Следующие несколько страниц слиплись, и Рогозин даже не стал их разделять, перелистнув все сразу. И тотчас увидел пентаграмму - точно такую, в круге и с непонятными значками, которую голливудские деятели считали своим долгом нарисовать в каждом втором мистическом ужастике. Под рисунком имелся текст, из которого Рогозин ничего не понял, потому что не нашел в нем ни единого слова на русском. Буквы были латинскими, но язык, на котором был написан текст, Рогозину был неизвестен. А Виктор насмотрелся на разные тексты, когда летом подрабатывал торговлей путеводителями по Санкт - Петербургу: от португальского до венгерского и норвежского. В том тексте, что он видел перед собой, не было ничего знакомого.
- Латынь, что ли? - спросил он себя, но не увидел и известных каждому человеку латинских окончаний вроде "is".
- Это якутский, - неожиданно объяснил Моня. - Будь спок, я их мову на раз просекаю.
- На латинице?
- А чего ж нет?
- И чего здесь написано?
- Да кто ж знает? Я тебе говорю, что определить язык могу. Говорить‑то нет. Разве что "есть хочу", "здрасьте", да "не ссы!". Но здесь этих слов нет.
- Понятно.
Рогозин перевернул следующие несколько страниц и журнал едва не вывалился у него из рук! На весь разворот была изображена та самая безобразная тварь, которую он уже видел на скале.
- Твою мать! - вырвалось у него помимо желания.
- Забавная рожа, ага? - Моне, кажется, она нравилась. - Посмотри, что вокруг нее написано?
В надписи вокруг изображения монстра Рогозин к своему удивлению опознал‑таки латынь. "Patris Domini" и все такое… Непонятно только было, что делает "Отче наш" в компании столь отвратительной твари?
- Молитва, что ли? - влез неугомонный Моня.
- Похоже на то, - согласился Рогозин и перевернул страницу.
Здесь был помещен комикс. Может быть, у человека, нарисовавшего эти шесть картинок, было другое определение для своего труда, но Рогозин с детства был знаком с такого рода картинками и всегда называл их комиксами. Короткая графическая новелла. Иногда с буквами, но часто и без них. В имеющемся ни единой буквы не нашлось. На первой картинке был изображен монстр с предыдущей страницы, достаточно схематично, но узнаваемо. На второй картинке он поедал человека. Точно как на скале: разрывал пополам и сжирал одну половину, отбрасывая вторую в сторону. На третьей с монстром происходила какая‑то метаморфоза: он терял лишние лапы, приобретал антропоморфные черты, но все еще оставался узнаваемым. На четвертой вместо страшилища над половинкой человека стоял уже обычный человек. На пятой таких человечков было уже несколько, а на шестой было нарисовано ночное небо с ковшом Большой Медведицы посередине.
- Понял чего‑нибудь? - спросил Рогозин.
- Вообще, - непонятно сказал Моня. - Ты дальше посмотри.
А дальше шли какие‑то совсем непонятные таблицы, усеянные столбиками цифр, каких‑то незнакомых значков и множеством схем.
- Кодекс Войнича какой‑то, - прокомментировал писанину Виктор.
- Чего?
- Не грузись. Я говорю - не понять ничего. Эту штуку нужно наружу вытащить и посмотреть. Людям знающим показать.
- А - а-а, - протянул Моня. - Ясно. Я вот подумал - что такая ерунда в научной лаборатории делает?
Это и в самом деле было странно. Если здесь трудились физики - механики, то что здесь делает эта мистическая тетрадь? В ней должны быть формулы - сигмы всякие и интегралы. Рогозин всегда относился с уважением к работе ученых, мистические же упражнения казались ему пустой тратой времени, глупостями, уделом недалеких необразованных людей. Все эти Блаватские - Рерихи - Папюсы - прочие оккультисты были ему сугубо противны - тем, что отнимали у нормальных людей время и деньги, суля достижение невозможного абсолютно идиотскими методами. Обычный развод лохов. В сознании Рогозина физика и мистика вместе сочетаться не могли ни при каких условиях. Но тетрадь из мира физиков, испещренная рисунками и непонятными символами красноречиво говорила о том, что не все так однознаяно, как представлялось Виктору.
