Проснулся от стука в дверь. Пришла Маша звать к обеду. Очень кстати - с утра‑то я ничего не ел, всё в каких‑то заботах.
Стол был неплох, точно - Маша расстаралась. Душистый супчик на куриных потрошках, запечённая в духовке курица с гречневой кашей, гора пирожков с разнообразной начинкой, вина двух сортов… Для рядового обеда неплохо. Я ел не стесняясь - в конце концов ради этого дома я рисковал жизнью.
Дарья ела мало и больше глядела удивлённо на меня, поражаясь, как я уничтожаю съестное. Когда я допил вино и откинулся на спинку стула, Дарья попросила рассказать о себе. В принципе ничего криминального в просьбе не было, но, желая обезопасить себя, я решил конкретного ничего не говорить. Пытки и не всякий крепкий мужик выдержит, а уж женщина и подавно.
А наслышан я о жутких "прелестях" сиих немало. Стоит палачу зажать кости пальцев между деревянными палочками и сжать - расскажешь всё, хотя это ещё и не пытка, так - развлечение для мучителей. А могут и молотком дробить косточки по одной, неплохо развязывает язык стул с дыркой на сиденье, к которому привязывали пытуемого, а снизу подставляли жаровню с горячими углями.
Словом - арсенал был чрезвычайно широк, но китайцев с их изощрёнными пытками мы ещё не догнали. Посадить на кол, как издревле применялось на Руси - это как бы и примитив, вот посадить на молодой побег бамбука, который растёт быстро и прорастает в человека насквозь, от ануса до рта за трое суток - вот это уже утончённое "искусство".
Я вкратце рассказал Дарье, что на жизнь зарабатываю лечением людей, не женат, родственников не имею, жил в Москве, но после ужасного пожара был вынужден искать себе новое прибежище.
Дарья была шокирована московской трагедией, о которой слышала от соседей и знакомых, и попросила рассказать подробней. Как мог, смягчая краски, я пересказал ей о нападении татар, позорном бегстве Ивана Грозного в Ярославль, о ратном подвиге наших воинов, проделавших немалый путь до Коломны и затем, без отдыха, - до Москвы, и принявших неравный бой с ворогом. Постепенно я и сам увлёкся, стал рассказывать подробнее, в деталях, описывая свои чувства.
Мой рассказ был прерван самым неожиданным образом - грохотом разбитой глиняной миски. Это Маша, подойдя сменить блюда, заслушалась, и в ужасе от услышанных кошмаров взмахнула руками, упустив посуду. Вслед за грохотом миски раздался слабый голос из соседней комнаты, где лежал Илья:
- Можно погромче, плохо слышно.
Мама моя, я рассказывал для Дарьи, а слушали все. Вот и попробуй после этого поделиться подробностями своей жизни.
Я не стал повышать голос, просто пришёл в комнату Ильи, сел на стул и продолжил рассказ. Женщины слушали, сидя на скамье. Илья прикрыл глаза, и когда я, подумав, что он уснул, тихо поднялся, чтобы уйти, открыл их.
- А до Москвы где бывал?
То ли я рассказывал интересно и захватывающе, то ли им хотелось узнать побольше о человеке, которого они пустили в дом - не знаю. У каждого человека есть история своей жизни, не бывает людей без прошлого. И я решил рассказать им о своих приключениях в Османской империи.
Торопиться сегодня было уже некуда, и я в деталях и лицах битый час рассказывал им об османах, великом визире, его подарках. Глаза Ильи загорелись:
- Покажи саблю!
Я не поленился, сходил в свою комнату, принёс саблю - подарок визиря, вытащил из ножен и показал восхищённому хозяину. Женщины же просто ахали, разглядывая богато украшенное оружие.
- Да, повезло тебе - живой остался и с подарками вернулся, - проговорил Илья.
- Повезло, наверное - ангел–хранитель заботливый.
- В церкви‑то был? Свечку за своё счастливое спасение ставил?
- Не успел ещё. Только в Москву вернулся, на следующий день - пожар, добрался до Пскова, на следующий день - кромешники.
