Бормоча какие-то отрывочные ругательства в адрес обоих Лопухиных, лысого костолома и себя самого, я растерся жестким полотенцем, прошел в комнату и, усевшись на специальной циновке в углу, попытался заняться медитацией. Естественно, ничего не получилось, и от этого я разозлился еще больше. Оставалось еще одно средство - тысячу раз начертить иероглиф "великое", но тут я вовремя вспомнил, что все-таки отношусь к европейцам, плюнул на все эти восточные штучки, перешел из комнаты в кухню и смешал себе коктейль "Красный лев".
Это довольно крепкая штука, и действовать она начинает почти сразу же, особенно если не тянуть ее через соломинку, а опрокидывать залпом, что я и сделал. Я быстренько соорудил себе второй коктейль, выудил из холодильника случайно оказавшийся там апельсин, закусил и почувствовал себя много лучше. Затем перетащил бутылки, шейкер и лед в комнату, сунул в видеомагнитофон первую попавшуюся кассету и удобно устроился в кресле.
Оказалось, что я поставил "Самоволку" - один из самых своих любимых фильмов с любимым своим актером Ван Даммом. Пока по экрану ползли титры, я приготовил себе третьего "льва" и прикинул, хватит ли у меня спиртного в баре, если, скажем, пить до утра. От открывшихся перспектив захватило дух.
Потом я представил себе ДД и Наташу, чинно прогуливающихся по пустынным залам музея, и неожиданно развеселился. Интересно, сколько Наташе понадобится времени, чтиобы понять, что ДД - просто зануда и пустозвон? Нет, но каков подлец! - воскликнул я вслух.
- Shit! - поддержал меня с экрана Ван Дамм. Он только что красиво расправился с каким-то лос-анжелесским блатным и теперь принялся за толпу его дружков.
- Молодец, Жан-Клод! - сказал я, салютуя ему бокалом.
Мысли, как большие белые овцы, лениво бродили по зеленым пастбищам мозга. Одна овца, отбившаяся от стада, разбухла, превращаясь в бесформенный кусок ваты, а потом приняла вид прекрасной аметистовой чаши, наполненной темно-янтарной жидкостью. Я подумал, не выманить ли в самом деле у старика Лопухина секрет местонахождения Чаши и не продать ли этот секрет лысому Хромцу? В конце концов, не все ли равно, бил ли он меня под ребра или не бил? Мало ли кто меня бил в этой жизни… Зато золота из него при умелом обращении можно выжать столько, что хватит не только мне, но и моим пока еще не существующим потомкам. А за собаку и на ребра рассчитаемся попозже… Тут мне почему-то стало страшно, вниз по позвоночнику прошла холодная волна. Я увидел черное небо без звезд, небо, в котором крутились, сталкиваясь с глухим треском, словно шары в биллиарде, огромные каменные шары, небо, в котором не осталось ни проблеска света, ни крупицы тепла, вздрогнул и очнулся.
В кухне звонил телефон. Звонил с надрывом, словно предвещая близкую беду. Я остановил преближающегося к ослепительной красотке Ван Дамма и выполз из кресла.
Звонила одна дура, которая видела меня пару раз почти год назад и с тех пор считала, что имеет право беспокоить меня в любое время суток. Я довольно вежливо объяснил ей, почему ко мне сейчас нельзя приехать (куча проблем, родственники гостят, ты застала меня буквально на пороге, убегаю по страшно важным делам, нужное подчеркнуть), и, пообещав обязательно позвонить на следующей неделе, повесил трубку. Помутнение окончательно прошло.
- Нет, - сказал я вслух. - Нет, так не пойдет. Нечего ввязываться во все это дерьмо. Уеду в Крым, и хватит с меня…
Я забрал аппарат с собой в комнату, и, снова заняв позицию в кресле, набрал телефон одного своего приятеля, который держит в ялтинском "Интуристе" небольшой видеобар. Мы слегка потрепались о всяких пустяках, после чего я спросил, насколько реально получить сейчас хороший номер. Выяснилось, что именно сейчас это мало реально, потому что у них там проходит то ли конференция, то ли фестиваль, и в отеле полно иностранцев. Однако дней через пять мероприятие заканчивается, и тогда он (приятель) гарантирует тот же "люкс", в котором я останавливался два года назад с очаровательной длинноногой азиаткой, имени которой он, к сожалению, не помнит.
