Движение второй, по видимости невооружённой руки, он не уловил. Что-то мелькнуло в воздухе серебристым высверком. Короткая резкая боль в правом плече.
Он выстрелил от бедра, не имея времени поднять оружие.
Спуск при взведённом курке, как и предупреждал Старцев, оказался удивительно мягким…
9.
Диана ненавидела умирать - чересчур болезненный процесс. Воскресать она любила ещё меньше.
Боль, боль, боль, сплошная дикая боль и ничего кроме боли. Сломанные пулями рёбра движутся, тянутся друг другу, вспарывая острыми обломками истерзанную плоть. Глаза ничего не видят - багровая пульсирующая пелена. Боль сводит с ума. Диане хочется одного - не воскресать. Умереть насовсем и избавиться от боли. Провалиться обратно в благодатное чёрное ничто. Провалиться навсегда.
Процесс регенерации идёт с чудовищной скоростью, но минуты растягиваются на века. На тысячелетия. На заполненные болью эпохи…
Осколки и обломки костей заканчивают свой путь друг к другу, начинают срастаться. Это чуть менее болезненно, но лишь чуть.
Красная муть перед глазами рассеивается. И Диана видит Лесника. Он пытается выползти из той самой раскуроченной двери, с третьей попытки преодолевает высокий порог.
Упрямец… Всё-таки попытался спуститься по трапу, владея лишь двумя конечностями… Без успеха, конечно же.
Правая рука Лесника волочится бесполезным грузом, рукав набух, пропитался кровью. Левое бедро, куда угодил кортик, обильно кровоточит, на палубе остаётся густой кровавый след.
Всё-таки зацепила артерию, хоть и не желала того. Трудно добиться снайперской точности броска, когда в тебя всаживают пулю за пулей… Сколько раз он выстрелил? Диана не знает. Понимает лишь одно - зная её живучесть, напарник стрелял не с целью убить. Вывести из строя, обеспечить длительную регенерацию - и без помех заминировать корабль. Дурак…
Лесник упрямо ползёт. Не к ней, куда-то в сторону.
Остановись, ляг, попробуй остановить кровотечение, помощь скоро придёт! - пытается крикнуть она. Изо рта вылетает кровавый сгусток, почти чёрный. И невнятное хрипение.
Лесник ползёт.
И она понимает - куда: к борту. И, кажется, понимает, - зачем…
Она вновь пытается крикнуть, пытается поползти следом. Не получается… Леерного ограждения здесь почти не осталось - шнелльбот поработал на славу…
Лесник поворачивает голову назад, что-то произносит. Губы шевелятся, но Диана ничего не слышит, - в ушах оглушительным набатом гремит собственный пульс.
Лесник переползает, переваливается через край палубы - медленно-медленно. Затем исчезает - мгновенно. Всплеска она тоже не слышит.
…Диана лежит на спине. Неподвижный взгляд устремлён в низкое серое небо. Регенерация почти завершена, она уже может встать.
Но не встаёт.
Глава восьмая. Прилетит вдруг волшебник в боевом вертолёте…
1.
Вертолёт кружил над Северным морем.
Четвёртый вылет подряд - заправка, смена экипажа, и вновь барражирование вокруг точки с координатами, сообщёнными покойным Свеном Гроссом.
Возможно, кое-кому из людей Юзефа занятие это казалось абсолютно бессмысленным, но спорить с обер-инквизитором желающих не находилось.
Винтокрылая машина продолжала наматывать круги. Прибор, захваченный Лесником в подземелье "барсов", мёртво молчал. Хотя техник, приставленный к трофейному агрегату, клялся и божился: конструкция вполне работоспособна, элементная база в полном ажуре. Нет лишь того, что прибору надлежит обнаружить - причём по его, техника, мнению, вообще нет в природе. Нет и не бывает…
Юзеф, находившийся на борту все четыре вылета, в споры не вступал.
На всякий случай "летучий голландец" пытались обнаружить и обычными методами. Судов в районе поисков хватало: рыбачьи, грузовые, пассажирские, спешащий куда-то по своим делам корвет датских королевских ВМС "Хайен"…
Не было лишь того корабля, за которым охотились инквизиторы.
Шансы на успех таяли. Но обер-инквизитор продолжал надеяться, потому что ничего иного ему не оставалось.
И прибор сработал!
Техник изумлённо охнул, увидев на экране цифры пеленга. Вертолёт устремился в самый центр громадной кляксы тумана, словно из ниоткуда возникшей над морем. Радары сработали значительно позже - когда смутные очертания эсминца уже можно было разглядеть невооружённым взглядом.
Места для посадки на палубе "Тускароры" не нашлось. Четверо полевых агентов - лучшие из лучших - скользнули вниз на тонких чёрных паутинках лееров.