- Сходи, у нас тут храмы чудные. И девок с собой возьми, в такие лихие времена не след им без сопровождения по улицам ходить.
- Завтра с утра и пойдём на службу. Утомил я вас. Отдыхай, Илья, выздоравливай, набирайся сил.
Не успел я зайти в свою комнату, как обе женщины заявились ко мне. Я обратил внимание на то, что, несмотря на разницу в положении, Дарья обращалась со служанкой почти как с ровней. Не часто это увидишь в купеческих домах.
- Батюшка уснул. Больно ты занятно рассказываешь - лучше любого баечника или скомороха, как будто я сама побывала в дальних краях. Ещё послушать охота.
И чего мне в голову стукнуло? Рассказал я им повесть–сказку Александра Грина "Алые паруса". Не упоминая, конечно, что этот писатель родится еще только через пятьсот лет. Обе слушали, приоткрыв рты от изумления, а в конце по щекам у обеих текли слёзы. Я не ожидал такой реакции.
- Какая любовь! - прошептала Дарья. - За неё и жизнь отдать не жалко.
- Зачем отдавать? Живи, люби, радуйся жизни.
- Хорошо тебе говорить - ты бывал везде, много знаешь, так рассказываешь - век бы слушала. А я дальше Пскова нигде и не была.
- Какие твои годы - вся жизнь ещё впереди.
Женщины ушли к себе, я же развалился на постели. Денег мне хватает, о куске хлеба на завтра можно не беспокоиться, а потом? Чем заняться, где жить? Сейчас я на положении дальнего родственника, приехавшего к столичной родне. Выздоровеет Илья - что мне делать в этом доме? Где‑то через неделю он поднимется на ноги, стало быть - немного времени в запасе у меня есть, и распорядиться им я должен с умом.
Завтра схожу с женщинами в церковь, потом - на торг. Может, что и придёт в голову.
С утра, как и договаривались, мы пошли в церковь. Но ещё до выхода в город я зашёл проведать Илью. Сегодня он был уже не такой бледный, но небольшая температура осталась. Не перитонит ли начинается?
Оглядев меня, Илья позвал Машу и распорядился:
- Там ферязь у меня лежит - лёгкая, летняя, дай Юрию. Не босяк он какой - в рубахе в церковь идти.
Мне оставалось только подчиниться. К тому же идти в город с саблей нельзя - в церкви только ратники на службе могут иметь при себе мечи или сабли.
Поэтому я зарядил купленный пистолет и очень удачно прикрыл его полою ферязи, заткнув за пояс.
Мы не спеша шли в церковь, высокие колокольни которой уже виднелись за крышами домов, как сзади послышался топот копыт. Народ шарахнулся к заборам, и мимо нас на конях пронеслись кромешники, громко крича: "Гайда!" Ну нигде от них спасу нет. Я видел, как побледнела Дарья.
- Ну, успокойся, они уже проехали, всё хорошо.
Мы отстояли службу в церкви, поставили перед образами свечи и отправились домой. После службы и посещения храма на душе всегда становилось чисто, светло и покойно.
Мы зашли в дом. Женщины ушли переодеваться, я же снял хозяйскую ферязь и пошёл к Илье - проведать его и доложиться, что мы вернулись благополучно.
- Сядь, - попросил Илья.
Я уселся на стул.
- Поговорить с тобой хочу. Понимаю - не время, но другого может и не быть. Разные к тому причины - ранение моё, да и кромешники в любой момент могут вернуться. Возьми за себя дочь мою.
Увидев мой непроизвольный протестующий жест, он остановил меня.
