Когда они вернулись в казармы, Бэрд начал ежедневный уход за "Броненосцем", как будто это был его личный автомобиль, и Коул оставил его за этим. У Коула было собственное дело - записывать воспоминания. У него кончилась бумага для ежедневных писем маме, и он не хотел просить у Ани или Матьесона. Он перешел на старую оберточную бумагу, по возможности расправляя ее. Впрочем, это не имело особого значения, потому что некому было читать его письма; имело значение лишь то, что он их пишет. Пока он рассказывал маме о своих занятиях, у него прояснялось в голове. Нужно было только писать мелким почерком и как можно короче. Неизвестно было, когда еще он сможет достать бумаги.
Он устроился в кабинке туалета и, обхватив рукой колено, принялся выводить буквы. Здесь можно было ненадолго уединиться, если не обращать внимания на постоянную ходьбу и хлопанье дверей.
"Дорогая мама, я видел в этом городе ужасные вещи…"
Входная дверь распахнулась, стукнув по растрескавшейся кафельной плитке на стене.
- Черт, нужно помочиться хотя бы для того, чтобы его согреть. - Это был Дом, по-прежнему из последних сил старавшийся казаться бодрым и веселым, хотя этого от него никто не ждал. Послышался звук расстегиваемой молнии. - Это ты, Коул Трэйн?
- Ага…
- Я только что видел Хоффмана и Майклсона, которые с напряженным видом шли в кабинет Прескотта.
- В шкаф Прескотта, ты хочешь сказать. Хотя он поменьше приличного шкафа будет.
- Не важно; что-то происходит.
Коул сунул бумажку обратно в сумку на поясе и вышел из кабинки. Дом умывался, наклонившись над одной из немногих целых раковин, и из-за воротника его выскользнула цепь с солдатским жетоном. Коул присмотрелся. Нет, там было что-то другое; жетон Дома болтался на цепочке, а, кроме него, к ней была прикреплена еще одна цепь, серебряная.
"Вот черт! Клянусь, я знаю, чье это".
Это было женское украшение, тонкая цепочка с подвеской в виде кольца. Дом не носил такого раньше. Коул бы давно заметил.
Дом выпрямился, вытирая лицо полотенцем.
- Что?
- Ничего.
Дом взглянул вниз и, заметив цепь, засунул ее под рубаху.
- Это цепочка Марии, - сказал он, как будто должен был что-то объяснять. Коул обычно соображал, когда уместно говорить о щекотливых вещах, а когда - нет, но сейчас даже у него язык прилип к гортани. - Коротковата для меня, поэтому я прицепил ее к своей. Мы же всегда забираем жетоны, правда? Любой ценой.
Каждый человек ищет свой способ справиться с горем и невыносимыми душевными страданиями, подумал Коул. Он писал письма, которые некому было читать; Бэрд постоянно копался в чертовом БТР; Аня старалась во всем походить на мать; Берни пыталась всех накормить; а Дом носил цепочку погибшей жены, как жетон убитого товарища. Маркус всегда вел себя так, как будто с ним все нормально, но Коул был на сто процентов уверен в том, что какие-то мысли или воспоминания помогали ему держаться на плаву.
- Да, верно, сынок. - Коул вернулся в свою кабинку и, усевшись на унитаз, снова развернул письмо. - Человек по-настоящему не умирает, пока о нем хоть кто-нибудь помнит.
Командный центр, Порт-Феррелл; ночь, температура в помещении пятнадцать градусов ниже нуля
- Окажите мне любезность, господин Председатель, - произнес Хоффман. - Топлива у нас достаточно, и нам потребуется всего один отряд, самое большее - два.
Майклсон вытащил из груды карт свернутую в трубку бумагу.
- У нас есть выбор, - сказал он.
