Ну, скажите, кто может помешать кому-то кого-то жалеть? Зачем это нужно? "Бред сумасшедшего", сказали бы сильные.
Даже если бы знали правду…
– Смотри, Близнец, – сказал Хиляк. – Это твое оружие. Вообще-то на него нужен специальный ордер. Но у нас с тобой вроде как чрезвычайные полномочия…
Хиляк водил у меня перед носом массивной металлической авторучкой. Ручка, как ручка, ничего особенного. Правда, немного отдавала конверсионной продукцией. Такие сувениры были популярны в конце Перестройки.
Крот сосредоточенно копался в блокноте. Водила дремал, обняв распозающийся баян. Вполне мирная картина.
И отчего мне так неуютно?
– Это – точечник, – объяснял Хиляк. – Разновидность рассеивателя. Направлено бьет концентратом "типа А". В течение нескольких секунд жертва теряет адекватность и испытывает к окружающим исключительно теплые чувства. Это значит, что тебя не убьют стразу, и появится хоть какая-то возможность смыться. В любом случае – это чисто оборонительная вещь…
– Замечательно, – говорю, – а нет опасности, что изнасилуют от большой любви?
– Очень смешно, Близнец. Ничего не могу тебе гарантировать. Смотри сюда: точечник держишь вертикально, скобой к себе. Направляешь на цель, щелкаешь, как обыкновенной ручкой. Не перепутай!
– Да… – пробормотал я, осторожно беря в руки ручку. – Не то возлюблю врагов своих…
– Вот именно! Луч достаточно широкий, может захватить двоих-троих. В стержне три заряда. Помни: есть такие ядреные анималы, которых одним зарядом не прошибешь. Вот тебе запасной стержень.
– Один?
– Не помню случая, чтобы кому-то потребовалось больше. Не успеешь ни перезарядить, ни израсходовать. Это на крайний случай. Твоя задача не авторучками щелкать, а найти чужака. Дальше уже не твоя забота… Ладно, теперь о конкретных действиях. Крот, что у нас с покупателями?
– Два варианта, – сказал Крот, отрываясь от записей. – Либо торгаши, либо "Тихая Гавань"… Послал гонца к Морфею, жду.
– Что за "Тихая Гавань"? – спросил я.
– Притон торчков, – ответил Крот. – Жижа там просто рекой течет…
– А сами там бывали? – спросил я.
Крот и Хиляк уставились на меня такими взглядами, что я быстро пробормотал:
– Простите ребята, ничего такого не имел в виду. Может, в оперативных целях…
– Туда нельзя даже в оперативных целях, – медленно сказал Хиляк. – Жижа затягивает мгновенно. Уже столько людей сгинуло…
– А что, если, все-таки, придется туда идти?
– И думать забудь. Возникнет такая опасность – сбежишь. В случае чего, воспользуешься точечником.
В стекло автобуса постучали.
Баян вздрогнул и прохрипел сонно:
– Открыто!
Двери действительно нараспашку. В них сунулась любопытная мальчишеская физиономия.
– Почта! – гонец помотал над головой костлявым кулаком.
– Давай сюда, – Крот принял у мальчишки маленький свиток, и гонец исчез. Крот долго вчитывался в послание, хмурился и качал головой.
– Ну, что там? – нетерпеливо крикнул Хиляк. – "Гавань"? Торгаши?
– Ни то, ни другое, – покачал головой Крот. – Какой-то "Омут"…
– Что?
– "Омут", говорю… Еле разобрал каракули этого Морфея… Точно – "Омут".
– Никогда не слышал. Говорил руководству: надо отслеживать пути жижи, боком она нам выйдет! – Хиляк нервно поправил шляпу. – И Крысы… Что мы вообще знаем про них? Одни только слухи…
– Ты же знаешь политику Клана, – пожал плечами Крот.
– Еще бы, – отмахнулся Хиляк. – "Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу…" Сколько раз уже вносил предложение…
– И только врагов нажил. Зачем менять устоявшееся положение вещей? Сотни лет ничего не менялось – и тут объявился умник…
– Да затем, что сейчас год за десять идет! – хмуро сказал Хиляк. – Когда последний раз анималы совали нос в дела Клана?