- Отлично, - сказал я, - значит, дней через пять. Я еще позвоню. Ну, бывай.
Я побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. На экране Ван Дамму крушила ребра патологическая личность по кличке Атилла.
- Не везет нам с тобой, брат, - грустно сказал я Жан-Клоду.
Пять дней. Пять дней торчать в плавящейся от жары Москве и глядеть, как ДД охмуряет Наташу. Пять дней жить с ощущением, что где-то рядом бродит лысый костолом, которому в любой момент может показаться, что пришла пора платить по счетам. Пять дней неизвестности.
Четвертый коктейль был просто необходим. Я выпил его залпом, как и первый, похрустел льдом и закусил пряником. Ван Дамм одолел, наконец, Атиллу. Я подумал о том, что, возможно, зря не позволил приехать давешней дуре, она бы сейчас, пожалуй, пришлась кстати.
Зазвонил телефон. Я снял трубку и сказал:
- Резиденция Красного Льва.
В ответ ухо ожег голос ДД:
- Ким, приезжай, ради Бога, несчастье, Ким…
- С кем? - гаркнул я, выскакивая из кресла. При этом споткнулся о телефонный шнур, упал и опрокинул столик.
- Черт, - огрызнулся я, пытаясь свободной рукой поставить вертикально бутылки - по счастью, уже почти опустевшие. - Что случилось, с кем?
- Дед, - почти простонал в трубку ДД. - Дед, Ким… Скорее, приезжай, пожалуйста…
- Через двадцать минут буду, - крикнул я и швырнул трубку на рычаг. В голове билась сумасшедшая мысль: "Допрыгался!" Я поднял столик, подобрал с пола бокал и рассыпавшиеся пряники.
- Несчастье, - тупо повторил я. - Несчастье…
Внезапно я ощутил, насколько все же пьян. Бросил взгляд на часы - было только девять вечера. Что же там могло произойти?
Минуту я соображал, брать с собой пистолет или нет. Потом в мою пьяную башку не без труда пробилась мысль о том, что если это несчастный случай, то, возможно, там будет милиция, а значит, лучше не светиться. Поняв, что больше ничего я все равно не придумаю, я натянул шорты, майку и выскочил на улицу.
Такси я поймал сразу же, опустил стекло и попросил водилу ехать с максимальной скоростью. В результате к дому Лопухина я подходил почти трезвым, хотя ни один инспектор ГАИ этого бы не признал.
Кнопка лифта горела тревожным багровым светом, напомнившем мне пульсирующий овал страшного лица из моего сегодняшнего сна. Лифт торчал где-то высоко, и я бросился вверх по лестнице, старательно выдыхая алкогольные пары.
Лифт стоял на пятом этаже, и дверь его была распахнута. Квартира Лопухина была открыта, в прихожей мелькали белые пятна халатов. Пахло карболкой, ночной бедой, страхом. Я прошел мимо двух врачей из реанимационной бригады, уклонился от летевшей навстречу медсестры и вошел в кабинет. Роман Сергеевич Лопухин лежал на наспех накрытой простыней тахте. Склонившийся над ним полный розовощекий врач что-то делал с его левой рукой. ДД, как нахохлившийся журавль, ходил в некотором отдалении, бросая на врача быстрые взгляды. Я подошел вплотную и взял его за рукав.
- Что с ним? - и, видя, что он не слышит меня, а может быть, даже и не видит, дернул за руку и встряхнул. - Что с ним, Дима?
- Инсульт, - пробормотал ДД. - Ты приехал, Ким, спасибо… Врачи говорят, инсульт…
- Отойдите и не мешайте, - сказал розовощекий неожиданно злым высоким голосом. - Немедленно.
ДД шагнул вглубь кабинета, увлекая меня за собой. Механически я взглянул на пол у стеллажей - стекла уже убрали.
- Дед приехал из издательства, веселый такой, бодрый, - глотая слова, рассказывал ДД. - Спросил, где ты… Я сказал, что ты заедешь вечером, он обрадовался, объяснил, что не сказал тебе чего-то самого важного… Потом мы поужинали, и он пошел к себе в кабинет… Сюда… А потом…
- Я сказал - выйдите из комнаты! - рявкнул врач, не оборачиваясь. Тут я понял, что ДД говорит очень громко, почти крича, будто боясь, что я не расслышу. При крике врача худое лицо его исказилось, и мне показалось, что он сейчас заплачет.
