– Что с тобой, дурачок? – неуверенно спросила Саньковская. До сего дня ей никогда не приходилось видеть у Семена такого выражения лица.
Мокрый козел потряс несуществующей бородой и сделал попытку боднуть "жену в законе", но поскользнулся, шарахнулся челюстью о чугун и затих. Засучив рукава, Саньковская перевернула бесчувственное тело, и тут снова защебетал звонок.
– Опять черти этих миссионеров принесли! – в сердцах прорычала Мария, вытерла руки и пошла открывать. – Я им сейчас почитаю молитву! Отходную, черт побери!
На сей раз на пороге оказался непропорционально толстый милиционер.
– Привет, – улыбнулся он и сделал попытку вторгнуться в квартиру.
– Совсем охамели! – возмутилась хозяйка, пресекая наглое поползновение на редкость смелого блюстителя закона. – Отожрал пузо и прет им, как танк! Чего надо?!
Семен, на радостях от встречи с супругой запамятовавший о внешнем облике, сообразил, что он – это не он и его "привет", по крайней мере, признак дурного тона.
– Гражданка, я приношу свои извинения, – залебезил Саньковский, лихорадочно подыскивая какую-нибудь вескую причину, чтобы проникнуть в собственную квартиру, – но к нам поступила жалоба на то, что из окон вашей квартиры вылетают всякие тяжелые предметы...
Мария вспомнила утреннего монстра, потупилась и посторонилась.
– Лейтенант Горелов, участковый, – хвастливо представился Семен, сбросил туфли и прошел в комнату.
"Странный какой-то участковый", – мелькнуло у Саньковской. На мгновение ей показалось, что живот лейтенанта неестественно шевельнулся. Как-то сам по себе.
– Мм, – начал было Семен, уверенно плюхнувшись на диван, но тут же обозвал себя болваном и спросил. – Как вас зовут?
– Мария.
– Просто Мария?! – уточнил муж, мысленно возмутившись: "С первым-встречным и – Мария!"
– Мария Константиновна Саньковская, – послушно призналась загнанная в угол жена.
– Значит так, Мария Константиновна, – войти в роль представителя закона ни для кого не составляет труда, как говорится, была бы возможность, – на вас поступила жалоба, что сегодня около половины девятого утра из вашего окна вылетел очень странный предмет и травмировал голову гражданке Панфиловой. В результате этого оная вышеупомянутая гражданка угодила в поликлинику с сотрясением мозга и нарушенной координацией движений...
Семен врал и злорадствовал, наслаждаясь властью, которую давало ему это тело: "Будешь знать, как мужем швыряться направо и налево!" Слушая извиняющийся лепет о случайно забытом в пододеяльнике валенке, столь нехарактерный для Машки, он был на верху блаженства. К сожалению, как и все хорошее, это состояние не продлилось долго. На горизонте замаячила тучка – осьминог начал шевелиться. Приятную беседу пора было заканчивать.
– Кто может подтвердить ваши слова? Может быть, муж?
– Его не было дома, – быстро ответила Мария, слегка смутившись тому обстоятельству, что участковый безоговорочно принял весь бред о валенке. Странный он, ой, странный!..
– И где же он сей-ча-ас? – задал Саньковский самый главный вопрос. Последний слог пришлось выкрикнуть, когда осьминог ущипнул его клювом.
Подозрения Саньковской росли, как снежная лавина. Какое тебе дело, где мой муж? Шарахнула Матвеевну по голове я, а он здесь абсолютно ни при чем! Она как раз собралась было выпалить это серой ищейке, но тут из ванной послышался гулкий грохот.
Очнувшись, козел чудом вывалился из странной белой поилки и начал, охваченный приступом клаустрофобии, изо всех сил рваться на свободу. Делал он это единственным доступным козлам способом – лупил в закрытую дверь чужой башкой.
От неожиданности и Семен, и Мария подпрыгнули.
– Что это? – посерел Саньковский, автоматически считая удары.
– Где? – прикинулась бледной идиоткой жена.
Пятый, шестой, седьмой...
– Стучит!
