* * *
Филатов осторожно подобрался к обочине просёлочной дороги. Он видел, как пули попали в госпитальера, и был полон самых дурных предчувствий.
Сомов стоял во весь рост у дороги, скривившись от боли, и потирал грудь.
- Ты что делаешь? - спросил разведчик.
- Больно, - пожаловался госпитальер.
- Ты должен был лежать, как медведь в спячке, пока не поднимут. Ясно? Ты чуть не угробился.
- Бронекостюм… Но как будто молотком врезали.
- Он плохо гасит динамический удар, - сказал Филатов, возблагодарив Бога за то, что у госпитальера инквизиторы не отняли одежду - видимо, решили, что тут не на что польститься. - Теперь за мной - и не зевай. Сейчас здесь может быть целая армия.
Насчёт армии разведчик преувеличил, но что поблизости стоит подразделение, которое рассылает такие засады - это факт.
- Мы куда? - откашлявшись, прошептал Сомов.
- Вперёд, - махнул рукой разведчик. - Впереди деревня. Там, скорее всего, вояки.
- Но зачем? - обеспокоился госпитальер. - Надо смываться.
- И тогда сюда нагрянет дивизия и нас будут гонять по лесам, не давая высунуть нос.
- А что в деревне?
- Транспорт, доктор. Транспорт. Они двинулись вперёд. Шли параллельно с дорогой. Пока опасности Филатов не ощущал.
- Теперь вот, - сказал он. - Будешь делать всё, как я говорю.
- Да я и так…
- Молчать. Скажу стоять - стоишь.
- Угу.
- Скажу лежать - лежишь. Скажу полететь - полетишь. Понял?
- Угу.
- Скажу загавкать - загавкаешь. Скажу…
- Да понял я уже.
- Ничего не понял. Я же тебе сказал молчать. Ну, ясно?
Госпитальер кивнул и не ответил, из этого Филатов сделал вывод, что кое-что он действительно понял.
Солдат они увидели через четверть часа. К тому времени Филатов зарыл госпитальера в ворох прошлогодних листьев, а сам устроился в кроне дерева, куда взобрался с ловкостью кошки. Оттуда была видна деревня.
Цепочка солдат осторожно двигалась вперёд. Вскоре они наткнутся на своих товарищей. И тогда начнётся такой шум. До того времени нужно выполнить задуманное. Удача сама лезла в руки. Если, конечно, это была удача, а не смерть с косой. Перед деревенским домом стоял, раскинув крылья, махолёт, и около него скучало всего лишь двое солдат.
Филатов вытащил из листьев госпитальера.
- Значит, так, болезный…
Он объяснил коротко, что требуется, и выражение лица Сомова стало кислым.
- Но…
- Молчать!
Пилот Гражданин Ришар скучал возле своего махолёта. Он ненавидел свою машину. Его товарищи по лётной школе давно порхали на новых винтокрылах и выкуривали еретиков из восточных и западных районов, получая при этом хорошие деньги. А он летал на рыдване, который изобрёл какой-то душевнобольной. И теперь тут - ищи каких-то бунтовщиков. В этих-то лесах?! Но силы на поиск были брошены огромные, и по всей территории близ населённых пунктов были выставлены секреты. Так не ловили самого предводителя южных повстанцев Моджа Хеуса.
Ришар бросил в рот жевательный табак. Хоть табак здесь дают хороший. Он начал его меланхолически пережёвывать, смотря прямо перед собой.
Неожиданно со стороны леса появился человек в жутко замызганной одежде. Он шёл прямо к солдату, стоящему с ружьём около махолёта.
- Стой! - прокричал солдат.
Человек пожал плечами, сделал ещё шаг и остановился. Дверь дома у лесополосы распахнулась, и на пороге возник лейтенант Хост. Его рука потянулась к револьверу в кобуре.
