Он поднял взгляд, удивляясь, отчего Хенрикос его не прикончил. Оказалось, что с противником сцепился Аминдаза из отделения Титона. Тот прорвался в Зал, а за ним по пятам следовал Гераддон. Оглушительная пальба у стен вестибюля говорила о том, что наступающие ворвались в главную часть Зоны, а Срочники отступают.
По пути сюда Аминдаза был ранен и двигался медленнее обычного. Его появление и вмешательство спасли Аксиманда, но погубили самого Аминдазу. Хенрикос был куда более искусным фехтовальщиком. Не успел Аксиманд, оглушенный и сплевывающий кровь, подняться на ноги, как Хенрикос нанес удар, рассекший Аминдазу от левого плеча до правого бедра. Половины его тела с грохотом упали на пол, залив все вокруг кровью.
Теперь на Хенрикоса налетел Гераддон, но воин Железных Рук отшвырнул его прочь. Гераддон врезался в очередной ряд стеклянных контейнеров.
Аксиманд вонзил Скорбящий в спину Хенрикосу с такой силой, что острие раскололо аквилу на нагруднике медузиаица.
Хенрикос упал на колено, затем повалился ничком. Аксиманд коленями прижал его к полу и срезал с него шлем. Бледное лицо Хенрикоса было повернуто набок, щекой к полу, белая кожа забрызгана темно-алой кровью.
- Благодари небо за такую смерть, изменник, - сказал Аксиманд. - Смерти других будут не столь милосердными.
Хенрикос пробулькал что-то.
- Что? - переспросил Аксиманд, прижав лезвие меча к шее полководца Железных Рук.
- Ты не та добыча, на которую мы надеялись, - прошептал Хенрикос.
- Добыча?
- Зная, что нам вас не победить, мы хотели причинить вам как можно больший вред. Мы понимали… что Мавзолейный Двор будет для него важнее всего, и надеялись, что он лично возглавит эту атаку.
- Так это была ловушка для Луперкаля?
- Гори он вечным огнем!
Аксиманд рассмеялся.
- Но твой господин - трус и предатель, - пробормотал Хенрикос, - и посылает всего лишь тебя.
- Похоже, и меня здесь вполне хватило, - ответил Аксиманд. - На что вы рассчитывали?
В горле у Хенрикоса забулькало.
- Я спрашиваю, какую опасность может представлять один лишенный плоти воин?
Хенрикос не ответил. Жизнь покинула его.
Аксиманд поднялся и пнул труп ногой.
Гераддон был уже на ногах.
- Что он сказал? - спросил воин.
- Вздор, - ответил Аксиманд. - Просто вздор. Он был в отчаянии.
- Предполагалось, что это ловушка, - продолжал Гераддон, - так почему он был один?
Дыхание послышалось снова. Аксиманд медленно обернулся и понял, что это фоновый шум Мавзолейного Зала, медленный и размеренный шелест кибернетической системы. Пульс покоящихся мертвецов.
Он чувствовал себя дураком. Когда операция закончится, он займется медитацией, освободит свой разум от накопившихся страхов и снов, очистит мысли и изгонит слабость. Он должен быть хладнокровным оружием, чтобы служить магистру войны.
Он позволил себе расслабиться. Однако пришла пора укрепить дух и больше соответствовать образу Луперкаля.
Аксиманд включил вокс и проверил обстановку. Большая часть Двора находилась в руках Шестнадцатого легиона. Граель Ноктюа доложил, что западный зал и его окрестности очищены от противника. Аксиманд приказал отделениям двигаться к нему, в восточный зал, и перекрыть все подступы.
Он оглядел кибернетическую систему вокруг. Конечно, она пострадала, но не слишком сильно. Само устройство осталось почти не поврежденным, и если немного надавить на техноадептов Двелла, они быстро здесь все отремонтируют.
Громадные статуи закутанных в длинные одеяния полубогов, яркие как снег, почтительно преклонявшие колени вокруг гигантского центрального биостазисного генератора, исчезли.
- Постой… - начал было Аксиманд.
