– Я тоже сперва не понимал. Приехал сюда, стал изучать Сектор. Увидел первые "сувениры", начал с ними работать. Олег, тебя же наука не особенно волнует, правильно? Тогда тебе трудно понять. Здесь открытия ждут на каждом шагу. У меня фактического материала столько собрано – всю жизнь можно обрабатывать, да и жизни-то не хватит! Ну а Баргозов сперва такой ласковый был: "Женечка, если вам что-то понадобится, только скажите. Можете пользоваться моей лабораторией, берите что потребуется – вот то, вот это, будьте любезны…" А потом – бац! – вижу, куда-то пропадает часть моих образцов. Я же все у него хранил. Ты видел, какие у него замки? Сейфовые! А профессор попросту тырил мои находки. И потом стали мне попадаться публикация – его же, Баргозова. И в "Advances in Physics", и в "American Journal of Physics", и в "Central European Journal of Physics", да мало ли еще где… А там мои данные слово в слово. Я к нему: "Петр Ильич, как же так?" А он мне: "Женечка, ты же должен понимать, что простого лаборанта не опубликуют в подобных изданиях, а у меня знакомства, контакты, мировое имя, авторитет! Таким образом мы с тобой несем международному научному сообществу правду…" – Кожинов говорил надтреснутым голоском, передразнивая шефа. – "Мы с тобой ученые, нам иногда приходится отказаться от личного ради науки. Чего тебе больше хочется: чтобы твое имя прозвучало где-то на задворках, где тебя только и могут опубликовать, или чтобы научный мир узнал о твоих открытиях? Подумай, что для тебя важнее? Ты рвач или ученый?" Вот так говорил, понимаешь? А я в самом деле ходил в самоволки, один ходил в Сектор, а вообще-то одному там нельзя. Но у меня как-то получалось. Жалел меня Сектор, такого дурака, что ли… – Он тяжело вздохнул. – Это еще не всё. Баргозов же мои "сувениры" прикарманил. Наверное, решил, что я идиот и не замечу. А я не идиот!
– Ты лопух. Извини, Женя, ты полный лопух. Баклан. Идеальный объект жульничества. Кожинов поник. Ему хотелось спорить, но в глубине души он знал, что Олег прав. Помолчали, потом Женя обреченно кивнул:
– Конечно. Конечно, ты прав.
– А профессор твой – типичный аферист, работает, что называется, на доверии. Я таких встречал, и не раз.
– Ну да, теперь-то и я вижу, а поначалу… Я думал, подготовлю новый материал, о котором Баргозов не будет подозревать. Это не так просто, как, наверное, кажется. Нет, в самом деле – без оборудования, почти без материалов… Я снял квартиру в Шанхае. Продал несколько "сувениров", получил деньги. Думал, Баргозов не догадывается, а он следил за мной, что ли. До сих пор не понимаю, как это он сделал. В общем, снял я эту чертову квартиру, устроил там лабораторию…
– И конечно, часть оборудования приволок из кабинета профессора? – вставил Олег.
– А? Ну да, конечно, а откуда ж еще?
– Лопух и есть. Вот тогда он и понял, что ты завел новое убежище. Надо было для вида заниматься какой-то ерундой у него на глазах хотя бы изредка. А для своей лаборатории заказать оборудование на стороне. Ты же мог подождать, продать еще "сувениров", накопить денег на все новое, тогда бы Баргозов, может, и не выследил.
– Ну я же не думал…
– Вот именно. Да, а что у тебя с ногой-то?
– А то… Мою квартиру в Шанхае обчистили, вынесли всё. Хозяин клялся, что ничего не знает, а у самого глаза бегали. Запугали его, пригрозили. Ну, я сперва кинулся выяснять: кто, за что? Вроде ни с кем там, в Шанхае, не ссорился, даже наоборот. Там свой мирок, специфический такой. Но я с тамошними ладил.
– Нашел вора?
– Меня нашли… четверо. В общем…
– В общем, отметелили. А я и не думал, что Баргозов такая сволочь…
– Угу. Я, конечно, делаю вид, что не догадываюсь. Баргозов делает вид, будто ни при чем. Вот так и живем, значит, здесь. И делаем вид. Понимаешь, что украли "сувениры" и инструменты, я бы пережил. Но ведь он мои данные публикует! Мои!
Олег задумался. Женька глядел в пол, стискивая остывший паяльник, а глаза у него были такие, будто в руках не инструмент, а шея профессора.
– Жень, а что ж ты будешь со всем этим делать? Ведь оставить всё, спустить ему с рук – это как-то не… нечестно.
