* * *
- Еретик приговорён к милосердному лечению! - кричал малец, пытавшийся всучить прохожим газету. - Завтра состоится лечение! Покупайте газету с подробностями! Только в "Сен-Марских новостях"! Фотографии с процесса! Главный общественный инквизитор города подтверждает прозвище железного!
- Допрыгался, - вздохнул Филатов, ознакомившись со статьёй.
В Сен-Маре совершенно не ощущалось присутствия рядом Парижа. Захолустный городишко со старинными домиками.
За те три часа, которые Филатов здесь находился, он сумел несколько вещей. Он пополнил запасы наличности - ему стоило разок проехаться в конке, туго набитой народом, и несколько Граждан лишились своих кошельков. Разведчик достиг больших высот не только в мордобое и в выживании в сельве и лесу. Он умел выживать и в городах, в том числе оставшись без средств к существованию. Карманы он чистил не хуже, чем самые высококвалифицированные карманники и даже профессиональные фокусники. Он мог бы в принципе с таким же успехом завладеть и карманными часами, и подтяжками, и даже, может быть, бабочками пассажиров, но ему это было не нужно. Ему нужны были деньги. Судя по улову, на первое время их должно было хватить. А нет - пополнит запас снова. Попасться он не боялся - вряд ли кому под силу высмотреть, как его лёгкие и ловкие пальцы выметают содержимое карманов.
Пообедал он в уличном кафе. Достоинством местных населённых пунктов было огромное количество питейных заведений, таверн, ресторанов, кафе, забегаловок. Пища имела немножко странный вкус и уступала искусственной, приготовленной стандартным пищесинтезатором. Но Филатова это не волновало. По необходимости он мог питаться змеями, улитками, травой, всем, что давало какие-то силы и возможность не помереть с голоду.
На разведчике теперь был длинный чёрный плащ, который он купил в магазине и который выглядел куда лучше, чем одежда, позаимствованная у "лесоруба". Массивные серебряные карманные часы показывали восемь. Скоро начнёт темнеть.
- Пора! - хлопнул ладонью Филатов по столику и встал, бросив на стол монеты, которые тут же сгрёб подскочивший официант.
- Спасибо, гражданин.
- Пожалуйста, гражданин. Мы все равны, - Филатов положил руку на плечо официанту.
- Равны, - воодушевлённо кивнул официант, при этом не постеснявшись прикарманить всю сдачу.
До места разведчик добрался на извозчике. Поднялся по мраморным ступеням большого жилого дома, прошёл на второй этаж, потянул за шнурок звонка.
Из-за дверей послышалось шуршание и женский голос осведомился:
- Кто там?
- Серж Конте, - произнёс Филатов.
Дверь открылась. Женщине было лет двадцать пять. Она была не особенно красива, но достаточно симпатична и фигуриста, в ней имелась какая-то изюминка, но несмываемый отпечаток на лице ясно говорил о роде её занятий.
Жозефина была проституткой. Филатов познакомился с ней на улице. Она тогда сказала:
- Гражданин пусть не думает, что я падшая женщина. У меня есть свой угол, и я принимаю клиентов только там. Ты мне нравишься, и я сделаю тебе скидку.
Судя по названной сумме, если скидка и была, то настолько мизерная, что для её рассмотрения потребовался бы микроскоп.
Филатов взял её мягко за талию и прошептал:
- Крошка моя, ты живёшь одна?
- Да.
- Тогда я плачу тебе впятеро больше, лишь бы провести эти сутки с тобой. Ты будешь принадлежать только мне. Мы упьёмся любовью на нашем ложе, и над постелью будут кружить ангелы любви.
- Ангелов нет, охальник! - воскликнула проститутка, холодно отстраняясь, но потом вспомнила о предложенной сумме и переспросила: - Впятеро больше?
Да.
- Я тебя уже люблю! - она впилась губами ему в губы. И вот теперь он стоял на пороге её дома.
- Заходи, любовь моя, - она кинулась ему на шею и снова профессионально поцеловала в губы.
Филатов читал, что в прошлые века поцелуи в губы между клиентом и дамой казались предосудительными. Но когда это было? На каких планетах? Жозефина целоваться умела. Они стояли на пороге, а её руки уже искали то, что ей необходимо по профессиональным обязанностям.
Стол уже был накрыт на вручённый заранее задаток. Огромная плетёная бутыль вина, дымящееся мясо, фрукты. Филатов подумал, что, может быть, зря заходил в ресторан. С другой стороны, он намеревался провести в этом помещении достаточно продолжительное время.
