- Ты мне перечишь? Разве ты не согласился следовать моим приказам?
- Я сказал, что буду временно подчиняться.
- Ты имеешь в виду, до тех пор, пока тебе не понравится один из моих приказов?
Рафен схватился за лезвие ножа голой рукой, полилась кровь.
- Если желаешь, я обсужу с тобой этот мятеж позже, кузен. Но не здесь.
Он шагнул вниз по рампе, пока солоноватая морская вода не скрыла его ботинки.
- Сначала мы разберемся с ксеносами.
Кейн видел, как Рафен протянул свой кулак, и кровь из неглубокого пореза закапала в воду.
- Готовьтесь, - сказал сержант, - вот теперь они идут к нам.
Нокс прорычал в ответ и колючим взглядом окинул своих Расчленителей. Воины в черном и красном, в свою очередь, приготовились к бою. Стоящий рядом Церис достал свою силовую булаву. Он нацелил ее к глубочайшей части заполненного водой ангара.
- Там!
Кейн увидел движение в мутных водах, стремительные и гибкие очертания двигались там словно дым. Он однажды слышал, что морские хищники способны учуять в воде единственную каплю человеческой крови с расстояния больше чем в километр, и если это было правдой, то он мог себе представить, как рой вокруг "Неймоса" теперь стремился сюда.
Поверхность воды внезапно забурлила и в следующий момент из-под воды выскочили черные, как ночь, очертания.
Кейн открыл огонь, хотя еле мог различить силуэт своей цели. Он заметил торс, зазубренные изгибы когтей и попал в него по счастливой случайности. Болтерный снаряд ударил тиранида в бок и моментально в воздухе возникла резкая вонь. Солоноватый, словно ржавчина, смрад гниющей рыбы и чего-то отвратительного и кислотного. Он скорчил гримасу. Существа могли источать химический след и если все оставить как есть, он привлечет всех тиранидов на сотни километров вокруг. Яркий заряд плазмы проревел в воздухе и ударил в одного из тиранидов в воде, за ним последовали болтерные снаряды, которые разорвали тело.
- Ликторы! - прорычал Сов, отстреливая их из-за катушки с тросами. - Но другие… как хрящеперы на Кретации…
- Адаптировались, - процедил сквозь зубы Кейн, - они убили высших хищников Дайники и теперь стали ими!
Из-под воды появилось пять существ. Одно, сотрясаясь в конвульсиях, уже умирало.
Остальные издали настолько высокочастотный вопль, что Кейн ощутил, словно в его голову вонзили иголки.
- Не оставлять никого в живых! - орал Рафен, целясь из плазменного пистолета. - Быстро убиваем их, пока они не позвали еще!
Церис смело выпрыгнул из-за укрытия, дабы ударить одного из гибридов акул-ликторов. Ярко-белой дугой летела его силовая булава. Когда оружие попало в зверя, в этот краткий миг, псайкер выпустил заряд телепатической силы и тиранид снова завопил - но на сей раз в агонии. Кейн повернулся, целясь из своего болтера, сделал паузу буквально на долю секунды, чтобы выбрать куда стрелять, и снаряд полетел в скопление трупной плоти вокруг глотки зверя. Усики ликтора разорвало и изо рта, похожего на миножий, его вырвало черной кровью.
Псайкер проревел боевой клич, и раз за разом бил зверя булавой, пока пси-силовые шипы не раскололи костяной экзоскелет головы ликтора.
Обжигающая отдача раскаленного воздуха дважды обдала Кейна, когда Рафен стрелял в цель Цериса, чтобы наверняка уложить тварь. Еще один вопль чужаков привлек его внимание, когда второй тиранид дернулся в воде, и один из его массивных, секущих когтей плавился и трещал, словно свечной воск. Выброшенные гильзы лязгали по решетчатой палубе у его ног. Брат Пулуо прикончил раненного, вопящего зверя, во время ходьбы вгоняя в его тело снаряд за снарядом из своего тяжелого болтера.