- Хобби у какого‑нибудь завхоза, - выдвинул версию Виктор и выключил фонарь. - Завхозы они знаешь, какие?
- Знаю, - хмыкнул Моня, и, видимо, задел раненную руку, потому что зашипел: - Твою в бога душу… Знаю, какие завхозы бывают - без колдовства в их деле никак.
Рогозин не обратил на его слова никакого внимания. Он вдруг подумал, что все это на самом деле выглядит странно: суточное сидение в подземелье, оказавшееся не бомбоубежищем, а какой‑то лабораторией доктора Моро; этот странный стук в дверь, смолкший при прикосновении к тряпке иччи; теперь вот еще тетрадь с чьими‑то оккультными упражнениями. Он снова вспомнил о маленьком храбром якуте, отправившемся навстречу своим страхам.
- Сколько времени осталось?
- Девять минут, - Моня уже постоянно смотрел на часы, слегка светящиеся в кромешной темноте. - Да не вернется он. Поди уже до деревни добежал. А нас подыхать бросил, - в голосе Мони послышались обиженно - плаксивые нотки. - Чтоб сдохли мы здесь. А вот хрен тебе, косоглазый, а не дохлый Иммануил! Давай собираться, Витек, что ли? Попробуем до людей добраться? Там я этому уроду покажу кузькину мать!
Рогозину не хотелось разделять тревог Мони, Виктор верил якуту и на самом деле искренне за него беспокоился. Ведь то неизвестное, что ломилось в подземелье, легко могло повстречать Юрика на пути и что теперь с ним произошло, не хотелось даже представлять.
- Сиди здесь, я поднимусь, у входа подожду, - сказал Рогозин. - А то еще не услышим, как он скребется. Как время выйдет, позови меня. Фонарем посвети.
- Ладно, Витек, сделаю. Только зря ты это. Не придет он. Знаю я этот народец…
- Заткнись и жди, - оборвал Моню Рогозин, запихивая в свой рюкзак старую тетрадь, которую все еще держал в руках. - Просто помолчи, Моня, надоел своим скулежом.
И Рогозин снова, на ватных ногах, побрел наверх, и в самом деле не очень‑то рассчитывая уже увидеть Юрика.
Он сел на то же самое место перед дверью, где совсем недавно трясся от страха. В этот раз ничто не казалось ему страшным, дверь выглядела хоть и дырявой, но надежной преградой, способной остановить если не взбесившегося носорога, то крупного волка - точно.
- Чего я боялся? - спросил себя Рогозин, пожал плечами и заключил: - Пить надо бросать. Сидел бы сейчас в кафе на Невском, кушал бы булочку, глазел на девчонок… Нет, твою мать, понесло меня! Что за ду…
Сказать про себя обидное он не успел.
- Тук - тук, тук - тук - тук, - легонько постучали снаружи.
И Рогозин облегченно выдохнул.
Срывая кожу с пальцев, не обращая внимания на ссадины, он бросился греметь замысловатым замком.
- Юрка, это ты?
- Нет, паря, бабай по твою душу пришел, - раздалось из‑за двери, и в следующий миг она распахнулась.
На пороге стоял Юрик - точно такой же, каким уходил шесть часов назад.
- Собирайтесь, идти, однако, пора, - сказал он и уселся на землю.
- Куда? - Рогозин слегка опешил.
- К людям, Витька. Я тебе говорил, что Улу Тойон к нам пришел? Так и есть. Мы теперь его обратно выгонять будем.
Рогозин хотел было уже броситься вниз, за Моней и баулами, даже спустился на пару ступенек, но при последних словах остановился и вернулся.
- Улу здесь?
- Здесь, паря, здесь.
- Но ты же говорил, что не Улу придет, а…
- И они все здесь, Витька. Все плохо совсем. Все здесь - Бордонкуй, Аан Арыл, сам Улу - все здесь.
