Однако раньше, чем мы добрались до цели, оттуда донёсся женский крик, что, мол, всё готово и желающие могут подходить. Мы желали и подошли: в центре дворика была устроена печь, вроде тех, что и сейчас используют на Востоке для выпечки лепёшек. Правда, эта была побольше и сделана довольно грубо. Надо полагать, хозяйка дворика закончила её топить и теперь созывала товарок закладывать лепёшки. И товарки не замедлили появиться.
- Вот тебе и толпа, - сказал я. - Осталось найти повод для общения.
Женщины со своими плетёными кульками образовали подобие короткой очереди - на закладку внутрь принесённых заготовок из теста.
Сара подошла поближе, сунула нос туда и сюда, понюхала, потрогала и обратилась к хозяйке:
- Не перегрела?
- Не, в самый раз будет.
- А почему они у себя не пекут?
- Да у них людей в семьях мало, а топить печь из-за малости накладно, - объяснила туземка. - Вот мы и договорились.
- А тебе что дают? Чем платят? - не отставала Сара.
- У кого что есть - соль, дрова, можно зерном. Вон Гапа опять пришла - не пущу! Должна она мне!
Услышав это, одна из женщин в "очереди" сделала шаг в сторону, опустилась на корточки и тихо заплакала.
Сара вернулась ко мне в задумчивости. Однако размышляла она не долго:
- Снимай трусы!
- Не понял?!
- Чего тут понимать-то? Халат у тебя есть, чтоб прикрыться, а трусы снимай!
- Н-ну, ладно, - пробормотал я в полном смятении, - буду ходить как все…
С моими семейными трусами в руках (не слишком чистыми, кстати) она подошла к хозяйке очага:
- Возьмешь в уплату?
Та пощупала ткань, и глаза её алчно вспыхнули:
- Пять дней пеки - хоть всю печь заваливай!
- Щас! - возмутилась Сара. - Ты посмотри, какая ткань! Какой рисунок! Это ж глаз не оторвать! Двадцать дней… понемногу.
- Да ты в своём уме?! - взвизгнула хозяйка. - Какие двадцать?! Ну, десять, если лепёшек немного. Но ты же вон какая толстая - небось, всю печь лепёшками займешь! Чего тогда сама не топишь?
- Я вообще не топлю и тесто не мешу, - гордо и важно заявила Сара. - Я богине служу, она меня и кормит.
- А-а, из этих, что ли? - догадалась о чём-то туземка. - Какой богине-то?
- Э-э… м-м-м… Богине Доброты.
- Не слышала про такую.
- Оно и видно, - презрительно усмехнулась Сара. - В общем, давай так: ткань твоя, а Гапа тебе ничего не должна. Она двадцать дней печет лепёшки на твоих дровах.
- Десять! - возразила хозяйка. - Она мне много должна, она каждый раз обещала принести, а потом снова обещала, а я, дура, верила!
- Неправда! - подала голос Гапа. - Я тебе за три выпечки должна!
- За четыре!
- Нет, за одну я отдала!
- Ладно, - сказала Сара, - ткань твоя, а она ничего тебе не должна и семнадцать выпечек - её право!
- Двенадцать и не больше!
- В общем, пятнадцать или отдавай ткань, и мы уйдём отсюда.
- Ладно уж…
Когда процесс закладки был закончен и начался процесс собственно выпечки, Гапа подошла к Саре, опустилась на колени и стала целовать ей руку. Та, естественно, руку отобрала и велела встать. И началось женское бла-бла-бла. А я навсегда остался без трусов…
Потом мы отправились к ней в жилище, где бла-бла продолжалось. Описывать санитарное состояние дома бесполезно. Вполне допускаю, что по местным понятиям здесь было очень чисто и убрано. Невольно подумалось, что под земляным полом единственной комнаты вполне могут лежать бренные останки уважаемых предков.
Потом настало время забирать готовые лепёшки. Хозяйка решила отправить за ними дочку и долго что-то втолковывала ей во дворе.