Ликвидационная группа Белых Шрамов обрушилась на них - пятеро убийц из Пятого легиона сбросили белые одежды, надетые для маскировки. При помощи толченого мела или погребального пепла они скрыли багровый цвет окантовки своих доспехов. Их шлемы походили на вороньи черепа модели "Корвус". Похоже, Лев Гошен сильно заблуждался: Белые Шрамы умели-таки ждать. Те, кто на открытых пространствах наносил стремительные удары, в городских боях предпочитали скрытность и засаду.
Слова Граеля Ноктюа оказались пророческими.
Первый уже налетел на него - Хибу-хан. Аксиманд определил это по значкам, свидетельствовавшим о его ранге и ротной принадлежности. Он использовал тактику буркутчи, или "обезглавливания". Слово пошло из чогорисанского искусства охоты с орлами, большими аквиллухами, когда птицы выискивали и отделяли от стада быка-вожака. После его гибели стаду приходил конец.
Точно так же они намеревались обезглавить Шестнадцатый, но, потерпев неудачу, решили заняться иной добычей - другими "быками", помладше, ротными капитанами.
Аксиманд отбросил Хибу прочь. Клинок Белого Шрама, столкнувшись с лезвием Скорбящего, переломился. К капитану стремительно метнулся еще один Шрам. Аксиманд отбил удар и услышал крик Гераддона, пронзенного сразу двумя мечами. Аксиманд обрушил меч на очередной снежно белый шлем в виде вороньего черепа, оказавшийся перед ним, - теперь доспех Белого Шрама был красным не только от лака. Аксиманд потянулся за болтером.
В Мавзолейном Дворе шла перестрелка. Отовсюду из укрытий выскакивали Белые Шрамы и мятежники из Железных Рук. Подразделения роты Аксиманда сошлись с ними лицом к лицу. Сам Аксиманд продолжал сражаться с несколькими противниками и сумел уничтожить еще одного Белого Шрама, в упор выстрелив из болтера прямо в линзы шлема.
По системе связи он прокричал Ноктюа и другим своим заместителям, чтобы те заканчивали бой. Чтобы они знали, что противник охотится за капитанами. Чтобы понимали, что теперь они сражаются не с Тийунатскими Срочниками или Цепной Вуалью.
Теперь им противостоят Легионес Астартес.
Хибу-хан уже стоял на ногах. Вместо собственного сломанного меча он подхватил длинный меч Хенрикоса из медузианской стали. Первый его удар оставил отметину на Скорбящем. Второй пробил защиту Аксиманда. Третий пришелся Маленькому Хорусу вертикально в щеку, как раз над правой линзой, где находился знак Морниваля. Шлем из усиленного керамита, похоже, не был преградой для медузианского оружия.
Аксиманд упал… Вдруг откуда-то появилось очень много крови; что-то валялось перед ним на полу из полированной стали. Это были визор и дыхательный аппарат его собственного шлема, вся его передняя часть. Она была отрублена, срезана начисто, будто промышленным резаком. И она была не пустой.
После реплантации остался шрам, нарушивший расположение мышц и совершенно изменивший лицо. Каким-то образом благодаря этому дефекту сходство Аксиманда с Хорусом еще больше усилилось.
Ноктюа поднял свои подразделения в стремительную контратаку и привел их в восточный зал, остановив буркутчи. Хибу-хану не дали возможности завершить дело. Большую часть верных Императору космодесантников оттеснили под удар Льва Гошена и его терминаторов.
Хибу-хан бежал, собственноручно уложив двенадцать человек из роты Аксиманда и тем самым заслужив место в его черном списке.
Маленькому Хорусу отковали новый шлем со знаком полумесяца над правым глазом. Оружейники уже трудились вовсю, гравируя знаки Морниваля на шлемах Граеля Ноктюа и Фалька Кибре. Когда Аксиманду показали остатки его прежнего шлема, оказалось, что клинок разрубил его полумесяц надвое. Будь он человеком, склонным к суевериям и верящим в предзнаменования, увидел бы в этом дурной знак. Но он не боялся перемен. На самом деле он даже не был человеком.
