Дом знал - и это было странно и страшно, как будто он смотрел на себя со стороны, - что он разделил свое сознание на несколько частей, чтобы выжить, дожить до конца каждого следующего дня. Существовал охваченный ужасом Дом, которому снились кошмары, который каждое утро боролся с собой из последних сил, чтобы открыть глаза. Был еще Дом, который заставлял свое тело двигаться и выполнять обязанности солдата. И еще один Дом бесконечно прокручивал в памяти несколько последних минут с Марией, доводил себя до исступления мыслями о том, что тогда он должен был поступить иначе, и даже винил в происшедшем других, стыдясь этого и одновременно пылая яростью.
"Но это сделал я. Вся вина на мне".
- Дом, мы поговорили с Парри. - Коул толкнул его в бок, чтобы привлечь к себе внимание. - Его парни и гражданские строители приспособили для жилья несколько маленьких комнат. Тебе нужна отдельная нора?
- Нам всем приходится мириться с небольшими неудобствами. - Спальни представляли собой ряды походных кроватей с голыми матрасами в полуразрушенных учебных помещениях. - Почему ты решил, что мне нужна отдельная комната?
- Чтобы у тебя было личное пространство, приятель. Понимаешь меня?
- Нет… - "Да". Дом понимал, что тот имеет в виду.
- Ты часто просыпаешься. И каждый раз кричишь: "О боже!" - и…
Лицо Дома пылало.
- Вот черт, значит, я бужу всю казарму, когда мне снятся кошмары. В этом все дело? Мне нужно убираться?
- Нет, дружище. Все совсем не так. Всем снятся кошмары. Никто на тебя не злится. Я просто предлагаю. Если хочешь, я все устрою.
Иногда Дом думал, что ему было бы легче, если бы каждый просто говорил ему: "Да брось ты об этом думать!" Но никто не говорил. Они просто становились к нему все добрее и старались для него все больше. Однако ничем не могли помочь.
- Спасибо, Коул Трэйн.
"Дерьмо, похоже, скоро я сорвусь…"
Дом моргнул и постарался смахнуть с ресниц слезы. Берни шла немного впереди; сзади на штанах у нее виднелся кровавый отпечаток ладони. Когда они вошли в школьный двор, она бросилась к своим драгоценным тушам, словно разыскивая что-то.
- Гады! - зарычала она. - Где мои потроха, чтоб вы сдохли!
Дом подошел к ней: ему нужно было занять себя чем-то, отвлечься. Внутренности оленя были разбросаны по снегу. Кровавые следы и отпечатки маленьких лап вели к канализационной трубе, скрытой под мостовой.
- Кошки, - объяснил Дом.
- Вот именно. Похоже, пора мне обзавестись меховыми перчатками. - Она проверила магазин "Лансера", затем взглянула на часы. - Их нужно уничтожить. Это вредители. У меня есть пара часов. Идешь со мной?
Это была Берни, и она просто хотела проявить внимание. Дом был неглуп, он знал, что весь отряд - не только его отряд в узком смысле, но и все друзья - постоянно наблюдает, приглядывает за ним.
"Уничтожение. Эвтаназия. Можно называть это как угодно. О боже, Мария…"
Это оказалось последней каплей.
- Просто кончайте со всей этой своей добротой, понятно? - Крик вырвался у него из горла прежде, чем он успел подумать, что говорит. Он буквально не видел ничего вокруг. Весь его мир составляли ярость, стыд, боль, и он больше не в состоянии был с ними справиться. - Просто кончайте это! Вы все, мать вашу! Я не смог спасти свою жену, черт бы меня побрал! Я не смог найти ее вовремя! Я не смог спасти ее! Мне пришлось застрелить, мать вашу, собственную жену, потому что я не смог ее спасти! Ясно? Все теперь ясно? Все ясно с чокнутым Домом? Пошли вы все!..