Но он ничего сделать не успел. Сзади возник некто. Видимо, сам еретический чёрт, поскольку двигался он слишком быстро и сшиб походя офицера, далее не задержавшись. Солдат, державший на мушке пришельца, не повернулся, сосредоточившись на жертве, до которой было четыре шага. И сильно ошибся - металлический шарик, служащий для религиозных ритуалов в Церквях Механики, впился ему в затылок.
Ошарашенный Ришар начал шарить по поясу, забыв, что пистолет оставил в доме. Он хотел заорать - в деревне оставалось более десяти солдат, они сидели по домам. Но незнакомец уже был рядом.
- Тихо, - посоветовал он, сжимая горло лётчика. - В машину.
Они залезли в тесный салон, рассчитанный на восемь человек.
- Заправлена? - спросил Филатов.
- Нет, баки пусты, - прошептал пилот и добавил с яростным испугом: - Сдавайтесь, вам не уйти.
- Ещё как уйти.
Разведчик бросил взгляд на деревянную приборную доску, которая больше подходила бы для бензиновой лесопилки - на ней было лишь четыре жестяных циферблата со стрелками. Филатов потянулся к красному рычажку, щёлкнул им, и стрелки задвигались. Указатель горючего был на максимуме. Филатов взял за шкирку пилота и прорычал;
- Я самый страшный еретик, которого ты можешь себе представить! И если ты через минуту не поднимешь свою железную курицу, то я намотаю твои кишки на руку. А черти потащат твою душу в ад, даже если ты и думаешь, что его нет!
Ришар побледнел. Стальные пальцы сжимали его шею, страшные богохульные речи лились на его уши, и он понял, что не может сопротивляться.
- Взлетаем, - он уселся в кресло пилота.
Чихнул и начал раскручиваться двигатель. По корпусу, сделанному из дерева и железа и похожему на знаменитую бочку из "Сказки о царе Салтане", прошла лихорадочная дрожь. Одно крыло пришло в движение и качнулось. Потом заработало второе. Вверх выдвинулись и зонтиком расправились два винта - так и есть, без них эта штуковина не поднялась бы ни на сантиметр.
Солдаты в деревне заволновались. Появилась сначала одна фигура. Потом другая. Один махнул пилоту, видя, что тот не реагирует, поднял винтовку. Филатов послал ему пулю в ногу. Потом достал второго. Остальных воинов как ветром сдуло. А потом по обшивке застучали пули.
- Быстрее же! - прикрикнул разведчик.
- Это не автомобиль, - огрызнулся Ришар. - Нужно набрать обороты, разогнать на рабочий режим…
- Заткнись! - оборвал Филатов. - Поднимайся!
Махолёт вздрогнул и начал натужно подниматься.
- Не выдержит двигатель, - застонал Ришар.
- Убью!
Пуля ударила по крылу. Филатов срезал стрелявшего, в магазине оставалось два патрона.
С зубовным скрежетом заходили крылья, и Змеем Горынычем махолёт поплыл над землёй, забираясь всё выше и выше…
* * *
- Гильотинки бы им, - мечтательно произнёс жандарм огромного роста, сидящий за конторкой и развлекающийся тем, что макал перо в чернильницу, капал кляксу на бумагу, потом складывал лист и смотрел, какие получаются фигурки.
- Давненько у нас никому не сносили голову, - произнёс начальник жандармского участка, при этом дёргая себя за редкие сивые волосёнки и накручивая ус. Он был нервен и угрюм.
- Да-а, - многозначительно произнёс его помощник.
- Давненько! Это у вас там, в столицах, недограждане еретики, гильотинируют, вешают, скармливают собакам, - повернулся начальник участка к пленным. - Масса развлечений. А тут, я вам скажу, скука.
Он потянулся, кинул в рот табак, с тоской посмотрел по сторонам. Он три дня назад бросил пить, и теперь душа его горела таким обжигающим пламенем, что жить не хотелось. Но и пить так больше было нельзя - можно лишиться кресла начальника участка, под началом у которого целых три жандарма.
- Последнего вора, укравшего бельё с верёвки, здесь задержали пять лет назад, а последнего еретика - восемь, - с грустью продолжил он. - Но теперь Гражданин Комиссар узнает, кто такой начальник участка Делюк!