Аня помогла ему расправить карту на столе, распрямила ее как могла - ей мешали перчатки. Перчатки не особенно спасали от холода. За окном шел снег, отчего можно было подумать, что наступило потепление. Сквозь небольшой кружок, процарапанный на замерзшем стекле, Аня видела фрагмент школьного футбольного поля. Большую часть деревьев, выросших здесь после того, как это место было покинуто, уже срубили на дрова. Даже жалкая горстка новых обитателей быстро изменяла ландшафт.
"Скоро мы все вырубим и выдерем. Что здесь останется к весне?"
- Главное для меня вот что. - Прескотт сложил руки на груди. - Сохранить единство этого города - этого сообщества. Пока я позволяю людям беспрепятственно покидать город, но, возможно, нам придется их задерживать; и мне придется убеждать граждан в правильности нашего решения, потому что одного приказа переезжать будет недостаточно.
- Правда? - Единственным признаком того, что Хоффман замечал холод, был шарф, видневшийся из-под воротника. - А раньше этого было более чем достаточно.
- Основой КОГ всегда была формула "государство защищает своих граждан, а взамен государство ждет от граждан небольших жертв во имя общего блага". - Очевидно, Прескотт хотел представить себя этаким толерантным политиком, но Аня подозревала, что за этим стоит жесткий прагматизм. Он называл беглецов "неправильными" гражданами, умалчивая о том, что их уход - это удобный способ оставить себе их продуктовые пайки. - И сейчас, когда мы не выполняем своих обязательств, что может побудить их остаться?
- Ну, можно сказать вот что, - начал Хоффман. - Если нас не убьет холод, то прикончат оставшиеся в живых червяки, потому что они знают, что мы здесь, и продолжают появляться. Предположим, нам удалось утопить девяносто процентов вражеской армии; но они все равно в состоянии покончить с нами, если мы будем сидеть здесь слишком долго, как чертова мишень.
- Эвакуация не обходится без жертв, Виктор, как бы эффективно она ни проводилась.
- Мы сейчас обязаны как-то спасти положение, - настаивал Хоффман. - Что лучше - потерять людей, оставаясь здесь, или терять, передвигаясь на новое место? Это рассчитанный риск.
Со Дня Прорыва человеческая жизнь превратилась в один сплошной риск. Аня обнаружила, что почти с тоской вспоминает Маятниковые войны, когда существовали какие-то простые правила: люди против людей, известные мотивы, общепринятые способы ведения войны. И где-то там, достаточно далеко, всегда существовала граница, за которой можно было найти нечто, напоминавшее нормальную жизнь: рестораны, теплые постели, магазины, духи, книги, предметы роскоши, небольшие излишества.
Аня скучала даже по жалким барам Хасинто. Сейчас на Сэре не осталось ни одной безопасной гавани. Лучше Порт-Феррелла, огромного лагеря беженцев с полуразрушенными домами, ничего было не найти. Аня не хотела думать о том, что где-то существуют поселения бродяг, более комфортабельные, чем у КОГ. Это было бы насмешкой над жертвами, принесенными за последние пятнадцать лет.
- Господин Председатель, капитан Майклсон лучше всех знаком с военно-морскими базами КОГ. - Аня решила, что тоже имеет право голоса, черт бы их всех побрал. Она все-таки была аналитиком. Она сидела здесь не для того, чтобы отвечать на телефонные звонки, она была здесь, чтобы вырабатывать цели для армии, а это означало, что она вносит такой же вклад в общее дело, как любой другой офицер. Она разозлилась и вмешалась в спор, чтобы поддержать командира. - Но даже если ни одна из этих баз не пригодна для жилья, люди по крайней мере поймут, что мы пытаемся найти выход, а не просто сидим на…
Она хотела было сказать "на заднице", но замолчала.
- На заднице, - любезно закончил за нее Майклсон. Она могла поклясться, что он подавил смешок. - Вы беспокоитесь насчет морального состояния гражданских, господин Председатель? Переезд может значительно поднять их боевой дух.
- И что мы имеем? Если мы собираемся переезжать, тогда необходимо отдать инженерным войскам приказ остановить работы и не тратить ресурсы на сооружения, которые никому не нужны.