- Куда же мы тогда?
- Драться будем. Выгоним их обратно. Пока что еще они в силу не вошли. Им время нужно к месту привыкнуть. Сейчас их можно убить. Потом не можно будет. Торопись, Витька. И этого тоже возьми. Только быстро все делай, времени очень мало.
Рогозин быстрыми шагами поспешил вниз, рассуждая о том, как замысловата мысль приятеля - якута: то он собирался вечно прятаться от чудовищ, теперь придумал сражаться с ними.
Моня собрался быстро и даже почти не скулил. Видимо, понимал, что с его ранением под землей он долго не проживет.
Когда все трое встретились на поверхности, Моня даже пустил слезу. Обнял одной рукой якута, похлопал его по спине, похлюпал на плече носом.
- Спасибо, Юрка, - сказал он. - Спасибо, что вернулся за мной.
Юрик стоял растерянный, не очень понимая, как реагировать на эти неуместные сопли.
- Ты, Моня, не плачь, - сказал якут. - А то в морду дам.
- Не буду, - пообещал Моня.
- Тогда пошли, нас уже заждались.
- Кто? - Рогозину показалось странным, что кто‑то может их ждать.
- Семен, - ответил Юрик. - Сашок, Борисов. Виталя еще…
- Ты их нашел?! - обрадовался Моня.
- Пошли, а? - еще раз попросил Юрик и посмотрел на начинающее темнеть небо. - Скоро ночь, а идти не близко.
Глава 10. Прозрение
Едва только вышли из подземелья, как Юрик попросил молчать. Чтобы не услышали монстры, которых живо рисовало сознание Рогозина. Так и шли целых полтора часа по стремительно погружающейся в темноту тайге: Юрик, за ним кое‑как плелся Моня и замыкал короткую цепочку Виктор, несший рюкзак за спиной и тесак в правой руке. Дробовик он отдал Юрику, хотя очень не хотел с ним расставаться: вместе с ружьем он как будто передал какую‑то часть своей уверенности в благополучном исходе приключения.
Первую сотню метров Виктор озирался по сторонам и очень быстро отметил, что как и прежде вокруг не было ни видно ни слышно ни одной птицы - они, вездесущие, словно вымерли. Или предпочитали облетать эти места дальней стороной.
В голове Рогозина вертелись сотни вопросов: куда идем, кто нас там ждет, что станем делать и как, как выберемся потом к людям, и много, много, много других, столь же неотложных и важных. Но, помня о строгой просьбе якута молчать, Виктор не решался.
Шли какими‑то низинами, сырыми и поросшими густой летней травой, усыпанным валунами так часто, что вскоре Рогозин и забыл, что хотел о чем‑то спросить - только успевай следить за ногами, чтобы не споткнуться и не разбить нос. А если добавить к этому необходимость постоянно держать хоть краем глаза спину Мони - чтобы не потеряться в ночи, то стало вообще не до разговоров.
Внезапно Юрик остановился, присел и потянул рукой вниз идущего следом Моню. Сам Иммануил не мог сделать то же самое с Рогозиным из‑за ранения и поэтому Виктор едва не кувыркнулся через приятелей, но успел вовремя затормозить.
- Что такое? - успел прошептать он прежде, чем Юрик закрыл ему рот рукой.
Ему никто не ответил и он повернул голову в ту сторону, куда уже вытаращились приятели.
Далеко, метрах в ста пятидесяти или чуть дальше по склону сопки шло, поднималось вверх нечто. Существо испускало слабое бледно - зеленоватое свечение, примерно такое, какое уже однажды видел Рогозин, осматривая поросль мха на языческом алтаре. Существо даже не шло, оно словно плыло над землей. С такого расстояния да еще ночью Рогозину было трудно разглядеть детали, но и того, что удалось разобрать, с избытком хватило для осознания нереальности происходящего. Светящаяся фигура обладала двумя парами верхних конечностей. Самые верхние были похожи на руки, а вот нижние больше всего напоминали клешни краба. Или какого‑нибудь скорпиона. Голова же, как и облаченное в какое‑то рубище тело, была вполне человеческой - с длинными развевающимися волосами. И это было тоже удивительно, потому что никакого ветра не наблюдалось. Волосы существа будто бы шевелились сами, отклоняясь то в одну, то в другую сторону подобно какому‑то чудовищному флюгеру.
