Хохот. Гулкое эхо в пласталевых небесах. На звук выглядывает из своей каморки дежурный, морщится на разбросанные по полу узлы УССМ и неожиданно зовёт пить чай. А что, почему бы и нет? Разговор крутится вокруг Морган: высказано предположение, будто слова "дать" для неё не существует. Только "взять", и поглядеть бы на того, кто её объездит, и это ещё большой вопрос - кто кого, и жалко парня, ага, кто бы он ни был. Мол, знаем таких: упал-отжался, и мужик у них либо занят, либо виноват.
Брюсу хорошо. Ему совсем не хочется возвращаться в каюту. С тех пор, как воля Норма развела его с Мари, он испытывает стеснение, оставаясь с ней наедине, и, кажется, добился того, что оно стало взаимным. Всю неделю с тех пор, как её приписали к миз Монти, Мари возвращалась в отсек намного позже, чем давали отбой бойцам. Брюс уже спал, а если просыпался, ощущал её лишь мельком. Лёгкая тень, шорох шагов, совершенная бесплотность. Словно делил каюту с призраком. Право, сидеть на койке дежурного, теснясь плечами, раскрасневшись от чая, говорить самому и не слушать других, размахивать руками в сантиметрах от чужого носа - в этом было куда больше жизни.
В конце концов, разве он не выполнил свою сторону договора?
- Что такое dux bellorum? - спрашивает Товия.
- Буквально "военный вождь" на латыни, - охотно поясняет Брюс. - Норм и есть по существу dux bellorum. В Древнем Риме так называли полководца.
- А откуда твой клон знает латынь?
Упс. Красный сигнал на панели.
- Он не латынь… он про войну всё знает.
- Откуда вообще у тебя клон?
- Клоны ведь не дети, - отшучивается Брюс. - Это дети случайно не рождаются. А клона нет-нет где-нибудь да и подхватишь.
- Ну да, - фыркает комод, - эти медики, если недоглядишь, сопрут всё вплоть до аппендикса. Я слышал, это зараза дорогая. Как тебя угораздило?
- В те времена мы могли себе это позволить, - уклончиво роняет Брюс. - Отец у меня погиб, и я мечтал о старшем брате…
- …а мне щенка так и не купили, - вздыхает минотаврец.
- У меня все младшие, - морщится Андерс, - и не могу сказать, чтобы я мечтал о ком-нибудь из этих засранцев.
- А куда потом девают такие игрушки? - это уже интересуется дежурный, пожилой дядька с тремя длинными прядями, заботливо уложенными через лысину. - Когда надоест? У тебя короткоживущая модель?
Брюса передёргивает помимо его воли.
- Ни фига, - огрызается он. - Он проживёт полную и свободную жизнь. Мы оформили все документы, и он теперь сам по себе. Сам зарабатывает и делает, что хочет. Если бы я сам не догадался, мои бы мне объяснили. В нашей семье знают, что к чему.
Разгорается дискуссия о правах клонов, в которой Брюс уже не участвует. Он своё мнение высказал, ничто его не поколеблет.
У него снова есть друзья. Жизнь прекрасна.
* * *
- Что за… - Эвиан, штурман "Пеллеса" колотила по клавишам пульта, не находя ни слов для своего изумления, ни спутника, оставленного предыдущей экспедицией на орбите Либеллина-VI. - Он должен тут быть! Орбитальные компоненты… сферические координаты… частоты радиовещания…
Она чуть не плакала от досады. Если ты женщина с "мужской" профессией, особенно если ты - молодая женщина, каждая твоя неудача есть свидетельство твоей некомпетентности и повод к насмешливым взглядам, что бы там ни твердили адепты победившего феминизма.
Куда девался этот чёртов пищащий котелок?
- Может, - сказал капитан, - тут гравитационная аномалия? Тогда мы его вряд ли найдём.
Все, кто был в рубке, мрачно уставились на огромный шар планеты, небрежно обмазанный густой атмосферой. Освещённый звездой бок был ярко-бирюзовым, а облака - слишком плотными. Под ними едва угадывались очертания континентов и районы высокогорий. Точно яблоко, от которого надобно откусить без помощи рук. Одна Эвиан, не поднимая головы, продолжала барабанить по клавишам, сканируя частоты.
