* * *
Раненый умер. Умер попросту, без патетических последних слов, кои так любят авторы патр-р-р-риотических лубков про отважных русских казаков, десятками насаживающих самураев на пики, и сотнями шинкующих шашками…
Только что дышал - тяжело, с хриплым клёкотом - и перестал. Жил человек - и не стало.
- Вечная память рабу Божьему Петру Рукавишникову… - пробормотал боцман, комкая в руке бескозырку. - Чудно́ однако ж… Вроде совсем чуть и цепануло-то, повоевать ещё думал, пошутил даже спервоначалу: до япошек ещё не доплыли, а ему уж нашивка за ранение…
Фельдшера в абордажной команде не оказалось. Буланский, объявив, что несколько разбирается в медицине, осмотрел рану, неожиданно оказавшуюся смертельной, удивлённо покачал головой. Старцев тоже достаточно навидался застреленных, и понимал: никак не могла крохотная пулька - даже не прошедшая насквозь, застрявшая по видимости в грудных мышцах, - так быстро прикончить здорового молодого мужчину.
Коллежский асессор тем временем производил непонятные манипуляции: закрыв глаза, медленно водил ладонями в паре вершков над телом умершего. Закончив, отозвал в сторону капитан-лейтенанта.
- Дела плохи, Николай Иванович. Действие у этих, как выразился боцман, семечек, - воистину чудовищное. Затронуты и повреждены почти все внутренние органы. Нам крупно повезло застать неприятеля врасплох. Но сейчас, планируя дальнейшие наши действия, знайте: любое ранение станет смертельным.
* * *
План действий у Старцева сложился незамысловатый: стянуть всех людей в один кулак, дабы не давать противнику подавляющего численного преимущества над разрозненными группами; отступить в центральную часть корабля и закрепиться, перекрыв все возможные подходы. Дождаться рассвета и дальше действовать по обстановке.
Капитан-лейтенант сильно сомневался: стоит ли рисковать жизнями людей в новой стычке, пытаясь захватить живьём кого-либо из "басурман". По всему судя, это вовсе не те пленники, коих так жаждет заполучить адмирал. Таинственный корабль может оказаться чем угодно, но только не флагманом отряда "миноносцев-призраков", покушавшихся на русскую эскадру…
Но, с другой стороны, появится хоть какой-то шанс - допросить захваченных и понять, что за чертовщина здесь происходит.
Стоявшая перед Старцевым дилемма разрешилась сама собой. Когда его отряд, нагруженный трофейным оружием, своими и чужими убитыми, медленно отступил к спардеку, задраивая за собой все люки и двери, - со стороны юта туда же подошёл мичман Казакевич с последним оставшимся в его распоряжении матросом.
И с двумя пленными.
* * *
- Кто такие? - коротко поинтересовался Старцев.
- Непонятно… Один утверждает, что русский, - кивнул мичман на мужчину лет тридцати или тридцати пяти в длинной накидке нелепого оранжевого цвета. - Другой молчит.
- Разберёмся.
Капитан-лейтенант быстро, несколькими фразами, обрисовал Казакевичу обстановку и выслушал его столь же короткий рассказ, - и всё это время искоса поглядывал на пленников, стоявших под прицелом трёх винтовок. Пытался загодя, до начала допроса, составить о них предварительное мнение.
Любопытные персонажи…
Тот, что представился русским, явно бывал в самых разных переделках, - чересчур уж спокойно держится. Да и движется по-особому - ни одного суетливого жеста, ни одного лишнего движения… Старцев почти не сомневался, что перед ним коллега, профессионал тайных войн, - буквально чуял его, как собака-волкодав чует невидимого в густом подлеске матёрого волка. Вот только за чью команду играет этот профессионал? В чьей стае бегает этот волк?