Затем он разразился рыданиями. Ему хотелось наброситься на кого-нибудь с кулаками. Он не знал, что сделает в следующий момент. Он слышал голос Коула, доносившийся как будто издалека: он приказывал кому-то убираться, говорил, что здесь не на что смотреть, - а Берни схватила его, как будто он тонул в третий раз. Он рыдал у нее на плече. Ему было все равно, что подумают люди, потому что жизнь его теперь не стоила ломаного гроша.
- Ну ладно, сынок, все-все, ну хватит… - Наверное, Берни позвала кого-то, потому что он почувствовал, что она пошевелила рукой. - Ты не волнуйся. Все хорошо.
Кто-то взял его за локоть.
- Дом, здесь холод собачий. Пошли внутрь.
Маркус когда-то обещал Карлосу, что всегда будет заботиться о Доме. И он всегда приходил, когда нужно: он появлялся в трудную минуту, так же как и сейчас.
Дом не знал, долго ли он сидел в дворницкой, уронив голову на руки. С улицы доносились звук пилы и разговоры - это Берни разделывала туши. Позднее он расслышал вдалеке одиночные выстрелы, эхом разносившиеся в неподвижном воздухе.
- Тратит патроны зря, - пробормотал Маркус.
Больше за это время он не произнес ни слова. Он просто сидел рядом и ждал, пока Дом решит, что снова может подняться на ноги и продолжать жить дальше.
Несмотря на дурные предчувствия Маркуса, Дом все-таки поднялся.
Командный центр, диспетчерская, 22:00
Время обеда давно уже прошло. Энергия Хоффмана иссякла. Ему нужно было в туалет, а еще ему безумно хотелось наброситься на бифштекс, который Берни наверняка приберегла для него. Но еще больше ему хотелось до конца рабочего дня выцарапать у Председателя несколько слов о его намерениях или по меньшей мере какой-то намек на то, что планы придется… изменить.
- Послушайте, Виктор, я с вами согласен, - говорил Прескотт. - Мы не обучали солдат полицейскому делу. Но если это работало в Хасинто в течение пятнадцати лет, это наверняка сработает и сейчас.
- Тогда червяки уже скреблись к нам в двери, сэр. - Раньше Хоффман больше всего на свете боялся провалить оборону Хасинто, боялся, что человечество исчезнет с планеты из-за его некомпетентности. Такого исхода ему кое-как удалось избежать, и теперь появился новый страх - страх того, что у него не хватит навыков для мирного времени, что он не сможет восстановить развалившееся общество. - Червяки исчезли, и крышку с котла наконец сорвало, а кроме того, мы в еще более глубоком дерьме, чем неделю назад.
- Я собираюсь посетить местных бродяг и предложить им амнистию. На обычных условиях.
"Ты меня не слушаешь".
- А если они вас пошлют куда подальше?
- Тогда, принимая во внимание острую нехватку съестных припасов, я отдам приказ солдатам расстреливать на месте бродяг, оказавшихся в лагере, как мародеров.
- Сами им об этом и говорите.
- Обязательно. И ожидаю от ваших людей повиновения.
- А почему вы решили, что они не будут выполнять такой приказ?
- Очень трудно стрелять в гражданских, Виктор. Любой солдат в состоянии открыть огонь, если существует угроза его жизни, но совсем другое дело - нажать на курок, когда объект бежит, унося буханку хлеба.
Хоффман старался не откидываться на спинку скрипучего стула. Он знал, что, если только прикоснется к ней спиной, он обмякнет и тогда наверняка уснет. Бродяги являлись лишь частью проблемы, одним из пунктов в списке потенциальных источников конфликта. Он понимал, что самые большие неприятности ждут их со стороны жителей импровизированного города, снова и снова задающих простой вопрос: почему продукты, лекарства и прочие блага поступают к другому человеку, а не ко мне? Люди уже ворчали насчет того, как легко жить беженцам на кораблях, а у тех, кто оказался на берегу, продуктов и удобств гораздо меньше.
