- Потому что маленькой я играла в колючнике, и сеяла вместе с родительницей зёрна на делянке, и училась распознавать, как поют свистуны, и считать циклы. Потому что на поляне перед хижиной я выучилась ходить, а у очага внутри - готовить. Потому что не хочу, чтобы то, что было со мной, заросло травой и исчезло.
- Нга-Лор тебя обижал.
- А кто так сильно обидел тебя и Нга-Анга, что вы ушли из дома навсегда?
"Там был огонь", - хотела и не смогла сказать Нга-Аи. Потому что Нга-Эу спросила бы у неё, почему он там был, и пришлось бы рассказать… признаться.
- Смотрите, Роман: черника.
Придерживая сумку, маркиза наклонилась к топорщащемуся кусту. Оборвала тяжёлую ветвь и протянула её собеседнику. И в самом деле черника, с удивлением отметил Роман - тёмно-синяя, налитая, выглядящая почти привычно.
- Какая крупная, - поразился он. - Словно фундук. Съедобная?
- И очень вкусная. Попробуйте. Да не волнуйтесь, хвост у вас не вырастет…
Роман кивнул и попробовал, разжевал сладкие ягоды, а потом наклонился ещё раз, чтобы потрогать серебристое, похожее на вереск растение. Оно шероховато скользнуло по пальцам.
- Это красивый мир, - проследила за его рукой маркиза. - Хоть и жестокий. Все миры красивы. Наверное, потому, что каждый чуть похож на наш.
- А?
- В каждом чувствуется что-то родное, даже если он населён одними бактериями, - продолжила Четвёртая. - Цвет, звуки, ароматы. Солнце.
Роман втянул воздух, густо пахнущий хвоёй.
- Наверное, вы правы. Этот, например, на запах как мой освежитель для уборной.
Смеялась Четвёртая заразительно, звонко, как совершенно обычный подросток. Роман не мог определить точно, сколько ей лет, но смех явно делал её ещё моложе. Совсем юной - и смягчал черты лица. В худощавой скуластой надменности, так врезавшейся в память после того, как он увидел портрет, во всём её жёстком облике, который нельзя было назвать особо симпатичным, проступала вдруг тихая красота.
- А ещё здесь, прямо как у нас, есть коты, - воодушевлённый этим смехом и почти позабыв про "резьбу", продолжил Роман. - Котолюди. И волки. И какие-то крупные травоядные звери - я одного смутно видел на болоте. И всё, способствующее зарождению цивилизации: вон, у хвостатых этих и грядки с посевами, и дома, и оружие…
- Здесь когда-то уже была цивилизация - правда, так давно, что от неё осталось только эхо, - ответила маркиза. - Недалеко стоял большой город - это выявили с помощью "щупа", есть у нас один такой прибор… Остались только фундаменты, и то, чтобы увидеть, надо приглядываться. Заросло всё, сравнялось с землей. Курт считает, что в веренице миров обязательно должно быть прошлое этого. Или что-то, частично похожее. А ещё он считает, что эту кошачью расу кто-то вырастил искусственно. Но тут уже просто домыслы. Вот, мы пришли…
Впереди, среди тёмных, окутанных туманом сосен, показалась серая стена - плотно пристыкованные друг к другу плиты из бетона. Тропа подводила к вделанным в стену высоким железным воротам и исчезала под ними.
- Шаманский дом с заборчиком, - пояснила рыжая, но всё было и так понятно. - Сейчас в калитку постучим - и откроет.
Две их спутницы подошли и встали рядом с маркизой. Темноволосая повела плечами от ночной прохлады, та, что с косой, заинтересованно протянула руку и потрогала синеватый металл. "Искусственная раса?" - Роман посмотрел на них. Скорее уж, искусственными здесь казались он, маркиза и этот забор.
- Как думаете, - немного помявшись, спросил Роман. - Бутерброд-другой у него найдётся? А то эти бобы… еда птичья. Не то, чтобы я имею право лезть в чужой холодильник, но…
- Конечно. И бутерброд, и чай. А ещё - водка. Успокоить нервы.
- Обойдусь, - мужественно ответил Роман. - Я, может, и поседел от страха, но теперь хочу только есть.