Из всего женского трёпа я понял только, что Гапа попала в беду. Её муж имел неосторожность погибнуть в каменоломне, а такое здесь не поощряется - пенсию за погибшего кормильца не выплачивают. Иначе все мужики перестанут соблюдать технику безопасности и вместо работы начнут дохнуть или калечиться. В общем, ей приходится жить на одну женскую пайку зерна, которая составляет половину мужской. Правда, большинство её детей умерли ещё в раннем детстве, остались лишь трое, так что прокормиться кое-как можно. Староста обещал при первой же возможности приискать ей нового мужа.
В процессе общения дамы решили вместе сходить за водой на речку - километра полтора через поле. Я заподозрил, что меня предполагается использовать в качестве основного водоноса, но быстро выяснил, что мужчинам здесь носить воду нельзя. То есть пригнать ишака с грузом полных кувшинов можно, а вот самому пройтись с кувшином - нельзя. Впрочем, до воды мы не дошли. Точнее, дошли, но…
Когда мы вышли из нашей "улицы" на основную "трассу", то нос к носу столкнулись с двумя полуголыми, наголо бритыми и разрисованными в три цвета мужиками. Их габариты были вполне сопоставимы с моими, на руках бугрились мускулы, а рожи выглядели вполне сытыми. Вооружены аборигены были палками, которые держали в руках, на поясах висели большие ножи в ножнах.
На женщин они внимания не обратили, а вот мне очень обрадовались:
- А ты что здесь делаешь? Старый пень сказал, что всех до единого отправил на работу! Значит, не всех. Пойдем-ка с нами парень!
Они перехватили палки, и стало ясно, что сейчас они примутся меня ими охаживать - просто для профилактики.
Я оглянулся по сторонам - в этом месте центральная улица изгибалась хитрой дугой и ни в одну сторону далеко не просматривалась. Однако я решил свести риск к минимуму:
- Погодите, господа, погодите! - я склонил голову и прижал руки к груди. - Нужно показать вам что-то очень, очень важное! Ваш начальник будет доволен!
- Что ты бормочешь, смерд? Пошли!
- Это совсем близко, - умоляюще лепетал я показывал рукой обратно в проулок. - Всего несколько шагов и вы сами увидите!
Согнувшись в раболепной позе (как я её представлял), я пятился в проулок, бормотал чушь и звал их за собой.
Недоверчиво, с большой неохотой они всё-таки последовали за мной. Когда последний углубился метра на два в проулок, я указал наверх и радостно вскрикнул:
- Смотрите же, смотрите!
Они посмотрели. А я ударил ближнего левой рукой в задранный подбородок. И почти без паузы врезал дальнему с правой в челюсть. Получилось неплохо - для нокаута им вроде бы хватило. Я перешагнул через тела и вышел на улицу, соображая, что делать дальше. Но на улице в пределах видимости никого не было…
- Вова-а! - донеслось справа, и я кинулся туда.
Что-то соображать, даже при такой по жаре, я ещё не перестал. Поэтому добежал только до поворота и остановился, прижался к стене и тихонько выглянул. Оказалось, мои предосторожности были не напрасны: вниз по улице двое разрисованных молодцев волокли Сару, ловко завернув ей руки за спину. Футболка её была разорвана сверху донизу, и обрывки свисали до земли. Ещё один мужик шёл впереди и двое сзади. Эти несли по две палки - помогали соратникам, у которых руки были заняты.
- Вова-а, да где же ты, ч-черт! - вновь донёсся женский крик.
- "Спокойно, - сказал я сам себе, - спокойно! Какие они бойцы, я не знаю, но с пятерыми мне не справиться по-любому. Натан или Троглодит справятся, а я нет, и не надо строить иллюзий. Они меня пока не заметили - и то хорошо!"
В голове сразу возникло несколько планов действий. Самый простой из них - ввязаться в драку, чтобы Сара смогла вырваться и убежать.