- Нам необходимо некое место, не тронутое Саранчой, - то есть какой-нибудь остров по ту сторону бездонной расщелины. Саранча не может зарыться так глубоко. Расщелина уходит на много километров в толщу океанского дна. - Майклсон наклонился над столом и провел пальцем по цепочке островов. - Потом, остров должен быть достаточно велик, чтобы вместить население небольшого города. Это если вы не хотите распределить людей по нескольким островам. В таком случае будет меньше заразных болезней, но это неудобно для управления и сообщения. В итоге придется выбирать между Эреваллом и Вектесом. На Вектесе должна сохраниться инфраструктура, потому что во время Маятниковых войн это была крупная морская база, но он не подходит из-за загрязнений. Поверхность Эревалла находится практически на уровне моря, во время штормов там несладко, но…
- Попробуем Вектес. - Прескотт смотрел на карту, поглаживая бороду указательным пальцем. - "Ворон" может долететь туда без дозаправки, верно?
Ане был знаком этот неподвижный взгляд. Хоффману, очевидно, тоже, потому что он еще плотнее сжал губы. Прескотт знал нечто такое, чего не знали они.
- Он не подходит, - повторил Майклсон. - Раньше там проводились испытания химического и биологического оружия. Мы законсервировали базу.
- Думаю, сейчас там вполне безопасно.
Лицо Хоффмана исказилось: он явно из последних сил старался подавить ярость. Ане в подобные моменты всегда казалось, что у него вот-вот случится сердечный приступ.
- Господин Председатель, у меня сложилось четкое впечатление, что сейчас концепция государственной тайны потеряла прежнее значение.
Прескотт сделал такое лицо, как будто он смутился или забыл что-то. Если он играл роль, то сегодня он был в ударе.
- Прошу прощения, полковник. - Он нахмурился, словно злясь на самого себя. - Это одна из очень длинного списка вещей, которые прошли через мой письменный стол за последние годы и которые казались мне не слишком важными. До сегодняшнего дня. Если я правильно помню, база была списана к тому моменту, когда мы начали работу над проектом "Молот Зари". С тех пор карантин не снимали, потому что у нас не было планов использовать ее.
Хоффман сделал долгий свистящий вдох, и Ане показалось, будто он считает до десяти.
- Значит, это будет Вектес, - произнес он, с трудом стараясь говорить спокойно. - Капитан, вы можете оснастить "Ворон" запасными баками?
- Я уверен, что мы сможем приспособить туда еще несколько баков; майор Геттнер будет довольна.
- Очень хорошо, Виктор, приступайте, - сказал Прескотт. - Не сомневаюсь, это задание вы поручите "Дельте".
- Феникс всегда выполняет задания успешно, господин Председатель.
- Почти всегда.
Аня сделала над собой усилие, чтобы не осадить Прескотта. Удержаться было трудно. Нет, невозможно.
- Если бы не "Дельта", все мы сейчас были бы мертвы, сэр.
Прескотт, казалось, хотел сказать какую-то колкость, но сдержался.
- И в самом деле, - произнес он.
Аня свернула карты в трубки и специально подождала, пока Хоффман не выйдет раньше нее. Она не хотела снова оставлять его здесь, чтобы они спорили с Прескоттом за закрытыми дверями. Майклсон понимающе подмигнул ей. Все трое направились по коридору в командный центр и заговорили, только оказавшись достаточно далеко от кабинета Председателя.
- Сволочь лживая, - пробормотал Хоффман. - Прошу прощения, лейтенант.
- Обычно вы хуже выражаетесь, сэр. Ничего, меня это не коробит.
Хоффман обернулся к Майклсону:
- Черт, Квентин, опять нам приходится клещами вытаскивать из него самую жалкую информацию.
- Это у него условный рефлекс, - отозвался Майклсон. - Они все такие, я помню. Если спросишь у него, не знает ли он, который сейчас час, он скажет: "Да". Прими как данность: политик говорит тебе только то, что, как ему кажется, тебе следует знать. Пока не доказано обратное.