Кейн ощутил, что обнажил клыки, и ощутил грохот крови в своих ушах. На его устах был вкус битвы, сладкий и сильный.
Аджир был пойман ударом хвостового плавника другого ликтора и загрохотал по палубе в воду, после чего приземлился на отмель с гневным криком. Пока он с плеском карабкался обратно по рампе, чтобы присоединиться к сражению, Гаст и Эйген уложили зверя выстрелами в морду. Нокс увяз в ближнем бою, свои цепным мечом нанося огромные рваные раны грудной броне зверя. По ликтору пробежал мышечный спазм и тот выстрелил в сержанта конусом из крюков. Нокс парировал атаку и поймал зубцами своего оружия тянущийся за крюками канат из жил. Вращающиеся зубцы с рычанием разорвали его на части. Туркио помог Расчленителю, его бионическая рука приняла на себя всю силу отдачи, когда он, держа болтер только ею, выстрелил в ногу тираниду. Припертый к палубе Нокс зарычал и погрузил свой цепной меч в мягкое подбрюшье ликтора, и его вес помог жужжащему оружию достать до жизненно важных органов.
Остался еще один. Кейн откатился в сторону, когда Рафен предупреждающе выкрикнул его имя. Когда он нырнул, в воздухе прогудел огромный коготь-полумесяц. Задержись он хоть на мгновение, мощный удар чужака отсек бы ему голову. Продолжая разворачиваться, он сделал два выстрела наугад. Кейн услышал отчетливый треск, когда масс-реактивные снаряды ударились в хитиновую грудную броню ликтора. Существо замычало от боли, но не прервало атаки.
Костяной плавник-конечность, с которого свисали комки волокнистой слизи, зазубренный до места соединения с телом, подобно кнуту, оцарапал палубу за ним. Астартес выстрелил в него, но ему негде было укрыться. В пылу боя он был вынужден позволить зажать себя между грузовыми контейнерами и дальней стеной. С влажным свистом перед ним разошлись когти - и затем ликтор-акула отшатнулся, воя в агонии. Ореол обжигающей плазмы окутал его спину, и зверь от дикой боли начал вертеться волчком. Кейн увидел, как подпрыгнул Сов и попытался убить его в рукопашной, но ксенос уклонился, схватил его и выбил оружие из рук Расчленителя. Неустрашимый, рычащий космодесантник продолжил атаку. Массивный кинжал, длинный и тонкий трехгранный клинок из полированной стали с фрактально заточенной кромкой выскочил из наруча доспеха Сова. Склонившись для удара, он погрузил гибельное лезвие меж толстых ребер и вогнал его по самую рукоятку, после чего провернул кинжал, чтобы расширить рану.
Кейн выстрелил в тварь и смутно осознал, что с других сторон тоже стреляют, каждый Астартес тщательно прицеливался в конечности тиранида, в страхе случайно попасть в своих товарищей.
Ликтор завыл и начал молотить конечностями. Кейн видел все сражение во всем его кровавом великолепии. Зверь рвал себя на части, дабы вырвать клинок из внутренностей. Оружие Сова и его правую руку оторвало и отбросило вместе с кровавой мешаниной. Из плеча Расчленителя точками била кровь. Его откинуло в сторону запоздалым взмахом зазубренных когтей.
Сов отлетел в нагромождение складских ящиков и исчез в этой груде. Из разорванного живота последнего ликтора стекали ручейки крови и маслянисто-черная жижа. Он превратился в мишень для ливня болтерных снарядов и плазменных разрядов. Предсмертный вопль существа отразился от стен, затем затих, превратившись в шипение кипящих жидкостей. Рафен подошел к трупу и ударом ноги отправил его в затопленную секцию ангара. Вокруг них висел смрад горелого мяса и жженого кордита. Его лицо было оцарапано и кровоточило.
- Выкиньте это в океан. Пусть их сородичи сожрут трупы.