Под ножом хирурга, в стазисном сне, он в последний раз увидел сон. Загадка безликого незнакомца полностью прояснилась. Аксиманд немного боялся, что лицо чужака окажется его собственным или похожим на него, и тогда ему может потребоваться длительная психологическая помощь.
Но все оказалось не так. Пока восстанавливали его собственное лицо, ему приснилось лицо другого - Гарвиеля Локена.
Проснувшись, Аксиманд испытал счастье и облегчение. Ведь нельзя бояться мертвых, а Локен был мертв, и это невозможно изменить.
Не то чтобы он боялся перемен. Наоборот, всегда утверждал, что тяга к изменениям являлась чертой его характера.
- Меланхолический настрой многогранен, - говорил он. - Он подобен осени и стремится к изменениям. Он делает меня ускорителем смерти, началом всех начал. Я создан, чтобы расчистить этот мир, готовый к обновлению. Чтобы изменить порядок вещей, отринуть ложь и возвести на престол правду. Такова моя цель. Я не боюсь!
После того как ему пришили лицо, он всегда выглядел непобедимым.
Роб Сандерс
ЖЕЛЕЗО ВНУТРИ
Железо внутри. Железо снаружи. Железо везде. Галактика пронизана его холодными обещаниями. Известно ли вам, что Святая Терра состоит в основном из железа? Наш родной мир, Олимпия, тоже. Большинство обитаемых планет и лун тоже. Истина заключается в том, что мы - Империум Железа. Умирающие звезды сжигают свои железные сердца, а в это самое время тяжелые металлические ядра зарождающихся миров генерируют поля, защищающие жизнь - порой человеческую - от губительного сияния звездных старцев.
Империи - не просто завоеванные земли. Всякий Железный Воин знает об этом. Это сердца, бьющиеся ради общей цели, в унисон стучащие в пустоте. Это кровь, пролитая нашими Легионес Астартес, алая благодаря железу и в знак непокорности. Это железо внутри, и мы чувствуем его металлический привкус, когда вражеский клинок или пуля настигают нас. Тогда железо внутри становится железом снаружи, как это было в тот день, который стал первым днем Великой Осады Малого Дамантина…
Кузнец Войны вышел на наблюдательную платформу. Он был в силовом доспехе, и толстая решетка застонала под его тяжелыми шагами. Керамитовые плечи Железного Воина поникли под грузом ответственности, словно на них давила тяжесть намного большая, чем вес доспеха третьей модели. Он прошагал по платформе с решительностью полубога, но то, как его шипованные латные перчатки ухватились за внешний поручень, свидетельствовало, что он мог и не пройти этого расстояния. Великан был вынужден остановиться.
Хриплый кашель вырвался из глубин его бронированной груди, вздымавшейся и опадавшей в такт мучительному, неровному дыханию. Часовые Имперской Армии из Ангелойского девятого охранного полка адамантифрактов наблюдали за мучениями Кузнеца Войны, не зная, что делать. Один из них даже вышел из строя и приблизился, опустив дуло тяжелого карабина и протягивая руку в чешуйчатой перчатке.
- Милорд, - начал солдат в маске, - могу ли я послать за вашим апотекарием или, быть может, Железным Палатином…
Лорд Барабас Дантиох остановил адамантифракта, тоже выставив перед собой руку в перчатке. Пока Кузнец Войны боролся с приступом кашля и судорогами, от бронированной пятерни оттопыренным остался лишь один палец.
Потом, даже не глядя на солдата, огромный Легионес Астартес выдавил:
- Отставить, охранитель!
Солдат отошел, и легкий ветерок шевельнул истрепанный плащ Железного Воина, ткань которого представляла собой мозаику из черных и желтых шевронов. Под плащом скрывалось величественное великолепие силового доспеха. На тускло поблескивавшем нагруднике со знаком его легиона виднелись следы ржавчины и преждевременного износа, из-за которых доспех отливал сепией. Воин был без шлема. Лицо скрывала железная маска, которую он выковал сам. Лицевая часть маски являлась настоящим произведением искусства, воплощением знака легиона - знака железной маски, украшавшего наплечник. На железном "лице" лорда Дантиоха с решетчатыми отверстиями для рта и мрачных черных глаз застыло угрюмое выражение и одновременно суровая решимость.