- Единственный плюс нашего положения в настоящий момент - это изобилие топлива, - произнес Хоффман. - Это чистое везение. Никто не ожидал, что на Мерренате Имульсию спрячут так, что бродяги не смогут до нее добраться. Однако до сих пор у нас недостаточно оборудования, чтобы как следует использовать это преимущество. Нет отопительных систем. Зданий с крышами, дверями и окнами. Водопровода. Терпение и выносливость людей не бесконечны, господин Председатель. Мы вырвали их из последнего насиженного гнезда, каким бы убогим оно ни было, и запихнули в ледяную нору.
- Это проблема Шарля. И он ею занимается.
- Но он использует моих инженеров. А безопасность - моя проблема. Поэтому я не могу игнорировать основные причины.
- Чего вы хотите, Виктор?
- Когда вам станет ясно, что Порт-Феррелл нежизнеспособен? Этот выбор был сделан в панике, в последнюю минуту. Город расположен слишком далеко на севере, здесь никакой инфраструктуры.
- Иного выхода у нас нет. Любой другой город, который мы рассматривали в качестве лагеря для эвакуации, ничем не лучше, наоборот - хуже.
- Но такая погода простоит еще три или четыре месяца плюс нехватка самого необходимого. Спросите у Хейман, сколько человек доживут до весны. У нас уже появилась ржавчина легких и что-то вроде дизентерии.
Без формы Прескотт иногда напоминал ему учителя рисования - из-за свитера и бороды. Без кителя и медалей он выглядел самым обычным человеком - до того момента, когда открывал рот, и тогда всем сразу становилось ясно, что он здесь главный и что это не подлежит обсуждению. Хоффман не мог представить Прескотта сомневающимся в себе хотя бы мгновение. С того дня как этот человек получил власть над КОГ и применил в бою "Молот", он всегда точно знал, чего хочет.
- Но ведь наша конечная цель - заселение Сэры людьми, Виктор. Если мы потеряем физически слабых людей, стариков, мы все-таки сможем… о, ненавижу слово "размножаться", но такова реальность.
- Хейман говорит, что для воспроизведения нашему виду достаточно генетического материала двух тысяч человек, но неужели мы должны доходить до этого, когда у нас есть выбор? В противном случае мы ничем не отличаемся от бродяг.
- Для того чтобы я принял решение покинуть этот лагерь, - ответил Прескотт, - необходимо нечто большее, чем лишения. Я отдам такой приказ, только убедившись в том, что пребывание здесь ставит под угрозу жизни большинства выживших.
- Я позабочусь об этом. Вместе с Шарлем или без него.
- Куда нам идти? Где ваш пресловутый райский уголок?
- На острова, - ответил Хоффман. - Наверняка существует множество островов, куда не добралась Саранча. Южнее.
- И вы думаете, что найдется достаточно крупный остров?
- Во время эвакуации мы потеряли множество людей. Думаю, цифра приближается к пятидесяти процентам.
Прескотт смотрел куда-то мимо него, поглаживая бороду.
- Я подумаю, - наконец произнес он. - Поговорите с Шарлем. Теперь нашим морякам придется перейти на новое положение.
- А именно?
- Мы запустили наш военно-морской флот.
- Он всегда имел лишь второстепенное значение, даже во время Маятниковых войн. - "И им это не слишком нравилось". Хоффман участвовал в морских операциях чаще других командиров КОГ. - Чтобы понять это, вам достаточно заглянуть на любую верфь.
- Ну что ж, если мы решим перенести КОГ на острова, нам понадобится не просто несколько траулеров. Когда будете готовы, займемся офицерами. Признаюсь, я уделял им слишком мало внимания. - В дверь постучали, и Прескотт оглянулся. - У вас еще есть ко мне вопросы?
- Имеется ли у вас еще какая-нибудь засекреченная информация, которой вы не поделились со мной, сэр?
Прескотт взглянул на него со знакомым выражением, словно говоря: "Ненавижу извиняться перед подчиненными".