- Мы не можем висеть тут вечно, - это Ставрос выразил мысль, которую каждый думал, но придерживал на коротком поводке, не желая выступать с инициативой. Впрочем, какая в ней инициатива!
Баржи, как овцы, столпились вокруг "Пеллеса", управлявшего всем кластером с единого пульта. Спутник, что болтался тут пару лет с тех пор, как был открыт Либеллин-VI, фотографировал поверхность во всех диапазонах, строил температурные кривые, анализировал закономерности проходящих на планете процессов: течения, ветра, приливы… Без него мы знаем только, что планета твёрдая, масса у неё чуть больше условной единицы, за каковую принята масса Колыбели, и ещё у неё есть атмосфера, и в этой атмосфере фтора нет.
- Я не могу сажать корабль куда попало, - немедленно огрызнулся капитан. - Для того чтобы сбросить хотя бы челнок, мне нужен пеленг снизу на гектар гарантированно ровной твёрдой земли. Найдите мне спутник, я возьму с него снимки, и ничто из того, что я сделаю дальше, не будет вашей проблемой.
- Это работа вашей команды - найти спутник. Мои проблемы начнутся только на твёрдой земле и, могу вас заверить, на вас я их перекладывать не стану.
Чьи бы то ни были проблемы, если они не найдут спутник, и даже если найдут, но снимки его будут непригодны, выхода у них два. Вернуться домой со всем грузом и с позором, и пройти через служебное расследование, потому что подобная экспедиция - штука дорогая, и нужен виноватый, если мы прокатимся за счёт государства туда и сюда. Экипаж "Пеллеса" в этом не заинтересован, потому что Ставрос, как ни прискорбно, прав. Это навигационная задача, их собачье дело. Если комиссия признает, что экспедиция сорвалась по вине транспортной организации, весь экипаж может лишиться лицензий. Второй выход - швырять челноки наугад, в бирюзовые облака.
Второй вариант обойдётся дороже.
- Здравствуйте, господин Ставрос, капитан… - командир Сил самообороны появился на пороге рубки, но дальше не пошёл. Рубка тесная, народу в ней полно, а мужик он здоровый. На него оглянулись с лёгким недовольством.
- У меня есть парень, - сказал Норм. - Говорит, может слетать и посмотреть, подыскать площадку, и если найдёт - сбросит радиометки или даже попробует сесть. Если вы думаете, что в этом есть смысл, мы начнём его готовить.
Капитан поджал губы.
- Видите, какая облачность? Наверняка её граница ниже, чем пики горных вершин. Отвечать кто будет, если мы его потеряем?
Каждая смерть в новых колониях, даже если она последовала от естественных причин, влечёт за собой разбирательства и бумажную волокиту.
- Это контрактник, и инициатива - его, мы с ним оба подпишемся, и ответственность будет вся наша. От себя добавлю: парень фантастический пилот. Если кто и справится, так только он.
- Это тот клон? - спросил Ставрос. - А с чего вы взяли, Норм, что он так уж хорош? У него всего-то лётного опыта - пилотирование "стрекозы" на пляже.
- Я его, во-первых, видел в экстремальной ситуации. А во-вторых, он клонирован из ДНК зиглиндианских Эстергази. Качество Шебы гарантирует определённые свойства мозга. Это пилот милостью… Он сделан как пилот.
- А, ну да, - быстро, по-птичьи кивнув, сказал начальник экспедиции, или, как он предпочитал себя называть, староста. - Р. Эстергази. Вы действительно знаете, прошу меня извинить.
Ставрос-то полностью в курсе, кто тут кому кем приходится.
- Клон - это другое дело, - согласился капитан с видимым облегчением. Клон - участник экспедиции, а не член его экипажа. За него отвечает Ставрос, да и тот, похоже, переложит решение на чифа своих ССО. - Если у него получится, это будет существенным подспорьем. Нужна вам от нас какая-нибудь помощь? Всё, что в наших силах, мы для вас сделаем. Спутника нет, но "Пеллес", по крайней мере, снимет вам радиолокационную карту. Рельеф у вас будет. Что ещё?
