Через месяц, в конце октября, выпал первый снег, приморозило. Потянулись первые санные обозы. Ехали, правда, по подмёрзшим дорогам - реки покрылись ещё пока тонким льдом, но скоро они оденутся в толстую корку ледяного покрова, и тогда - раздолье. Лёд на реках гладкий, едешь - ровно по асфальту, пути короче, так как все города и многие сёла стоят на берегах. Одна опасность - промоины. Не углядишь вовремя - беда, лошадь с санями и грузом уйдут под воду, успеешь вовремя соскочить на лёд - твоё счастье. Поди попробуй побарахтаться в ледяной воде в тулупе и валенках!
Вот таким зимним днём, когда ярко светило солнце и от белизны снега резало в глазах, в ворота постучали. Маша пошла открывать и вернулась слегка растерянная:
- Там немец какой‑то, спрашивает лекаря Юрия.
- Эка невидаль, приглашай!
Я счёл, что раз спрашивает лекаря, то, стало быть - пациент новый. Вышел в трапезную, а гость уже валенками стучит в прихожей, оббивая снег. Маша приняла у гостя шубу, и он вошёл в трапезную.
Мама моя, я обомлел! Вот это действительно гость неожиданный. Шенберг, шведский командир, у которого я находился в плену. Рука непроизвольно дёрнулась к поясу - к сабле, которую я дома не носил. Шенберг заметил моё движение, улыбнулся.
- Кажется, я в гостях - не так ли, лекарь Кожин? Здравствуй!
- Здравствуй, Шенберг, извини - имя твоё запамятовал.
- Густав, Густав Шенберг.
- Проходи, садись, Густав. Маша, угощение на стол.
Мы уселись за стол. Я смотрел на Густава, и, признаюсь честно, приятных воспоминаний он не вызывал. Не скажу, что он относился ко мне плохо, но плен - это всегда не лучшие воспоминания. Тем более - тогда, летом, Шенберг выглядел представительнее в мундире с золотым шитьём. Сейчас, в гражданском платье, он имел вид иностранца среднего уровня достатка, не более.
Чтобы заполнить вынужденную паузу, я спросил:
- Каким ветром к нам? Случайно заехал?
- Нет, специально в Псков приехал. Война окончена, подписан мир. Почему не посетить?
- Густав, не юли. Где Швеция и где Псков? Если ко мне, то по какому делу?
- Что‑то я проголодался, - ушёл от ответа Шенберг.
К этому времени Маша уже собрала на стол закуски, поставила вино. Я, как хозяин, разлил вино по кружкам, поднял свою:
- За мир между Русью и Швецией!
Мы чокнулись, выпили. Швед опростал свою кружку до дна, перевернул. Традиции наши знает или замёрз в дороге? Мы налегли на закуску, выпили ещё.
Насытившись, швед отвалился на спинку стула.
- Теперь можно и о деле поговорить. Помнишь, ещё тогда, когда ты в плену был - уже перед самым освобождением, я предлагал тебе поехать в Швецию - в лечебнице поработать?
- Помню, я отказался. А как ты меня нашёл?
- Очень просто. Ты же говорил, что из Пскова. А много ли в городе лекарей твоего уровня? Мне у городских ворот сразу сказали, где тебя искать.
- Если ты снова о работе в лечебнице, то я дам прежний ответ - не согласен.
- Сейчас вопрос стоит по–другому. Заболела одна очень важная персона. Наши лучшие лекаря не берутся, и я сразу вспомнил о тебе.
- С чего ты решил, что я соглашусь?
- Я тебя уже немного знаю. Ты из тех, кто берётся за самую сложную работу. Вспомни Якоба. Когда он спал, ты обходил раненых. А кто они тебе?
Не родня, воины противника. Я ведь присматривался к тебе. Наши лекаря не такие. Думаю - ты тот, кто нам нужен.
- Чем же больна важная персона?
- Я не уполномочен говорить о болезни.
- Помилуй бог, Густав! Как же без этого соглашаться ехать в такую даль?