– Я-то жду, пока нога срастется. А сейчас я и в Сектор не ходок, и вообще ни на что не способен… Да, ты Гришке не говори всего этого, ладно? Он болтун.
– Больше, чем нужно, не скажу. Вот что… – Олег задумался, новая мысль оформлялась медленно. – Ты Баргозову отомстить хочешь?
Пластмассовая рукоять паяльника в руке Кожинова хрустнула. Он удивленно поглядел на собственный кулак, потом поднял глаза и твердо ответил:
– Да!
* * *
Полковника Алехин нашел на том же месте. Как будто тот и не уходил – сидел в прежней позе у костра, ворошил веткой угли. Коростылев кивнул на сломанный ящик и буркнул:
– Докладывайте, капитан.
Алехин с минуту собирался с мыслями, потом заговорил. Доложил о вербовке завхоза, пересказал беседу со Баргозовым.
– Ну и каковы ваши соображения, товарищ капитан?
– Я понял так: Баргозов намекнул, что в самом деле сбывал биотин через Гочу, но делал это ради науки, чтобы получить возможность продолжать работу у Барьера. Выходит, никаких опытов по синтезу он больше не ставит, но дело выполняет нужное. Можно сказать, в мировом масштабе.
– А теперь послушайте, что я вам скажу, товарищ капитан. Профессор Баргозов дал вам понять, что замешан в преступлениях, более того, участвовал в деятельности крупной преступной группировки, но если его прижмут, он подставит алкаша-завхоза, а сам выйдет сухим из воды. Вся эта сказочка о бескорыстном ученом… нет, я не верю. Интересно, что он демонстративно не дал вам прикоснуться к посылке.
– Демонстративно?
– Ну да. Топорно сработано, однако для чего-то ему понадобилось… Для чего? Я думаю, помимо контрабандного биотина, у Баргозова есть что-то еще… Ваша задача прежняя: смотрите, наблюдайте. Минимум действий, максимум внимания. Собирайте информацию. Рано или поздно Баргозов ошибется, и мы должны быть наготове. А что касается посылки… Я дам профессору то, чего он добивается. Его посылка прибудет в Москву со следами взлома. Пусть считает, что увлек вас по ложному пути.
– Разрешите вопрос? Почему мы не возьмем его в разработку по всем правилам? Я ведь не специалист в подобной деятельности, я… я только напортачить могу со своим неуклюжим расследованием!
– Потому, товарищ капитан, что как только мы сделаем первый решительный шаг – например, арестуем Баргозова, – МАС тут же затребует его у нас.
– Но если масовцы в нем заинтересованы, почему не возьмут его сами?
– Потому что… они не заинтересованы. Мы, вероятно, насторожили их представителя, не более того. Как только проявим свой интерес открыто – мгновенно включится МАС. Если же они сами захотят получить профессора, он достанется им мертвым.
Алехин не изменился в лице, но внутри у него что-то оборвалось и ухнуло в пустоту – именно такое ощущение вдруг возникло.
– И… – начал он. – И кто же?..
– Кто ликвидирует Баргозова? Например, вы.
Капитан выпрямился, набрал полную грудь воздуха… Он почувствовал, что щеки становятся горячими, их заливает краска. Ведь это… это же… это же не вооруженные боевики из банды Гочи. Профессор, старик, ученый…
– Отставить, – махнул рукой Коростылев. – Этого приказа вы не получали, забудьте. Я вас проинформировал, что масовцам Баргозов не достанется, прочее вне вашей компетенции.
Капитан опустил голову. Если не он, то кто получит этот приказ? Суетливый весельчак Шартьев? Спокойный, уравновешенный Делягин? Кто-то из коллег, работающий под прикрытием? Или исполнителем будет сам полковник?..
Часть третья
Sector macht frei
Глава 1
Ожидание шторма
После разговора с Кожиновым Олег стал задумчивым, Гришка это заметил и попытался его расспросить. Вместо ответа Олег осведомился, не хочет ли приятель заработать. Это предложение вызвало у Гришки прилив энтузиазма:
– Что, у Женьки какие-то нычки в Секторе остались? Понимаю, понимаю! Он из-за травмы не может сам сходить и забрать! А мы с тобой теперь туда будем наведываться!
Олега вполне это объяснение устроило, и он, не вдаваясь в подробности, пообещал, что Гришке скоро выпадет случай обогатиться. Только для этого нужно будет сгонять в Москву.
– Ну, понимаешь… – Гришка напустил на себя таинственный вид. – Я бы не хотел в ближайшее время к старым знакомым обращаться. Но если вопрос того стоит, то, конечно, сделаю.