Навстречу им шагнула фигура в куртке-штормовке несколько странной расцветки. Шагнула медленно, старческой походкой - и тут же оказалась под прицелом четырёх стволов.
Приглядевшись, Юзеф понял, отчего цвет одежды показался странным - спереди вся штормовка была залита кровью.
Свежей алой кровью.
2.
В два прыжка Андерсон подскочил к иллюминатору, дрожащими пальцами отвинтил барашки и откинул внутрь круглую крышку со стеклом. За бортом всё ещё царил непроглядный туман, где-то внизу о корпус корабля размеренно ударялись волны. Мерный рокот доносился сверху, из-за этой молочно-белой пелены. Вертолёт! Спасательный вертолёт!
Протиснуться в узкое отверстие иллюминатора, конечно же, было невозможно. Андерсон схватился обеими руками за его края, как можно дальше высунул голову и заорал:
- Эй, на вертолёте! Помогите! Э-ге-гей! На помощь! Я здесь!!!
Слова канули в туман, не возымев на окружающий мир никакого действия. Да их никто бы и не услышал - ротор вертолёта ревел совсем рядом, заглушая все посторонние звуки. Судя по грохоту, до машины было всего несколько метров, но пелена тумана сделалась такой плотной, что казалось: протяни руку - и ткнёшься ладонью во влажную упругую вату.
Андерсон упёрся плечами в края иллюминатора и покрутил головой, пытаясь хотя бы приблизительно определить, откуда доносится чудовищно усиленный туманом звук - сверху, снизу или с противоположной от борта стороны. Но всё оказалось бесполезно - шум вертолёта как будто исходил из самой белой пелены, превратившейся в плотную, окутавшую корабль субстанцию. Андерсон попытался крикнуть ещё, но голос захрипел и сорвался в кашель - возможно, от того, что шкипер чересчур нервничал. А может быть, от простуды.
Тогда он бросился обратно к двери, вцепился руками в неподатливый рычаг. Но тот остался неподвижен.
Проклятье!
Лежащие на койках мертвецы скалились торжествующе.
Андерсон упёрся ногой в переборку, поглубже вдохнул воздух и откинулся назад, всем телом повиснув на проклятой железяке. Она заскрипела и нехотя сдвинулась с места. Ещё, ещё немного…
Внезапно рычаг с лёгкостью повернулся в нейтральное положение, и Андерсон, не успев вовремя среагировать, повалился назад, стукнулся затылком о ржавую переборку. Не почувствовав боли, вскочил на ноги, распахнул дверь и бросился вверх по грохочущему под ногами трапу.
Площадка.
Металлическая дверь.
Узкий коридор с тянущимися трубопроводами и пучками кабелей.
Ещё одна дверь, а за ней - трап, ведущий наверх, на палубу. К спасению. К жизни. Неважно, из какого именно года прилетел вертолёт - не от вонючих же конунгов с их вонючими драккарами…
Быстрее, быстрее…
3.
Грохот ротора не давал услышать ни слова. Юзеф сделал знак одному из подчинённых. Полевой агент снял с головы шлем с встроенной рацией, протянул Диане. Точно такой же шлем красовался на голове обер-инквизитора.
В наушниках тут же зазвучала уставная формула:
- Господин обер-инквизитор, докладывает…
Он сделал короткий отметающий жест.
- Где Андрей?!
Диана медленно стянула шлем с головы. И показала рукой на широкий кровавый след, наискосок пересекавший палубу. У остатков леерного ограждения след обрывался, словно оставивший его человек свалился за борт. Или был сброшен.
Губы Юзефа шевелились, Диана торопливо натянула шлем, но в наушниках не раздавалось ни слова.
Обер-инквизитор застыл, опустив голову, глядя на залитую кровью палубу, словно надеялся увидеть там что-то, опровергающее слова Дианы, позволяющее обвинить её во лжи…
Затем сказал лишь одно слово - голосом бесконечно старого, бесконечно усталого человека:
- Как?
Она ответила несколькими короткими фразами - никаких эмоций, никаких комментариев, лишь самая суть произошедшего. Говорила и ждала, когда же обер-инквизитор подаст знак полевым агентам, словно бы невзначай направившим стволы на Диану. Знала: два-три десятка пуль с миостагнатором, всаженных в упор, прикончат даже её.
Юзеф не подавал знак.
И не произносил ни слова. Шлем повис в безвольно опущенной руке.
Пилот, показавшийся в распахнутой двери вертолёта, отчаявшись докричаться до шефа, делал какие-то энергичные знаки. Юзеф не замечал.
Окутанный туманом древний-древний старик стоял на палубе эсминца "Тускарора", и не отрываясь смотрел на залившую её кровь…
4.