- Пошли, - сказал я.
Мы вышли в коридор. Мимо, толкая перед собой какой-то раздвижной столик, прошла одна из медсестер. Дверь в кабинет закрылась.
- Потом мы услышали шум, как будто что-то упало… Я крикнул: "Дед, это у тебя?", а он не ответил… Тогда мы прибежали и увидели, что он стоит на коленях около шкафа и пытается подняться… Знаешь, цепляется пальцами за полки, пальцы соскальзывают, а он все пытается встать… Наташа тут же вызвала "скорую", а я никак не мог понять, можно ли его уложить, - так и стоял с ним полчаса… Он все говорил что-то, но так неразборчиво, понять нельзя было совсем ничего, а потом он потерял сознание… Врач сказал - это инсульт, все обойдется, как ты думаешь, Ким?
- Да, конечно, - сказал я и потряс его за плечо - жест, долженствующий обозначать сочувствие. - Естественно. Где Наташа?
- На кухне, - быстро ответил ДД. - Кипятит воду… Позвать?
- Нет… Постой здесь.
Я решительно открыл дверь кабинета и шагнул внутрь, столкнувшись с мягким животом розовощекого врача. Он вытеснил меня обратно в коридор и, обращаясь к бригаде, крикнул:
- Все, мужики, поехали!
- Все в порядке? - робко спросил ДД, вытягивая шею. Розовощекий мрачно посмотрел на него и сказал:
- Мы, во всяком случае, больше здесь не нужны… Я там написал все, что надо, бумага на столе…
- То есть? - ДД стал ощутимо ниже ростом. - Вы хотите сказать…
- Он умер, - отрывисто бросил розовощекий. - Романюк, прекрати копаться, поехали…
Я молча переводил взгляд с розовощекого на ДД. Вдруг ДД как-то по-заячьи взвизгнул и ринулся в кабинет.
- Дед! - кричал он. - Дед, не умирай, дед!!!
- Инсульт? - спросил я и взял розовощекого за отворот халата.
- Не знаю! - выкрикнул он, стараясь отцепить мои пальцы. - Скорее всего, инсульт плюс черепно-мозговая травма при падении… Позвонки, однако, не смещены… Я все написал в заключении, отпустите меня в конце концов.
Я разжал пальцы. Белые халаты суетились в прихожей, пахло аптекой и смертью. Я повернулся и вошел в темный кабинет.
Роман Сергеевич Лопухин лежал, высоко запрокинув седую голову, и руки его беспомощно свисали по обеим сторонам тахты. На туго обтянутом желтой сухой кожей лбу четко выделялось темно-фиолетовое, почти черное пятно, имевшее форму черепа с неестественно крупными овальными глазами.
- Стрела мрака, - прошептал я.
ДД плакал, стоя на коленях перед тахтой. Его длинное нескладное тело как-то странно подергивалось, он елозил коленями по вощеному паркетному полу и прижимал к губам сухую ладонь старика.
- Дед, - всхлипывал он, - ну как же, дед, как же ты так, дед…
Я склонился над телом. Отпечаток черепа был совершенно отчетлив, он как бы выдавался из лобной кости, будто выдавленный изнутри каким-то тупым орудием.
- Стрела мрака, - повторил я.
- Дед рассказал тебе, да? - всхлипнул ДД. - Он успел рассказать тебе про заклятие стрелы? Это Хромец, он решил все-таки покончить с дедом… Боже, Боже, ну почему… Дед… Ким… ты видишь, это Хромец, это его стрела, Ким…
- Вижу, - сказал я.
В эту минуту я поверил во все, что рассказал мне Роман Сергеевич. Я поверил в то, что лысому моему врагу действительно больше двух тысяч лет, и в то, что три реликвии, собранные вместе, действительно исполняют желания. В то, что Тень Итеру была именно Тенью, и в то, что все Итеру давно мертвы, а значит, тайна Чаши стала теперь тайной людей. И я сказал:
- Вставай, Димка.
Мне пришлось поддержать его, потому что он был близок к обмороку и шатался. Я вывел его в коридор и довел до кухни. Наташа курила, отвернувшись к темному окну, и видно было, что ей страшно.