– Не помню…
– Вот и я не помню. А теперь мы им понадобились! Что-то меняется в этом мире, ты не находишь? А разве мы не должны меняться вместе с ним?..
Смотрю я на этих двоих, и не очень понимаю, к чему все эти разговоры. Меня собираются окунуть с головой в какую-то непонятную "жижу", мне валидол впору пить, а они философские беседы ведут!
Тихонько достал из сумки Клоуна. Посмотрел в маленькое злое лицо. Не люблю я его, но сейчас, перед походом в неизвестность, он казался мне чуть ли не братом родным. Наверное, так и появляется зависимость от этого монстра: когда знаешь, что у него на все найдется ответ. Пусть даже и неправильный.
Хиляк как-то обмолвился, что Клоун – тоже порождение бесконечной эксплуатации жалости. Кто-то здорово проливал слезы по маленькой тряпичной кукле – и она обрела душу… Странно, но у нас на родине отчего-то высшим проявлением любви всегда была жалость. Хорошо это или плохо? Знает, наверное, только эта странная кукла…
– Близнец, ты готов?
Я вздрогнул. Наверное, никогда не буду готов. Все эти шпионские страсти не для меня. Одно утешает: Крысы тоже слабаки – только отбившиеся от Клана и создавшие свой собственный, криминальный мирок. Смешно: но больше всего на свете Крысы боятся настоящих бандитов.
Одного из них предстоит сыграть мне…
Крот и Хиляк придирчиво осмотрели меня. Я должен соответствовать образу.
– Вроде ничего, – сказал Крот. – Ну-ка, сделай морду кирпичом…
Я сделал.
– Гениально! – похвалил Хиляк. – Не зря я тогда поймал тебя за шкирку. Очень убедительно!
– Не хватает чего-то… – раздался неожиданный голос.
Баян – приблизился, склонив голову на бок, будто картину рассматривал. В его глазах я впервые увидел интерес. Наверное, было в его жизни что-то, связанное с "блатным" миром.
– Даже не знаю… – проговорил он. – Сладкий он какой-то чересчур… Может, бланш ему под глаз поставить? Или шрам через лицо?..
– Это еще зачем? – неуверенно сказал я.
– Правильно говоришь, Баян! – подхватил мысль Хиляк. – Штришок какой-то нужен.
На несколько секунд задумались. И Крот выдохнул:
– Татуировка!
Хиляк восхищенно ахнул. Даже в ладоши хлопнул, подлец!
– Точно, – хмыкнул Баян. – Наколку бы неплохо… Только куда, чтобы в глаза бросалось?
– На шею! – решительно заявил Хиляк. – Время есть, сейчас заскочим…
– …к Шилу! – подхватил Крот. – Точно!
Я протестующее замахал руками:
– Э-э! Стойте! Не надо мне никаких наколок! Вы что, с ума посходили?! Это варварство! Да еще на шее!
– Не боись, – сказал Крот, предвкушающее потирая руки. – Временную сделаем. Через месяц пройдет….
– Я уколов с детства боюсь! – крикнул я.
– Тебе не уколов, тебе Крыс бояться надо, – сказал Хиляк. И крикнул Баяну:
– Ну, чего скалишься?! Жми к Шилу! Времени мало!
Меня жестоко обманули: было больно.
Пока выбирали рисунок, страх несколько притупился. Остановились на пятнистой саламандре: и выглядит достаточно зловеще и, идеально ложится на шею.
Я страдал, вскрикивал, шипел и корчился в шатком кресле, а щуплый азиат по прозвищу Шило, издевался над моей шеей, как мог. Страшнее этой садистской машинки с проводом и иглой, пожалуй, только бормашина Зубной феи.
Впрочем, скоро все кончилось. Шило сунул мне под нос зеркало, чтобы я полюбовался результатами. Да, если бы я был бандитом, это украшение, наверное, пошло бы на пользу имиджу. Но я спросил только:
– А когда она сойдет? В смысле – исчезнет совсем?
Мастер посмотрел на меня чуть округлившимися глазами и флегматично поинтересовался:
– А надо было временную?