- Подожди, не перебивай. Человек ты серьёзный, смелый, о таком зяте любой отец может только мечтать. От смерти лютой да позора женщин моих спас. Ныне не каждый за чужого вступится, да что "за чужого" - своих защитить не могут. Лекарь изрядный к тому же, стало быть - без куска хлеба не останешься. Жить тебе пока негде, а здесь и дом, и жена - если согласишься, конечно. - Илья помолчал некоторое время, собрался с силами и продолжил: - Знаю, знаю, небось уже поведала Машка о беде Дарыошки - что бесплодная она. Муж её бывший, чтоб ему пусто было, по всему городу растрезвонил. Только мыслится мне, что лучше тебя ей не найти, к тому же вижу - люб ты ей. С ответом не тороплю, понимаю, что шаг серьёзный. Пока на ноги не встану - с Божьей и твоей помощью - думай. А сейчас иди - слаб я, не могу долго говорить.
Я ушёл от него озадаченный и ошеломлённый. Признаюсь, такого разговора я не ожидал. Действительно, есть над чем задуматься. Дарья и в самом деле хороша. Когда кромешник разорвал на ней платье, я это видел. Нравится ли она мне? Да, но только я её почти не знаю. Для того, чтобы жить вместе, мало иметь красивое тело - нужна любовь, согласие, взаимопонимание. Пока же с моей стороны была только симпатия с некоторой долей жалости. Мать умерла, отца ранили, муж ушёл… В придачу ещё и опричники поглумились. Не везёт девке.
Венчаться с ней нельзя - церковь не разрешит ей во второй раз совершить таинство этого обряда, - купец это тоже понимает.
Нет, не пойду на торг - завалюсь в постель. Решения надо принимать серьёзные, а думалось мне всегда лучше лёжа, в тишине.
С практической точки зрения Илья предлагал неплохой вариант. Я обретал жильё и жену сразу, и похоже - неплохого тестя. Не стоит и сомневаться, что у него много знакомых среди купцов и прочей знати. Стало быть, лекарскую практику открою, и пациенты будут, а с ними - и работа, и заработок.
С другой стороны, то, что я люб его дочери - пока не факт. Я появился в острый момент - когда был серьёзно ранен её отец и кромешники насиловали Дарью. В такие мгновения любой избавитель от мучений воспринимается "подарком с небес" и становится чуть ли не божеством, которого невозможно не любить. А ну как отойдёт Дарья от шока и заявит батюшке через неделю–две, что ошиблась? Понятно, что Илья испытывает ко мне сейчас тоже тёплые чувства, но не остынут ли они вскоре?
Не скрою, симпатия к Дарье есть, но для женитьбы этого чувства маловато. Надо бы подождать, не спешить с решением и посмотреть, как будут развиваться события дальше. Сейчас я свободный человек, не пойдут дела во Пскове - могу легко сняться и переехать в другой город. А женитьба - дело серьёзное, она накладывает определённые обязательства. Муж должен содержать жену, поддерживать дом и хозяйство, если он нормальный мужик, а не недоросль. Да, поставил меня Илья в тупик своим предложением, прямо огорошил.
Во время предыдущих переносов во времени у меня, конечно, были женщины - даже женился, а Настеньку из Рязани до сих пор забыть не могу, но!.. Не на второй же день знакомства…
Время было уже далеко за полдень, но я всё‑таки пошёл в город. Если я собираюсь здесь жить и дальше, то надо же познакомиться с Псковом, чтобы не плутать по незнакомому городу. Памятуя прошлый опыт, я хотел изучить улицы и переулки, выходы из города, наиболее значимые места - такие, как городская управа, церкви и храмы; расположение городской стражи, а также узнать, где находится змеиное гнездо кромешников. Ведь должно же быть у них нечто вроде штаба.
В древних городах центр - это, в первую очередь, крепость, кремль. Псковичи называли свой кремль Кромом. Серьёзное сооружение, стены каменные, толщиною не менее четырёх, а местами - и до шести метров. Стены окружают территорию центральной части города в четыре ряда, во множестве видны бойницы: нижние - для пушечного боя, верхние - для пищального. Высокие - до двадцати метров стены - соединяли тридцать семь сторожевых башен довольно мрачного вида.
На земле кремля стоял белоснежный, необыкновенной красоты Троицкий собор. Я обошёл его со всех сторон, зашёл внутрь. Отовсюду на меня смотрели суровые лики святых, иконы потемнели от старости. Собор восхищал и одновременно подавлял своим величием. Не зря боевым кличем псковичей являлось "Постоим за святую Троицу!".
