Бойцы АК ушли в подполье и стали активно вредить Красной армии. Доходило до боестолкновений. Но поскольку Красная армия имела опытных фронтовиков и тяжёлую технику, большие отряды были уничтожены или рассеяны. АКовцы перешли на партизанские методы войны - они рвали связь и стреляли в спины бойцам Красной армии. Ни Венгрия, ни Чехия, ни Румыния - даже Финляндия такого себе не позволяли. А поляки ненавидели всех - немцев, русских, украинцев. И со всеми вели боевые действия.
Столкнуться с диверсией польских АКовцев пришлось и самоходчикам. Их батарея шла к небольшому польскому селу. Первой в колонне была самоходка Куракина, как командира взвода, следом за ней свою боевую машину вёл Павел.
Они подъехали к небольшой - метров семь-восемь шириной, но с крутыми берегами - речушке. Через речку был переброшен деревянный мост.
Самоходка Куракина съехала перед мостом в сторону. Из люка высунулся сам Савелий и махнул остальным рукой - мол, проезжайте. По обыкновению, он лично следил за тем, как его подчинённые преодолевают сложные участки, иногда подсказывая по рации наилучшую траекторию движения.
Мост сложности не представлял - всего-то десять метров бревенчатого настила. С виду мост был крепкий, и брёвна толстые.
- Трогай потихоньку, - скомандовал Павел механику-водителю.
Самоходка тронулась, они въехали на мост, и Игорь немного увеличил скорость.
Когда до противоположного берега оставалось метра четыре, мост резко повело в сторону, и он рухнул. Самоходка, по инерции преодолев ещё часть пути, упала.
Удар был настолько силен, что у членов экипажа клацнули зубы. В потрохах машины загремело, захрустело железо, и двигатель заглох.
Павел высунулся из люка. Самоходка преодолела реку, упав уже на берег. Корма её была в воде, а нос с пушкой торчали над берегом.
Больше половины моста лежало в реке, и на деревянных опорах были видны свежие подпилы - кто-то из поляков хорошо поработал пилой. Небольшие нагрузки вроде лошади с повозкой или проходящих людей мост выдерживал, но самоходка была для подпиленных опор нагрузкой чрезмерной. На это и был расчёт.
Окончательно придя в себя, Павел окликнул экипаж:
- Все целы?
Оказалось - все.
- Заводи!
Со второй попытки дизель запустился.
- Первую передачу, и понемногу пробуй выезжать.
Гусеницы провернулись, самоходка дёрнулась вперёд и остановилась. Склон был всего-то просто тьфу - метра два, но крутой. Гусеницы беспомощно скребли грунт, а самоходка - ни с места.
- Выключай передачу, не мучай машину.
С другого берега за злоключениями Павла смотрел Куракин и вся батарея.
По мосту к месту обрушения подоспел комбат, следом - Куракин. Оба сразу обратили внимание на свежие подпилы в опорах.
- Сазонов, как у тебя?
- Экипаж цел, самоходка - тоже, только выбраться на берег сами не можем.
Комбат и командир взвода стали совещаться на мосту, поглядывая на карту в планшете.
- Сазонов, мы вкруговую объедем - по карте километрах в пяти ещё мост есть. Пришлём тягач, он тебя вытащит.
Батарея, изрыгая клубы дыма, прошла по дороге дальше, по правому берегу.
Ситуация сложилась нелепая: экипаж и самоходка в порядке, а двигаться и тем более бой вести невозможно. Появись сейчас немецкий танк - расстреляет самоходку за милую душу, как в тире. У неё пушка в небо глядит, что зенитка, и рубка неподвижная - не как башня у танка, не повернёшь в сторону. Оставалось уповать на удачу.
Экипаж выбрался из рубки. Уселись на крыше, закурили.
- Повезло нам, - сказал заряжающий.
- Это в чём же? - удивился Анатолий.
- Могли бы в самую середину реки рухнуть, а я плавать не умею.
- Да какая же это река? Ручей! Воробей вброд перейдёт. Вот я на Каме жил - это река! По ней пароходы до войны ходили - большие, с грузами и пассажирами.