Я человек не злобливый. Наверное, я в первый раз в жизни пришел в ярость. Что-то орал колотил кулаками спинку несчастного кресла, гонялся за мастером с угрозами сделать ему татуировку на заднице. И все это в итоге разбилось об неудержимый хохот моих приятелей.
Осталось только сесть на табурет сбежавшего мастера и тихо скулить, потирая саднящую шею.
– Ну, с другой стороны, – сказал Хиляк, вытирая проступившие слезы, теперь ты с полным основанием можешь считать себя "крутым перцем".
– Спасибо! – буркнул я.
Осторожно, бочком подошел Шило. Смазал мне шею какой-то жгучей дрянью. На этом все и закончилось.
Так я тогда наивно думал.
6
Итак, я иду на встречу с незнакомым мне связником Морфеем. Я остался один на один с неизвестностью – слабак в жестоком городе сильных. И шумные вечерние улицы представляются теперь совсем в ином свете.
Мир – он, как матрешка, состоит из множества слоев. Каждый воспринимает окружающее пространство исходя из уровня, на котором живет в данный момент. И с каждого из них все эти дома, люди, машины выглядят совершенно по-разному.
Я долго жил на уровне сильных – и путался у них под ногами, как потерявшийся щенок.
Потом оказался на уровне слабаков – и, как ни странно, ощутил силу. Среди слабаков я, пожалуй, довольно значимая фигура. Хотя анималы, не понимающие логики нашего существования, просто посмеялись бы надо мной.
Бог с ними – ведь теперь я спускаюсь на новый уровень, туманный, полный неизвестности и не имеющий названия…
Подошел к светящемуся, как китайский фонарик, газетному киоску. С его стеклянных стен на меня пялились ослепительные журнальные красавицы – кошмар и проклятье нашего брата. Все слабаки мечтают о своей королеве красоты, той, что будет любить только его, неудачника и ничтожество. И каждая некрасивая слабачка мечтает такой королевой стать. Ужас в том, что ни одному, ни другому никогда не суждено сбыться.
Сунулся в крохотное окошко, за которым не видать продавца.
– Здравствуйте, – говорю. – "Вокруг света" за май у вас есть?
Вы правильно поняли: это пароль.
– Сейчас, – пробурчали в газетной глубине.
Тут же окошко захлопнулось, за стеклом закачалась табличка:
"УШЕЛ НА ОБЕД. БУДУ ЧЕРЕЗ ЧАС"
Какой цинизм – это в восемь-то вечера! Внутри киоска загрохотало, показалось даже, что он начал раскачиваться. Наверное – следствие моей впечатлительности. Дверь распахнулась, и на улицу выбрался… Ну, даже не знаю, как сказать. Мне поначалу показалось, что черепаха выбралась из собственного панциря.
Как Морфей помещался внутри своего киоска – загадка. Как, впрочем, и то, почему для работы он выбрал именно это, так не подходящее ему место. По своей монументальности и зверскому выражению лица был он похож на известного боксера, имени которого не упоминаю, опасаясь судебных разбирательств и разговора с самим боксером. Морфей был в потертой "кожанке" и бесформенной кожаной же кепке а-ля "рабочий класс".
Он запер киоск – чуть пригнувшись, словно это был почтовый ящик, а не рабочее место. После чего величественно осмотрелся – поверх меня, словно не замечая. И пошел прочь, как бы невзначай прихватив меня за плечо.
Просто невозможно поверить, что это человек работает на Клан, то есть, попросту говоря – слабак! Хотя давно известно: слабость и сила в нашем случае – понятия, скорее, духовные.
– Значит, ты и есть Близнец? – пророкотал Морфей.
– Ага…
– Хорошо. Похож.
Я даже не стал спрашивать, на кого. Какая мне разница?
– Значит, так, – сказал Морфей. – Ты со мной от "Тихой Гавани". Мы будем претендовать на товар по старой цене. Там будут конкуренты из "Омута". Наша задача сыграть так, чтобы ты ушел с ними…
– Погодите, – обмер я. – Вы что, работаете в этом… В притоне?!
Морфей скосил на меня чуть удивленный взгляд и пожал плечами.
– Но вы, вроде… связной Блюстителей?
– Так я еще и продавец в газетном киоске, – легко сказал Морфей. – Ты не о том думаешь. Запомни главное: ни при каких обстоятельствах не употребляй жижу.