В аркадах и на парапетных стенах шептались, что Кузнец Войны надел еще раскаленную маску, едва вынутую из горна, и молотом придал ей форму прямо на себе, а потом погрузил голову вместе с железом в ледяную воду и кованый металл навсегда застыл вокруг его угрюмого лица.
Схватившись за поручень и опустив могучие плечи, Дантиох поднял глаза-прорези и жадно упивался безумной гениальностью своего творения. Шаденхольд - неприступная крепость, уникальная и смертельно опасная, получившая свое имя в честь тех мук, которые на глазах у Дантиоха и его Железных Воинов испытал бы враг, имевший глупость напасть на нее. В процессе приведения к Согласию, как часть стратегии Императора и по его священному указу, в тысячах миров соорудили множество бастионов и цитаделей, чтобы авторы Великого крестового похода могли следить оттуда за новыми владениями и подданными бесконечно расширяющегося Империума. Многие из этих галактических редутов, замков и фортов спроектировали и построили Железные Воины, братья Дантиоха: Четвертый легион не знал себе равных в искусстве ведения осадной войны, обороны крепостей и их осады. Однако ничего подобного Шаденхольду Галактика не знала - в этом Дантиох был уверен.
Бледные губы командира Железных Воинов бормотали под маской Нерушимую Литанию:
- Владыка наш, Император! Сделай меня инструментом твоей непреклонности. Там, где тьма беспросветна, ниспошли нашим стенам холодного презрения. Там, где безрассудный враг уязвим, дай нам силы наступать. Там, где поселилось смертельное сомнение, позволь воцариться решимости…
Кузнец Войны одарил Шаденхольд всеми современными фортификационными сооружениями: концентрическими горнверками, бункерами, огневыми мешками, округлыми цитаделями, орудийными площадками и смертоносными башнями. Крепость являлась чудовищным образчиком военного искусства тридцатого тысячелетия. Для Дантиоха, однако, самым главным была дислокация. Без естественных преимуществ в виде материала, высоты и окружения все прочие архитектурные ухищрения казались не более чем бесполезными украшениями. Крепость, построенная в стратегически слабом месте, неизбежно падет, как это выяснили многие собраться Дантиоха из других легионов на ранних этапах приведения к Согласию. Даже у Имперских Кулаков случались неудачи.
Дантиох возненавидел Малый Дамантин с того самого мгновения, как ступил ногой на эти ужасные камни. И в тот же миг почувствовал, что планета тоже его ненавидит. Этот мир будто не желал его присутствия здесь, и тактическая чуткость Кузнеца Войны сразу отреагировала: он мог использовать враждебность окружающей среды Дамантина себе во благо.
Маленький планетоид находился в плотном облаке из вращающихся обломков скал, металла и льда, из-за чего с самого начала казался каким-то недоделанным и опасным. Крейсеры Пятьдесят первой экспедиции, доставившие сюда Кузнеца Войны и его Железных Воинов, с трудом пробрались через это облако. Хотя сила тяжести на планете была приемлемой, а в нижних слоях атмосферы имелся кислород, что делало возможным создание аванпоста, над ее поверхностью свирепствовали ураганные ветры и сверкали молнии, а небо затянули высококоррозийные кислотные тучи. Здесь не было жизни: ничто живое не могло существовать на этой поверхности. Кислотная атмосфера пожирала доспехи и орудия, словно голодный зверь, стремительно сдирая слой за слоем в попытке добраться до плоти и крови Легионес Астартес, укрывшихся внутри. Даже в самых надежных доспехах здесь можно было протянуть не больше нескольких минут.