К. - Центру
Он журналист. Что ты на это скажешь?
Центр - К.:
То, что никогда этих ублюдков не любил.
К. - Центру
Кэп, полегче. Кто-то из пишущей братии когда-то спёр твой велосипед?
Центр - К.:
Нет. Велосипеда у меня не было. Зато было другое, и да - его украли, предварительно опорочив, очернив и убив. Ненавижу тех, чья профессия - лгать по указке. Одинаковые во всех мирах. Гори они в аду.
К. - Центру
Ну ладно, ладно, этого-то мы уже спасли, возвращать обратно было бы нехорошо… Не кипятись. Извини. Я пойду.
VIII
Нга-Аи тянет к нему руки. На ней нет запаха Нга-Лора - она своё уже выбрала.
- Ля мур, - шаман добродушно ворчит в сторонке. - Коты мартовские…
Огненноволосая толкает его в бок. Чужак улыбается. Нга-Лог гладит Нга-Аи по ушам. Нга-Эу начинает напевать им песню-свадьбу.
- Чай! - срывается шаман на свист из кухни. - Чёрный, зелёный, белый, красный - какой вам, Роман? У меня на Горе ещё не было такой большой компании. Ей-двери, как же я счастлив.
Ночь здесь, за стеной и воротами, очень уютная - совсем по-дачному, по-загородному, пронизана светом окошек и нарастающим бурчаньем чайника, шлёп-шлёпаньем тапок ("ваш размер, Роман - синие") и ожиданием того, что на веранде вот-вот накроют. Но устраиваются люди внутри, потому что снаружи хозяйничают москиты ("у них хоботок, как карандаш, да вы, наверное, видели"). К тому же это всё-таки не дача, а крохотный островок безопасности в чужом, не очень дружелюбном месте, которое напоминает о себе далеким лесным ворчанием.
- Так кто же вы - исследователь?
После четвёртого по счёту бутерброда, гигантского, как многоэтажная столичная парковка, голод полностью исчез, уступив наконец место любопытству. Теперь можно расспрашивать. Теперь, когда в чашку так успокаивающе по-домашнему льётся чай, который заваривает рыжеволосая, взявшая на себя роль хозяйки, когда ровно и тепло светят лампы под потолком, когда пахнет кухонными, человеческими запахами - хлебом, яблоками, высушенной мятой. Шаман шумно отхлёбывает апельсиновую шипучку из стакана и, смакуя, расплывается в довольной ухмылке - он похож на дорвавшегося алкоголика и сам, похоже, это осознаёт, но не стыдится, а смеётся.
- Простите. Одним молоком счастлив не будешь, а тут - амброзия! Спасибо, рыжая. Без тебя я бы зачах. Без тебя и возлюбленной своей, газировки…
Та делает жест рукой - ерунда, мол. Шаман устраивает на столешнице локти и подмигивает Роману:
- Настоящая дружба всегда бескорыстна, видите?
- Вижу, - улыбается Роман.
- … хоть иногда дружбе бывает и лень. Тогда кто-то на Горе просто пьёт водичку.
Плечи Четвёртой вздрагивают от сдержанного смеха.
- Исследователь… - шаман задумывается. - Да, вы верно сказали - так и называются те, кто изучает задверья. Но я предпочёл бы именовать себя просто наблюдателем. Как и всех, кто был здесь до меня. Потому что основное, чем мы занимаемся - смотрим.
- А сколько вас было?
- Считая со мной, двадцать один человек.
- Это… много, наверное. Вы тут давно? В этом лесу?
Шаман вдруг хихикает.
- Если вы сейчас подумали, что шаманская клика сидит здесь несколько десятилетий, меняясь по мере дряхлости её представителей, то, к счастью, нет. Наше руководство не настолько радикально. Каждый из моих предшественников отбыл ровно месяц. Наш, календарный месяц, который для них "цикл" и полгода обращения планеты вокруг своей оси. Время здесь идёт иначе.
- "Цикл"…
- Ну да. Кое-что и мы именуем циклом, но в этом слове для таких людей, как мы с рыжей, кроется совсем другое значение… Не суть.