– Так я и не собираюсь…
– Вот и хорошо. А теперь расслабься. Действовать будем по обстановке.
Спорить с таким монументальным человеком не хотелось совершенно.
Шли еще минут пятнадцать, пока не добрались до Казанского вокзала. Воткнулись в разношерстную вокзальную толпу. Морфей на миг пропал из виду, а когда появился, в руках его было по здоровенному гамбургеру.
– Держи, – сказал он, протягивая мне неаккуратно слепленный бутерброд. – Не поесть всегда успеем…
Я жевал машинально – аппетита не было никакого. Мой спутник же проглотил свой гамбургер, как таблетку.
– Ну, что, – сказал он. – Надо двигать!
Странно посмотрел на меня:
– Доедать будешь?
Я механически помотал головой.
– Ну, как хочешь, – не успел опомниться, как Морфей забрал у меня гамбургер и отправил к себе, в гамбургероприемник.
Моментально прожевал, проглотил и бросил решительно:
– Все, пора!
Спустились в длинный, как кишка, подземный переход. Двинулись мимо крохотных магазинчиков, платежных автоматов, рекламных плакатов. Я все пытался представить себе, как должна выглядеть "стрелка" торговцев и покупателей наркотической жижи – и мне не хватало воображения. Мимо прошел наряд милиции: суровые ребята с короткоствольными автоматами, лица решительные, беспощадные – идеальные анималы. Завидев форму, я чуть не бросился наутек.
– Дружок, стой спокойно, не пались раньше времени! – сзади за куртку меня крепко держал Морфей.
Я-то знал, что лицо мое не выражает паники, более того – неизменно вызывает всеобщее доверие. Только вот Морфей как-то чувствовал мой страх. Наверное, мы в чем-то похожи с ним – так же, как оба не похожи на слабаков.
Прошли переход насквозь, вышли на стороне Ленинградского вокзала. Постояли, покурили.
Отчего-то остро захотелось запрыгнуть на какой-нибудь поезд – чтобы унесло прочь из этого сложного мира. Куда-нибудь, где тепло и море… Прогнал бесплодные фантазии. Море – для успешных и благополучных. Для сильных. Мне же остается бороться за место – даже не под солнцем, а под полом красивого и светлого мира…
– Айда по новой! – скомандовал Морфей.
Снова спустились в переход. Происходящее стало казаться дурацкой постановкой: бродим взад-вперед, как неразлучная парочка, которой нечем заняться…
– Вот они! – тихо сказал Морфей.
Я вглядывался в толпу, пытаясь увидеть тех, кто, по моему мнению, больше всего походил на крутых торговцев виртуальным "морофетом"…
– Кого я вижу! – радостно воскликнул Морфей. – Сколько лет, сколько зим?!
Я вытаращился, пытаясь разобраться в происходящем: мой спутник вовсю обнимался и целовался с какой-то сухенькой, неброско одетой женщиной. Рядом стояла и радостно скалилась еще одна – пухленькая, розовощекая груженая дорожными сумками, с огромным чемоданом на колесиках.
– Привет, дорогуша! – восклицал Морфей, лобызаясь уже со второй барышней. – Как доехали?!
– Ох, и не спрашивай! – затараторила худенькая. – Такая дорога – совсем извелись! И народ в вагоне подобрался – просто ужас. Один трое суток храпел – думали с ума сойдем!
– Катюха! Танька! – раздался со стороны новый голос.
К "приезжим" полез обниматься еще один незнакомец – кругленький, в очках, строго, "по-деловому" одетый, с лоснящимся портфельчиком в руках.
– Надо же, как изменились, похорошели – едва узнал! – он говорил каким-то приторным голосом, и только сейчас я почувствовал во всей этой сцене фальшь.
Но уже через секунду меня вовсю тискала пухленькая:
– Ну, а ты совсем не изменился, пупсик! Как жизнь молодая?
– Лучше всех! – я по-братски похлопал "старую знакомую" по плотной спине и ослепительно улыбнулся. Ну, на сколько мог, ослепительно.
Вот тебе и "стрелка наркоторговцев"! Кто бы мог подумать – вот так, внаглую, разыгрывать счастливых родственничков!