Второй задержанный выглядит значительно старше, и чувствует себя весьма неуверенно, хоть и пытается не выдать того. Зря старается - люди в таких ситуациях неплохо контролируют лицо, голос, но зачастую напрочь забывают про руки. И руки пожилого словно бы живут своей жизнью - то он нервно сплетает пальцы, то засовывает кисти в карманы своего странного, кургузого пиджачишки, то скрещивает руки на груди, то заводит за спину… Всё понятно: слабое звено в этой парочке именно он, и ломать при допросе надлежит именно его.
Ну что же, приступим…
Приступить к допросу Старцев не успел, события неожиданно повернули в иное русло. Подошедший боцман Кухаренко, расставлявший до того посты на ведущих к баку проходах, радостно пробасил:
- Вашскобродие, господин Буланский! На плащи заколдованные взглянуть желали? Так вот он вам в лучшем виде! - Боцман ткнул своей лапищей в сторону клоунского наряда якобы русского, добавил злорадно:
- Попался, рожа басурманская!
Старцев, внимательно наблюдавший за пленным, удивился: ледяное спокойствие задержанного дало-таки трещину - вздрогнул, впился глазами в лицо коллежского асессора.
Богдан Савельевич, видимо, тоже понял, что в их силки угодил матёрый волчина. Вынул из кармана наручники (запаслив господин из Синода, подумал капитан-лейтенант), подошёл к пленным, держа в другой руке браунинг.
Пленник, подчинившись приказу, молча стянул свой плащ, по-прежнему не отрывая взгляд от Буланского. Потом заговорил, и слова его оказались неожиданными для Старцева.
- Буланский Богдан Савельевич? Десятое присутствие Святейшего Синода? - прозвучало это полуутвердительно. - Нам необходимо поговорить. Наедине.
Вот оно что… Похоже, довелось столкнуться с одним из тех людей, о коих говорил перед отплытием адмирал Вирениус: "лучшие силы по линии министерства иностранных дел, Генерального штаба, корпуса жандармов…" Настороженная подозрительность окончательно не покинула Старцева, но градус её значительно снизился.
* * *
Капитан-лейтенант, хоть и не слышал ни слова, внимательно наблюдал за разговором отошедших в сторону Буланского и его загадочного собеседника. Мало ли что… Утечки секретной информации случаются на самых разных уровнях, и владеющий подобной информацией враг вполне сможет прикинуться своим.
Движение незнакомца, засунувшего два пальца в рукав своей куртки, Старцев разглядел прекрасно. Равно как и опасный металлический блеск извлечённого оттуда предмета. Крепче стиснул в кармане рукоять кольта, прикусил губу. Эх, Казакевич, Казакевич… Не додумался обыскать пленных…
Впрочем, никаких опасных последствий оплошка мичмана не вызвала: задержанный медленным, спокойным движением протянул Буланскому нечто, напоминавшее, как показалось капитан-лейтенанту, нож. Была в том ноже некая странность, некая неправильность - но какая именно, Старцев издалека не разглядел.
Богдан Савельевич взял как бы нож, осмотрел внимательно - и, видимо, прекрасно понял его значение. Убрал браунинг, широко улыбнулся, протянул руку. Пленник - похоже, переставший быть пленником - пожал её после секундного колебания.
Старцев облегчённо вздохнул. Всё-таки свой… Свой, проводивший независимое расследование, очевидно на берегу, - и тоже угодивший на борт непонятного корабля. Остаётся надеяться, что информации у него более полная, и здешние странности вскоре прояснятся. Хотя бы частично…
- Кухаренко! - окликнул боцмана капитан-лейтенант. - Трупы "басурман" оставить здесь, у борта. Обыскать каждый досконально, до последней ниточки. И все надстройки ещё раз осмотрите, отсюда и до бака, - чтобы ни одного супостата затаившегося не осталось. Затем разместишь людей в…
Старцев замялся, не зная, как назвать надстройку шкафута, украшенную диковинными конструкциями, напоминающими поставленные на ребро гигантские тарелки. Впрочем, какая разница? Главное, что все подходы отлично просматриваются и простреливаются. Показал рукой:
- Разместишь вот здесь. Через три часа сменишь караульных. Исполняй!