Рогозин почувствовал, как волосы на руках буквально встали дыбом, будто наэлектризованные, челюсть непроизвольно отвисла, а в горле моментально наступила пустынная сухость.
Существо постепенно удалялось, и когда оно перевалило через вершину и исчезло за сопкой, Юрик, лежавший на животе, перевернулся на спину и тихо, едва слышно, выдохнул:
- Спасибо, иччи!
- Что это было? - в один голос зашептали Рогозин и Моня.
- Абаасы, - ответил так же шепотом якут. - Злой дух. Не верил мне, да Витька? А он нас не заметил только потому, что у нас с тобой иччи - помощник. Не будь его, нас бы уже Улу Тойон на части рвал. Этот абаасы специально создан людей выслеживать.
- Твою мать! - просипел Моня. - И что делать?
- Идти, - Юрик поднялся. - Быстро - быстро идти.
- Куда идти‑то? - Рогозин и в самом деле не понимал.
- Тихо, Витька! Если абаасы тебя услышат, то вернется, увидит Моню, и тогда никакой иччи нам уже не поможет. Просто идите за мной и не спрашивайте глупости.
И, не желая слушать возражений, Юрик поднялся, шагнул в темноту и практически растворился в ней.
И снова приятели шли быстрым шагом, боясь потерять друг друга из виду.
Почти через час Юрик остановился, повернулся к Моне и Виктору и сказал:
- Пришли. Вон в той пещере все собрались.
Рогозин не видел никакой пещеры, но поверил Юрику на слово.
- А почему их твои абаасы не увидели? - неуверенно спросил Моня.
Юрик прикусил нижнюю губу и явно без желания объяснил:
- Шепелявого же знаешь?
- Ну?
- Он же бывший монах. Где‑то в монастыре был, пока не проворовался. Он какие‑то значки на камнях нарисовал, молитвы прочитал. Абаасы не видят теперь эту пещеру и всех, кто в ней. Вот так, паря. Пошли, что ли, Витька?
Рогозин кивнул и вскоре действительно увидел слабые сполохи огня - отражение света от костра в глубине пещеры на камнях.
- Кто идет? - донесся до слуха незнакомый голос, старающийся спрашивать как можно тише, и Юрик еще тише что‑то пробормотал в ответ.
- Проходите, - велел часовой.
Юрик хозяйским жестом показал Моне и Рогозину направление.
Предвкушая скорый отдых у нормального теплого костра, Рогозин сделал несколько шагов вперед и только здесь разглядел, кто охранял вход.
Улыбаясь во всю свою круглую морду перед Рогозиным стоял Геша.
Первым среагировал "умиравший" всю дорогу Моня: с необыкновенной прытью он метнулся влево, обо что‑то споткнулся, упал, прокатился несколько метров по земле, подхватился, вскочил на ноги, и, поскуливая и баюкая раненную руку, понесся прочь. Рогозин хотел бежать за ним, уже сделал даже пару шагов, собираясь догнать приятеля, как на плечо его опустилась тяжеленная рука Геши, вцепилась в куртку железной хваткой, и как Виктор не пытался вырваться, не отпускала, а быстрая скороговорка Юрика заставила задуматься и остановиться.
- Стой, Витька, мы теперь вместе. Я не успел сказать, но послушай сейчас… Послушай меня. Семен всех здесь собрал - и наших и рыбаков, тех, которые живые остались. Понимаешь? Мы теперь вместе, понимаешь? Вместе против Улу Тойона! Понимаешь?
Отчего‑то Рогозин поверил этому юриковскому "понимаешь", повторенному многократно, остановился, и тотчас рука Геши скользнула с плеча, а сам он пробасил:
- Быстро в пещеру! Вижу чучуну!