А Павел смотрел на берег, на остатки моста. Ещё в танковой школе их учили, как вытаскивать танк из вязкого грунта - методом самовытаскивания. Под гусеницы, поперёк боевой машины укладывали бревно и привязывали его к гусеницам. Танк давал малый ход и, опираясь на бревно, выезжал. Сейчас, правда, ситуация не та, но попробовать можно. Ещё неизвестно, когда прибудет тягач или другая самоходка на помощь. А вдруг и другой мост тоже деревянный и подпиленный? Тогда сидеть им тут до вечера, а то и до утра. А бревна есть - от моста настил. Надо попробовать.
- Так, парни, есть идея.
И Павел вкратце разъяснил экипажу суть.
- Я в воду не полезу, - сразу заявил Василий.
- Тогда бери автомат и охраняй.
Василий полез в рубку за оружием, а Павел, Игорь и Анатолий стали раздеваться. Коли промочишь одежду, где её потом сушить? Всё равно прохожих нет, стесняться не перед кем.
Ногой Павел попробовал воду. Холодная, бр…р… р…р! Да и то сказать - октябрь, хоть и Европа, а зима на носу.
В воду попрыгали сразу, чтобы не так дух захватывало.
Нащупали в воде брёвна - они были соединены между собой железными скобами. Кряхтя от натуги, они выволокли брёвна на берег и шанцевым инструментом, который был в каждой самоходке или танке, выдрали скобы.
Брёвна были тяжёлые, мокрые - вчетвером они едва уложили бревно перед гусеницами. Пригодились и скобы - их вбили в бревно, пропустив через отверстие в гусенице. Бревно оказалось прикреплённым к обеим гусеницам спереди.
Экипаж оделся: мокрое тело обдувал лёгкий ветерок, и становилось зябко.
Игорь уселся на своё место, Павел встал на берегу.
- Трогай помаленьку!
Он дублировал свои команды жестами рук - всё равно за рёвом двигателя толком ничего не слышно.
Самоходка медленно тронулась с места. Гусеницы подминали под себя бревно, и она медленно поднималась по склону. Вот она качнулась на изломе грунта и тяжко встала грузным телом на ровный берег.
Павел скрестил руки:
- Глуши!
Выбраться на берег удалось без тягача, и теперь требовалось снять бревно.
Пока экипаж работал кувалдами, сбивая бревно со скоб, Павел забрался в самоходку и вызвал по рации взводного.
- Ольха, ольха, я тополь-два!
Взводный отозвался сразу.
- Что у тебя?
- Мы выбрались на берег, тягач не нужен.
- Повезло. А мы через мост переправиться не можем, с поляками бой ведём. Давай по берегу к нам, поддержи огнём и гусеницами. У тебя пулемёт есть?
- Трофейный, товарищ младший лейтенант.
- Только поосторожней, у них гранаты противотанковые. Машину Пашки Веденеева подбили.
- Понял, выполняю. Конец связи, - Павел отключился.
- Игорь, направо и вдоль берега - там наши с поляками бой ведут. Василий, приготовь пулемёт. И всем смотреть в оба! Взводный предупредил - у поляков противотанковые гранаты, подбили машину Веденеева.
- Экипаж жив? - сразу всполошился Игорь. - У меня земляк там.
- Не знаю, взводный не сказал.
Павел осматривал местность через смотровые щели. С поляков станется, могут и засаду на подходах устроить.
Всё-таки в танке воевать сподручнее: на лобовом листе есть пулемёт в шаровой установке, и второй - спаренный с пушкой. Можно было вести огонь по пехоте, оставаясь под защитой брони.
В самоходке же не было штатного пулемёта, как и места для его установки. Потому самоходчики довооружались сами ручными пулемётами ДП советского производства или трофейными МГ. В условиях боя с пехотой приходилось открывать люк, высовываться из рубки с пулеметом и вести огонь, потому все преимущества бронированной защиты сводились на нет. Практически - тачанка, только вместо коней - мотор.
Километра через два хода послышалась стрельба. Стреляли из пехотного орудия - винтовок, автоматов, пистолетов. Пушечных выстрелов слышно не было.
- Игорь, сбавь ход!