- Ты думаешь, на Вектесе можно жить?
- Ну, в те времена меня не посвящали в государственные тайны. Но в одном я твердо уверен, Виктор: политикам нужна некая масса людей, чтобы было кем управлять, так что вряд ли он захочет рисковать своими… подданными. Прости, надо было сказать "электоратом". Как это старомодно с моей стороны.
- Ну ладно. - Хоффман положил ладонь на дверь в командный центр, словно проверяя, подастся ли она. - Лучше рассказать обо всем Шарлю, потому что нет смысла искать этот остров, если Управление не готово к эвакуации. О, и отныне ты больше не в отставке.
- На самом деле я никогда в нее не уходил, Виктор.
- Верно, но, как бы я ни восхищался вашим капитан-лейтенантом, я собираюсь сообщить ему печальную новость: теперь "Правителем" командуешь ты, а также распоряжаешься всем имуществом морского флота.
Майклсон отдал Хоффману шутливый салют:
- У меня будет свое собственное "Гнездо ворона". Как здорово наконец-то избавиться от запаха креветок.
- Проверь, правда ли, что эти вертушки могут долететь отсюда до Вектеса.
Майклсон ушел молодым, пружинистым шагом.
- Если бы все люди были довольны судьбой так, как он, - сказала Аня. В помещении стало значительно теплее - сюда вернулись люди. Служащие Управления по чрезвычайным ситуациям были сами по себе источниками энергии. - Не нужно воспринимать Прескотта так близко к сердцу, сэр. Капитан прав: это всего-навсего такая привычка.
- Аня, я обязан терпеть его, потому что не могу позволить себе его ненавидеть. Быстрее всего наше общество разрушит ссора между лидерами. - Хоффман обхватил себя за плечи; у него был такой вид, словно он все-таки никак не может смириться с мыслью о том, что даже сейчас от него что-то утаивают. - Однако вы вовремя поставили его на место, когда он заговорил о "Дельте".
- Маркус уже заплатил за все совершенные ошибки.
- Верно. Каждый человек совершает ошибки.
- Сэр, можно мне тоже отправиться на задание с ними?
- Зачем?
- В строю сейчас мужчины-солдаты, раненые, которые физически слабее меня. Я могу делать больше. Я усовершенствовала свои боевые навыки и прилично умею обращаться с оружием.
- Я знаю. Матаки дает вам индивидуальные уроки.
- Нам нужен каждый солдат, сэр. Неужели вы считаете меня никчемной?
Хоффман не умел лгать и льстить. Она видела его насквозь; он скрывал лишь естественное чувство страха и вины, но так и не счел нужным научиться обманывать. Он печально улыбнулся.
- Вы истинная дочь своей матери, Аня. Она тоже терпеть не могла, когда ходят вокруг да около. Идите туда. - Он указал большим пальцем в сторону консоли центра связи. - Найдите мне еще кого-нибудь вроде Матьесона, а лучше двоих, потому что никто не должен дежурить каждый день по двенадцать часов. Я хорошенько обдумаю ваше предложение. А теперь будем составлять план. Найдите Феникса.
Хоффман мог вызвать Маркуса по радио - не важно, был тот на дежурстве или свободен. Он знал это. Он просто пытался загладить вред, причиненный ему, и тем самым, косвенно, ей. Возможно, Дом был убежден, что сейчас эти два человека ненавидят друг друга, но Аня понимала, что оба они по-прежнему восхищаются друг другом, несмотря на совершенные ошибки. Когда-то Хоффман пришел в ярость из-за того, что Маркус покинул свой пост, а Маркус еще не оправился после того, как его бросили гнить в тюрьме. Оба они знали, что поступили вопреки своим убеждениям.
"Вас гложет чувство вины, верно, полковник? В конце концов вы вернулись за Маркусом. Вы знали, что это случится. Я знала".
- Будет сделано, сэр.