- Мне очень жаль, что так получилось, Виктор. Да, я сообщил вам обо всех комплексах, расположенных на территории КОГ. Политика - такое дело… Привычка не делиться информацией становится второй натурой у лучших из нас. Это защитный механизм, который мешает нам ляпнуть лишнее в неподходящий момент.
"Это не ответ. Но не важно, ты сказал мне то, что я хотел узнать. Сволочь".
- Благодарю вас, сэр, - произнес он вслух. - Спокойной ночи. - Он повысил голос. - Войдите.
Как раз в тот момент, когда Прескотт подошел к двери, она открылась и появилась Берни Матаки. Она держала в руках большой лист железа, на котором лежало нечто, прикрытое куском камуфляжной ткани, и умудрилась отдать честь Председателю, не выронив своей ноши.
Хоффман подождал, пока шаги Прескотта не стихли вдалеке. Он устроил себе спальню в одной из комнат, выходивших окнами на спортплощадку, постелил на полу один из бесценных ковров и казался странно довольным этим для человека, рожденного повелевать.
- Сволочь, - сказал Хоффман.
Ему стало лучше, когда он произнес это вслух.
- Так с официантками не разговаривают, полковник.
Он улыбнулся.
- Когда-нибудь я вцеплюсь ему в горло и тебе придется меня от него отрывать.
- Ну, в таком случае вам необходимо подкрепиться, сэр. - Она поставила "поднос" на его рабочий стол и сняла тряпку, как официантка - салфетку. Перед ним стояла миска из столовой, в которой покоились кусок коричневого мяса и несколько бледных корнеплодов - они могли быть чем угодно. Она даже нашла приличную вилку и нож. - Жесткое, как старая подошва, но у нас не было времени с ним долго возиться. Хотя Коул поработал над ним немного кувалдой.
- Стейк?
- Стейк из оленины. Можно было приготовить и печеночный паштет, но одна ублюдочная кошка сперла печенку. Но я с кошкой разобралась, так что мы квиты.
Берни всегда умела заставить его улыбнуться. Он взглянул вниз, на ее ботинки с опушкой из пятнистой кошки, сразу создавшие ей прочную репутацию в отряде "Дельта": к человеку, который мог свежевать и есть кошек, относились с неким осторожным уважением.
- Вы примитивны, сержант Матаки.
- Давайте ешьте.
- Не уходи. Не люблю есть в одиночестве.
Хоффман в последний раз ел бифштекс девять или десять лет назад - а может быть, и больше. Он не мог вспомнить, пробовал ли когда-нибудь дичь. Он пожевал кусок, закрыв глаза, не думая ни о чем, кроме сильного запаха и вкуса мяса, и внезапно понял, что по щекам у него текут слезы.
Она как будто вздохнула.
- С вами все в порядке?
Возможно, его просто одолела усталость, или клапан с котла наконец сорвало после многих лет закручивания гаек, или дело было в воспоминаниях о давно исчезнувшем мире, где существовали рестораны. Не важно; он смутился.
- Да, - выговорил он, вытирая лицо ладонью. - Черт… я не знаю. Есть вещи… я уже забыл, что они когда-то существовали.
- Несколько ночей нормального сна вам необходимы как воздух, сэр.
- Называй меня Вик. Помнишь? Давай представим, что мы в сержантской столовой и этой мишуры у меня на воротнике нет и никогда не было. - Он открыл мешок, который держал под столом, - там хранились все его пожитки, - и вытащил флягу с бренди, припасенную для особых случаев. Он всегда представлял себе, что это будет последний тост за погибших друзей, за которым последует последний бой или последняя пуля, которую разумный человек всегда приберегает для себя. - Вот, сполосни чашку. Выпьешь со мной?
Берни смотрела на него некоторое время, наклонив голову набок, затем хмыкнула.
- Выпью, Вик.
Она вытащила из сумки на поясе какой-то металлический предмет - ему показалось, что это часы, - встряхнула его, и он превратился в небольшой стаканчик. Она поставила стаканчик на стол.
Хоффман с интересом разглядывал его. Он был сделан из концентрических конической формы стальных колец.