Впрочем, через минуту, все встало на свои места. Счастливые улыбки никуда не делись, тон разговора остался нарочито приподнятым. Сменилась только тема беседы.
– Что здесь делает "Гавань"? – добродушно спросил кругленький, подслеповато щурясь и протирая очки платочком. – И кто этот молодой человек, не имею чести…
– Он со мной, – ответил Морфей. – А что касается "Гавани"… Разве ты не в курсе, что у нас с сестрами эксклюзив на поставки? И ты можешь получать гостинцы только через меня?
– Ну, о чем ты говоришь, родной? – скривился кругленький. – Какой эксклюзив – кризис на дворе!. Каждый выживает, как может. А ты хочешь еще и на мне нажиться. Не на мне даже – на несчастных страждущих!
– Какой ты у нас сердобольный, сейчас расплачусь от умиления! – с некоторой угрозой произнес Морфей, не переставая при том улыбаться. – И, все-таки, так не делается! Ты уже третью партию мимо меня проносишь. Надо разобраться!
"Приезжие" тетки тихонько щебетали в сторонке, сидя на сумках, не обращая на нас никакого внимания. Словно эти разговоры вообще их не касались. Может, так оно и было.
Только тут до меня дошло: это ведь они – те самые Крысы. Или, по крайней мере, их курьеры. В мире слабаков все не как у людей. Даже криминальная составляющая какая-то выродившаяся, лишенная этого специфического ореола… Хотя, наверное, мне только так кажется. В чем слабаки могут дать фору анималам – так это в скрытности и подлости. Так что с этими тетками следует держать ухо востро. Ни в коем случае не расслабляться…
– Как же ты предлагаешь разбираться? – поинтересовался кругленький.
– Надо подумать, – сказал Морфей. – А, хотя бы так: мой человек пойдет с тобой, и ты покажешь ему, куда уходит все то, что ты берешь сверх положенного.
– С какой это стати? – ощетинился кругленький.
Он впился взглядом в мою татуировку, и шея вдруг начала нестерпимо чесаться. Но на меня напало оцепенение – я не мог пошевелить и пальцем.
– А с такой: количество слишком большое. Может, ты моих клиентов переманиваешь или еще что замыслил. Я лично нервничаю, ночами не сплю. Так не годится – я спать люблю. Скоро и мне захочется, что ты тоже ночами не спал – за компанию.
– Ты, что же, угрожаешь?
– Упаси Бог! Если хочешь, можно торгашей позвать – для объективности. Они-то до сих пор не знают, что ты так здорово расширил рынок сбыта…
Улыбка застыла на лице кругленького. Похоже, он нервничал. Посмотрел куда-то вдоль подземелья. Сказал медленно:
– Не надо торгашей. Ладно, пусть твой парень идет со мной. Но все останется между нами – ты и я. Ну и твой человек – ты ведь за него ручаешься?
– Конечно, ручаюсь, – улыбнулся Морфей. – Нам конфликты не нужны. Все только между нами.
– Ладно… – вздохнул кругленький и обратился к пухленькой тетке. – Эй, кума! Дядя Митя ничего мне не передавал?
– Ой, совсем забыла! – всплеснула руками "кума" и принялась рыться в сумке. – Вот, держи!
И протянула "конкуренту" небольшую книжку. Какой-то потертый, зачитанный "покетбук" с яркой обложкой.
– Вот и тебе гостинец от тети Любы, – худенькая сунула в руки Морфея целлофановый пакет, в котором я, с удивлением увидел пузатые, переложенные еще и промасленной бумагой, пирожки. – В микроволновке разогреешь!
– Тете Любе от меня привет и большое спасибо, – деловито сказал Морфей. – Теперь пусть ждет перевода…
– И от меня… – сдержанно сказал "конкурент", с усилием запихивая книжку в портфель.
– Ну, все, мы пошли! – заявила худенькая.
– Погодите! – покачал головой Морфей. – Нам надо разобраться насчет следующей партии гостинцев…
– Нам-то что? – равнодушно сказала пухленькая. – Вы сами разбирайтесь, сколько вам надо. Наше дело обеспечить поставку.