- Мне лишь поручили найти и пригласить тебя на любых условиях. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит. При благоприятном исходе для больного ты можешь просить любые деньги, к твоим услугам будут лучшие шведские инструменты, оказана любая помощь.
- Что‑то условия уж больно соблазнительны. Не из королевской ли фамилии пациент?
Шенберг отвёл глаза:
- Я этого не говорил, ты догадался сам. Так возьмёшься?
- Какие гарантии моей личной безопасности?
- Моё слово и слово шведского короля. Если этого мало, могу остаться в этом доме заложником - до той поры, пока ты не вернёшься. Только одно условие.
- Какое же?
- При любом твоём решении - даже если при осмотре ты откажешься от операции - при дворе государя Ивана Грозного ничего знать не должны. Поручение тайное, и я надеюсь на твою порядочность. Я лично в ней не сомневаюсь, но предупредить обязан.
- Хорошо, принимается. Съезжу, посмотрю - после осмотра видно будет, что делать. Когда выезжать?
- Сейчас, немедля. Возок у городских ворот - я оставил его там, а сюда прошёл пешком, дабы не возбуждать нездорового любопытства.
Я собрал свои инструменты, бросил в мешок запасное бельё и одежду, взял немного серебра, попрощался с Дарьей и Машей - Ильи дома не было. Потом оделся, и мы с Шенбергом вышли.
Идти до городских ворот было недалеко - четверть часа. За воротами справа стоял крытый возок, запряжённый четвёркой здоровенных шведских битюгов. Таким только пушки таскать. Скорости от них не дождёшься, но выносливы, и тянуть могут груз изрядный.
Возок был довольно неприметный, абсолютно без всяких украшений, без гербов и прочей мишуры - думаю, специально для деликатных дел. Стоявший рядом с возком слуга распахнул дверцу и склонился в поклоне. Мы уселись. Двое слуг - явно переодетые гренадёры - вскочили на запятки возка, форейтор щёлкнул бичом, и битюги взяли с места.
В возке было довольно уютно, изнутри он был обит вишнёвым бархатом, подушки мягкие, не иначе - набиты конским волосом. На сиденьях - отлично выделанные медвежьи шкуры - укрыться, дабы седоки ноги не поморозили.
Некоторое время ехали молча. Шенберг довольно улыбался, иногда мурлыкал под нос. Как же - выполнил поручение, вытащил из Пскова русского лекаря. Мне же было рано радоваться - ещё неизвестно, что за работа предстоит.
На второй день, к вечеру мы проехали русское порубежье и въехали в Финляндию - провинцию Швеции. На границе нас уже ждали. Мало того - Шенберг зашёл в избу пограничной стражи и переоделся - вышел, одетый в военную униформу с золотым шитьём.
Возок нам подали уже другой - более роскошный, на дверце были нарисованы золотом три короны - символ шведского королевства. Свежие кони хорошо взяли с места, и мы понеслись - только снежная пыль вилась за возком.
Лошадей меняли на каждой почтовой станции. Пока выпрягали старых и запрягали новых, мы наскоро кушали, и скачка продолжалась. Не знаю, как у них в Швеции, но у нас на Руси ездить ямскими лошадьми было очень дорого. Даже и богатый человек не всегда мог себе позволить такую езду, первоочередным правом пользовались лишь гонцы да важные государевы люди. Я сделал соответствующие выводы.
К исходу третьих суток мы прибыли на место. Я ожидал увидеть столицу Швеции - Стокгольм, однако прибыли мы в небольшой городишко. Скорее всего - какая‑то загородная резиденция.
Лакей открыл дверцу, склонился в поклоне, и мы вышли.
Я рядом с расфранчённым Густавом выглядел, как нищий. Одежда мятая, волосы всклочены. Лица у шведов были бриты, ноги - в коротеньких штанах, поверх куцего камзола - длинные накидки из добротного сукна, подбитого мехом.
Нас проводили в большой дом, напоминающий узкими окнами крепость. Впереди шёл лакей, но, видимо, Густав и сам хорошо знал дорогу и шёл уверенно. Я еле поспевал за ним с тяжёлой сумкой инструментов.