- За стол, милый! - воскликнула Жозефина.
Красное вино заструилось в высокие хрустальные бокалы. Филатов не забывал подносить к еде индикатор слежки, в который был вделан и анализатор - победа миниатюризации, целая лаборатория умещается в браслете на руке. Отравы в ней не было.
Долго заниматься ненужными предисловиями Жозефина не собиралась. Увидев, что гость отставил наполовину наполненный бокал, она осведомилась:
- Всё?
- Пожалуй, - кивнул Филатов.
С гиканьем она кинулась ему на шею, срывая свою кофту и обнажая соблазнительные полные груди. Она прижала голову клиента к своим формам, покрывая поцелуями его затылок. А потом потащила к высоченной, шириной чуть ли не во всю комнату, деревянной кровати с толстой пуховой периной. Разведчик отказываться не собирался.
Кровать скрипела немилосердно - жалобно, будто с обидой. Но Филатов отключился от этого - он умел отключаться от ненужных раздражителей, - и сосредоточился на самом процессе. Похоже, Жозефина была неплохой специалисткой своего дела. Она была жарка, желанна, её тело было прекрасно само по себе. Она жила в мире, где не было пластохирургических комплексов и мышечной подгонки, где не ведали, что, имея достаточные средства, можно менять черты лица по своему желанию, равно как и фигуру. На Гаскони старость проходила плугом по лицам и делала дряблой и отвратительной некогда прекрасную оливковую кожу. Жозефине было отведено не так много лет, в которые она могла заколачивать деньги своим женским очарованием. И она использовала эти годы вовсю. Она дарила удовольствие, иногда получала его сама и зарабатывала на безбедную жизнь. Она была довольна собой, искренна и развратна.
Впрочем, это ей казалось, что она донельзя развратна. Она выкидывала в постели такие фортели, о которых боялись и помыслить гасконские обыватели. Она ласкала всё тело клиента губами, она ласкала себя, извиваясь в порыве страсти и покрикивая - впрочем, умеренно, чтобы не переполошить соседей. Она делала для мужчины всё, особенно для такого мужчины, как Филатов - сильного, красивого и богатого. Она бы сделала и больше, но не знала, что.
Она доставляла Филатову удовольствие даже не столько своими ласками, сколько какой-то наивной неискушённостью и искренностью. Ему было с чем сравнить. Например, с сексуальными забавами на той же Аризоне или других мирах первой линии. Там правил культ сексуального кайфа, доведённый до предела. Помимо того, что там жрица любви работает своим телом, она, фактически, является оператором достаточно сложного оборудования - сенсорусилителей, центров удовольствия, магнитных эректоров, умеет докапываться до самых сокровенных глубин психики и извлекать чистые зёрна кайфа, погружая сознание человека в пучину, из которой некоторые и не собирались возвращаться. Так что по тем меркам усилия Жозефины можно было расценить просто как пуританские.
- Тебе доставлял кто-нибудь такое удовольствие, милый? - проворковала она ему в ушко, наваливаясь мягкой грудью на его живот.
- Никогда, - неискренне произнёс он. Забавы продолжались уже третий час. И Филатов начинал скучать.
- Ты не хочешь немного перекусить? - зевнув, осведомился он.
- Пожалуй, - согласилась Жозефина.
Филатов набросил на себя тонкий халат и подошёл к столу, уселся на стул. Напротив, не утруждая себя облачением хоть в какое-нибудь подобие одежды, устроилась Жозефина. Она налила из бутыли красного вина. Жадно осушила стакан. Потом ещё один. Вино будто проступило на её щеках - они стали красными, а в больших карих глазах проститутки засветилась пьяная радость.
Филатов тоже выпил вина, протянул руку к ароматному, пахнущему яблоком фрукту, напоминающему бронебойную пехотную гранату - оранжевый шарик на длинном чёрном стручке, и тут же застыл.
Рука становилась прозрачной, проявлялись очертания сосудов, было видно, как пульсирует кровь. Филатов отдёрнул руку. Заозирался. В окно бил бледно-фиолетовый луч.
Разведчик поднялся, подошёл к окну. В центре площади перед домом висел фиолетовый шар, из него топорщились острые спицы лучей, они пробивали окна и стены домов.
Индикатор на запястье показал отсутствие вредных излучений. Техника отказывалась реагировать на этот чёртов шар, но шару от этого было ни тепло, ни холодно. Он висел, как морской ёж, ощетинившись иголками лучей. И никуда не собирался пропадать.