- Нужен пилотируемый аппарат подвижнее челнока, но так же способный спуститься в атмосферу, горизонтально лететь и вертикально сесть. Ещё запас горючего и связь широкого диапазона. Я говорил с завгаром экспедиции, у нас есть пара "реполовов". Парень сказал: сойдёт. Дадите?
Радист "Пеллеса" тяжко вздохнул. Как все радисты, он ненавидел атмосферу вновь открытых планет: она полна сюрпризов. Пилот влезет куда-нибудь, а потерял связь - ты.
Капитан с Нормом пустились в обсуждение деталей, а Ставрос набрал номер комма.
- Миз Монти? Организуйте ваших физиков: мне нужна удобоваримая версия пропажи спутника. Естественно, непротиворечивая в границах фактов, которыми мы располагаем. Данные о гравитационных аномалиях? Только те, что сможет предоставить нам аппаратура "Пеллеса". Всё действительно ценное пропало вместе со спутником. Я хочу получить отчёт до того, как начнётся высадка… Часа через два пойдут ССО… Нет, мы будем рассчитывать на лучшее. Разумеется, нам придётся предложить какие-то объяснения в офис на Фриде… Ближайшая комиссия по этому делу - это мы и есть… я знаю, что и без моего детектива у вас дел по горло. Да, у меня есть только вы, чтобы просить чуда.
* * *
Силы небесные, это у него что? Закрылки?! Благоразумно придерживая при себе мысль насчёт совхозной техники Содружества, Рубен загрузился в кокпит "реполова", и всё время, пока он не отсек блистером внешний мир, завгар Дорадо монотонно перечислял, что у него есть ещё.
И с этим они терраформируют планеты?!
Пять лет на благословенных солнцем - как она навязла в зубах, фраза из рекламного проспекта! - пляжах Дикси вызвали у него сильнейшее желание бежать оттуда куда глаза глядят, но своё дело они сделали. То, что когда-то доктор прописал. "Стрекоза" покачивалась на ленивой ласковой волне. Днём - солнце, песок и соль, вечером - танцы и хмель. Мелководья Дикси кишат тугими девичьими телами, точно дельфинами. В этом смысле всегда кто-то был. У одной каникулы кончатся, у другой - начнутся… Всё это спорт, жизнь, нескончаемая тренировка тела. Но когда я опустил блистер, то осознал, что всё это мне не нужно.
У машины нет пола, физически серийные модели одинаковы. Пол есть у психики. За психику ты и держался. С тех пор, как ты стал машиной, крайне важно было продолжать ощущать себя человеком. И мужчиной, в том смысле, что ты мужик, а значит… Это значило довольно много.
Третье тело на моей памяти. Сменный модуль, и только. Точка приложения крылатой души.
Устройство должно функционировать!
Перестать, перестать чувствовать себя пустотелым, выгнутым и сваренным металлопластом. Одним в бескрайнем пространстве, выстуженном до Кельвинова нуля.
Я начал приходить в себя только теперь, глядя, как мой сын, приподнимаясь от усердия на цыпочках, соскребает с подбородка смешной цыплячий пух. Я иду параллельно жизни или, может быть, вовсе стою. У меня теперь психология машины. Склонность бесконечно повторять набор предопределённых действий и называть это жизнью.
И летать - единственный способ не думать об этом.
- Р. Эстергази готов. Пошёл!
Белый кораблик, покрытый термостойкой пеной, оторвался от матки, выдвинул из плоскостей вверх и вниз пилоны дополнительных двигателей, пыхнул дюзами - всеми шестью! - и понёсся к косматому шару Либеллина-VI. Потом, войдя в тучи, он втянул пилоны обратно в плоскости, обратив их тем самым в два атмосферных крыла, и вовсе пропал из виду, ударив напоследок просверком сквозь тучи. Все, кто был в рубке, остались, где стояли: слушать. Нет сейчас дела важнее.