- Хитрая штука.
- Складной стакан. Я путешествую налегке.
- Мы последние оставшиеся в живых, Берни. - Он налил ей в стакан щедрую порцию бренди. - За Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты.
- За Двадцать шестой КТП. За Непобежденных.
- Все-таки мы одолели треклятых червяков.
- И мы не последние. Остались еще Феникс и Сантьяго.
- Я имел в виду - последние из нашего поколения.
- Тогда ты определенно прав. - Она пристально взглянула на содержимое стакана, затем снова подняла его. - За тех, кого уже нет с нами.
А их было так много. Когда-то Хоффман помнил всех поименно, однако сейчас в памяти у него всплывали лишь отдельные лица.
- Я слышал насчет Тая Калисо.
- А, это телерадиокомпания "Бэрд".
- И Сантьяго.
- Со всеми подробностями?
- Не совсем. Я еще не нашел минутки поговорить с ним. Но я об этом помню.
- Там все плохо. Он нашел свою жену в какой-то камере у червяков. Маркус говорит, она уже ничего не видела, не могла говорить, не узнала Дома, выглядела как покойница. Он не знал, что с ней дальше делать. Было слишком поздно.
Берни отпила из стакана, затем приложила указательный палец к виску, оттопырила большой палец и спустила воображаемый курок. Хоффман, который собирался взять в рот очередной кусок мяса, опустил вилку.
- О боже…
- Чертовски тяжело все это. Мне приходилось бывать в его шкуре. Вроде того.
В эти дни Хоффман чаще прежнего вспоминал Маргарет. Не то чтобы он тосковал по ней - нет, он не предавался горю, как Дом Сантьяго; просто с каждым годом ему было все тяжелее вспоминать о жене. У них была не трагическая история любви, просто заурядный брак, похожий на большинство браков, в котором супруги вынуждены терпеть друг друга. Но, несмотря на то что он не нажимал на курок, он знал, что тоже убил Маргарет.
- Я с ним поговорю, - сказал Хоффман и снова приступил к еде. - Я по-прежнему его командир. Проклятье, я помню ночь, когда родилась его дочка.
- Асфо навсегда останется с нами, верно?
- А ты против?
- На самом деле нет.
На какое-то время, примерно на час, они еще оставались друг для друга Берни и Виком, и во второй или третий раз в жизни он пожалел о выбранном им пути - не как солдат, а как мужчина.
- Неужели для нас уже поздно что-то исправить в жизни? - спросил он.
- Если бы я так думала, меня бы сейчас здесь не было.
Берни, скорее всего, имела в виду тот безумный переход через всю Сэру с целью снова вступить в армию КОГ после стольких лет. А может быть, и нечто другое.
Он решил, что непременно выяснит это.
ГЛАВА 5
Коалиция Объединенных Государств по-прежнему существует, законы по-прежнему в силе, как и все наши обязательства перед обществом. Война закончилась, но нам предстоит новая битва - битва за выживание, нам предстоит восстановить разрушенное, и в эти трудные дни мы не намерены оставлять безнаказанными преступления и антиобщественное поведение. Единство помогло нам победить Саранчу. Но разобщение наверняка победит нас самих.
Председатель Ричард Прескотт, из обращения к выжившим жителям Хасинто, Порт-Феррелл
Военно-морской корабль Коалиции "Правитель", военно-морская база Мерренат, спустя десять дней после эвакуации Хасинто, через четырнадцать лет после Прорыва
- Пожалуйста, ополосните сапоги, сэр.
У подножия трапа, ведущего на корабль, стоял большой металлический поддон с пурпурной жидкостью. Капитан корабля Алисдер Файн, как значилось в списке Ани, старший по званию офицер в остатках военно-морского флота КОГ, стоял наверху, словно часовой, всем своим видом показывая, что даже главнокомандующий и старший офицер медицинской службы не попадут на борт, не пройдя необходимой процедуры.
- Хороший мальчик, - пробормотала доктор Хейман. - Вперед, полковник.