Надо было хоть немного осмотреться, определить, где неприятель. Всё равно самоходка себя уже обнаружила рёвом мотора и лязгом гусениц - такой шум разве что глухой не услышит.
Самоходок батареи ещё не было видно, но по рации слышались переговоры. Павел узнавал голоса взводных, комбата. Он включил рацию на передачу.
- Ольха, я тополь-два. Слышу стрельбу. Я почти на месте. Приём.
- Тополь-два, продвигайся вдоль берега. Там поляки засели, и местность вся изрыта - в воронках да буераках. Дави их гусеницами, да из пулемёта прочеши! Только про гранаты помни. Приём.
- Слушаюсь! Конец связи.
Самоходка Павла вырвалась из леса, тянувшегося по берегу. Почти сразу по лобовой броне ударила пулемётная очередь. Они что, думают, что корпус самоходки из фанеры?
- Толя, дай пару осколочных!
- Есть!
Наводчик поймал в прицел мелькающие фигуры и пару раз выстрелил из пушки осколочными снарядами, однако вреда большого не нанёс.
- Игорь, дави их!
Самоходку стало швырять из стороны в сторону и раскачивать. Водитель сбросил ход. В одном месте Игорь крутанул машину на месте, давя окоп и сидевших в нём поляков.
Видя жуткую смерть своих соратников под гусеницами самоходки, поляки не выдержали, побежали. И тут уж не стерпел Павел. Откинув крышку люка и укрываясь за ней, как рыцарь за щитом, он поставил на броню рубки трофейный МГ, раздвинул сошки и дал длинную очередь по убегавшим. Слева от него откинулась крышка люка, и с автоматом в руке из люка высунулся Анатолий. Он тоже начал стрелять по полякам.
Через несколько минут бой стих. Поляки частично были уничтожены, другие успели скрыться.
Самоходка подошла к мосту и развернулась. Несколько САУ его батареи стояли на другом берегу, перед мостом.
Павел связался по рации с Куракиным.
- Ольха, я тополь-два. Что мне делать? Поляки сбежали.
- Погляди там, чтобы не вернулись, нам надо мост осмотреть.
Предосторожность оказалась не лишней - все опоры моста были подпилены и тяжесть самоходки не выдержали бы. Был бы мост цел, самоходки просто проскочили бы его и сами подавили бы польскую группу. Но попробуй осмотри опоры моста под пулемётным огнём!
- Молодец, Сазонов! - подошёл к нему комбат. - Сам на берег без тягача вылез и нам помог. Небось, бревно к гусеницам привязал?
- Его самое. Учили раньше в танковой школе. Мы на Т-34 даже брёвна с собой возили - приторачивали к борту.
- На танке проще, а здесь рубка мешает, - согласился с Павлом комбат. - И нам, командирам, впредь наука будет. Как говорится - не зная броду, не суйся в воду. Хорошо, машины не повредили.
- Куракин сказал - машину Веденеева подбили.
- Правильно сказал: гранатой сожгли. Экипаж выбраться успел, а машине хана, выгорела вся.
- Жалко.
- Да чёрт с ним, с железом - люди живы!
В Красной армии за подбитый гранатой танк или самоходку боец получал единовременную денежную выплату в сумме 1000 рублей. Если танк подбивали танкисты или самоходчики, выплаты получал весь экипаж. Командир танка и наводчик - по 500 рублей, заряжающий и радист - по 200 рублей, механик-водитель - тоже 500 рублей.
Если в начале войны нашими танками новой конструкции - вроде Т-34 и КВ - немецкие T-II, T-III и T-IV подбивались с больших дистанций и не могли серьёзно противостоять, то уже к середине войны соотношение сил изменилось. T-IV приобрёл длинноствольную пушку и усиленную накладками броню, выпускался до конца войны. Появились новые немецкие танки T-V "Пантера" и T-IV "Тигр". "Пантера" была значительно легче и маневренней "Тигра", а её 75-миллиметровая пушка лишь ненамного уступала по бронепробиваемости "Тигру". Но в "Тигре" стояло лучшее танковое орудие Второй мировой войны.