Кейн подошел к груде поваленных контейнеров, куда приземлился Сов, но Нокс его опередил. За ним шел клирик-апотекарий Гаст. Сержант свирепо раскидал обломки и поднял своего раненного воина с палубы. При падении Сов потерял свой шлем, его бородатое лицо было бледным. Рафен спросил.
- Он…
- … жив, - проскрежетал Нокс. Расчленитель замешкался, пытаясь сформулировать, и наконец-то добавил. - Пока что.
До того, как командир Кейна сказал что-то еще, Нокс отдал краткий приказ Гасту и клирик потащил Сова на верхние палубы "Неймоса".
После долгой паузы Кейн увидел, как Рафен спрятал свое оружие и посмотрел на пленку темной жидкости на поверхности морской воды.
- Мы освятили этот мир своей кровью и кровью врага, - произнес он, а его взгляд витал где-то вдалеке, - и если нам придется, мы завалим эти моря их телами.
НАД поверхностью воды небеса окрасились слабым отдаленным свечением надвигающегося рассвета. Лучи солнца спустились на волны, окрашивая их в чеканное серебро.
Но под ними, куда никогда не заглядывало солнце, в бескрайней серой мгле бездонных разломов, погружался в глубины "Неймос". Трупы чужаков, немые свидетельства ярости Астартес, исковеркало ходом субмарины. Мелководные потрошители ощутили останки и остановились на несколько мгновений, рассчитывая попировать. Но они остались в стороне, когда животные чувства тиранид уловили плывущее рядом кое-что большое и гораздо более смертоносное. Существо наблюдало и оценивало свои шансы против вторгшихся в его царство.
Под поверхностью, куда никогда не заглядывало солнце, за "Неймосом" в глубины последовали темные и гибкие очертания.
Глава седьмая
Гоел Беслиан осторожно ступал, прислушиваясь.
На килевой палубе, в самой нижней секции отсека с двигателями "Неймоса", гудящие редукторы пели рапсодию машин. Превосходно отлаженные механизмы, шестеренки, стержни и передачи соединялись друг с другом в безупречном исполнении своих функций. Все это было еще более невообразимым из-за почтенного возраста систем. Двигатели субмарины были основаны на философии строения, заложенной в веках, когда человечество еще не покинуло колыбель Святой Терры. Хотя подобно некоторым служащим Адептус Механикус, Беслиан был одним из тех, кто в глубине души верил, что человечество на самом деле сначала эволюционировало на Марсе и перебралось на соседнюю планету задолго до появления Императора, а не согласно тому, на чем настаивают другие. Марс всегда был прибежищем гениев, обителью величайших умов человечества.
В другое время и в другом месте Беслиан, может быть, смог бы остановиться и насладиться красотой этой великой машины, изумиться ее работой, но в данный момент он отринул все. Как бы он хотел, чтобы шум и мощь двигателей успокоили его, но все, что он слышал - шевеление мыслей-шестеренок у себя в голове. Он не мог найти себе места.
Наконец-то он остановился у контрольного отсека реактора, игнорируя троицу молчаливо работающих у своих консолей сервиторов, и уставился на россыпь индикаторных ламп на кафедре наблюдения за ядром. В данную секунду все шло как надо. Его аугметические глаза расширились, теряя фокус, взор его обратился внутрь себя.
Гоел Беслиан очень сильно боялся, и его страх был столь силен, что он представлял, словно тот преследует его везде, куда бы он ни шел, как вонь пролитого, отработанного масла для шпинделей. Он был уверен, что эти грубые Астартес могут учуять его ужас, словно хищники из плоти и крови. Он ощущал это каждый раз, когда приближался к ним.