- Ну что? - спросила она, не поздоровавшись со мной. - Врачи ушли? Все нормально?
- Роман Сергеевич умер, Наташа, - сказал я, усаживая ДД на табурет. - Ничего нельзя было сделать.
Наташа побледнела, и я испугался, что она тоже хлопнется в обморок.
- Есть в этом доме коньяк или нет?! - закричал я громовым голосом.
- Ты что, не видишь, он сейчас вырубится?
- В шкафчике, - дрожащим голосом пролепетал ДД.
- Достань, - крикнул я Наташе. - И стакан.
Я налил полстакана коньяку и влил в рот ДД. Он закашлялся, но проглотил.
- Теперь ты, - я протянул стакан Наташе.
- Я не люблю коньяк, - пробормотала она.
- Пей! - крикнул я. Она опрокинула стакан залпом, будто всю жизнь только тем и занималась. Я пить не стал, рассудив, что мне и так хватит. Пока эти двое приходили в себя, я поставил на плиту чайник и сполоснул имевшуюся в мойке посуду. Дрожь в руках потихоньку проходила.
- Ну вот что, ребята, - сказал я, когда выражение глаз ДД стало более-менее осмысленным (Наташа пришла в себя раньше). - Боюсь, что все мы оказались в чрезвычайно неприятном положении.
- Ты удивительно тактичен, Ким, - заметила Наташа.
- Помолчи, - сказал я. - Дима, ты должен это понимать лучше всех нас. Ты рассказывал что-нибудь Наташе?
- Нет, - ДД помотал головой. - Ничего… Рассказывать мог только дед, у нас был уговор… Можно мне еще коньяка?
Я налил ему на два пальца коньяка, и он выпил, судорожно дернув при этом острым кадыком.
- Значит, всей полнотой информации обладаешь ты, я знаю кое-что, а Наташа - вообще ничего… - Тут мне пришло в голову, что Наташе бы лучше и не знать всей этой истории, и я сказал:
- По-моему, Наташе нужно ехать домой.
К моему немалому удивлению, ДД тут же согласился.
- Да, Наташа, тебе действительно лучше уехать… Я тебя отвезу…
- До ближайшего перекрестка, - сказал я. - Посмотри на себя, родной. Ты машину-то откроешь?
- Тогда возьмем такси, - ДД сделал неопределенный жест рукой.
- Деньги у меня есть…
Молчал бы уж, подумал я злобно. Деньги у него есть.
Наташа сказала:
- Никуда я не поеду. Лучше рассказывайте все, что знаете.
- Нет, - ответил я твердо, но Лопухин уже растаял под ее взглядом, из него уже можно было вить веревки, и он, избегая смотреть мне в глаза, проговорил:
- А может быть, и правда, лучше все ей рассказать?
Подкаблучник хренов, подумал я.
- Это небезопасно для ее жизни. Тебе мало деда?
ДД поднял на меня удивительно трезвые глаза.
- А тебе не кажется, что Хромцу все равно, знает она что-нибудь или нет? Она была здесь - этого достаточно.
Он был прав, и это было паскуднее всего. Я выругался.
- Ким… - вяло возмутилась Наташа.
- Ладно, - вздохнул я. - Рассказывай.
И ДД рассказал. Во второй раз история эта воспринималась как-то правдоподобнее, но Наташа слышала ее впервые, да и к тому же ей не пришлось столкнуться лицом к лицу с лысым костоломом. Пока ДД рассказывал, она выпила вторые полстакана коньяка, но видно было, что не поверила.
- Ребята, это какая-то сказка, - заключила она. - По-моему, вы меня дурите. Ну-ка, рассказывайте все как есть на самом деле.
Я взбеленился.
- Ах, сказки?! Ну так пойди и посмотри, - заорал я, показывая на дверь. - Сходи, глянь, что там у его деда на лбу! Там череп, понимаешь, маленький такой черепок Смерти! Пойди да взгляни!
Наташа в ужасе посмотрела на меня, и я увидел, что в уголке ее левого глаза набухает слеза.