- Есть!
- А мы с вами, Степан Филиппович… - начал было Старцев, обращаясь к мичману. И не договорил…
Резкий, гортанный крик на непонятном языке заставил поднять взгляд. Наверху, у "тарелки", - два человека. Маскарадные оранжевые балахоны. Нацеленное оружие. Новый крик - совсем уж истошный, истерический. И тут же - очередь по русским морякам, столпившимся на спардеке - длинная, от борта до борта.
Старцев рухнул плашмя на палубу, выдёргивая в падении кольт…
Глава шестая. Против лома нет приёма
1.
Отчего-то считается, что в последние перед смертью секунды перед мысленным взором человека успевают промелькнуть картинки всей прожитой им жизни… Хотя свидетельств тому - после смерти реальной, не клинической - получить ни от кого не удалось.
Лесник умирать не собирался, но за пару секунд, когда он нарочито медлительным движением доставал из рукава Дыев нож, в памяти всплыло многое. Очень многое…
Залитая кровью ординаторская роддома в Царском Селе, залитая в самом прямом смысле слова… Расчленённые останки Эдика Радецки - боевого товарища и попросту друга… Искорёженное, изломанное тело Анны с торчащим из глазницы обломком ножа… И ещё многие трупы, трупы своих и чужих, оставшиеся за спиной в тот страшный день.
Во всём был виноват один человек.
Человек, убитый Лесником.
Человек, тем не менее стоящий сейчас рядом и ничего не подозревающий о своей роли в кровавых событиях, которым предстоит свершиться много-много лет спустя.
Богдан Буланский.
2.
Он мог убить Богдана, не сходя с места. Мог даже избежать пуль из винтовок, словно невзначай повёрнутых в их сторону, - матросы и понять не успеют, что здесь произошло. Буланский со своим браунингом представлял куда большую опасность - Лесник понятия не имел: как, по каким методикам готовили лучших бойцов Десятого присутствия.
Но в любом случае рана, нанесённая Дыевым ножом, станет смертельной для Богдана - миостагнатор, рассчитанный на мутировавшие протофибриллы нелюди, обычного человека убивает быстро и надёжно… Паралич сердечной мышцы, и конец истории.
Нож выползал из рукава медленно-медленно: вот показался первый зубец… вечность спустя - второй… Ну же… Один удар, и…
И что? ЧТО???
Анна останется жить… И Крокодил… И отец Алексий… И многие другие - останутся. Люди и не-люди… И едва ли когда-либо Юзеф придёт к юному Андрюше Урманцеву, и тот никогда не станет Лесником, одним из солдат Новой Инквизиции… Возможно, и сама Контора никогда не появится на свет, по крайней мере именно в таком виде… Ну и чёрт с ней…
Левая бровь Богдана медленно поползла вверх - понял наконец, что именно намеревается продемонстрировать ему Лесник. Или не продемонстрировать… Или вонзить в сердце…
Ну же…
Решай… Решай, чёрт подери!!!
Третий зубец показался из-под обшлага… Дуло браунинга Богдана столь же медленно начало отодвигаться в сторону…
Донелли… Патрик Донелли… Сказавший так много и ещё о большем умолчавший… Почему коммандер с такой лёгкостью совершил измену - если называть вещи своими именами? ЧТО узнал он из предсмертного бреда Харпера? Что-то ведь очень страшное… Что-то, что оправдывало все последующие действия Донелли… Потому что не казался коммандер изменником, хоть ты тресни…
Не обернётся ли удар Дыевым ножом чем-то не менее страшным? Не только для Лесника или Буланского - для России, для всего мира?
Трёхзубый клинок полностью покинул своё укрывище.
НУ???!!!
Он протянул Дыев нож рукоятью вперёд. И заставил себя улыбнуться.