- Мне показалось, что и сутки здесь очень короткие. Правда?
- Да. Короткие, быстрые… Это всё вращение планеты и подвластные ему биологические ритмы. Мир торопится жить, словно его что-то подстёгивает. Торопится развиваться… и стариться, и умирать… не знаю, что вернее. Среди наших бытует мнение, которого я и сам придерживаюсь - что этот мир эксперимент.
- Чей?
Шаман вздыхает.
- Да были у нас… экспериментаторы. Вот, их наследие. Но это лишь теория. Мы изучаем мир, не ставя перед собой первостепенной целью выяснить, искусственный он или обычный. Просто изучаем.
- Вы изучаете жизнь? Местные традиции, законы? Мне уже немножко рассказали…
- Да, - кивает Курт. - И ищем ядро.
- Что за ядро?
- Хех… Это самое-самое главное, вокруг чего вертится и жизнь, и обычаи, и законы, самое главное и любопытное, сколь бы всякие скептики не хмыкали и не кривились… А вы - журналист, да? Каюсь, я подслушал разговор: на тропе микрофоны… Но и без того понял бы. У вас так горят глаза, будто вы готовы вытащить блокнот и немедля застрочить.
- Только не бейте!
- Пф! Не волнуйтесь, я мирный.
- Глядя на вас, трудно поверить.
Увешанный ожерельями из костей и орехов, высокий, крепкий, в накидке из красно-бурого меха, капюшоном которой служит оскаленная клыкастая морда-череп, и полосах дикарского раскраса ("это зелёнка, бриллиантовая зелень, чтобы имитировать эндемичный узор на коже. Стабильно ощущаю себя болеющим ветрянкой") Тот, Кто Живёт На Горе хлопает себя по коленке и опять смеётся.
- Сценический образ. Мне он нравится. Наверное, это говорит пещерная кровь. Наши с вами предки ведь тоже носили шкуры и бусы из косточек…
Кухня у шамана самая обычная - несколько белых тумб, в которые встроены посудомоечная машинка и выдвижной куб ящика для мусора ("Мусор утрамбовывается, и я его сжигаю - на заднем дворе есть специальная печь. Поэтому все продукты поступают сюда в органически безвредных упаковках - картон или бумага, а пластиковые бутылки из-под лимонада я потом рыжей отдам, отнесёшь ведь обратно, рыжая?"), холодильник, отдельно - морозильная камера размером с него же, раковина, кофеварка, небольшой блендер, плита. На таких же белых стенах висят фотографии в застеклённых рамках. Сколько бы Роман ни приглядывался, он не увидел ни одного хоть отдалённо знакомого пейзажа: сплошь красные странные горы под фиолетовым небом без звёзд, деревья, похожие на растущие из жёлтой земли кувшины и вазы, какие-то величественные полупрозрачные развалины. Одна фотография ему особенно понравилась - гигантские валы замёрзшего во время шторма моря.
Шаман, заметивший интерес, говорит:
- Там ещё корабль. Корабль в этих волнах. Именно "в", а не "на", потому что он вмёрз одним боком. Присмотритесь.
- А экипаж? - Роман глуповато разглядывает только сейчас замеченный сквозь зеленоватую ледяную толщу волны абсолютно обычный силуэт кораблика, выглядящего, как рыболовецкий траулер.
- Наверное, там же. Понимаете, в том мире случилась катастрофа, вызвавшая мгновенное понижение температуры, колоссальное понижение, а этот кораблик, видимо, ещё и в шторм попал, черпнул воду кормой… и вот. На всей планете больше ничего живого. Заледеневшие деревья, хрупкие, словно подверглись действию жидкого азота - по такому щёлкни пальцем, оно и рассыплется. Остановившиеся на полпути поезда и автомобили на трассах. Мёртвые города. И кораблик в волнах. Наша дверь… прореха… проход в этот мир открылась как раз на побережье. Понятия не имею, кому пришло в голову бродить по замёрзшему морю. Но кто-то из наших бродил и нашёл такой кадр…
- Посмотри, что ты сделал с нашим гостем, - неодобрительно произносит маркиза. - Он же весь белый, как эти обои! Я люблю белый цвет, но… не на человеческих лицах. Роман…
Она звенит чем-то, приоткрыв полку над одной из кухонных тумб, и достаёт бутылку с темно-красной жидкостью внутри.