– Ах, это... – Мария неопределенно махнула рукой, – муж гвозди забивает.
"Чего?! – мысленно заорал Семен и подумал самое страшное. – Так он здесь совсем освоился! В моем доме гвозди забивать?!! Так он скоро, чего доброго, еще и мебель начнет переставлять! Ну, сейчас я этого мерзавца выведу на чистую воду!"
Он хлопнул себя по животу, что тоже не ускользнуло от внимания бдительной хозяйки, и вскочил на ноги. Горелов перестал проявлять естественное любопытство, если это было оно.
Девятый, десятый...
– Я хотел бы с ним поговорить, – дрожащим от ярости голосом сказал Саньковский. – Где он?
– В ванной, – созналась жена, подавив желание поинтересоваться, что там у участкового с животом. Она понимала, что иначе ей от этого подозрительного зануды не избавиться. Вот только, что там ее кретин в самом деле делает?..
Двенадцать, тринадцать... И тишина.
Семен рывком открыл дверь в ванную и увидел свое тело. Его передернуло от сочувствия. Разбитый лоб превратился в кровавое месиво из лоскутов кожи, грязи и волос. Черт, доверь кому-нибудь свою шкуру, так он сразу превратит ее в половую тряпку!
– Что это?! Я тебя спрашиваю!!!
– Мой муж, – глотая слезы, ответила несчастная женщина.
– И часто он у вас гвозди головой заколачивает? – нашел в себе силы пошутить Саньковский, не припоминая за собой подобных подвигов.
– Бывает, – со вздохом соврала Мария.
Ей хотелось разрыдаться и броситься на грудь искалеченному мужу, которому вчера, похоже, нанесла не только физическую, но и психическую травму. Теперь становилось понятным как странное его поведение, так и дикие гримасы. Кажется, душевная боль мучила родного всерьез. Ну и пусть! Пускай он будет душевнобольным, она все равно не станет любить его меньше! Нужно что-то делать, чтобы хоть как-то искупить вину!
Саньковская морожеными глазами посмотрела на толстого защитника правопорядка, который истуканом стоял над душой.
– И что вы с ним потом делаете? – тут же последовал дурацкий вопрос.
– Перевязываю, – процедила она, едва сдерживая себя.
– Приступайте, – добродушно разрешил Семен, рассчитывая на то, что бинтов в квартире, скорее всего, нет.
И не ошибся. Скрипя любящим сердцем, жена попросила его присмотреть за контуженным, а сама помчалась в ближайшую аптеку.
Оставшись один, Саньковский воспрянул духом. Пришло время совершить обратный обмен, благо все ингредиенты были в наличии. Однако радость его быстро померкла, а глаза засветились тоской, когда посмотрел на изувеченное тело и представил, каким будет самочувствие в случае удачи. Однако делать было нечего.
Он вытащил ошарашенного горе-милиционера из-за пазухи. Горелов бессмысленно уставился на самого себя и не шевелился. Было похоже, что он не обладал гибким сознанием человека, готового выжить в любых условиях и телах. Шок сделал обыкновенного обезумевшего участкового инертной игрушкой судьбы.
– Понимаешь, лейтенант, тут столько всякого накручено, что сразу и не расскажешь. Договоримся так, когда захочешь сказать "да" – щелкнешь клювом, "нет" – моргнешь глазом. Хорошо?
Горелов испуганно моргнул, но потом отчаянно защелкал клювом, имитируя голодного птенца.
– Вот и хорошо, – Саньковский задумался на минуту, а затем приступил к удобоваримым, с его точки зрения, объяснениям. – Случилось так, что мое тело, – он кивнул на окровавленную голову, – поменялось сознанием с тем телом, в котором сейчас ты. Пока понятно?
Старшему лейтенанту было более чем непонятно, как это могло произойти, но в теперешнем состоянии оставалось принимать факты такими, как они есть. В том, что такая чертовщина возможна, он уже убедился на собственной шкуре, которая и рассказывала ему эту галиматью. Горелов скрипнул клювом от злости, которая пришла на смену столбняку, а потом щелкнул.