На базе новых танков появились и самоходные орудия - вроде "Фердинанда". Правда, выпустить их успели немного, всего 90 штук. Самоходки выгодно отличались от танков значительно меньшей трудоёмкостью в производстве и меньшей стоимостью. "Тигр" же обладал мощной защитой, но именно потому и значительным весом в 55 тонн. Его не выдерживали мосты, и в бою большой вес не всегда ему помогал. Его одиннадцатитонная башня поворачивалась наводчиком легко - гидроприводом, но полный оборот в 360° длился долгих 60 секунд. Для манёвренного танкового боя - целая вечность.
Были среди наших танкистов асы, бившие T-IV, "Пантер" и "Тигров". Старший лейтенант Д. Лавриненко имел на счету 52 уничтоженных фашистских танка, старший лейтенант К. Самохин - 30, капитан А. Дьяченко - 31, лейтенант Кученков - 32, старший лейтенант А. Бурда - 30, старшина Н. Новицкий - 29 танков.
Были танковые асы и у немцев. Правда, на начальном этапе войны они столкнулись с устаревшими, легкобронированными и слабовооружёнными советскими танками вроде БТ, БТ-5. И счёт стал увеличиваться после получения немцами в больших количествах "Пантер" и "Тигров". Однако цифры впечатляют.
Самый результативный немецкий ас К. Книспель - 168 танков, лейтенант О. Кариус - 150, обер-лейтенант Г. Белтер - 144, гауптштурмфюрер СС М. Витман - 138, оберштурмфюрер СС П. Эгер - 113, оберфенрих Рондорф - 106.
Во многом большую роль играла высокая выучка немецких танкистов, слаженность экипажей, наличие радиосвязи с началом войны на всех мощных боевых машинах, отличная обзорность командиров танков. А на войне - кто первый увидел, тот и победил. Было много других причин - в том числе великолепная оптика и прицелы, а также комфорт экипажей. Кроме того, немцы уделяли большое внимание снарядам. Снаряды к их пушкам при равном калибре имели большую бронепробиваемость из-за легированных сердечников, имевших присадки вольфрама и других металлов.
Через два дня батарея самоходок подверглась авианалёту. Разведка ли немцев донесла, или "рама" пролетела - как называли на фронте ненавистный всем самолёт-разведчик "Фоккевульф-189", только внезапно послышался шум авиадвигателей, мелькнули хищные тени немецких пикировщиков "Ю-87", и на батарею посыпались бомбы. Вопреки обыкновению, бомбардировщики бомбили не с пикирования, а с низкого полёта - метров с двухсот.
Экипажи проводили с самоходками регламентные работы - чистили пушки, протягивали ходовую часть, регулировали двигатели. САУ оказались без маскировки.
Экипажи бросились во все возможные укрытия - ямки, канавы, воронки. Взрывы грохотали один за другим, сверху сыпалась земля, осколки били по бортам боевых машин. Что говорить, поленились самоходчики отрыть щели для укрытия.
Это раньше, в 41–42 годах старались после остановки как можно быстрее вырыть хоть небольшую щель, поскольку немецкая авиация не дремала. Теперь же, в наступлении, когда позиции менялись часто, а в воздухе господствовали советские самолёты, рвение улеглось.
Батарея поплатилась одной сгоревшей самоходкой и пятью погибшими. А Павел сделал вывод - нужно всегда искать укрытие поблизости, при его отсутствии - рыть щель. А также не пренебрегать маскировкой. Ведь только случай уберёг сегодня батарею от больших потерь. И ещё - наши истребители, довольно быстро отогнавшие "юнкерсов".
Постепенно становилось холоднее, чувствовалось ледяное дыхание приближающейся зимы.
Военнослужащим выдали зимнюю форму одежды. Офицеры получили полушубки, рядовой и сержантский состав - ватники. И все - ватные штаны и шапки-ушанки.
По полушубку Павел не переживал - неудобно в нем забираться и выбираться из самоходки, а потерянные секунды - если машина подбита - могли стоить жизни. А вот ватные штаны одобрили все. В рубке холодно, сиденья железные, и вокруг - стылое железо. Только и радости, что ветра нет да на голову не капает. Павел не раз вспоминал немецкие танки, имеющие обогрев от радиатора печки, только молчал об этом. Политрук вместе с особистами не дремали, за положительные отзывы о технике врага вполне могли припаять "неверие в силу и превосходство советского оружия" с последующими выводами.
