Седой воин с умилением смотрел на своего бога. Да и как иначе, ведь тот дал ему новое тело – молодое и здоровое, был добрым и любил выпить, как и положено хорошим богам. Как славно, что вшивые соплеменники не забыли снабдить его добрым старым вином...
– Ты можешь толком объяснить происшедшее? – спросил Рында, скривившись от глотка кислого вина.
– Не знаю, мой господин, – преданно улыбаясь, ответил вождь.
– Ты – не Семен. Или все-таки Семен?
– Семен, Семен, – радостно осклабился тот. – Господин щедрый. Дал мне тело, дал мне имя. Господин добрый – спас вонючего бога! Когда я буду сражаться с дьяволом?
– С каким дьяволом? – с каждой минутой Васька все больше запутывался в сетях первобытной логики.
– Которого ждем. Он связал вонючего бога. Ты освободил его. Когда придет дьявол, я буду драться с ним!
– Так, так, так. Подожди, дай мне разобраться, – Рында закурил и задумался. Это уже была не первая попытка понять происходящее, и он начал строить логическую цепочку. – Вчера – Машина Времени – кувшин...
– Я умирал, – сообщил вождь. – Медведя голыми руками...
– Заткнись! Бургундское – секира...
– Моя секира.
– Твоя? Но она же древняя, а из этого следует, что ты не можешь знать мой язык!
– Не знаю, мой господин. Меня научила птица, которая принесла сюда. Она лежит там, убитая секирой. Ты не любишь птиц?
– У тебя не язык, а помело. Ты можешь помолчать?
– Могу. Мы ждем дьявола в тишине, да?
– Молчать!!! – Васька устало провел рукой по лицу. – Значит, так. Машина Времени, она же птица, потому что падала сверху из-за разницы уровней – все-таки стартовала с третьего этажа, принесла тебя черт знает откуда... Даже не тебя, а нечто нематериальное, – он отхлебнул вина и со зверской гримасой продолжил: – Этот придурок что-то плел об электронной природе сознания... Тогда выходит, что твой испущенный дух, оказавшись в мощном электромагнитном поле в тот момент, когда кто-то из твоих благодарных соплеменников поставил на Машину кувшин, был перенесен сюда и приобрел... Хм, скажем так, способности к самообучению. Тогда все сходится. Ты – это то энергетическое поле, которое так напугало меня. И Семена. Ну да, он же сказал, что только испуг помогал пришельцу переселяться. Ха! Теперь ты – здоровый дух в здоровом теле, а он – своя собственная душа! Лихо заверчено! Его нужно срочно найти!
– Кого? – воину не пристало прислушиваться к мыслям богов, о чем ему уже неоднократно давали сегодня понять. Его дело выполнять приказы, а не то отберут тело. Он схватил секиру и замер в полной боевой готовности. – Приказывай!
– Поле... Духа... Тьфу, бред какой! Все-таки Семен был нормальным. Даже более нормальным, чем я сейчас. Вот и не верь после этого людям! – Рында снова хлебнул вина. – Ту тень, которой ты был, пока не воплотился... О, черт! – он взвыл от отчаяния, глядя на тупую готовность, написанную на лице, которое недавно принадлежало соседу. Даже думать об этом не хотелось, но нужно было что-то делать. Вот когда бы пригодился знакомый мистик, хотя они все и теоретики. – Сядь, чего ты вскочил?
Однако вождь продолжал стоять и Василий заметил, что сейчас тот смотрит куда-то поверх его головы.
– Эй, ты там привидение увидел или что? – горько пошутил он, не веря, что оно само может появиться здесь так вовремя, хотя с улицы и долетали невнятные вопли.
– Дьявол идет, – вполголоса проинформировал его воин.
– Какой дьявол? Ты с ума со... – Рында осекся, когда встретился взглядом с огромным и единственным глазом жуткого существа, заползающего в форточку.
– Шемен, Шемен... – зашипел дьявол. – Извини, что напугал твоего друга, но не могу ждать. Нужна помощь.
– Свят, свят, свят. Так он и про осьминога не наврал!