"Однако, если честно, жертвовать собой мне почему-то не хочется. И потом вдруг (скорее всего!) она не убежит, а ввяжется в потасовку? Тогда мы просто влипнем оба. Судя по всему, это не бандиты, а представители власти. Мы, вероятно, что-то нарушили. А любая власть не любит, когда что-то нарушают. Но ещё больше она не любит, когда ей сопротивляются". Рассуждения были, конечно, здравые, но почему-то в мозгах моих всё время всплывало тошнотворное слово "трус".
Как оказалось, тащили Сару к берегу, к пришвартованной возле примитивного причала лодке с высоко задранным изогнутым носом. На этой лодке была мачта со свёрнутым парусом и четверо гребцов. А на бортах я рассмотрел какие-то ярко намалёванные знаки.
- "Однако, это точно власть. Надсмотрщики какие-нибудь".
Насколько я смог разглядеть и понять их телодвижения, они собирались срочно погрузиться и убыть вместе с Сарой. А один - кажется, главный - намеревался остаться здесь и давал убывающим какие-то наставления.
Такой расклад меня не устраивал никоим образом. Пришлось проявить активность:
- Стойте, стойте!!! - я бежал к ним, махал руками и орал первое, что приходило в голову: - Куда вы увозите мою госпожу?! Она же служительница! Куда вы её увозите?!
Мой порыв был оценен: гребцы подняли из воды вёсла, а старшой, остававшийся на причале, примерился врезать мне палкой в лоб, когда подбегу поближе. Этого я делать не стал, а остановился вне пределов досягаемости его оружия.
- Не надо увозить! Отпустите её!
- Чо ты орёшь, м…к? - спокойно поинтересовался старшой. - И где же ты был, когда мы брали твою госпожу?
- Ну, я… Отошёл справить нужду.
- А зачем для этого отходить, гы-гы-гы? Да, кстати! - вспомнил нечто важное командир. Он задрал свою юбку и стал мочиться прямо на причал. - Уф-ф, на душе полегчало! И кому же служит твоя госпожа?
- М-м… Богине Доброты, - промямлил я.
- Не слышал про такую. Но это не важно: улов хорош! Милдак, вылезай - я сам их отвезу. А то вы, бестолочи, вместо награды только палок на свою спину схлопочите! Мужик-то какой здоровый - его бы в армию.
- Да он старый - вон, щетина седая, - заметил один из подчинённых.
- Ну, это не нам решать.
- И баба не первой молодости - за двадцать уже, наверное, - поделился наблюдениями другой вояка.
По моим сведениям "за двадцать" было младшему сыну Сары, так что грубую фразу она могла бы воспринять как комплимент.
- Зато откормленная - смотри, какая жопа! - не без гордости сказал командир. - И сиськи ничего себе… Не рожала наверное.
- Да рожала! Вон на животе и ляжках растяжки.
- Где? - удивился старшой. - Да, действительно… Но почти не заметно. Ладно, она всё равно не про нашу честь.
- А может, её и не возьмут, тогда она нам достанется!
- Щас, размечтался! Как это не возьмут - с такими-то сиськами!
- Чо сейчас гадать-то - там видно будет, - завершил дискуссию начальник. - Давай, поехали! А за вами вечером вернёмся. Ну, или завтра. Тогда у старосты заночуете, - разъяснил он Милдаку, а мне скомандовал: - Залезай! Или ты хочешь бросить свою госпожу? Этого мы не допустим - ха-ха!
В итоге я практически добровольно оказался в лодке, которая двинулась вверх по течению. Поначалу я прикидывал, нельзя ли спрыгнуть в воду и дать дёру, благо до берегов близко. Однако быстро отказался от этой затеи: крокодилов в реке плавало мало, но это лишь потому, что они, в основном, ждали неподвижно вдоль берегов, подкарауливая добычу. Очевидно, имея ввиду этот факт, меня не связали, а Сару отпустили.
- Чуть руки не поломали, гады! - злобно прошептала моя спутница и попыталась хоть как-то прикрыться остатками футболки. Ничего у неё не получилось.
- Слушай, а не позвать ли лушага? - спросил я. - Ты же говорила, что Первый слышит тебя на расстоянии. По-моему пора, пока мы далеко не уплыли.