За обедом Олегу показалось, что Гришка вдруг скис, его оживленность растаяла, да и среди армейцев многие жалуются на недомогание, а долговязый проводник Сидор сутулится сильнее обычного, глотает таблетки и не отвечает на подначки приятеля. Зато Кирилл странно возбудился: глаза лихорадочно блестят, на щеках проступили красные пятна.
– Каждый переносит по-разному, – сказал Кожинов. В столовой они сели за стол втроем.
– Что переносит? – проныл Гришка. – У вас что, эпидемия какая-то?
– Я о Всплеске говорю. Кирилла тоже колбасит, но он утверждает, что Всплеск его взбадривает. Сперва вроде как давит, но потом тонус поднимает. И в самом деле, смотри, как развеселился. А Сидор, наоборот, всегда стонет. Он у нас технарь, на всяких механизмах и приспособлениях помешан – его еще задевает, что в Секторе не всякая механика служит исправно, да и против Всплеска нет средства. Вот ты, Гришка, что чувствуешь?
– Что из меня душу вынимают. Как-то ноет всё внутри, и башка раскалывается. Но это, может, из-за вчерашнего. Посидели-то неплохо, однако третья бутылка была явно лишней.
Женя бледно улыбнулся:
– На меня алкоголь тоже действует, но у тебя это скорей из-за Всплеска. Повышенная чувствительность. Не приживешься здесь, в общем, не выдержишь. Сектор не всякого человека рядом с собой терпит, и это от тебя не зависит. Послушайся моего совета, иди к себе и ложись. Траву покури, если употребляешь это дело, бойцы говорили, что помогает. Или хотя бы темпалгина наглотайся. Лежа легче переносить.
– Пойду, пожалуй… Ох, тяжко, братцы… Это Сектор меня почуял, тянется через Барьер за мной. – Гришка бросил недоеденный обед и поплелся к себе.
– А ты как? – Женя обернулся к Олегу.
Тот пожал плечами:
– Ничего не ощущаю.
– Тогда приживешься. Ты хорошо все взвесил? Не передумаешь? Потому что после того, как я в Шанхае к нужным людям обращусь, отступать будет поздно.
– Нет, даю слово. Завтра схожу в Сектор с группой, посмотрю на месте. Я хочу убедиться, что могу выжить в Секторе. После этого начнем. Так?
– Все правильно. Если тебя Сектор не примет, лучше сдаться сразу. Но если первый выход пройдет нормально, тогда… – Женя вдруг улыбнулся. На его унылом лице улыбка смотрелась неестественно.
– Ты чего?
– Представляю рожу Баргозова, когда ты покажешь ему свои находки.
Олег не улыбался. На Баргозова ему было плевать. Конечно, из рассказа Женьки он понял, что профессор – изрядная скотина, но его больше интересовал Алехин. После того как Баргозов заинтересуется, придется и капитану проявить внимание. Олег на знал, каковы цели Алехина и для чего нужен отдел безопасности в научном центре. Ведь не из-за замеров воздуха ФСБ направило сюда троих сотрудников! Однако что бы ни интересовало федералов изначально, находки Олега их взбудоражат, это точно. Ну а после и капитану Алехину придется отправиться в Сектор. Свою месть Олег собирался осуществить за Барьером, для этого все и затевалось. Сектор – удобное место. Там можно провернуть все что угодно, подстроить несчастный случай, спрятать улики… В Секторе смерть офицера можно списать на мутантов, искажения, нападение браконьеров.
Там, в Секторе, Алехин и ответит за убийство Захара Ивановича. А Олег вернется за Барьер – вернется чистым и ни в чем не виновным. Вот тогда он и исполнит волю покойного опекуна. Он будет жить хорошо.
* * *
У Алехина дел было по горло. Делягина он назначил заведовать оружейной комнатой и отправил спорить с проводниками. Эти двое, Кирилл и Сидор, считали, что находятся на особом положении, и оружие никогда не сдавали на хранение. С лаборантами было проще – они уезжали в город, оставляя стволы в своих комнатах. Делягин взял у завхоза дубликаты ключей, забрал из их комнат оружие и отнес в подвал. А вот проводники пререкались и пообещали, что нажалуются Баргозову. К тому же оказалось, что маузер Кирилла не был зарегистрирован в полиции – проводник раздобыл его где-то в Секторе и очень гордился необычным оружием.
На Делягина их крики впечатления не произвели, но после пришлось объясняться с профессором. Сидор и Кирилл заявили, что уйдут в Сектор насовсем и научный центр останется без проводников. Баргозов из-за этого разволновался и пытался вступиться за своих сотрудников, однако Делягин оставался непреклонным и оружия не вернул. Капитан на это и рассчитывал. Старлей был человеком несколько ограниченным, выше всего он ставил армейский порядок и букву закона. Так что на него не действовали ни просьбы, ни угрозы.