Двери клеток для арестованных выходили в большое помещение, где находился дежурный. Отсюда же вели двери в кабинет начальника и в комнату архива.
Чёрный шаман раскачивался в своей клетке из стороны в сторону и что-то приглушённо напевал. Магистр сидел, сжав в руке Талисман Демона Пта, и не двигался. Делюк понял, что они с ним говорить не собираются.
- Неужели это проходимец заграбастает всю премию? - спросил жандарм. На листе у него как раз получилась стрекоза, и он дорисовывал ей глаза.
- Такую награду браконьеру Крюшо?! - возмутился начальник участка. - Не бывать! Хорошо, если он получит треть. А где роль доблестной жандармерии? С каких пор браконьеры могут заменить нас, Ледье?
- Не могут.
- Так давай выпьем за это, Ледье! - решительно воскликнул Делюк.
- Но тебе нельзя, - засуетился Ледье.
- Кто сказал, что нельзя выпить за нашу удачу? - глаза начальника участка забегали и остановились на шкафчике рядом с большим потрескавшимся, залитым чернилами столом дежурного. Он кивнул как раз в ту сторону и вопросительно уставился на Ледье.
- Но я сегодня ничего не брал, - затравленно произнёс жандарм.
- Что я слышу?
- Ну если со вчерашнего чуток осталось, - пожал плечами Ледье, понимая, что с надеждой на добрый глоток вина придётся расстаться. Он припас бутылочку на ночное дежурство, но начальнику участка она - лишь чуть горло промочить. Он вздохнул, направился к шкафчику и открыл его.
Начальник участка нервозно начал потирать руки в предвкушении хорошей выпивки. Неделя воздержания от спиртного должна считаться за подвиг. Можно считать, что он уже бросил пить. А сегодня так, немножко промочит горло. И опять не будет пить. Ну, если иногда. Немного. Не больше раза в день. И не больше стаканчика… Двух… Ну, бутылки.
Делюк оборвал эти дурные мысли. А потом ему пришёл в голову вопрос, который волновал его всегда - почему его коллеги так любят пьянствовать? И почему именно на рабочем месте? И ответил себе - работа настолько тяжела и требует такой отдачи делу Равенства и Братства, что не пить просто невозможно. И на этом успокоился. Начал напряжённо наблюдать, как Ледье нехотя открывает шкафчик и извлекает пыльную бутылку.
- Так, красное, - потёр руки начальник участка и почувствовал, как внутри всё подводит от ожидания скорого блаженства.
С грустным лицом Ледье поставил на стол бутылку и два небольших стаканчика, но Делюк запустил руку в стол и выудил свою любимую кружку, в которую вполне можно было опрокинуть половину бутылки.
- Этот напёрсток не для настоящих мужчин, Ледье! Жандарм вздохнул и начал разливать.
- Да не жалей! - велел Делюк.
Ледье сжал бутылку со злостью.
И тут будто ветер пронёсся по помещению. Будто голубой шлейф прошёлся по углам. Запахло жжёной резиной. И бутылка в руках Ледье сначала пошла трещинами, а потом взорвалась, разлетелась на кусочки. Красная жидкость брызнула во все стороны и лужей растеклась по столу.
- Это… Это что такое, жандарм?! - возопил начальник участка. - Ты издеваешься?! Ты! Меня! Да я! Недопивший Делюк был страшен в гневе.
- Это, - Ледье ошарашенно смотрел на свои руки. - Это… Ну-у…
Тут треснула полка, и на пол полетела фотокамера, которая должна была использоваться при осмотрах места происшествия, но до сих пор применялась преимущественно для фотографирования главы деревенского совета, начальника жандармского участка, а также, тайно, обнажённых девиц, которых затаскивал в укромные уголки Ледье. Потом окна заходили ходуном, стул приподнялся, пепельница сделала круг и пролетела сквозь окно, не повредив стекло, хотя по всем законам природы этого не могло быть.