- Нет! - злобно ответила Сара. - Не пора!
- Что ж, значит, у нас будет водная экскурсия… - пробормотал я и подумал: - "Решение явно принято в соответствии с женской логикой. Найдется куча обоснований и объяснений, но это будет подгонка под ответ. На самом деле она просто не хочет. Но почему?! Почему не хочет? Кажется, она взялась меряться рангами с Натаном - кто круче. Потерпеть неудачу, признать свою слабость никак нельзя. А, может быть, тень бросает ещё более древний женский инстинкт - продемонстрировать себя среди чужих, узнать свою цену. Слышал же я как-то раз, с какой гордостью азиатская дама рассказывала подружкам о размерах калыма, который был за неё заплачен".
- Куда ты делся, пока меня тащили? - с неизбывной обидой в голосе спросила женщина.
- Струсил, - как бы в шутку ответил я. - Решил, что с пятерыми не справлюсь.
- Ну, вообще-то… правильно решил, - признала Сара. - У-у, гады!
Поездка действительно была похожа на водную экскурсию "по рекам и каналам". В одном месте справа по ходу к берегу совсем близко подходила дорога. А на ней… Помнится, в школе на уроке истории рассказывали, как, вероятно, транспортировали блоки при строительстве египетских пирамид. Теперь я увидел это воочию и убедился, что такое возможно. В нашем народе данный метод называется "пердячим паром".
Не умею я оценивать на глаз вес больших блоков известняка: "Наверное, в каждом таком "кирпиче" не одна тонна, а много. Народу тоже много - вокруг каждого блока. Прямо как муравьи вокруг дохлой гусеницы! Они действительно подкладывают брёвна-катки и, навалившись всем миром, толкают заготовку вперёд. Наверное, десять метров в час по ровному месту. А руководят процессом примерно такие же бритые и разрисованные ребята, как те, что изловили нас с Сарой".
- Во, досталась людям работёнка! - сказал начальник нашей охраны. - Хвала богам, мы своё уже перетаскали!
Я сообщил ему, что мы из другой страны и ничего здесь не понимаем - разъясни, господин! Наверное, командиру было скучно, и он как бы нехотя стал отвечать на мои вопросы.
Оказалось, что сочувствовал он не полуголым истощённым работягам, а служивым, которым приходится их целый день погонять. Надсмотрщики отвечают за своевременную доставку материала на стройку и за то, чтобы смертность рабочих не превышала лимита.
- Если их не бить, они еле шевелятся, а если бить, то они дохнут. Много передохнет, тащить будет труднее, значит надо больше бить, чтоб сильней упирались, а от этого они дохнут… Во, работёнка!
Как выяснилось, служивому надо несколько лет "отработать" на транспортировке или в каменоломне. Если за это время у него не будет серьёзных провинностей и он сможет сделать достойный "подарок" начальнику, то его переведут в "патруль" или в "смотрящие". Служба в "патруле" простая, сытная и не пыльная в прямом смысле слова. Заключается она в том, чтобы целыми днями плавать по каналам и речкам, посещая крестьянские посёлки. В каждом надо проверить, всех ли дееспособных мужчин староста отправил на работы - вырубать блоки в каменоломнях и транспортировать на стройку, рыть и чистить каналы, формовать и обжигать кирпичи… Да мало ли дел в царстве-государстве! А когда наступают сев или жатва, "патрулям" вообще зевать некогда. Таких мероприятий в году четыре (два урожая!), но, хвала богам, длятся они недолго.
За отловленного в деревне "сачка" служилым положена премия. Старосте деревни тоже кое-что положено, после чего лежать он сможет только на животе. Впрочем, старостами обычно назначают стариков - мужчин, умудрившихся дожить до преклонных лет. После экзекуции они обычно помирают, и приходится назначать нового старосту. Кроме того, "патрульные" служивые должны высматривать, не подросла ли где симпатичная девка. Симпатичными местные девушки вырастают редко, а если и вырастают, то краса их держится совсем недолго. Нужно не упустить момент: хватать и тащить в город, но самим при этом не пользоваться. В городе девушек осматривают и сортируют соответствующие чиновники. За "принятую к употреблению" девку служивым положена награда. А забракованных девушек они должны возвращать домой, чего, конечно, никогда не делают. Вот именно такой "патруль" нас и повязал.