- Что это? - осведомился Филатов.
- Это? - Жозефина встала, пьяно качнулась - хмель быстро ударил в её голову, посмотрела в окно и пожала плечами. Ничего.
- Как ничего? Ты ничего не видишь?
- Ну, практически ничего.
- Жозефина, не нервируй меня.
- Ты видел галлюцинацию.
- А ты? Ты видела то же, что и я?
- Нет, я видела совсем другую галлюцинацию. У каждого своя галлюцинация.
- Что ты плетёшь?
- Иногда мне кажется, что ты свалился с неба, - пожала плечами Жозефина, касаясь Филатова обнажённой грудью и обвивая шею руками. - Уж не хочешь ли ты сказать, что это призрак? Уж не из еретиков ли ты?
- Нет, - покачал наученный горьким опытом Филатов. - Ненависть к еретикам жжёт меня не меньше твоего.
- Согласно Постановлению Совета Справедливых от восемьдесят седьмого года призраков не существует. "Считать подобные явления галлюцинациями".
- Это мудрое решение, - кивнул Филатов. Он понял, что нащупал какую-то тайну, возможно, ключ к тому бедламу, который царит на Гаскони. Но сейчас было не время докапываться до истины. Жозефина смотрела на него с подозрением и настороженностью. Поэтому он протянул ей ещё один бокал, а после затянул в постель.
- Но я - то не галлюцинация, милая, - прошелестел он ей в ухо, лаская мягкую грудь.
- Если ты и галлюцинация, то прекрасная…
* * *
- Я тоже чувствую зов, - прошептал Чёрный шаман, положив руку на семиконечную звезду.
- А я как раз потерял его, - поморщился Магистр Домен.
- Я устал. Мне нужен отдых. Талисман Демона Пта отнимает много сил.
Они стояли на развилке дорог, ведущих прочь от Парижа. Время от времени мимо громыхали кареты и массивные автомобили. Брели куда-то нагружённые поклажами крестьяне, цыгане и монахи. Но место было довольно пустынное. Жители Гаскони не были склонны к передвижениям. Они приросли к своим полям, лавкам, огородам. Они были домоседы и выбирались из дома только по делам, если не считать Неохваченных Монахов.
- Я знаю, куда нам идти, - возбуждённо воскликнул Чёрный шаман.
- Ты ощущаешь притяжение второго Талисмана? - удивился Магистр.
- Я знаю, где свили гнездо Тёмные Демоны. Я приду к ним!
Магистр задумался. Он стоял, всматриваясь вдаль и положив руку на Талисман. Усталость, какой-то надлом не позволяли ему воспользоваться заложенными в нём силами. А может, что-то начало мешать ему? Такое возможно. Но теперь Чёрный шаман ощущает зов. Колдун силён. Он может помочь. И Магистр возблагодарил Господа за то, что тот послал ему Чёрного шамана, и попросил, чтобы, когда придёт час, он смог бы оборвать жизнь колдуна быстро и безболезненно. Домен не любил боли и насилия.
- Веди! - приказал Магистр.
- Я поведу. Я найду. Мы получим власть над Чёрными Погонщиками! Но…
- Что но?
- Мне нужна сила! Я хочу упиться кровью! Я не смогу ничего без неё! - Чёрный шаман жадно заозирался и хлопнул себя по мясистой чёрной груди.
- Мне не нравится это, - Домен поджал брезгливо губы.
- Тебе не нравится найти путь к Тёмным Демонам? - удивился Чёрный шаман. - Власть твоя! Скажи, и мы оставим это.
Магистр задумался. А потом принял решение…
* * *
Ремонтники трудились вовсю. Они работали кистями и валиками, краски не жалели. Но всё равно на стене проступала ярко-красная надпись "ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ".
Пенелопа и Динозавр спустились утром в долину и к полудню были под мощными стенами небольшого городка, хорошо укреплённого, похожего на крепость. Здесь жило около десятка тысяч жителей. Из них человек сто толпилось перед городской стеной рядом с массивными деревянными воротами. Люди галдели, показывали пальцами на надпись, веселились или ругались, сыпали проклятиями или посмеивались в кулак - в общем, развлекались кто как мог.
Перед аризонцами все расступались - похоже, их наряды производили впечатление. Лиц священного сана здесь не то, чтобы уважали, но боялись - это факт. И аризонцев это вполне устраивало.
Бригадой маляров руководил низенький носатый седоволосый француз с острой бородкой, богато одетый. На его груди сверкал золотой знак. Что было изображено на знаке, Динозавру удалось рассмотреть чуть позже, когда он и его спутница подошли поближе.