– Я убью его, господин! – завопил вождь, повергая Тохиониуса в шок.
– Неужели ты меня забыл, Шемен?! – пришелец сжался в комок и попытался удрать обратно в форточку.
– Подожди! – завопил Васька.
Тохиониус без сил распластался на столе.
– Еда? Снять с неё кожу? – подобострастно спросил вождь, с ужимками профессионального официанта любовно поглаживая широкое лезвие секиры.
– Не надо. Супа из него все равно не получится, – Рынде есть земных осьминогов не доводилось, но он был уверен, что по вкусу те должны напоминать сваренную галошу. Следуя этой логике, не стоило обольщаться, что инопланетяне вкуснее. Хотя, не укусишь – не узнаешь, а на вкус и цвет, как известно, товарища нет. Вот австралийские аборигены, например, пауков едят.
– Не дьявол? Не еда?
– Что с тобой, Шемен?
– Это не Семен, – отвлекся Васька от горестных размышлений относительно продовольственной программы коренных жителей далекой теплой страны и не без ехидства добавил, – по твоей, кстати, милости.
Осьминог так по-человечески недоумевающе посмотрел на него, что землянину до мозга костей стало стыдно. Еще в нем проснулась жалость к пришельцу, похожему сейчас с большой, конечно, натяжкой на беспомощного котенка.
– Шемен...
– В такого бога мы не верили, – уточнил на всякий случай проголодавшийся вождь.
– Заткнись! – посоветовал Рында, а затем вытащил из холодильника консервированных килек. – На, рубай! Тоже дары моря, – и обратился к осьминогу, потому как спиртное серьезно снизило барьер восприятия ненормальной реальности, как среды обитания. – Так чего ты от моего соседа хотел?
– Воды. Емкость с водой. У меня будет ребенок... Нужно много воды...
Василий свистнул и едва не расхохотался, но вовремя вспомнил о серьезности обстоятельств. Роды, кажется, только у кошек – дело простое и незатейливое.
– Надеюсь, ты сам себе акушер, – пробормотал он.
В этот момент вождь, по простоте древней души воспринявший совет буквально, рубанул секирой по консервной банке, и всех окатила волна томатного соуса.
– О! Мой бог!
– Ничего. Сейчас я отнесу нашего гостя к себе, а ты пока останься. Попей, поешь и почувствуй себя, как дома. Теперь ты здесь хозяин.
– Господин подарил мне хижину! – обрадовался экс-покойник и тут же хитро прищурился. – А дьявол?
– Никого не убивай, я скоро вернусь, – с этими словами Рында сгреб тяжелого осьминога в охапку и удалился сквозь пролом, слегка напоминающий Триумфальную арку. На ощупь кожа инопланетянина была горячей и сухой, как нос больной собаки.
Проводив их взглядом, вождь принялся дегустировать пищу богов. После первой же проглоченной рыбки он еще раз с удовлетворением отметил, что у праведной жизни есть свои преимущества. После второй удивился тому обстоятельству, что еще не встретил ни одного соплеменника. Неужели только ему повезло прожить жизнь так, что теперь не придется больно мучиться за цельно истраченные годы?..
Размышления первобытного философа были прерваны не самым приятным образом, а именно пронзительным воплем. Он вытер скользкие руки о штаны, вскочил и схватил секиру. Неслышными шагами, которые не раз позволяли вплотную подобраться к дичи, вождь пошел на звук. У него не было сомнений в том, кто его издает.
– Семен! – рык Марии, разозленной неудачной погоней, был поистине ужасен. – Если ты живой, то сейчас об этом пожалеешь!!! Что за бардак? Дверь! О, Боже, стена!
Вождь внезапно вынырнул перед ней из-за угла, сжимая над головой огромный топор. Саньковская выронила авоськи. Из-под локтя вывалился подобранный на улице ботинок и начал валяться под ногами.
– Сеня, ты что? Я же просто просила тебя его не выпускать. Посмотри, что он со мной сделал, – её голос утих децибел на пятнадцать, и она вывернула голову, демонстрируя припухлость левой ноздри.