- Понимаешь, - я подсел к ней и обнял за плечи, - в это действительно трудно, невозможно поверить. Так не бывает, да, я согласен, я сам не мог представить себе такое… Но когда вчера, здесь, я столкнулся с Тенью Хромца, когда я прошел сквозь нее, как сквозь сгусток тумана, а потом увидел этот отпечаток… на лбу… не остается ничего другого, кроме как принять это за истину, понимаешь?
- Ты… ты видел Тень Хромца? - клацая зубами, спросил ДД. - Здесь, у нас?
- Да, - огрызнулся я. - Здесь, у вас… В кабинете… Это на нее я бросился с кастетом и разбил стекло. А ты думал, я показывал твоему деду самурайский танец "Легче январского снега"?
ДД покраснел.
- Черт бы меня побрал, - сказал он в сердцах. - Я ведь даже забыл спросить у него утром, что же это было…
Он посмотрел на Наташу и покраснел еще больше.
Убью скотину, подумал я.
- Это был Хромец, - объяснил я. - Точнее, его Тень. Он угрожал твоему деду, пугал его Стрелой Мрака. Перед этим он, видимо, очередной раз пытался договориться насчет Чаши, и твой дед ему отказал. Договорить он не успел, потому что я набросился на него, и…
- А что дед? - быстро спросил ДД. - Как он на это прореагировал?
Я на мгновение задумался, вспоминая.
- Ну, он не испугался. Сказал, что живой он Хромцу нужен больше, чем мертвый. Но я не понял, что он имел в виду.
ДД длинными пальцами вытянул из наташиной пачки сигарету, зажег и неумело затянулся.
- Это значило, что дед полагал, будто его жизнь - залог тайны Чаши. А Хромец решил по-другому. А из этого следуют два равновероятных вывода: либо он узнал, где находится Чаша, либо задумал вытрясти это из меня… Наверно, он полагает, что со мной это будет легче, чем с дедом.
Наверно, согласился я с ним про себя.
- А ты знаешь, где спрятана Чаша?
ДД кивнул. На короткий момент я ощутил прилив сатанинского торжества: тайна Чаши была у меня в руках, и я мог отдать ее лысому костолому хоть даром, отплатив ДД разом за все. Но потом я вспомнил запрокинутое лицо Романа Сергеевича, и все встало на свои места.
- Когда ты узнал об этом? - спросил я осторожно.
- Две недели назад… Я ведь тоже поначалу сомневался во всей этой истории, - ДД потыкал окурком в пепельницу. - А потом…
- Кто-нибудь еще в курсе дела?
- Нет, - ДД покачал головой. - Это совершенно точно. Теперь, после того, как дед… - плечи его вздрогнули.
- Прекрати! - приказал я.
- После того, как дед… в общем, теперь я единственный, кто знает.
Наташа обняла его и погладила по голове.
- Димочка, ну, успокойся, пожалуйста… Не надо плакать, ладно?
- Я единственный, кто знает, где спрятан Грааль, - выговорил, наконец, ДД. Зубы его стучали. - И если Хромец убьет меня, ему придется долго искать Чашу вслепую.
Я встал и отошел к окну, стараясь не смотреть, как Наташа вытирает своим платочком его блестящие от слез щеки. Ненавижу плачущих мужиков.
- Твой дед по этому поводу говорил, что у Хромца перед нами есть одно большое преимущество. Он бессмертен, а значит, времени у него в запасе навалом. Он потратил две тысячи лет на поиски Чаши и Короны, и вряд ли с ним что-то случится, если он еще пару веков порыскает по Москве, разыскивая Чашу. С другой стороны, убив тебя, он уберет последнего свидетеля, который что-то достоверно знает о Граале. И в своих дальнейших изысканиях он, по крайней мере, не будет натыкаться на сопротивление. Или я не прав?
Некоторое время ДД жалобно сопел. Потом шмыгнул носом и сказал:
- Не знаю. Может быть…
- А по-моему, Ким прав, - неожиданно сказала Наташа. - Чем больше народу знает тайну, тем труднее этому вашему… Хромцу вести охоту в тишине. Если отдать Чашу куда-нибудь в Алмазный Фонд, он, мне кажется, вообще до нее никогда не доберется.
- Ты думаешь, ему проще было выцарапать Череп из тайных святилищ инков? - спросил ДД. - Но у него действительно вечность в запасе, и он может дожидаться удобного момента… Нет, единственно верная тактика –спрятать Чашу так, чтобы он не нашел ее никогда.