Единственный способ пробраться вниз - отвесное скоростное пикирование на "Грозовой птице", и то лишь в том случае, если пилот будет достаточно опытен, чтобы пронзить сплошную облачность и попасть в один из узких бездонных карстовых колодцев, испещрявших поверхность камня. Вследствие какой-то ошибки природы на ранних стадиях развития Дамантина кору планеты пронизывали воздушные карманы, полости и огромные открытые пространства: система пещер, ошеломлявшая размерами и запутанностью. В качестве идеального места для своей крепости Дантиох выбрал самый центр этого безумия, в сводчатом подземном пространстве, столь громадном, что формировались даже собственные примитивные погодные условия.
- Железо рождает силу. Сила рождает волю. Воля рождает веру. Вера рождает честь. Честь рождает железо. Такова Нерушимая Литания. Да будет так во веки веков! Dominum imperator ас ferrum aeturnum. Власть Императора и железа вечны.
Железные Воины были не первыми, кто сделал Малый Дамантин своим домом. Под поверхностью скалистого мира кипела жизнь, развившаяся в глубине и во мраке. Единственную реальную угрозу для избранников Императора представляли мегацефалоподы - чудовища, которые бесшумно передвигались по пещерам с помощью извивающихся щупалец и могли протолкнуть свои резиноподобные тела в самые сложные из туннелей, пробивая новые проходы титановыми клювами. В первые годы пребывания на Малом Дамантине Легионес Астартес вели войну на уничтожение с этими существами, казалось, вознамерившимися разрушать все, что Четвертый легион пытался построить.
Когда эти опасные твари были практически истреблены, Дантиох начал возводить величайшее из своих творений - Шаденхольд. Пока Железные Воины сражались с хтоническими чудовищами за господство над планетой, Дантиох заставил своих апотекариев и советников из Адептус Механикус как следует потрудиться над созданием рабочей силы, которая построит его мегакрепость. Лаборатории Железных Воинов усовершенствовали генетическую разновидность рабов-воинов, известных как Сыны Дантиоха. Хотя лицо Кузнеца Войны много лет скрывалось под бесстрастным железом маски, черты его ясно угадывались в ужасных лицах гигантов, построивших Шаденхольд.
Будучи выше и мощнее космодесантников, генопотомки при помощи одной физической силы своих чудовищных туш добывали, перемещали и обрабатывали камни, из которых строилась крепость. Кроме физической мощи солдаты-рабы отчасти унаследовали от своего генетического отца холодное техническое мастерство. Шаденхольд не стал обычным наспех сработанным сооружением из камней: это был громадный образчик стратегического и осадного искусства. Когда строительство крепости завершилось, Сыны Дантиоха освоили новые для себя роли, занявшись обслуживанием и эксплуатацией цитадели, а также вошли в состав ударных частей ближнего боя для концентрических зон поражения, во множестве устроенных в ней. Болеющему Кузнецу Войны нравилось быть в окружении этих могучих существ, подобий его самого в пору юности и физического расцвета. В свою очередь рабы-солдаты почитали своего генетического отца с простой, непоколебимой верой и преданностью: верностью Императору - как отцу примарха и примарху - как своему собственному отцу.
- Я не устаю любоваться ею, - раздался голос у него за спиной. Это был Зигмунд Тарраш, Железный Палатин Шаденхольда. Дантиох хмыкнул, прекратив бормотать молитвы. Вероятно, за ним послал адамантифракт. Или, возможно, у Железного Палатина были какие-то новости.
Космодесантник встал возле поручня рядом с Кузнецом Войны и залюбовался великолепной крепостью, высившейся над ними. Хотя Дантиох был Кузнецом Войны и старшим по званию в гарнизоне из тридцати Железных Воинов, оставленном здесь Пятьдесят первым экспедиционным флотом, из-за своего состояния он был вынужден передоверить ответственность за крепость и ее повседневную оборону другому. Он выбрал в Железные Палатины Тарраша, поскольку у этого космодесантника были характер и воображение. Холодная логика Четвертого легиона не раз сослужила Железным Воинам добрую службу, но даже среди них попадались такие, чей вклад в дело Согласия был большим, нежели просто жажда завоевателя, - те, кто ценил красоту человеческих устремлений и достижений, а не только испытывал тактическое удовлетворение от победы и наслаждался битвой.