- Это лучше водки, - говорит рыжеволосая. - Хотя бы потому, что сочетается с чаем. Курт, а ты уже половину выцедил, смотри-ка…
- Да я для готовки! - забавно вскидывается шаман. - Я делал ромовый торт!
- Ну-ну, - насмешливо тянет маркиза. - Кулинар ты наш… Но ведь и вправду кулинар. Роман, знаете, он очень любит готовить. А в чай я вам всё же добавлю.
Роман больше не решается рассматривать стены - он пьёт чай, ставший от рома пряным и чуть горчащим, и постепенно успокаивается, слушая, как весело, громко и нервно, должно быть, специально переигрывая, чтобы отвлечь гостя от тяжелых мыслей, отнекивается шаман, обвинённый маркизой в скрытом алкоголизме. Рыжеволосая наконец вздыхает, делая вид, что сдалась, ищет сигареты в кармане, извиняется и выходит во двор. Где-то там сидят и хвостатые, беседующие о чём-то своём, - им комары, похоже, не страшны. Мужчины смотрят ей вслед. Роман делает глоток и откашливается.
- Да? - шаман поворачивается к нему. - О, вы уже не такой бледный…
- Я узнал то, что знать не должен был, - говорит Роман. - Проще говоря, сунул нос в секрет, тайну. Что со мной сделают, когда я вернусь? Ну, те, кто отправил вас сюда, ваше начальство? Сотрут память, как сказала Четвёртая?
Шаман осторожно касается его плеча.
- Сначала допросят на предмет того, как вы сюда попали. А потом - не знаю. Мне не хочется пугать вас неизвестностью, но я и правда не знаю.
- Попал просто: пошёл за ней… Я и понятия не имел, где окажусь и что здесь увижу. Я вообще об этом не думал. Знаете, как будто что-то стукнуло…
Курт пододвигает к нему ещё один бутерброд - с сёмгой.
- Это наша, земная рыбка. В здешних ручьях водятся уроды, больше похожие на крокодилов, и я на них даже глядеть боюсь, не то, что пробовать на зуб - в отличие от черники, к примеру, она тут ягода как ягода. Вы ешьте, ешьте… Рыжая приходила меня навестить. А то я тут сижу один, как сыч, даже поболтать не с кем - так, чтобы по-человечески, по-дружески. Центр наш на болтовню скуп - разговоры только по делу и кратко. Мы допили последнюю бутылку лимонада, а потом центр отказался присылать ещё, сподобившись по жестокости своей лишь на молоко, которое я не переношу, а она узнала и посигналила, что принесёт… Друг. Дверь - ну, тот проход - была контрафактная. Открытая без согласования, значит. Кого бы другого, узнав, выгнали бы со скандалом прочь, но у рыжей дядя - наш самый главный босс, он её любит и всё с рук спускает… А вы, значит, прокрались вслед. Зачем?
Роман откусывает кусочек и жуёт, хоть уже сыт - монотонность и привычность действия тоже успокаивают.
- Я увидел рыжеволосую женщину на портрете в галерее искусств. "Маркиза Дрю". Полотно неизвестного художника, семнадцатый век. Увидел - и забыл бы, если бы тем же вечером не встретил живую маркизу в кафе "Под клёнами". Думал, галлюцинация. Она разговаривала с барменом, и я подслушал… не сознательно, случайно! Просто она сидела очень близко… И после решил проследить. И вот… Я, как вы уже знаете, журналист. А журналист не мог упустить сенсацию.
Шаман необидно хмыкает.
- Из вас чуть не сделали жаркое на вертеле, Роман.
- Увы, - тот качает головой. - Наша профессия имеет определенные риски. Пусть я и… гм… просто работаю в одном дурацком журнале. А они, эти дикари… правда едят людей?
- Ага. Особенно любят сердце и печень. И мозг.