3.
- А я, милостивый государь, так и подумал, что корабль сей не из нашего времени, - сказал Буланский несколько минут спустя. Совершенно буднично сказал… - Довелось прочесть, знаете ли, роман одного англичанина, мистера Харберта Вэллса… Читал и изумлялся наивности автора. Да разве может гений-одиночка собрать в своей мастерской аппарат, способный пробиться сквозь время? Или, скажем, чудо-оружие, способное уничтожить весь мир? Нет, милостивый государь, для успешного завершения подобного предприятия вся мощь государственной машины потребна.
Буланский похлопал ладонью по станине ракетной установки, словно демонстрируя пресловутую государственную мощь.
Затем продолжил несколько иным тоном, возвращая Леснику Дыев нож:
- Пойдёмте, ознакомим господ офицеров с наметившейся диспозицией. Думаю, если даже роман мистера Вэллса они не читали, то повидали здесь достаточно, чтобы…
Богдан не договорил.
Резкий, гортанный крик - на арабском. Две оранжевых фигуры - наверху, возле антенн спутниковой связи. И тут же - длинная очередь. Лесник метнул нож, рефлекторно, почти не целясь. Бросился вперёд, привычно вгоняя тело в темп боя, бросился рваным зигзагом - проскочить между буравящей воздух смертью.
За спиной грохотал браунинг Буланского. Впереди - одиночные выстрелы, пистолетные и винтовочные. Затем бабахнуло что-то непонятное, но мощное, Лесник мимолётно подумал о гранатомёте, хотя откуда ему быть у моряков Рожественского…
Высоко подпрыгнул, зацепился за холодный металл, перебросил тело наверх, к антеннам… И понял, что опоздал, что всё закончилось.
4.
- Говорил же я, вашскобродие: пистоль надёжная, не то что пукалки нонешние… - пробасил гигантского роста моряк с окладистой чёрной бородой.
- Да уж… - не стал спорить капитан-лейтенант с острыми чертами лица (Лесник уже знал, что носит он фамилию Старцев).
Пуля из огромного револьвера всё же не пробила оранжевую накидку, но её владельцу этот факт никак и ничем не помог - получивший тяжелейшую контузию боевик умер через несколько минут, не приходя в сознание. Его товарищу оцарапал кисть руки брошенный Лесником нож, и миостагнатор подействовал почти мгновенно.
Потери у абордажной группы оказались куда выше - две очереди почти в упор по столпившимся людям сделали своё дело… Наверное, арабы могли перестрелять всех, но опасались зацепить своего шефа, Юхана Азиди. Однако и без того - два матроса и мичман Казакевич убиты на месте, ещё четверо ранены… Из высадившейся на борт "Тускароры" партии в строю осталось меньше половины.
Уцелевшие, выставив караульных, собрались в помещении, заставленном приборами непонятного назначения (вернее, Лесник подозревал, что служат они для спутниковой навигации, но не стал делиться подозрениями с Буланским и Старцевым).
Богдан Буланский, очевидно, не желал рассказывать матросам, где они очутились - и начал объяснять ситуацию Старцеву по-французски. Узнав, что Лесник этим языком не владеет, удивился - но с лёгкостью перешёл на немецкий.
- Потопить сей корабль - дело недолгое, - сказал Богдан, выслушав предложения Лесника. - Одна минная атака судна, на коем мы сюда прибыли… Вопрос в другом: стоит ли предпринимать столь нерасчётливый и необратимый шаг? Коли уж судьба даёт России шанс вырваться далеко вперёд в непрекращающейся гонке держав - отчего бы оным шансом не воспользоваться? Уверен, что именно Россия, с её исконным миролюбием, станет надёжным гарантом мирового порядка… Не Англия, стремящаяся захватить всё, до чего способна дотянутся. И не Германия, опоздавшая к разделу мирового пирога и жаждущая переделить его на свой манер. И не молодые заокеанские хищники с быстро растущими клыками. Одна лишь Россия.