Я оглядел полупустую территорию кремля. У стен стояли клети для припасов на случай осады. На башнях были видны головы дозорных. Что‑то смутное, связанное со стенами, мелькнуло в памяти. А–а-а, вспомнил - крепость была пронизана системой подземных ходов, ведущих от одной башни к другой, а также - к Троицкому собору. Никто мне, естественно, этих секретов не выдавал - читал как‑то в газете о том, что археологи при реставрации стен наткнулись на полузасыпанные ходы.
К крепости примыкал Довмонтов город, укреплённый каменными стенами и башнями. Это был административный центр, где располагалась городская управа и думные избы с дьяками, подьячими и прочим чиновным людом.
Я внимательно разглядывал здания, переулки, и моя экскурсия не осталась незамеченной. Ко мне подошёл стрелец.
- Чего надоть? Коли по делу - иди в приказ, а если просто поглазеть - так ступай подобру–поздорову.
Я не стал спорить и сразу ушёл.
Долго бродил по улицам Пскова, стараясь запомнить улицы и памятные места.
После кремля другим выдающимся местом был торг. За размеры псковичи и приезжие называли его Торжищем. Около двух тысяч лавок, навесов, амбаров, клетей являли покупателю самый широкий выбор товаров, и это - не считая отдельных рыбных и мясных рядов. А в лавках были товары редкостные, из самых дальних стран. Купить можно было всё - от китайской бумаги высокого качества до великолепной соболиной шубы, но от местных скорняков.
Пока я обходил город, устал и изрядно проголодался. Зашёл в харчевню, заказал обед. Неспешно кушая, услышал я разговор купцов за соседним столом. Жаловались они на притеснение со стороны шведов, бесцеремонно захватывающих торговые суда и отбиравших товар. А ноне - зашевелившихся у российских границ. Как бы не быть набегам.
Конечно, всё это на уровне слухов, но разговор занятный. Купцы бывают везде, всё подмечают, а иногда осведомлены не менее, чем государевы люди. Надо взять на заметку сей разговор.
Прошло несколько дней, здоровье Ильи на глазах улучшалось - уходила бледность, он уже садился в постели и ел с моего разрешения жиденький супчик. Силён мужик, далеко не каждый выкарабкается в подобной ситуации - даже в хорошей клинике и с современными лекарствами. Стало быть - судьба такая, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Илья не возвращался к разговору о женитьбе, поскольку весь погрузился в дела. К нему каждый день приходили приказчики, с коими он подробно обсуждал торговлю, давал указания - что и по какой цене купить и продать.
Иногда я ловил на себе украдкой брошенный взгляд Дарьи, но сам не давал повода к более решительным действиям, держал себя в деловых рамках - заботился о здоровье Ильи, тем более что забот этих с каждым днём становилось меньше.
Думаю - через несколько дней мне придётся покинуть этот дом.
Почувствовали это и домочадцы, когда Илья встал на ноги и обошёл горницу. Я иногда их баловал - по вечерам, когда все дела уже были позади - рассказами о своих странствиях, пересказывал сказки и легенды. В их лице я нашёл благодарных слушателей, и посиделки наши затягивались допоздна.
Всё‑таки я отыскал в городе гадючье гнездо опричников. Было оно почти в центре, на Петровской улице. За высоким забором высился двухэтажный большой дом, охраняемый двумя кромешниками, стоящими у ворот. Из дома иногда доносились душераздирающие крики пытуемых жертв, и прохожие старались как можно быстрее пройти мимо страшного дома или вообще обходили его по другой улице.
Зачем я искал гнездо опричнины, я и сам не знал. Может быть, потому, что врага надо знать в лицо? После ужасного московского пожара вследствие татарского нападения, в котором опричники уклонялись от боёв, царь охладел к своим любимцам, а вскоре дошли слухи и о казни опричной верхушки.