– Совсем хорошо, – у Семена словно гора с плеч упала. Он никогда не ожидал от однокашника, а тем более – милиционера, такой сообразительности. – Потом случилось так, что я в теле этого осьминога, который ты, поменялся им с тобой. Это сомнений у тебя не вызывает?
Горелов моргнул и начал жалеть себя.
– И вот сейчас я сделаю так, что будет восстановлен статус-кво. Если этот козел начнет сопротивляться, сделай так, чтобы он далеко не ушел. Понятно?
Клюв щелкнул.
Обеспечив таким образом тылы, Семен взялся приводить в чувство свое тело.
Козел открыл глаза и жалобно заблеял. Ему было больно. Незнакомые запахи ударили в ноздри. Вокруг не было даже травки, чтобы пожевать и успокоиться. Он повертел головой и вдруг заметил чужака на недопустимо близком расстоянии от себя. Вскочив на подкашивающиеся конечности, животное, как это и было завещано ему предками, попыталось боднуть.
От удивления поведением пришельца глаза Семена полезли на лоб. Неужели за целые сутки этот инопланетный сверхосьминог не удосужился выучить русский язык? Возможно потому, что ничем не напоминает негра преклонных годов?.. Неужели их там не обучают элементарной конспирации? Блеет, как козел, и бодаться лезет... Как козел?!! Неужели это не конец злоключений?..
Саньковский бросился в комнату и прибежал обратно с горшком герани. Завидев зелень, козел потянулся к горшку всем непослушным телом. Такого издевательства над желудком, который, он надеялся, все же когда-то снова будет принадлежать ему, Семен вынести не смог. Он хрястнул керамикой по черепу – все равно тот уже битый, и отнес декоративное растение на место.
Горелов на всем протяжении абсолютно загадочного эпизода щелкал, как арифмометр, требуя объяснений.
– Понимаешь, этот пришелец... Этот козел...
***
Майору госавтоинспекции Вуйко А.М. до колик в животе хотелось сделать пакость. Мелкая подлость перед самым обедом была для него чем-то вроде аперитива. Он шел по улице и с надеждой вертел маленькой птичьей головой по сторонам. Нарушителей правил дорожного движения, как назло, не было видно. Неужели сегодня не повезет? Куда подевались все лихачи? Должен же кто-то куда-то спешить или нет? Долгий жизненный опыт давал все основания верить в аксиому, что у лихачей перерыва на обед не бывает.
И тут его сердце замерло, а затем радостно забилось. ГАЗ-53 с синей цистерной "ЖИВАЯ РЫБА" на всех парах обгонял вишневые "жигули". Восторг майора объяснялся тем, что посередине проезжей части тянулась сплошная белая полоса. Он улыбнулся автомобилю так, как никогда не скалился родной жене.
***
– Гони, Вовка, – выдохнул Самохин, едва отделавшись от бесчувственного приятеля, – гони, а то вдруг прозеваем возвращение осьминога и тогда все коту под хвост.
– Какому коту? – удивился Живая Рыба.
– Из которого потом суп варят, – туманно пояснил Димка и повторил. – Гони!
И тот нажал на акселератор. Они гнали до тех пор, пока чертовы "жигули" не вылезли из переулка и теперь ползли под бампером, нагло виляя задом из стороны в сторону.
– Баран, – шипел Вовка, – или ехай, или сопли жуй!
– Обгони ты его, ведь все равно встречных нет.
Водитель включил поворот и пошел на обгон. Неожиданно "жигули" тоже увеличили скорость. В окошко высунулась женщина и игриво помахала рукой.
– Коза, – классифицировал ее Вовка и как водителя, и как представительницу половины рода человеческого, из которой, в основном, и получаются вредные тещи.
– Но симпатичная... – протянул Самохин и неожиданно гаркнул. – Дура!
– Баба за рулем – хуже черной кошки, перебегающей дорогу с пустыми ведрами, – изрек водитель свою непререкаемую истину, притормаживая.
Впереди был перекресток. Не успел Вовка занять свою полосу, как из-за угла, словно черт из коробочки, выскочил майор ГАИ и пронзительно засвистел в любимый свисток.