"Начинается, - подумал Лесник с неприязнью. - Ещё один вершитель судеб мира объявился…"
Старцева слова о минной атаке вырвали из отрешённой задумчивости. Капитан-лейтенант, похоже, поверил известию, что оказался на борту плавучей машины времени, - но полностью осознать его так и не смог.
- Помилуйте, Богдан Савельевич! О какой минной атаке идёт речь? Лейтенант Новосильцев увёл миноноску и едва ли вернётся обратно. Более того, думаю, что и в докладе Зиновию Петровичу изобразит дело так, что командующий воздержится от посылки сюда второй партии.
- Новосильцев? - деланно удивился Богдан. - Я ведь говорил, что командовать кем-либо и чем-либо он решительно не способен. И не командует. Миноноска отошла в сторону по моему приказу. Всего лишь для того, чтобы не пугать своим видом неприятеля и не обрекать нас на долгие поиски в недрах корабля.
Капитан-лейтенант не понял.
- Неужели вы в самом деле считали, что я отправился в свою одиссею на "Князе Суворове" в полном одиночестве? И полностью завишу от капризов адмирала? Нет, Николай Иванович, учреждение, где я имею честь служить, привыкло действовать по-другому…
Буланский достал из кармана бушлата фальшфейер, продемонстрировал его собеседникам.
- Мне достаточно зажечь его так, чтобы пламя было видно с моря - и через считанные минуты миноноска вновь пришвартуется к борту, после чего…
- Не пришвартуется, - перебил Лесник.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Короткий миг дурноты, что все мы почувствовали несколько минут назад, - признак хроноперехода. Ваша миноноска осталась в 1904 году. А где сейчас мы - неизвестно. Правильнее даже сказать не где , а когда
…
После паузы Лесник добавил на английском:
- Вернее, известно лишь этому вот господину, - кивок на Юхана Азиди. - Но он делиться информацией категорически не желает. Я думаю, нам стоит попробовать интенсивные методы допроса.
- Ла илихи илла Ллаху ва Мухаммад расулу Ллахи… - пробормотал Азиди. Глаза у него были совершенно безумные.
Затем, словно в голове араба щёлкнул переключатель, взгляд его разительно изменился. И в тоне вновь зазвучала снисходительная ирония. Казалось, Азиди по-прежнему считает себя хозяином положения.
- Неужели русские моряки способны причинить вред некомбатанту, да к тому же ещё и гражданину не воюющей державы? - изумился он несколько наигранно, и Лесник понял: слова араба, обращённые по видимости к агенту Инквизиции, на деле адресованы Старцеву.
- Нет, конечно же, - сказал капитан-лейтенант, не задумываясь. - Очевидно, господину Урманцеву просто не известно, что…
"Благородство - очень полезная вещь, - досадливо подумал Лесник. - Особенно для подлецов, имеющих дело с благородными людьми…"
Но, как тут же выяснилось, у Богдана Буланского были свои понятия о благородстве. Равно как и о мерах, кои возможно применять к некомбатантам.
- Боюсь, вы ошибаетесь, любезный, - обратился он к Азиди, бесцеремонно перебив Старцева (обратился на великолепном английском, кстати). - Некомбатанты, с оружием в руках захватывающие суда, именуются несколько иначе, - пиратами. А касательно их, пиратов, существует один чудесный международный договор, подписанный в Лондоне ещё в 1820 году, к которому впоследствии присоединилась и Россия. Согласно означенному договору, захваченных пиратских главарей можно и должно вешать без судебного разбирательства - в случае невозможности доставить их для оного разбирательства. Рей я здесь что-то не видел, но, думаю, мы найдём, к чему привязать верёвку.
- Ла илихи илла Ллаху… - забормотал Азиди. Взгляд его вновь стал отсутствующим, устремлённым куда-то далеко-далеко…