Псковские кромешники притихли, старались без повода не хватать людей, не устраивать прилюдных казней. Думали - пересидят опальное время, во главе появятся новые люди и вернутся счастливые и весёлые дни, когда они смогут по–прежнему бесчинствовать.
В один из дней, когда я обедал в трактире, в трапезную ввалились двое кромешников. Все столы были заняты. Опричники, оглядев зал, направились почему‑то прямо ко мне, за мой стол. Может быть, я показался им самым безобидным?
- Пшёл вон!
- Это ты мне?
- Тебе что - повторить?
Опричник поигрывал плёткой. Я пнул кромешника по голени ребром сапога под столом. Удар довольно болезненный. Опричник взвыл, заматерился. Зал притих, затаился, ожидая развязки.
Я не стал ждать нападения - схватил кувшин с вином и с треском опустил его на голову второго опричника.
У него закатились глаза, и он осел на пол. Видя такой поворот событий, первый опричник выхватил из ножен саблю, но мой нож - не обеденный, маленький, а большой, боевой - уже упирался ему в живот.
- Только шевельни рукой, брюхо вспорю. Веришь?
Опричник застыл в нелепой позе - рука с саблей приподнята и висит в воздухе. Зал заинтересованно загудел.
- А теперь положи саблю на стол, забирай сослуживца и - пошёл прочь отсюда.
Опричник, скрипя зубами от злости, медленно положил саблю на стол, подхватил под руки своего товарища, уже начавшего приходить в себя, и поволок его к выходу. Люди в зале засмеялись, заулюлюкали, некоторые вслед свистели.
Опричник злобно сверкнул на меня глазами из дверей. Я понял, что вскоре он вернётся.
Хозяин трактира подошёл ко мне, поставил на стол целый кувшин с вином:
- За счёт заведения.
Я налил себе кружку, выпил, доел курицу. Пора сматываться, по моим прикидкам - минут через пятнадцать сюда вернутся униженные кромешники с многочисленной подмогой.
Заплатив за обед, я вышел.
Петляя по переулкам, я торопливо шёл по направлению к дому, иногда оборачиваясь - не идёт ли кто следом?
А назавтра по торгу бродили слухи о том, что кто‑то побил кромешников, а когда они вернулись в трактир, то обидчика не нашли, поломали в заведении мебель и плётками прошлись по посетителям. "Надо затихариться на несколько дней", - решил я.
Следующий день принёс неожиданное известие. С торга - с рыбных рядов - пришла Маша и стала рассказывать главную новость: на площади глашатаи зачитали царёв указ о роспуске опричнины.
- Радость‑то какая! - молвил Илья.
Я быстро собрался и побежал на Торжище - надо было самому убедиться в этом. И в самом деле - народ вокруг только и говорил, что об указе. Но вот самого глашатая я не видел и не слышал.
" А не посетить ли гадючье гнездо? Очень интересно взглянуть на него в сей скорбный для кромешников час.
Я быстрым шагом направился к пыточному дому и… опоздал. Ворота были заперты, у дома уже собралась небольшая толпа из мужиков, довольно агрессивно настроенных. Многие держали в руках топоры и дубины. Один из толпы, мужичок субтильного телосложения, вскарабкался на растущее рядом дерево и подстёгивал ненависть толпы:
- Услышал царь наши мольбы! Пришёл конец этим кровавым гадам! Пустим кровавую юшку душегубам!
Ну прямо доморощенный псковский Жириновский в период осады Белого дома.
Я подпрыгнул, зацепился руками за верх забора, подтянулся и заглянул внутрь. Напуганные скоплением простолюдинов перед воротами, по двору бегали кромешники, утратив важность и выражение вседозволенности на лицах. Теперь на их физиономиях читался страх.
Опричники недоумевали: как же так - служили царю–батюшке, находясь под его покровительством, и вдруг - удар в спину - царёв указ о роспуске. Надо самим спасаться, пока не поздно.
Только было уже поздно. Толпа с каждой минутой росла. Раздавались выкрики: "Ломай ворота!"
Кромешники побежали со двора в дом, надеясь забаррикадироваться и пересидеть нападение. Только что они будут делать дальше?