Рогозин успел оглянуться и тоже краем глаза заметил какое‑то движение в той стороне, где скрылся Моня, а уже под сводом пещеры их троих догнал жуткий вой несчастного Иммануила. Шедший впереди Геша размашисто трижды перекрестился, Рогозин тоже обмахнул себя крестным знамением, Юрик вцепился в заветную тряпку и что‑то забормотал.
- Моня?! - обернулся Виктор.
- Нет его больше, - мрачно сообщил Юрик. - Забудь про Моню. Я тебе говорил, что по крови его найдут? Вот, нашли. Это его страх подвел. Если бы он не побоялся Геши, то ничего бы с ним, паря, не случилось. Но Геши он боялся больше. Он сам выбрал себе смерть. Я ему говорил - без защиты иччи здесь теперь не выжить.
- Упокой, Господи, душу его беспутную, - буркнул Геша, вступая в освещенный чертог. - Дурак ваш Моня. Ивана с Петром уже нет. И претензий к вашему Моне тоже нет. Разве что Лариске он не понравился. Но это ее личное дело.
Геша мерзенько так хихикнул и заткнулся, потому что взоры всех, кто находился в пещере, обратились на вошедшую троицу.
- Юрик, а где ваш третий? - спросил Семен, сидевший на камне неподалеку от входа и выстругивавший ножом какую‑то палку.
- Не дошел, - Юрик скорбно потупил взор на секунду и, помолчав, добавил, указывая на Гешу: - Вот он видел все. А вы, наверное, слышали только что.
- Это Моня орал?
- Ага, бедняга. Его абаасы учуяли, выследили и схватили…
- Демоны это! - вмешался в разговор вышедший на шум из глубины пещеры шепелявый Матвей. - Беши, нечишть, слуги Ничиштого!
- Какая разница, Шепа? - скептически посмотрел на него Семен. - Успокойся. Продукты принесли с собой? У нас здесь не особенно густо. И с водой напряг.
- Ешть гажнича, - не успокоился Матвей, истово крестясь и окружавшие его люди, словно заведенные повторяли движение вслед за ним. - Я тебе потом ашшкажу в чем она - пока ты еще не пгодалшя Нечиштому!
Семен презрительно хмыкнул, пожал плечами и велел вновьприбывшим:
- За мной идите. Все имущество Борисову сдадите, он распределять будет.
Юрик с Рогозиным переглянулись, но возразить не решились.
Сама пещера оказалась довольно вместительной: она вытянулась извилистым коридором между двумя каменными стенами, то сходящимися до пары метров, то раздвигающимися до пяти - шести. Высота пещеры тоже не была постоянной - около двух метров при входе, она увеличивалась по мере продвижения и в том месте, где разожгли костер, потолок поднимался метров на десять, был разукрашен причудливо пляшущими по неровному камню тенями и иногда почти полностью тонул в темноте.
Здесь Рогозин увидел знакомые лица: Шепелявого, Борисова, шестипалого Санька, обоих капитанов - мента и военного, дуру - Лариску, нескольких "рыбаков - юристов". Не было глав обоих лагерей - Савельева и Петра. Отсутствовал коротышка Иван, не увидел Рогозин Андреевны и второй тетки томских - Наташи, не было обоих аспирантов - Петра и Кирилла.
- О - о-о! - появление Рогозина и Юрика было встречено радостным, но сдержанным воплем Борисова: - Эксперт пришел! Продукты принес. Живем, братва!
- Идите, - подтолкнул их Геша, - а мне на пост нужно вернуться.
Почему‑то все принялись их тискать, стучать кулаками по спинам, совать под нос куски запеченного на костре мяса, поить горячим чаем. Каждый норовил задать новичкам важный вопрос и, не дожидаясь ответа, спрашивал еще что‑то. Людям как будто важнее было выговориться самим, чем услышать слова пришедших. Все здорово нервничали, но причины этой нервозности Рогозин долго не мог понять.