Еще так недавно любящий её муж продолжал надвигаться.
– Ты что, Сенечка?! – взвизгнула Мария так, что у самой заложило уши. – Брось топор, идиот!!!
Секира просвистела над её головой и вонзилась в стену, обрушив вешалку.
– Псих!!! Что я тебе сделала?!!
Тот с каменным лицом выдернул оружие из стены. Изрядный кусок штукатурки рухнул на пол, подняв тучу белой пыли. Плавным движением занеся секиру для следующего удара, вождь двинулся вперед. Только сейчас Марии удалось разглядеть подозрительные пятна на одежде и лице мужа. Женские нервы дрогнули, и она испугалась по-настоящему, всё и сразу сообразив.
"Он же милиционера убил! – ужаснулась Саньковская, опрометью ретируясь из родной квартиры. – И съел!!!"
По всему выходило, что во дворе она столкнулась с привидением, которое исключительно благодаря своему нематериальному статусу и смогло уйти от преследования. Если в этом умозаключении и была логика, то несколько потусторонняя, что для Марии, верящей даже в гороскопы, было довольно простительно.
Вождь опустил оружие и самодовольно улыбнулся. Дьявол оказался труслив, как женщина.
***
Когда военная автоколонна миновала городок, от нее отделился грязно-зеленый "ГАЗ-66" и запылил по грунтовой дороге в направлении колхоза "Светлый Луч". В кабине сидел толстый и потный прапорщик Пуголовец по кличке "Помидор" и водитель – рядовой первого года службы Смыга. В кунге, над которым торчали пучки антенн и другие аксессуары запакованной туда аппаратуры, подпрыгивал на ухабах и отчаянно матерился дембель – сержант Колесо, но до него никому не было дела.
От раскаленного мотора в кабине воняло подгоревшим маслом. Помидор, недавно контуженный учебной гранатой, тупо смотрел на топографическую карту. Та прыгала в руках, и ему никак не удавалось совместить красный крестик пункта назначения с окружающей местностью.
– Какой идиот сказал, что карты правду говорят? – риторически бормотал он, время от времени смахивая с носа мутные капли пота.
Смыга потел молча. Это были первые учения в его жизни. Граната, угодившая в голову непосредственного командира, тоже была первой, которую держал в руках. В недалеком будущем ему светила гауптвахта, и он завидовал тем верующим, которым убеждения не позволяют брать оружие в руки.
Вдалеке блеснуло на солнце озеро. На карте оно значилось как "оз. Кучерявое". Почему, к примеру, не "Лысое" или "Плешивое" продукт аэрофотосъемки не объяснял. Времени же гадать у Помидора не было.
– Во! – гаркнул он, заглушая рев двигателя, и определил водителю новое направление.
Рядовой послушно вывернул руль, и машина лихо запрыгала по пересеченной местности. В результате маневра затылок Колеса украсился еще одной шишкой, а внутренности кунга огласила еще одна нецензурная тирада.
Проехав не более трех километров, "ГАЗ-66" остановился в тени небольшой рощицы на берегу, и в кабине наступила благословенная тишина. Тут же заскрипела дверца кунга, и оттуда вывалился красный и злой, как черт, дембель.
– Салага! За такую езду надо руки выдергивать!
Смыга молча пожал плечами, а прапорщик удовлетворенно протянул:
– Да ладно тебе, Колесо. Не шуми, а подготовь аппаратуру к работе.
– К работе? – возмутился тот. – От работы кони дохнут, особенно некормленые!
– Что ты все о жратве да о жратве! Подготовь аппаратуру, а потом уж набивай утробу...
– Работа – не волк...
– Я сказал – всё!
Сержант ругнулся вполголоса, а потом заорал, срывая зло на салаге:
– Ты чего расселся, стажер, мать твою! Думаешь, я один буду с этим металлоломом возиться, да?!
***
Семен Саньковский парил в безоблачном поднебесье. Ему не потребовалось много времени, чтобы сообразить – желание исполнилось. Теоретическая подоплека происшедшего интересовала счастливчика меньше всего. Мечта сбылась – и баста! – он растворился в небесной синеве.