Все вздрогнули, когда ожил динамик:
- Говорит Реполов. Давайте луч на горку.
- Включайте луч, - распорядился капитан, обменявшись взглядом со Ставросом. Тот ждал молча. Всё, что происходило, от него не зависело. "Ваши навигационные штучки". Он и так "предоставил единицу". Молчание его, однако, было весьма напористым.
Карта, снятая радиолокатором, представляет собой примитивную геодезическую развёртку, на которой ровное место с равной вероятностью может быть как морем, так и пустыней. Пустыня нам подойдёт, а вот бросать в море челноки с личным составом и баржи с грузом не рекомендуется. Самолёту-разведчику, чтобы скоординировать своё положение на ней, требуется привязаться к местному ориентиру, поймать направленный с корабля луч. Обычно эта задача довольно сложна, пилоты и диспетчеры посредством мучительной перебранки выясняют, та ли это горка и что у неё на запад, а что на восток, и попасть бы надо с первого раза, пока "Пеллес" не ушёл за горизонт, но… долго ли оно для Эстергази, который знает душу вещей?
Звонко тенькнуло на панели, и зажёгся зелёный огонёк: луч точно приколол "реполов" к карте. Теперь у него есть глаза. Крестик на мониторе, означающий "реполов", висит неподвижно, а под ним бежит местность. То же самое видят те, кто в рубке, а радиовысотомер, луч, направленный перпендикулярно к плоскости корабля-разведчика, прощупывает "дно", дублируя локатор "Пеллеса" с большей точностью и составляя свою карту.
Никогда не встречал любителей летать в атмосфере. После вакуума, где всё абсолютно, где все направления технически равны, полёты над поверхностью планеты подобны неуклюжим скачкам стреноженного коня. Как можно лететь - богом ли, сиротской ли душой - если у тебя связаны руки? Ограниченный снизу твердью, скованный самим существованием "низа", ты будто бы обречён двигаться в пределах плоскости. Направо и налево - не так, как вверх. Работа пилота особенная, да. "Жэ" на тебя давят, шумы, вибрации, скачки давления, к тому же всё время меняется свет. Приборная скорость не равна истинной, учитывай угол к ветру, плюс ещё скоростное сопротивление… Ты должен всё делать быстро и не можешь прерваться, чтобы отдохнуть. Но когда ты летишь в вакууме, ты всё-таки чуть-чуть более свободен. Пилоты гражданских линий ещё и за пассажиров отвечают. Впрочем, не надо о пассажирах. Спасибо вам, что вас с нами не было.
- Ничего не вижу, спускаюсь ниже облаков.
И будем верить, что "эта вот" гора действительно там.
- Ты это… осторожнее там.
И первое движение ума: послать заботника к чёрту, но почему-то второе движение - и вспоминается пацан, сын, который тоже там, на "Пеллесе", и тоже ждёт тебя с комком в горле. Да, я буду осторожен. Смерть - утомительная штука, путает сложившиеся отношения и случается обычно не вовремя.
Любовь - единственная вещь на свете, которую ты ценишь, только когда она у тебя есть. А нет её - и не надо. Помеха в делах, путаница в приоритетах, причина неудач.
Другой мужчина живёт ради твоей семьи. Воспитывает твоего сына. Спит с твоей женой. Похоже, у него это неплохо получается: всё это, я имею в виду. Оборотная сторона героизма.
К счастью, мне не надо рыскать наугад. Относительно ровные поверхности радиолокатор "Пеллеса" изображает серым. Но то ли это плоскогорье, то ли пустыня, то ли вовсе озеро или море - надобно знать, прежде чем сбросить туда маячки.
Туман. Ничего не видно. Скорость минимальная… вот горные пики, окружённые водоворотами тумана. Э, а не выпустить ли мне закрылки? Как это? Ага. Полетел помедленнее и был вознаграждён. Туман поредел и сделался волокнистым, окна меж свивающимися струями пепельного цвета заполнены молочным мерцанием, и более ничем. Пейзаж появляется из белёсой пустоты в нескольких десятках метров, сливаясь в картинку из бесформенных тёмных пятен, и безрадостная это картинка - пейзаж! И обманчивая: никакого расстояния не прикинешь на взгляд. Радары молчат.