Маркус был свободен. Аня приблизительно представляла, где он находится, потому что в ее распоряжении были графики дежурств, а в Порт-Феррелле негде было особенно прятаться. Если он был не с Домом, то по собственному почину патрулировал склады или присматривал за порядком в центре распределения продовольствия. Никто не нуждался в свободном времени, все хотели отвлечься от своих мыслей.
И ни один разумный человек не осмеливался без крайней нужды выходить на улицу. Аня втянула голову в плечи и попыталась вызвать его по радио.
- Маркус, ты где? Это Аня. Хоффман планирует разведывательную операцию. Он хочет собрать всех прямо сейчас.
В наушнике раздался треск.
- Я в секторе "Альфа-Три". Ты еще в командном центре?
- Нет, примерно в пятистах метрах от тебя. Прохожу мимо медицинского пункта в "Альфа-Два".
- Подожди меня там. Обратно пойдем вместе.
Было так тихо, что она слышала, как в районе верфей заводится вертолет. Вой усиливался, затем застрекотали винты, и она подняла голову, чтобы его разглядеть. Нет, она ошиблась: это были два "Ворона". Они пронеслись на полной скорости почти у нее над головой, направляясь вглубь материка. Это не было обычное патрулирование. Вылетов на сегодня не намечалось - она бы знала. Это означало одно из двух: либо спустя долгое время после начала эвакуации замечены еще беженцы, либо где-то начались неприятности.
Аня нажала на кнопку наушника, чтобы послушать переговоры. Одного пилота она знала лишь по имени, это некий Рорри, но вторым пилотом была Гилл Геттнер, и она, очевидно, решила пойти на риск. Аня слушала, как пилоты обмениваются данными о целях; они заметили Саранчу.
- Давай беги, уродина тупая! - Это была Геттнер. - Корпсер, два километра прямо по курсу, сам напрашивается на пулю… Я готова.
- Шесть бумеров, на три часа, один километр, идут на сближение. Беру на прицел.
- Вас поняла, "Три-три".
- Цели направляются прочь от Феррелла, в пятистах метрах к западу от шоссе, повторяю: прочь от Феррелла, находятся на поверхности.
- Центр, это может быть отвлекающий маневр. Советую усилить охрану периметра.
- Я готов… открываю огонь. - Голос Рорри звучал отстраненно. Небо пересекли черные полосы дыма - это были ракеты, Аня видела их даже из центра города. - Цель ликвидирована, подтверждаю; готов к бою.
Аня остановилась, прижав палец к уху, чтобы лучше расслышать голос Геттнер, и взглянула в сторону леса. Еще один хвост дыма; к небу взметнулся столб огня.
- Корпсер готов, - произнесла Геттнер. - Никто не хочет потанцевать у него на брюхе?
- Все цели ликвидированы. "Ворон Три-три" возвращается на базу.
- Вас понял, "Вороны". - Это говорил Матьесон. - Отправляю "Броненосец" проверить участок.
У каждого человека был свой счет к врагам, каждому нужно было отомстить за погибшего товарища. Аня не знала, кого потеряла Геттнер, но сейчас невозможно было найти человека, который не лишился бы родных или друзей в войне с Саранчой или после эвакуации, в полуразрушенном городе. Как говорила Берни, горе становится немножко легче переносить, если все вокруг знают, каково это.
Маркус быстрыми шагами направлялся к Ане, прижимая к груди автомат. Он кивнул в сторону столбов дыма:
- Они никогда не сдаются.
- По крайней мере, мы знаем, что у них осталось. - Аня шла рядом с ним в сторону командного центра. По их стандартам, это было очень близкое общение. - Предполагается, что несколько корпсеров еще роют туннели из Логова. Видимо, для них важнее всего уничтожить нас.
- Они последовательны.
- Да, этого у них не отнимешь.
- Они могли бы сидеть и ждать, пока мы не вымрем от холода. - Маркус явно думал о другом. У него был какой-то рассеянный взгляд. - А может, они бегут от остатков Светящихся? Может, это вообще к нам не имеет никакого отношения.
- Скажи это вслух.