Новое жизнеобразование, если можно так назвать переплетение силовых полей, составляющих энергетическую оболочку, зародившуюся в результате столкновения астрального тела вождя и электромагнитного поля Машины Времени, было послушно каждой мысли Семена. Стоило ему наметить место, где хотел бы быть, как тут же воздух начинал свистеть в том, что заменяло органы слуха, и он оказывался там, подобно Ангелу Непредвиденного. Пролетая над линиями электропередач, Саньковский чувствовал себя намного лучше, чем во время поглощения кулинарных шедевров жены.
Вот и сейчас, зависнув в тридцати метрах над поверхностью Земли, Семен улыбался. Ему было немного щекотно, когда время от времени сквозь него пролетали голуби и вороны, и он похихикивал. Кроме птиц, его радовала раскинувшаяся панорама – еще никогда и никому из людей не доводилось охватывать одним взглядом пространство в 360 градусов вокруг себя. Вот опостылевший город, а вот то самое озерцо и речушка, на берегах которой впервые повстречался с Тохиониусом. Только благодаря осьминогу со звезд он обрел потрясающую способность перевоплощаться...
Саньковского одолела ностальгия по ушедшим временам. Незаметно для себя он подумал о том, как было бы здорово...
Подумано – сделано.
На берегу озера бродили военные. На взгляд Семена, делать им было там совершенно нечего и они лишь портили пейзаж своим присутствием. Он приблизился и повис в тени коренастого дуба метрах в пяти от их машины.
– Что за чертовщина? – донесся до него сердитый и растерянный голос. – Салага!
– А?
– Бе! Ты заземление установил?
– Так точно!
– Ни хрена не понимаю! Где Помидор?
– Не могу знать.
– А что ты можешь? Зови его сюда!
Салага заорал прапорщика, и Семен увидел, как к машине подошел, лениво похлестывая себя по голенищу прутиком, толстый военный лет сорока. Кличка была ему к лицу. Саньковский переместился в пространстве так, чтобы были видны внутренности кунга. Оттуда снова послышалась ругань.
– В чем дело? – в голосе командира скуки было гораздо больше, чем воды в озере.
– А я откуда знаю? – нагло ответил сержант. В его желудке злобно заурчало.
– Опять жрать хочешь?
– Не мешало бы, конечно. И почему опять? Скажем прямо – давно пора!
– И ты поэтому меня звал?
Семен электромагнитно хмыкнул. Конечно, по своей природе все прапорщики недоверчивы, но этот мог бы дать фору самому Фоме Неверующему.
– Нет, конечно.
– Так какого черта?!
– Сам посмотри.
Помидор забрался внутрь кунга.
– О! О! Что за чертовщина? – язык военных небогат, но на удивление конкретен. – Неужели началось?
– Угу, – не стал спорить сержант. Чувствовалось по тону, что он все равно понятия не имеет о том, что должно было начаться. Еще было понятно, что и знать об этом дембель не желает.
– Или, быть может, помехи?..
– Хм...
– Заземление?
– Ага.
– Радиационный фон повышен, заметил?
– Угу.
– Хрен в дугу! Откуда это безобразие?
– Знал бы – не звал бы...
Саньковский, догадываясь, что это именно он является "чертовщиной", получал немалое удовольствие от наблюдения за суматохой военных.
– Та-ак, – протянул Помидор, выбросил прутик и принялся щелкать тумблерчиками, самозабвенно нажимать кнопочки и вертеть верньерчики. Его блекло-синие глаза удивленно следили за показаниями приборчиков, которые менялись по непонятной ему системе. Несмотря на все эксперименты, помехи на экране осциллографа упрямо не исчезали.
Тихо гудел преобразователь, свистели цикады. Прапорщик вытер лоб грязной портянкой.
– Нихрена не понимаю, – подсказал сержант самым проникновенным голосом, на который был способен.
– Нихрена не понимаю, – послушно согласился Помидор.
– Идем, пожуем, – продолжал гипнотизировать его дембель.
– Идем...