- Это галлюцинация, - произнёс Ледье, немного успокоившись. Галлюцинаций он боялся куда меньше, чем своего недопившего начальника.
- И бутылка галлюцинация?! - воскликнул Делюк, всё ещё не пришедший в себя после того, как ему обломали удовольствие.
- И бутылка - галлюцинация, - добавил перепуганный Ледье.
- Не кощунствуй!
- Как скажешь, Гражданин, - огромный Ледье съёжился и стал куда меньше, когда над ним нависла тщедушная фигура начальника.
Ледье заозирался и увидел шевеление в камерах задержанных.
- Это всё они, проклятые еретики! - указующий на них перст Ледье затрясся. - Как только они появились, это уже третья галлюцинация. Вчера мамаша Шаро видела светящийся круг. А позавчера пастух наблюдал, как вода в реке потекла обратно.
- Ладно, - начальник участка махнул рукой. Дикое раздражение прошло. И он со вздохом решил, что напиться сегодня не судьба. Если, конечно, не отослать негодяя Ледье за новой бутылкой. - Вот-вот прилетят из Инквизиции из самого Парижа. И им воздадут по заслугам.
- Поскорее бы, - вздохнул Ледье.
- Ты слышишь?
- Стрёкот какой-то. Похоже на керосиновую молотилку.
- Глупец! Это винтокрыл… Ну что, еретики, за вами прибыли.
Начальник участка встал перед зеркалом, поправил усы, поблагодарил судьбу, что не дала ему напиться перед визитом важных персон. И шагнул к двери.
Но дверь с треском распахнулась. На пороге возникли две фигуры с автоматами наперевес. Они были в тёмных рубашках, узких брюках, тяжёлых ботфортах. Их лица скрывали чёрные маски с прорезями для глаз и ртов.
- На пол! - заорал один из прибывших.
- Что? - непонимающе спросил начальник участка. Удар в солнечное сплетение стволом выбил из него дыхание. Делюк опустился на колени.
Ледье, заворожённо глядя на зрачок автомата, быстро опустился на колени и завёл руки за голову.
В комнату залетели ещё три человека.
Они действовали очень быстро и чётко. Один оборвал телефон, вытащил из стола две пары наручников, которые уже заржавели, поскольку ими давно не пользовались кроме как для того, чтобы приковать норовистую корову к стойлу. На этот раз они устроились на руках стражей порядка.
Другой террорист выудил ключи, отпер замки и распахнул двери камер.
- Выходите! - потребовал главный - высокий человек с тонким голосом.
Магистр, ни слова не говоря, встал. Но Чёрный шаман завизжал:
- Ни за что! Нет, нет, нет! Его ткнули автоматом.
- Жирная скотина, ты сейчас потяжелеешь на двадцать пуль! - произнёс террорист, тыкая в Чёрного шамана автоматом.
Тот вскочил, встряхнул головой и, оглядев угрожавшего ему с ног до головы, прошептал:
- Така му баку! - и двинулся к выходу.
На площади стоял пузатый одиннадцатиместный винтокрыл. Пилот не глушил двигатели, винты вращались, гоняя мусор по площади. У машины стояли двое вооружённых автоматами бойцов, они озирались, ожидая нападения. Но в городе героев не водилось. Никому не охота было гибнуть за чужие интересы. Здесь без излишнего доверия воспринимали передовицы газет об обязанностях Гражданина Республики Гасконь.
Пленники и террористы устроились в салоне. С лязганьем задвинулась дверь. Вертолёт зарокотал и с трудом поднялся над городом. Накренившись, он двинулся в сторону гор Лагирата.
- Кто вы? - спокойно спросил Магистр, поглаживая на груди под сутаной Талисман Пта.
- Смерть ваша! - захохотал один из похитителей…
* * *
Двоих новых посетителей аббат монастыря Ордена Механики принимал в своём рабочем кабинете. Эти двое были из разрешённой секты Метафизиков - наиболее заумной и маловразумительной религиозной организации, но верной традициям Материализма.