Взлетев по трапу, Андерсон оказался в маленьком помещении с массой распределительных щитов, болтающимися проводами, двумя выбитыми окнами и распахнутой дверью, ведущей наружу. Там, за краем узкой штормовой галереи, ограниченной леерными стойками, царила та же плотная белёсая мгла. Несколько мгновений Андерсон стоял на месте и крутил головой, вновь пытаясь сориентироваться и понять, откуда доносится шум вертолёта. Он явно завис над кормой корабля.
Неужели спасатели пытаются там кого-то подобрать?
Андерсон бросился в сторону кормы. По трапу вверх, обогнуть надстройку с антеннами-тарелками… Снова вниз и дальше по палубе.
Осталось совсем немного - вот кормовая ракетная установка, а за ней… Шум вертолёта сделался совсем громким. Андерсон уже миновал установку, когда рёв винта вдруг перешёл в оглушительный грохот, а вслед за этим сквозь белую дымку мелькнула округлая тёмная тень, медленно набирающая высоту. Рокот стал постепенно удаляться и утихать, будто проваливаясь в туман.
И тогда шкипер Эйнар Андерсон закричал.
5.
Вертолёт улетел. Люди Юзефа не стали дотошно обыскивать корабль, хотя Лесник был готов и к такому повороту событий. Почему? - он не хотел ломать голову. Скорее всего, из-за недостатка горючего, оставшегося лишь на обратный путь. Наверняка обер-инквизитор вернётся - уже по воде, во главе хорошо подготовленной и оснащённой экспедиции.
И опоздает.
…Разыгранный спектакль удался на славу. Кровь, столь обильно залившая палубу из ран Лесника, на самом деле была принесена из медблока. Причём, точности ради, он даже подобрал из хранившегося там запаса для переливаний два эластичных пластиковых контейнера, промаркированных его группой и резус-фактором, - любой экспресс-анализ лишь подтвердил бы рассказ Дианы.
Потом, в Трёх Китах, в стационарных условиях, можно обнаружить в образцах консерванты и заподозрить неладное, затеять генетическую экспертизу… Но какого-либо значения это иметь уже не будет.
А метательный нож Дианы, угодивший в плечо, равно как и якобы поразивший бедренную артерию кортик, - в действительности не сумели пробить полосы оранжевой ткани, выкроенные из защитной накидки мёртвого боевика… Изобразить же падение за борт, незаметно пристегнув карабин страховочного леера, - вообще легче лёгкого. Особенно если внизу имеется заранее отдраенный технический люк подходящего размера.
Спектакль удался на славу. И при этом закончился полным провалом - потому что Диана не солгала: таймеров-детонаторов в сумке не оказалось. Взорвать треть центнера пластита нечем.
Пришлось импровизировать на ходу…
Получившееся устройство наверняка подверглось бы самой суровой критике любого взрывника-профессионала, но Лесник надеялся: сработает.
Должно сработать… Рядом, за бортом - море. Сверху - хроноустановка. Идеальное место для взрыва.
Дуло полученного от Старцева кольта глубоко ушло в пластит. Два оставшихся патрона Лесник постарался использовать с максимальной эффективностью: вынул из обоих пули, ссыпал весь порох в одну гильзу. Судя по всему, поначалу эта модель разрабатывалась под старый дымный порох - и места в гильзе вполне хватило для удвоенного заряда пороха нового, пироксилинового.
Пулю Лесник поставил на место, лишняя гильза отправилась в карман, пригодится на случай осечки… Вторую пулю заколотил в ствол со стороны дульного среза, предварительно вложив туда же скатанную из пластита колбаску. Должно сдетонировать…
Единственный минус конструкции - отсутствие какого-либо замедления. Нажавший на спуск человек в доли секунды превратится в огненное ничто…
Умирать не хотелось.
Он попробовал выкрутиться: связал из разнородных кусков длинную-длинную верёвку, привязал к спусковому крючку, протянул через бесконечные трапы и коридоры на палубу, поднявшись туда в первый и последний раз за минувшие часы…
Не помогло. Кольт с вынутым патроном упорно не хотел срабатывать на расстоянии - слишком много углов, изгибов, слишком велико трение верёвки. На последней попытке она попросту лопнула.
Попробовать соорудить электрозапал из подручных материалов? Идея неплоха, но времени на воплощение, на поиски и эксперименты, - всё меньше… Юзеф вернётся на следующем же цикле, сомнений нет. Да и визиты прочих охотников за машиной времени не исключены. По крайней мере есть очень нехорошие подозрения о причинах, заставлявших гитлеровский флот так стремиться к контролю именно за этим районом моря…
Он в последний раз попытался найти приемлемое решение задачи. Укоротил привязанную к спусковому крючку верёвку, несколько раз захлестнул за изобиловавшие в тесном отсеке трубы - пусть трение поработает теперь во благо, компенсирует слишком мягкий спуск револьвера… На болтавшийся под последней трубой конец верёвки Лесник привязал пластиковое ведро. Затем пробил трубу - холодную на ощупь, покрытую капельками конденсата - ломом, уже сослужившим сегодня службу. И - переборщил с размером отверстия. Вода хлынула холодной тугой струёй, слишком быстро наполняя ведро. Ударник кольта щёлкнул спустя двадцать две секунды.