- И что, теперь местного старосту насмерть забьют палками? - поинтересовался я.
- Вряд ли, - пожал плечами командир. - Ему особо предъявить нечего. Он как узнал про вас, так сразу внука на реку отправил. Пацан нам отмашку и дал. Мы-то не сюда направлялись, просто мимо проплывали.
- А как староста узнал про нас?
- Чо тут узнавать-то? Прибежала девка-соплячка и орёт, что, дескать, мама сказать велела, что в доме чужие. И все дела!
- Слушай, Сара, а тебе не кажется… - спросил я.
- Не кажется! - буркнула женщина.
- И мне не кажется. Я просто уверен, что облагодетельствованная тобой Гапа… Которая ручки тебе целовала… Она нас просто сдала!
Сара тяжко вздохнула. А я дал волю гневу:
- Вот и снимай после этого трусы для женщин!
Глава 9. Помощник
То, что издалека казалось невнятной положительной формой рельефа (типа холма), вблизи оказалось городом. Сначала пейзаж напоминал фэнтэзийную картинку: этакая возвышенность, окруженная водой, а на ней громоздятся всяческие дворцы и храмы с устремлёнными в небо шпилями. По мере приближения картинка теряла свою романтичность: дворцы-храмы не такие уж большие, шпили не очень высокие. Правда, на вершине холма строится нечто грандиозное из желтовато-серого известняка, но, похоже, сдавать объект будут ещё нескоро.
Когда мы подошли совсем близко, удалось рассмотреть, что всё - буквально всё! - пространство между монументальными сооружениями застроено какими-то невнятными хижинами, халупами, сараями. То есть глаз резал именно контраст: или дворец, или сарай, и никаких построек "среднего" типа.
- Сара, - обратился я к спутнице, - вот скажи мне как биолог, почему по мере приближения к большому поселению, крокодилов в реке становится всё больше и больше? Что они тут едят? Вряд ли древняя цивилизация способна производить много отходов и сбрасывать их в реку, а?
Однако ответ на мой вопрос бесцеремонно перехватил скучающий начальник "патруля":
- Ты чо, парень, им же тут самая жрачка! Вон смотри, плывёт. Сейчас его хапнут!
Я присмотрелся к воде в указанном направлении. Подобные - почти притопленные - объекты я замечал не раз, но не обращал на них внимания. Теперь обратил: это плыл труп человека. Он почти поравнялся с нами, когда вода рядом слегка взбурлила и труп исчез.
- Во, кто-то наестся на месяц вперёд! - удовлетворённо кивнул командир и вдруг всполошился: - А это что такое?! Ну-ка, давай чуть правее… Сангул, зацепи его багром!
Через пару минут на дно лодки, где болталась грязная вода, был брошен трупик новорождённого ребёнка. Сара отвернулась.
- Это с Вапиты, - сказал один из служивых, - больше неоткуда.
- Да, - согласился командир, - такие далеко не уплывают. Придётся заехать.
Минут через пятнадцать лодка приткнулась к деревенскому причалу - почти такому же, как тот, от которого мы стартовали. Командир прихватил свою палку, взял трупик за ногу и убыл вглубь берега по широкой тропе среди колосящегося хурука.
Вернулся он примерно через час.
- Старосте отдал? - спросил Сангул.
- А кому же? Пускай разбирается, пускай повитух опрашивает. Нам, что ли, этим заниматься?! На обратном пути сюда заедем, и он всё доложит, - ответил командир и обратился ко мне: - А ты чего глаза таращишь? Опять ничего не понимаешь? Что ж это за страна у вас, если в ней такие мудаки до солидных лет доживают?
- Шумер называется… - буркнул я первое пришедшее в голову название. - Зачем ты отдал мёртвого ребёнка старосте?