Аббат Роже изучил документы пришедших - они были в полном порядке. Сейчас в государстве было тревожно. Каждый день приходили новые и новые требования - подвинуть паству на розыск опасных еретиков. Еретики обнаглели до того, что бегут прямо из-под гильотины и уничтожают бойцов Инквизиции. В старые добрые времена такого невозможно было представить. Но аббат с горестью осознавал, что мир уже не тот, как в его молодости. Вольнодумство, пренебрежение традициями, скрытая ересь пускают всё более глубокие корни. И всё более легкомысленно относятся люди к Кодексу Обязанностей Гражданина, к правилам Равных.
- Да, мир уже не тот, - вслух произнёс аббат. И, как бы поймав его мысль, один из сектантов подобострастно поддакнул:
- Он погружается во тьму неверия. Но благодаря Святой Церкви Материализма они не упадут во тьму. Разум восторжествует.
- "Чтобы знать людей, нужно простить им предрассудки их времени", - произнёс аббат.
- Так говорил Монтескьё, - тут же поддакнул второй сектант.
- Вы хорошо знаете учение классиков, - с уважением произнёс аббат Роже.
- Классиков невозможно знать хорошо. Это бездонный колодец, и мы можем только черпать из него горстями и приникать разгорячённым лицом к прохладной и благостной воде их мудрости, - склонил голову гость.
- Ты красиво говоришь, брат.
- Это от верных помыслов. И от искренности душевной.
- Итак, вы хотите работать в наших библиотеках и жить, повинуясь нашему распорядку?
- Чтобы потом вернуться к братьям и поведать им, как правильно поставлено дело в твоей вотчине, аббат Роже.
- Это похвальная цель, - без особого энтузиазма произнёс аббат.
- Ив знак уважения мы преподносим тебе в дар скромные средства, собранные нашей общиной.
Сектант бросил на стол сумку, раскрыл её. Посыпались купюры.
- Брат Жиам! - крикнул аббат.
Брат Жиам предался своему привычному занятию - раскладыванию денег. Он опять пытался утаить несколько купюр, и опять был уличён аббатом. Это превращалось в некую традицию. Но аббат не знал, что брат Жиам умудрился засунуть ещё одну купюру за пояс.
- Три тысячи двести франков, - подвёл итог брат Жиам, слегка покраснев.
- Что же, размеры вашего уважения позволяют отнестись к вам так же, - удовлетворённо произнёс аббат. - Идите, вам покажут ваши кельи.
Вскоре Сомов и Филатов устроились в достаточно комфортабельной двухместной келье, стены которой были завешаны портретами Святых Кеплера, Ньютона и Птолемея.
- Ну, теперь надо молиться, чтобы враг не додумался, будто мы набрались наглости прятаться в его логове, - сказал Филатов негромко, перед этим проверив комнату на наличие прослушивающих устройств и скрытых окошек. - А мне кажется, что они не додумаются.
- Хочется надеяться, - госпитальер со стоном повалился на кровать и начал тереть свои страшно болевшие ноги. Он ненавидел ходить пешком. Он ненавидел опасность. Он ненавидел стрельбу. Ему больше всего хотелось, чтобы его все оставили в покое.
- Это только начало, - успокоил его Филатов. - Самое тяжёлое впереди.
Сомов скорчил страшную физиономию и застонал.
На махолёте они преодолели почти пятьсот километров и вышли к намеченной разведчиком точке. Потом был ещё бросок в полсотни километров. Потом им повезло. Филатов уложил госпитальера на дорогу, перед тем измазав его красными помидорами. Вскоре около него тормознула машина с двумя особами священного сана. Разведчику оставалось только подняться из укрытия, подойти к водителю и пассажиру на пару слов. Вытянув из двоих членов секты Метафизики все необходимые сведения, он закатал им лошадиную дозу "амнезина", обеспечив им счастливое существование в беззаботном и светлом мире детских грёз минимум недели на три. А потом они явились в монастырь Механики - он и являлся целью.