В одном из маленьких польских городов, куда прибыла батарея, оказалась целая, неразрушенная баня. На фронте помыться горяченькой водичкой, да с мылом и мочалкой - великая редкость. Летом ещё как-то выкручивались, купаясь в реках и озёрах.
Баня по случаю военных действий не работала, но комбат нашёл работников бани. Как и чем он их прельстил, осталось неизвестным, но батарея вымылась вся. Намыливались, тёрли друг друга мочалками, смывали грязь горячей водой, а затем с величайшим наслаждением переодевались в чистое бельё. Что может быть лучше? Многие на передовой не мылись месяцами, появились вши.
Бойцы боролись с насекомыми сами. Из пустых бочек делали вошебойки: разводили под бочками костры и прожаривали одежду. Быть танкистом на войне - пыльная в прямом смысле слова служба. Танк или самоходка при движении поднимают клубы пыли, которая через все щели набивается в танк, садится на лицо и одежду. А уж при стрельбе танкисты были чёрными от пороховой гари, чумазыми, как трубочисты или кочегары на паровозах. Бельё тоже пропитывалось копотью, становилось серым и пахло кислым запахом сгоревшего пороха. Верхняя же одежда - ватники, комбинезоны - постоянно были в многочисленных пятнах от моторного масла, солярки и пушечного сала. Попробуй уберечься в этакой тесноте и в постоянном соприкосновении с замасленным железом. В общем, танкисты перед вами или самоходчики, можно было сразу узнать по внешнему виду, даже не глядя на чёрные петлицы с эмблемами. Немцы презрительно называли наших танкистов "русскими трактористами".
После баньки не грех и по сто грамм фронтовых пропустить. Многие солдаты, особенно из деревенских, вздыхали:
- Хороша банька! Парной только да веничка не хватает.
Сколько потом Павел ни бывал в польских или немецких банях, парной он не видел ни разу. Русские посещали парную для души, а рациональные немцы - только помыться, грязь смыть.
Вечером экипаж Павла заступил в караул. Павел, как сержант - начальником караула, экипаж - часовыми.
Батарея стояла компактно - комбат не разбрасывал самоходки при постановке на ночёвку в чужих землях. Это у нас, в России да в Белоруссии иногда пренебрегали безопасностью: население-то своё, встречало освободителей с радостью. А в Польше ситуация была иной, и потому караульную службу несли исправно.
Батарея после бани отдыхала, и около десяти часов вечера Павел пошёл проверять посты: не дай бог кто уснёт на посту да ЧП случится. Было такое у танкистов три дня назад. Уснул караульный или отвлекли чем, только зарезали его и оружие забрали. Не иначе как местные.
Выйдя на улицу из дома, где они встали на постой, Павел увидел колонну идущих солдат. Их было много - не меньше роты, они курили и разговаривали. Павел вслушался и не поверил своим ушам: речь звучала немецкая. Павел так и замер на месте. Приглядевшись, он увидел при свете луны немецкие автоматы на груди, а один из солдат нёс на плече МГ-34.
Один из пехотинцев, заметив Павла, спросил:
- Камрад, как село называется?
Павел, не растерявшись, тут же ответил ему на немецком:
- О! Эти труднопроизносимые польские названия! - выразил своё отношение к названию села солдат.
Остальные солдаты засмеялись, а у Павла по спине побежали мурашки. Экипажи спят, и, случись стрельба - многие погибнут, не успев сделать и одного выстрела.
Колонна прошла, а Павел, рванув к комбату, постучал в окно дома, где тот квартировал:
- Товарищ комбат! Это я, Сазонов!
- Что случилось? - капитан открыл окно.
- Немцы! Целая колонна пехотная через село только что прошла!
Капитан спросонья сначала ничего не мог понять:
- Куда?
- Откуда мне знать? Наверное, к своим.
- Ну-ка, дыхни!
- Да я трезвый как стёклышко!