- Ну, как и думал. Кошмарное местечко…
- Я тоже считаю, что вкусы у них специфичны, - дипломатично отвечает шаман. - Но, во-первых, среди них есть вегетарианцы, - наша золотоволосая гостья, к примеру - а, во-вторых, едят не всех подряд, а врагов. Равных по силе. При этом врага надо обязательно победить самому. Получается… как бы сказать… несмотря на ужасающий нас, как знающих об основах цивилизованного общественного устройства и аспектах морали, объективный каннибализм… справедливо, что ли. Честно. Или он тебя, или ты его. Это не бойня. Да не буду я сам бит за такие высказывания…
- Они - суровый народ.
- Эпоха обязывает. Нга - ещё первобытное общество.
- Это их название, "нга"?
- Самоназвание. Ну, насколько мы расшифровали. Одним словом они обозначают и племя, - единый организм из многих звеньев, связанных телепатически, - и отдельного его представителя. Вот, о телепатии. Третий глаз у них на лбу видели?
- Видел. Жутко.
- Он глядит не наружу - внутрь. Это не столько глаз в прямом смысле слова, сколько область телепатического восприятия. Особый участок лобной доли мозга, у человека отсутствующий. Некоего рода канал. Так, через него дикари общаются, а вовсе не звуками, хотя прекрасно понимают, когда я на них ору. Понимают и трусят, жмутся. Арр-рра-рра-ра-а-а! Я хорошо умею играть злого служителя культа, поверьте…
- А я-то подумал - немые.
- В какой-то мере да. Речевой аппарат у них полностью атрофирован. Или, возможно, ещё попросту не развит. Только мурлыкать и могут, когда чем-то довольны или пытаются залечить боль - ну, коты как коты… А как было бы легко, если бы они говорили - легко общаться и понимать, ведь такие, как мы с рыжей, как все те, кто сделал эти вот фотографии… в общем, для нас нет языковых барьеров и непонятных наречий. Поэтому с шаманом, со мной, они разговаривают знаками и рисунками, которые чертят на песке под Горой. По легенде, обосновывающей появление шамана и его телепатическую "немоту", он держит третий глаз закрытым до сошествия Светоча. Вы спрашивали про ядро, кажется.
- Да.
- Ядро - это бог. Если полней и точнее - или один бог, или пантеон богов, или основные верования, или же коллективная объединяющая идея не обязательно религиозного свойства. Фундамент, на которой стоит мир племени - а в миниатюре, вся здешняя недоцивилизация. Так мы классифицируем миры - находя обозначенный самими мирами их смысл существования. Моральный центр. Нашли этот и, чтобы окончательно закрепить его в реестре как обитаемый и развивающийся, ищем теперь местного бога. Так как мир дикий, начально-разумной, как у нас говорится, стадии, достаточно пока локального ядра. Уже знаем, что его именуют "Светоч" - расшифровали знаки, которые они нам рисовали, но вот ни разу не видели ни тотемов, ни идолов, ни собственно его самого, если это предмет. В плане нахождения ядра этот мир оказался не очень простым. В первобытном обществе ведь как, Роман, - что вижу, тому и молюсь. Вспомните древнюю историю нашего с вами дома. А видит каждое первобытное создание в первую очередь землю и небо - и небо выше, ярче, недоступней и загадочней, там звезды, солнце и спутники, там разные грозные вещи наподобие молний и дождя, а, значит, и разные мифологические существа. Главные из них, во всяком случае, потому как небо со всём в нём происходящим - самая благодатная почва для фантазий дикого и не очень ума… Здесь же по-другому. Я утром покажу вам здешнее небо. Вы, конечно, и сами видели, но я покажу и объясню.
- Я видел, что оно было в какой-то дымке… мареве… сплошь в облаках.
- Да. Именно. Но я вам сначала дорасскажу про наших хвостатых. Хвостатых-полосатых, но совсем не усатых… вы заметили, кстати, что у них нет усов?
Роман улыбается.
- А девушкам и не надо усов. Прочих я не разглядывал.
- Хе-хе…
Шаман оставляет опустевший стакан и устраивает подбородок на скрещённых пальцах. Глаза у него мягкие, зелёные, очень дружелюбные и весёлые.