- Это, несомненно, местный бонза, - сказала Пенелопа, кивая на седоволосого. - Видишь, у него на груди знак бургомистра.
- Почему ты так решила? - спросил Динозавр.
- Догадаться не трудно. На знаке изображён герб города - лев в короне, стоящий на задних лапах.
Тем временем маляр провёл ещё раз краской по надписи и зычно выругался, когда она снова стала выступать прямо на глазах.
- Чтоб вам пусто было! - чуть не подпрыгнул на месте бургомистр, вырывая кисть на длинной палке из рук маляра. - Ну разве так красят?! Так красила моя бабка свои щёки румянами, когда ей исполнилось девяносто лет! Мужчины красят вот так! - он нажал на кисть. - Вот так! - он зачерпнул побольше краски и надавил на стену. - Вот так красят Монеяки!
Он работал минуты три под сдержанные смешки публики, перепачкав свой богатый камзол. Гордый своей работой, отставил кисть и встал перед стеной… Надпись стала проявляться снова.
- Поганые жабоеды! Смола им кипящая в рот! Чтоб их отымел собственный конь!
Бургомистр сыпал ругательствами минуты три, когда выдохся, протянул маляру кисть и воскликнул:
- Лучше три, Жак! Лучше, иначе я отправлю тебя чистить городскую конюшню! А её чистили, ещё когда ты сидел на горшке!
На маляра угроза произвела впечатление, и он начал усердно тереть щёткой стену, ему помогал его напарник. Публика продолжала веселиться.
- Эй, граждане! Вы чего глазеете на святотатство?! - раскричался бургомистр на толпу зевак. - Здесь нельзя стоять! Вон отсюда! Или вы соскучились по обществу инквизиторов?!
Толпа с неохотой начала рассасываться. Инквизиция - это слово было здесь волшебным.
- Гражданин, приветствую тебя у стен твоего славного города! - произнёс Динозавр, подойдя поближе к местному сановнику.
- Вы кто такие? - опасливо покосившись на монаха и его спутницу, спросил бургомистр.
- Мы странствующие монахи.
- Что, неохваченные?
- Почему же? Церковь Благотворного электричества.
- А, - с уважением произнёс бургомистр. - Ходят слухи, что электричество заменит гильотину.
- Не более, чем слухи, - возмущённо воскликнула Пенелопа. - Кто заменит великое изобретение? Гильотина - это не орудие казни, а символ республики!
На миг бургомистр досадливо поморщился, но тут же овладел собой, положил Пенелопе руку на плечо с наигранным воодушевлением воскликнул:
- Это и мои слова, гражданка!
- Чем это, позволь узнать, занимаются твои люди? - спросил Динозавр.
- Проклятые еретики совсем обнаглели, - пожаловался бургомистр. - Они пишут непристойные надписи и вносят разлад в умы Граждан. И краски у них с каждым разом всё лучше и лучше. Где они их только, нечестивцы, достают?
- Еретиков надо лечить, - важно кивнул Динозавр. - Нет лучше лекарства, чем гильотина.
- Так лечим… И откуда они только сваливаются на мою бедную голову?
Динозавр подошёл к надписи, пальцем соскрёб слой краски на ней. Соскрёб и краску надписи. Попробовал её на язык. Так и есть - надпись была исполнена сложным полимерным красителем. Чтобы произвести его, нужно иметь достаточно высокий уровень технологии. Похоже, еретики были не так просты.
- Ты говоришь, их всё больше и больше? - произнёс Динозавр.
- Да. Как мух в жаркий день у выгребной ямы, - вздохнул бургомистр.
- Но где-то должно быть их змеиное гнездо.
- Должно. Инквизиторы ищут его давно. Но еретики неуловимы. Они хитры и коварны. Они безжалостны Они… - бургомистр мог распинаться ещё долго, хотя, судя по наигранному пафосу, сам не слишком верил в свои слова, но очень хотел, чтобы в них поверили гости.
- Мы найдём в вашем городе, столь подверженном еретическим настроениям, приют? - осведомился Динозавр. Бургомистр проглотил комок.
- Но… - бургомистр прокашлялся. - У вас сложилось превратное представление о нашем городе. Если вы согласитесь погостить в моём доме несколько дней, я постараюсь вас убедить в обратном.
- Постарайся, гражданин, - с угрозой произнесла Пенелопа, наслаждаясь страхом, который бледным огнём заметался в глазах собеседника…