Он взглянул на латунные манипуляторы, которые служили ему руками. Превосходная работа, они были вырезаны лазером и отполированы рабами кузни. Измученные работой металлические храповики, провода и керамика - все это давало ловкость и многогранность, которая никогда не была доступна любым человеческим пальцам… но даже они все равно дрожали. Он много раз пытался настроить коэффициент обратной связи и стабилизировать функции конечностей, но подергивание никогда и никуда не исчезало. Когда приходил страх, оно было тут как тут. Это была чудовищная, однозначно человеческая реакция плоти. Она выдавала несовершенство Беслиана, показывала ему насколько он далеко от величия и безупречности Бога-Машины.
В логических катушках его усовершенствованного мозга сформировался непрошеный вопрос. Как я дошел до этого? Вместе с этим вопросом пришло яркое понимание.
- Из-за страха, - произнес он сервиторам. Они игнорировали его. Пока он не отдаст им прямую команду, снабженную правильной инфо-фразой, они будут вести себя так, словно он невидим.
Беслиан наблюдал за их работой и ощутил укол гнева, столь сильно удививший его. Он и не думал, что еще способен испытывать эмоции такой силы. Он почти завидовал рабам-машинам, чьи высшие функции мозга были вырезаны, как и личности мужчин и женщин, которыми они когда-то являлись. Теперь они никогда не боялись. Никогда не злились. Их никогда не давила ноша собственной трусости. Они сновали туда-сюда, шептали сами себе строчки своих команд, бормотали мемо-приказы и операционные коды. Они были довольны своей судьбой и не страшились.
Логик же был проклят своими собственными неудачами. Неважно, насколько он заменил себя точной машиной, в глубине души он все равно оставался Гоелом Беслианом. До сих пор слабым.
Он думал о других, о коллегах, которые прошли тренировочные режимы вместе с ним. С тех пор они достигли должностей намного выше него. Он вспоминал товарища с детства Литтона, который был теперь лордом-магосом кузни Мондасии, элегантную и язвительную Дефру, которая пошла командовать эксплораторами. Да и всех остальных, кого знал. Беслиан был худшим из всех.
Кто-то с его талантами и самоуверенностью мог бы стать командующим дивизии техногвардии или даже встать во главе своих собственных археотехнологистов, но вместо этого Беслиан все еще трудился в тени великих и бегал на цыпочках за их робами. Он всегда выбирал наименее рискованное назначение, шел по пути наименьшего сопротивления.
Его непрерывная, ничем не примечательная карьера в Адептус Механикус привела его к Маттхану Зеллику. Возможно, как раз из-за характера Беслиана Зеллик и нанял его - возможно, ему нужен был заместитель, который никогда бы не задавал вопросов, когда поведение Зеллика выходило за рамки правил Механикус. В целом кто-то, кто никогда бы не осмелился бросить ему вызов.
И теперь, после столь долгого ожидания, после того как Гоел Беслиан наконец-то собрал воедино в себе все остатки мужества, бросил вызов Зеллику рядом с этими Астартес… После этих чудовищных усилий по демонстрации стального стержня внутри, чем он был вознагражден? Разве Бог-Машина улыбнулся ему и пожаловал мечту, которую он никогда не осмеливался озвучивать - сделал его владыкой "Археохорта"?
Нет. Вместо этого его прокляли. Одно унижение следовало за другим. "Археохорт" был расколот на куски и уничтожен. Умения Беслиана высмеяли и опорочили, и, будучи втянут в эту безумную, самоубийственную миссию, его жизнь шла под откос.
Он дрожал, вспоминая, как по внутренним мониторам наблюдал за космодесантниками. Видел, как Кровавые Ангелы и Расчленители с безумной отрешенностью сражались с ликторами. Беслиан всегда подозревал, что все космические десантники на каком-то уровне были психопатами. Он не видел никаких возможностей отговорить их. Он глубоко вздохнул. Вот куда привела его трусость, к этому безумию, где все вокруг угрожало убить его. Под одеждой адепт сжался, потянулся внутрь в слабом жесте самозащиты. Все, на что он мог надеяться - пережить это. Прожить еще один день и, возможно, если Омниссия пожелает поделиться с ним частью Своего сияния, его не забудут.