Делягин спокойно выслушал профессора, коротко ответил: "Маузер подлежит регистрации. Остальное следует сдавать. Либо оборудовать места хранения как полагается: стальные шкафчики, замки в соответствии с законом РФ "Об оружии". Тогда охотничье можно держать по месту проживания". После этого он провел инструктаж с Олегом и Гришкой, которым во время вылазок в Сектор тоже полагалось оружие. Гришку помповый "Моссберг 835" привел в восторг. Его не расстроило даже заключение прапорщика: "В общем, лучше его в руки не бери, пусть за спиной болтается, главное – ремень подгони, чтобы приклад по заднице не колотил".
Сам Алехин снова отправился в казарму общаться с ротными офицерами. Он должен был выяснить, можно ли рассчитывать на их поддержку или, наоборот, учитывать их как враждебный фактор. Как ни пытался он понять, что за человек здешний комроты, так и не смог толком составить о нем мнение. То ли скользкий тип, умело скрывающий собственные интересы, то ли в самом деле настолько безликий человек… Потом, уже когда собирались на обед, Алехин вдруг почувствовал себя плохо. На лбу выступила испарина, ноги ослабли… Тренированный организм уверенно сопротивлялся непонятно откуда взявшейся напасти, но в душе капитана возникло сомнение в себе, непривычная неуверенность.
– Хреново, – заметил комроты, когда разглядел, что Алехину плохо. – Не примет вас Сектор, товарищ капитан. Всплеск приближается. Это же Сектор… Мы можем сколько угодно бетонные стены вокруг него строить – ему на это плевать. Выплескивает так далеко, как ему хочется.
– Это надолго? – еле ворочая языком, спросил Алехин.
– К вечеру будете в норме. А до тех пор терпите. Лекарств от Сектора не существует. Раздолбать бы его тактическими ядерными, чтобы ничего не осталось…
Впервые в голосе армейца прорезался намек на какие-то чувства. Унылый майор ненавидел Сектор всеми фибрами своей усталой и разочарованной души. Только сил в его душе почти не осталось. Алехину неожиданно пришло в голову, что вся страна – в точности этот майор. Все увяло и остыло, жизнь не несется вскачь, а едва тащится по старым разбитым колеям. Лишь вокруг Сектора могут кипеть какие-то страсти, что-то может шевелиться и будить в душах людей давно забытые порывы сильных чувств.
Так что же, Сектор – стимул к жизни? Или, напротив, именно вялое лихорадочное копошение вокруг его границ выпивает жизненную силу из огромной страны? Все живое, что еще способно развиваться и давать всходы, все активное и бодрое, что еще сохранилось в России, собралось здесь, находится под контролем МАС и служит лишь удовлетворению интересов кучки людей, заведующих биотиновым трансфером? Тогда прав полковник – эту язву следует прижечь.
Возвращаясь в здание научников, Алехин стал свидетелем любопытной сцены – проводники ругались. До сих пор Алехин считал, что они всегда заодно, ощущают себя командой и стоят друг за друга.
– Врешь ты всё! – нависая над коротышкой Кириллом, хрипел Сидор. – И попы врут!
– Попы врут, а я чую! – пятился Кирилл. – Ты ж знаешь, что я чую! Да что с тобой, чего зверишься? Паранойку, что ли, схватил? Сидор, Сидор, угомонись. Ну что, хуже тебе будет, если я молитовку над этой железкой прочту? Я ж свою прочту, правильную, не поповскую.
Долговязый проводник вдруг поник, гнев его схлынул.
– Не помогают молитовки, – буркнул он, остывая.
– Если ты не веришь, то просто дай и не думай об этом. Может, и не помогают, а уж не помешают точно.
– Ну ладно, держи! Но если ты, Кирюха, ее сломаешь… – Сидор вытащил из-под полы плаща и протянул приятелю игрушечную машинку, пестренькой, на шести больших колесах. Игрушка при каждом движении лязгала и дребезжала.
Что было дальше, Алехин не видел. Его уже начало мутить, и перед глазами плыли красные пятна. Он думал о том, что сейчас погрузится с командой в "Фердинанд", они поедут к городу, и с каждым метром, отделяющим от Барьера, ему будет становиться легче. Ну а завтра с рассветом, пока он еще будет спать, вся эта гоп-компания соберется, увешается оружием и уйдет в Сектор. Тогда у капитана будет немного времени, чтобы спокойно обдумать все, что на него свалилось за эти безумные дни.