– Свистнул бы ты себе... – ругнулся Живая Рыба и припарковался у обочины.
Отдав честь, майор представился:
– Старший инспектор Вуйко. Ваши документы?
Вовка сунул ему права, и потянулась обычная в таких случаях канитель.
***
Саньковский двумя руками тащил за шиворот упирающегося козла. Прохожие провожали парочку удивленными взглядами, но милицейская форма спасала от излишних вопросов. Большинству людей было ясно – раз милиционер, значит, пьяного тащит в трезвый пункт назначения. Неясно им было другое – где в наши трудные времена можно было с самого утра вот так набраться? Некоторые козлу завидовали, некоторые плевались вслед, но в целом были безразличны как к торжеству правосудия, так и к неудаче ближнего своего. С ними, спешащими по своим делам, резко диссонировали представители молодежной христианской организации, выделяющиеся не только одеждой, но и чужеземным говором.
– Oh, Jesus! Do you see him, Jim? – остановившись, взволнованно спросил один миссионер у своего коллеги, внося разнообразие в тотальное равнодушие города. – Poor man! We have to help him!
– Yes, I see, John, – ответил тот и добавил, – By the way, we have a deal to speak Russian in this country, isn`t it?
– Sorry, Jimmy,1 – пробормотал Джон и тут же с горячностью добавил. – Мы все равно должны давать ему надежду!
– Тогда давай ее! – благословил Джим.
Семен волок свой крест, когда совершенно неожиданно перед ним возник прохожий, молча ткнул ему Библию, осенил крестным знамением и смешался с толпой.
– Изверги, до чего озверели, – неодобрительно пробормотала вездесущая Матвеевна и задала небу риторический вопрос: – Куда ты смотришь, Господи?
Уловив набожность старушки, Джон и ее осенил крестным знамением.
– Мне нравится этот страна, – радостно произнес он, вернувшись к Джиму. – Разве я не говорить тебе, что здесь непочатый рай работы? Я правильно сказать?
– Совершенно верно, Джонни.
– Дай, Джим, мне на счастье лапу мне! – вдохновенно воскликнул Джон, вдохновленный свыше душой поэта, и они пожали друг другу руки.
***
Земляне медленно, но упрямо шли к цели. Горелов смирно сидел за пазухой, размышляя о превратностях жизни. Выбившийся из сил козел, покорившись своей участи, признал право Семена помыкать им.
"Береженого – Бог бережет". Именно так растолковал Саньковский вручение ему Святого Писания. Намек был слишком прозрачен и он продолжал путь, выбирая наиболее малолюдные переулки, однако с судьбой разминуться не удалось.
Поворачивая за очередной угол, Семен нос к носу столкнулся с другим милиционером. Тот, благодушно расстегнув китель, нежно нес объемистый живот. Только чудом Саньковскому удалось придержать козла за углом и замереть. С точки зрения балета, его поза была не лишена некоторого изящества.
Глаза майора Вуйко А.М., – увы, а это был он, – от счастья полезли на лоб. Ему такая удача и не снилась – нарушитель перед обедом, а разгильдяй после трапезы. Милицейское сердце замерло и...
– В каком виде вы позволяете себе разгуливать по улицам? А?!! – завизжал он, мстя за секундный испуг, испытанный от внезапности столкновения со скупым милицейским счастьем.
Семен бросил на свой внешний вид взгляд, исполненный самокритики. В одной руке была Библия, а другая придерживала козла, который начал проявлять любопытство. Ничего такого, из-за чего стоило бы так нещадно напрягать голосовые связки, он не заметил и пожал плечами.
– Что вы себе позволяете?!! – зациклился майор. В уголках рта уже выступила пена, а слюни обильно летели во все стороны. Однако и это его до конца еще не удовлетворило. Для достижения полного экстаза, он ткнул разгильдяя пальцем в отвисший живот. – Сейчас же приведите себя в надлежащий вид!!!
Горелов от тычка зашевелился и клювом расстегнул пару пуговиц. Убрав в сторону галстук, он высунулся, и на майора глянуло нечто такое, чего тот так и не сможет забыть до конца жизни.
