под потолком.
-Откуда так зверски печет? Ты что, батарею разворотил?
-Хуже: тут "жарка" обосновалась. Красивая такая, нажористая. Если в течение часа не прочистим вентиляцию - задохнемся к демонам.
Я услышал, как Лата устало вздохнула и загремела саперкой. Все-таки не до конца мне везет, если из всех подвалов Лиманска нам пришлось залезть именно в этот.
Вторая комната была больше той, в которой расположились мы. По всей видимости, она предназначалась для хранения записей и проведения каких-то локальных экспериментов. Половину помещения занимали составленные друг на друга полки с видеокассетами, дисками, книгами, журналами и древними ноутбуками. Вдоль стены стоял целый ряд офисных стульев, а в дальнем конце на кронштейне висел плоский телевизор с запыленным до фактурной серости экраном. У противоположной стены виднелось нагромождение радиоэлектронной аппаратуры, из которой мне были знакомы только несколько приборов: осциллограф, вполне современный планшетный комп и контрастирующие с ним ветхие системные блоки, украшенные красными инвентарными номерами. Вся бумага, картон и пластик здесь были высушены до хруста. Трудно сказать, сколько уже висела посреди лаборатории аномалия, но припекала она мощно.