Саньковский с отвращением смотрел, как они вскрыли банки с сухим пайком и принялись дружно чавкать. В памяти всколыхнулись воспоминания о том, как сам служил. Он от души пожалел, что сейчас не в состоянии плюнуть им в банки и удалился восвояси. Что это за место, Саньковский еще не знал, но оно должно было быть наверняка лучше этого. Там лица людей светятся добротой, а не той печатью, которая лежит на жующих мордах.
Никто из бойцов не заметил, что помехи исчезли. Погруженный в транс Помидор послушно жевал тушенку. Колесо не мог надивиться своему только что обнаруженному таланту убеждать ближних. И лишь Смыге кусок переставал лезть в горло при мысли о том, что впереди полтора года учений, помех и прапорщиков.
***
– Только рыбок не ешь!
Воды в столитровом аквариуме было вполне достаточно, и Василий бережно опустил туда беременного брата по разуму. Он совсем не удивился, когда тот протянул ему бутылку портвейна.
"Какое благородство", – умилился Рында, принимая дар из щупальцев, и гостеприимно поинтересовался:
– Тебе налить?
Тохиониус отрицательно покачал головой и затих в нежной прохладе. Осмелевшие рыбки разноцветными снежинками вились перед его глазом.
Взвесив бутылку, Васька пришел к выводу, что его присутствие здесь излишне, и удалился сквозь стену, бросив напоследок:
– Если будет нужно чего – свистнешь!..
***
Хлопнув дверью, Мария оказалась среди грязно-белых стен подъезда. Испуганная, а поэтому еще более разъяренная. Ее всю трясло. Тело прямо корчила жажда рвать и грызть все, что попадется на глаза, за исключением свихнувшегося мужа. Скрипнув резцами, когда в памяти некстати всплыл анекдот о "позе бобра", она с трудом справилась с желанием впиться в перила. Приведя себя в относительный порядок и дав дыханию выровняться, Саньковская степенно сошла по лестнице и вышла во двор.
– Девушка, вы не могли бы... – услышала она жалобный голос и оглянулась.
Около машины-цистерны "ЖИВАЯ РЫБА" на коленях, как у алтаря под открытым небом, стоял милиционер. Молодой, но от этого не менее противный, он усиленно обмахивал грязной фуражкой лежащее тело.
– Чего надо? – рыкнула Мария, аки львица, оставшаяся после охоты на носорога с носом.
– Вот... Не могли бы вы... Лежит, сотрясение, удар, солнечный – тьфу! – нешуточный! Не дай Бог! – растерявшись, сержант залепетал полную околесицу.
От его беспомощности ей малость полегчало, и Саньковская подошла поближе.
– Так чего тебе надо?
– Не мне, а ему, – извиняясь и извиваясь мышцами лица, пробормотал сержант. – Водицы бы майору, а?
– Кому-кому?! А ну, перестань мельтешить шапкой!
Мария наклонилась, пристально всматриваясь в обрюзглое лицо.
– Шиш ему! – ее губы змеились брезгливой улыбкой. – Как ни встречу, так вечно мой муж с ума сходит!
Милиционер был сражен такой логикой, но не сдался и снова воззвал доверчиво к милосердию. Он просто был не приспособлен сам оказывать услуги медбрата.
– Ни за что! Вечно твой майор где-то валяется, а я ему помогай! Хватит! Полежит немного и сам очухается, свинья жирная!
– Да как ты смеешь! – Вуйко А.М. открыл очи и отверз уста.
– А я что говорила! – с этими словами Саньковская оставила сержанта оправдываться перед майором, почему тот ее не арестовал.
– Демократия, гласность... – лепетал он и беспомощно разводил руками.
– Мать!.. Демократию!.. Ссылку!.. Олени!.. Шушенское!.. Намордники!..
Мария завернула за угол и сокрушенно пробормотала:
– Мне бы ваши проблемы!..
В глазах предательски защипало.
***
Едва Рында оказался на половине соседа, как по ушам ударила звуковая волна близкого взрыва небольшой бомбы. Сквозь вуаль пыли он разглядел дикаря, перепачканного соусом.