Это не слишком похоже на пустыню.
Почему я так решил?
Есть такой навигационный прибор - задница. Во все времена, включая архаические, хорошо тренированная пилотская 3. ловила несоответствия приборных показаний. Вот и сейчас ей было как-то… неспокойно.
- База! Эй, база! Гнездо, я Реполов-один…
Кулаком по корпусу блока связи, внизу справа.
Запрещено, но пилоты всегда так делают. Иногда помогает.
Обречённо:
- Гнездо, я вас не слышу.
Я - Назгул, пусть бывший. У меня исключительный навык. Приборные показания - вот мои чувства. Вот только пилоту, не бывшему машиной, не понять, что они показывают "что-то ещё". И потому пилот уповает на задницу метафизически, а я - с полным на то основанием.
Радиовысотомер показывал неплохую высоту, а если судить по схеме, "реполов" как раз входил в "удобную" зону, но на сердце было тревожно. Шевельнув ручку туда-сюда, Рубен положил "птичку" на левый борт, чтобы после - сразу на правый.
Ой, мать… чтоб не сказать больше! А некогда! Справа стена, луч высотомера ударился о неё, как теннисный мяч, метрах в восьмидесяти, и "реполов" поневоле дёрнулся влево. Что-то чиркнуло там, скрежетнуло, как на разрыв, а после завертело и вниз, вниз, быстрее, чем поспевает следом комок в горле… Туманная занавесь раздёрнулась, Рубен увидел чёрный ребристый камень и белёсые пары, стекающие по нему, и ещё косматый клубок чёрно-красного пламени, скачущий вниз, ударяясь о скалы. Движок потерял, основной, тот, что на конце плоскости… земля навстречу, и всё больше, и всё отчётливее, в мельчайших подробностях: дно ущелья, гравий и камни, дымы, выходящие из трещин в земле… Звука нет, и всё очень нереально.
Разве это реально, когда всё в тебе, что ты называешь "я", в мгновение ока устремляется во все узлы, что ведают управлением этой малой птахи - "реполова", тело генерирует импульс, которому подчиняются рулевые тяги? Топливопровод перекрыт, симметричный правый движок отключён, рулями я останавливаю вращение и приподнимаю устремлённый в землю нос. Делаю вдох и обнаруживаю себя в человеческом теле: вытаращенные глаза, прикушенная губа. Дать ему - мне! - кислороду, чтобы очухался. Здорово. Надо попробовать ещё. Как-нибудь, по случаю.
Как близко прошла она, мать безумия, пилотская погибель. Кости, мясо, кровь, обломки, масло. Ручка этой системы при ударе входит пилоту в правое подреберье. Кто бы я был сейчас? Кучка мятого металлопласта, негодного ни к какому воскрешению. Нет никакого воскрешения - забить и забыть, и прицепить к этой последней жизни страховочный трос! Каким я чудом до сих пор… Разве что и сам я - чудо?
Область высокой ионизации. То-то всю шкуру искололо. Шкуру в смысле - фюзеляж. Гроза, но что нам гроза, если она не скрывает камни! Теперь ручку на себя, истеричный неряшливый иммельман и - дёру во все дюзы! И вверх, божички мои, на простор сквозь все эти чёртовы облака! На глазном дне остался отпечаток: скала, обвитая туманом. Человек бы не вышел.
- …Реполов, это Гнездо, ответьте!
- Пометьте там себе - тут слепое пятно. Ущелья, скалы. Густой туман, сильная ионизация… - Рубен сморгнул. Кажется, разряды. Сотни мелких булавочных молний. - Аномальная зона. Электроника сбоит, а ваш локатор она просто поглотила. Оттого он пустоту и показал.
- Так у нас не погодный радар, а картографический. Уходи оттуда, парень!
Да я, признаться, уже. Упс! Кто кинул здесь эту каменюку?