Лесник опрокинул ведро, сдвинул в сторону от хлещущего водой отверстия. Лужа под ногами стремительно росла, затем вода добралась до зарешеченного отверстия стока в углу, устремилась туда журчащим ручейком.
Двадцать две секунды… Выскочить на палубу можно успеть, если очень постараться. Сесть в шлюпку, даже заранее спущенную, - уже проблематично. Даже если бросить здесь окончательно спятившего Андерсона…
А уж о том, чтобы отплыть подальше от обречённого корабля, можно и не мечтать.
Поэксперементировать с новым отверстием, меньшего диаметра? Или оставить нынешний вариант в резерве и заняться поисками составляющих для электровзрывателя?
Задумчиво созерцая свой рукотворный водопадик, Лесник не успел ничего решить. Слабый, на грани слышимости звук привлёк внимание. Возможно, наверху, на палубе, он бы его не услышал. Но отсек сработал на манер гигантского резонатора.
Он приник ухом к внутренней обшивке борта, исключая из восприятия все звуки, кроме этого, единственного.
Сомнений нет: к "Тускароре" издалека приближается судно. И не драккар викингов - обладающее весьма мощным и шумным двигателем.
Лесник торопливо вернул патрон в барабан кольта, взвёл курок.
Руки не дрожали.
6.
Лицо покрылось коркой запёкшейся крови. Возможно, он в ярости бился головой о палубу или надстройку, - но сам шкипер Андерсон не помнил этого абсолютно. Он вообще мало что уже понимал…
Шкипер лежал на палубе, временами впадая в забытьё, наполненное бездонной чернотой. А когда сознание возвращалось - начинал кричать хриплым, сорванным голосом.
Он кричал долго и протяжно, изливая свою ярость и свою досаду, своё отчаяние на молчаливый туман, на холодные волны, на мёртвое равнодушное железо…
На проклятых русских, затащивших его сюда…
На ублюдка Свена Гросса, подло угнавшего "Ариту"…
На обманувшего его Зигфрида и на вертолёт, не дождавшийся шкипера…
Он проклинал и небо, и землю, и воду, и Того, кто это всё когда-то создал на погибель ему, Эйнару Андерсону.
Иногда на крики приходили люди. Мёртвые люди. Пришёл Торстен с разбитой головой, с шевелящимися в глазницах морскими червями, долго что-то говорил - вернее, беззвучно шевелил мёртвыми губами. Потом изо рта его тоже показалось что-то мерзко извивающееся, и Андерсон закрыл глаза, не желая видеть убитого юнгу. Когда вновь открыл, рядом был Вальдманн - тоже мёртвый, весь залитый кровью, настойчиво тряс шкипера за плечо, показывал на шлюпку… Плыви один, хотел сказать шкипер, хоть в ад, хоть в рай, хоть в к чёрту в задницу, ты мертвец, а я ещё поживу… Хотел сказать, но ничего не получилось. А может и получилось, но шкипер отчего-то не услышал себя… Потом заявился ублюдок Свен Гросс - почти как живой, лишь из угла рта тянулась алая струйка. Шкипер собрался схватить его за горло, зачем-то украшенное оранжевым ошейником, но поганый недоносок оказался проворней - мгновенно превратился в обтянутый кожей ухмыляющийся скелет, точь-в-точь как те, в компании которых прошли последние сутки… Превратился и с сухим шорохом осыпался на палубу, череп, продолжая ухмыляться, покатился куда-то быстро-быстро, шкипер радостно засмеялся, сам удивляясь своему звонкому юному смеху…
Потом радость прошла, и вернулась чёрная безнадёжность, и Андерсон вновь закричал.
Наверное, Тот, кто когда-то всё это сотворил, всё-таки услышал шкипера. Потому что внезапно налетевший порыв ветра раздвинул полог тумана - и в разрыве Андерсон увидел смутный силуэт корабля. Он издал новый крик - на сей раз крик радости. А потом вдруг замолк, словно горло стиснула петля безотчётного ужаса…
Корабль был большим.
Большим и очень красивым - летящий силуэт, будто стелющийся поверх свинцовых волн. Косо срезанный форштевень вздымал белый бурун, из трубы валил густой чёрный дым.
Орудийные башни были развёрнуты вправо, и длинные стволы пушек глядели Андерсону прямо в лицо.