Отшатнувшись, Вуйко А.М. осекся на полуслове и почти сразу сообразил, что ему воочию явился солитер. Нет, не солитер, а эта, которая еще похуже... Сальмонелла! Ее недавно по телевизору показывали, но ему и в голову не могло прийти, что на самом деле она такая глазастая! Как этому охламону удалось пройти медкомиссию?!
Саньковский, зажав подбородком книгу, начал торопливо запихивать осьминога обратно и козел получил полную свободу действий. Не теряя ни секунды, он смело выглянул из-за угла и увидел очередного врага. Редкому козлу так везет! В который раз за сегодняшний день чувствуя себя счастливым, он покорился инстинкту и пошел в атаку. Из последних сил разогнав тело, животное-камикадзе врезалось в брюхо майора и свалилось. Уважаемый работник ГАИ тихо охнул, завалился на правый бок, и его тут же стошнило.
Семен с осуждением, смешанным с благодарностью, посмотрел на свое тело. В ответ оно гордо дернуло головой, мол, знай наших.
– Что бы я без тебя делал? – пробормотал он козлу, принимаясь за майора. – Что я вообще без тебя могу?..
Ловко орудуя двумя галстуками, Саньковский заткнул майору рот и связал руки. После этого ремнем спеленал ноги и отволок протестующую тушу в подъезд девятиэтажного дома, где и пристроил в камере мусоропровода. Тут, по замыслу архитекторов, сведущих в уголовном жаргоне, и было майору самое место.
Совершив мелкое хулиганство, Саньковский осмотрелся по сторонам. Лишние свидетели сейчас были абсолютно ни к чему. К счастью, двор был пуст и даже в окнах не маячили любопытные зеваки.
Тяжело вздохнув, Семен поднял козла и продолжил путь на свою маленькую Голгофу. Нет, не зря ему презентовали Библию! Всем мессиям приходится сталкиваться с людским непониманием, фанатизмом и тупостью как фарисеев, так и обыкновенных майоров.
По дороге Саньковскому пришло в голову, что пришелец не только негодяй, но еще и несусветный дурак. Променять шило на мыло! Его почти здоровое тело на вонючую шкуру вздорного козла. Если в этом и заключался коварный план... Да нет, вряд ли станет оккупант так извращаться, даже если он и с другой планеты. Тут нечто другое и это надо выяснить.
Склоняясь от одной точки зрения к другой, одолеваемый то манией величия, то паранойей, Семен был уже на окраине города, когда ему повстречалась женщина, выгуливающая собаку. Ничтоже сумняшасе, он не обратил никакого внимания на эту колоритную деталь пейзажа, как вдруг та расплылась в улыбке:
– Вы просто молодец! – Цугундер своего "Ихтиандра" в изувеченном не признала. – Вот бы и Ваську-соседа так же кто разукрасил!..
– Какого Ваську? – опешил Саньковский, пораженный такой непосредственностью.
– Как же?! Я же вам рассказывала! – на больную тему Варвара Моисеевна готова была вещать днем и ночью. Можно выиграть в лотерею, но нельзя заставить молчать взволнованную женщину. – Вы верите в Бога?! О! А они все пропивают...
У Семена было сто шансов из сотни узнать всю жуткую подноготную жизни соседей мадам Цугундер, если бы не Горелов. Тот моментально узнал этот голос. Вот она – причина его трансформаций! Все! Все началось из-за этой кошмарной бабушки!!!
Экс-гомо рывком высунулся из-под рубашки и присосался щупальцем к носу старушки, каннибальски щелкая клювом.
– У-у! – загундосила женщина, – у-у-утпу-усти!
Трудно быть героем, мессией и простым человеком одновременно. Саньковский не знал, смеяться ему или плакать, зато Жулька сообразила все мгновенно. Она вспомнила уроки, преподанные ей соседским котом, и покарабкалась на ближайшее дерево, активно помогая себе развесистыми ушами. Там она и попыталась замаскироваться среди листвы, отчаянно жалея, что шерсть у нее не цвета хаки.