- Предатель.
Беслиан оторвался от своих размышлений при звуках этого слова. Он оглянулся в поисках источника звука.
- Кто это сказал?
Троица сервиторов продолжала игнорировать его. Он подошел к ближайшему из них, бывшему мужчине, а теперь инженерному илоту третьего класса. Кратким, еле слышимым шепотом, тот бормотал допустимые проценты ускорения. Беслиан нахмурился. Возможно, это было плодом его мечтательности. Его звуковые обрабатывающие центры, должно быть, ошиблись…
- Предатель.
В этот раз это был женский голос, и в этом он был уверен. Беслиан, запинаясь, подобрался к рабу-машине, построенному на основе женщины, который был наблюдателем реактора, бормотал про себя показатели температуры жидкости и пересказывал строфы литании ядра. В этот раз он обратился к нему с правильными вопросительными кодами.
- Это ты говорил? - потребовал он ответа.
- Ответ отрицательный, логик, - пришел беглый отклик.
Он разворачивался, когда снова услышал.
- Ты - предатель. Беслиан.
Адепт схватил сервитора и потряс его.
- Что ты сказал? - заорал он. - Кто тебе приказал говорить такое? Отвечай!
- Предатель. Предатель.
Он снова услышал эхо этого слова, но на сей раз сразу от всех трех рабов-машин одновременно. Он отпустил женщину и отшатнулся. Три илота начали дергаться и зашлись в спазме. Беслиан видел подобные сбои ранее, очень часто в конце жизненного цикла сервиторов, когда их ментальные функции невосстановимо разрушались, и их нужно было отключить - но это было что-то иное. На губах илотов выступили капли слюны.
- Предатель, - хором произнесли они, - предатель. Предатель!
Слабое и неживое выражение гнева идентично отобразилось на всех трех лицах. Тройной голос углублялся и делался плотным, принимая знакомый тон и ритм.
- Ты ненавистный слабак-предатель, Беслиан! Вот как ты отплатил мне?
- Маттхан? - он задохнулся от шока, узнав голос. Именно в этот момент адепт осознал, что испытываемый им до сих пор страх вовсе не был таким уж глубоким, даже совсем не глубоким. То, что обрушилось на него, было намного, намного хуже. Адепт завизжал.
Все как один, три сервитора потянулись в карман своих рабочих фартуков и достали по одному инструменту - священный гаечный ключ, лезвие-резак, стилус для заметок - после чего начали бить логика Гоела Беслиана. Они дубасили его до тех пор, пока тот не умолк в гудящем шуме контрольного отсека реактора.
Когда все было закончено, на их лица вернулось нейтральное, пустое выражение. Сервиторы сделали паузу, дабы с бережностью очистить свои инструменты, прежде чем вернуть те в карманы. Затем, снова ограниченные своими собственными мирками с обязанностями, задачами и функциями, рабы-машины вернулись к работе.
На палубе меж ними, растянувшись в луже крови, недвижимо лежал Беслиан. Они продолжили вести себя так, словно он был невидимым.
НА ВТОРОЙ палубе "Неймоса" горел неяркий свет. Отсеки с кроватями по коридору, бегущему по всей длине субмарины, были закрыты и пустынны. Они были построены для людей экипажа с целью длительных миссий. Однако ни сервиторы, ни Астартес на борту судна не испытывали необходимости во сне, в котором нуждался обычный экипаж. Пустое пространство отдавало эхом от звона керамитовых ботинок о плиты палубы, когда фигуры в красной броне шли к носу судна, раздумывая о своем.
- Рафен, - одна из фигур при звуках имени остановилась и развернулась.
Стоящий за Кровавым Ангелом брат-сержант Нокс заполнял собой практически все пространство коридора. Его голова находилась буквально в сантиметрах от беспорядочной путаницы труб над ним, руки были прижаты к бокам, а мощные плечи блокировали свет из прохода позади.