Мы остановились перед высокими резными дверями.
Лакей вежливо постучал и, дождавшись ответа, распахнул перед нами дверь. Густав снял шляпу, я сдёрнул бобровую шапку, и мы вошли.
Сначала я никого не увидел. Зал был огромен, узкие окна полузадёрнуты тяжёлыми бархатными шторами, царил полумрак. Лишь когда Густав прошёл вперёд и поклонился, махнув у ног шляпой, я заметил кресло, а в нём - сидящего человека.
Швед был худ, высок, лысоват, с длинной узкой бородой и воинственно торчащими нафабренными усами. Одежда его выдавала явную принадлежность к королевской семье - чёрная бархатная накидка расшита золотым шитьём, из‑под неё виделся зелёный камзол отличного английского сукна с золотыми пуговицами. Короткие штаны, из‑под которых виднелись белые кружева. На ногах - коричневые туфли свиной кожи с золотыми пряжками. Думаю, что так одевались только самые важные персоны. Никаких мехов, как на Руси, не было.
- Ваше величество, я привёз лучшего лекаря из Руси - он перед вами.
- Я не забуду твои услуги, Густав. Где он?
Густав отступил в сторону, я сделал шаг вперёд и поклонился. Швед впился в меня взглядом, затараторил с Густавом по–шведски. Насколько я понял, мой вид не произвёл на него впечатления. Конечно, вокруг него во дворце крутилась знать, одежда была соответствующая, и вдруг перед монаршими очами - русский, к тому же - не дворянин. Я чувствовал, что швед колеблется - допустить меня к своему царственному телу или выгнать?
Вероятно, желание выздороветь пересилило. Он слабо махнул рукой. Я подошёл, поставил сумку с инструментами на пол, железяки слабо звякнули. Монарх вскинул брови, и Густав сразу же среагировал:
- Оружия в сумке нет, я проверял.
Ах, паскуда, не доверяет - когда я отлучался, сумку мою досмотрел. А может - оно и верно. Как верноподданный короля, он должен беречь его жизнь. А в том, что это король, я уже не сомневался. Вспомнить бы только - кто? То ли Эрик, то ли Юхан?
Я попросил возможности вымыть руки, скинул с себя ферязь - полушубок с меня сняли слуги ещё в коридоре. Прислуга внесла кувшин с водой, тазик.
После тщательного мытья рук я стал расспрашивать короля о жалобах - как всегда: где болит, когда началось, куда отдают боли.
После расспросов осмотрел живот. Уверен, что это - желчекаменная болезнь. Обычно чаще ею болеют женщины, но королю позволительно - жрёт, небось, всякие деликатесы, а то, что обычно вкусно - не полезно.
- У короля камни в желчном пузыре, надо оперировать, никакими травами болезнь не вылечишь, - объявил я свой вердикт.
Густав добросовестно перевёл.
- Когда? - Король был нетерпелив.
А Густав сразу задал свой вопрос.
- Почему решил, что перед тобой король?
Я укоризненно посмотрел на Шенберга.
- Ну уж, коли ты сам догадался, то держи в секрете.
- Не впервой.
- Нам не хотелось бы, чтобы твой государь, Иван Грозный, узнал о недуге монарха. Итак, что тебе надо?
Я добросовестно перечислил: стол, простыни, полотенца, водку. При упоминании о водке Густав поднял брови, но промолчал.
- С нашей стороны будет условие - помогать и… - Густав замялся, - …присматривать за операцией будет лейб–медик его величества.
- Согласен. Когда всё будет готово?
- Через час, но думаю - тебе следует после долгой дороги отдохнуть, выспаться. Пожалуй, завтра с утра и начнём.
- Как скажешь - я здесь гость.
Меня проводили в отведённую мне комнату и внесли за мной мои вещи - сумку с инструментами, тулуп не забыли. Неплохо накормили - стол в основном был рыбным: уха, жареная, варёная, копчёная и солёная рыба разных сортов, и к ней - вина на выбор. Попробовал всё - очень недурственно кормят во дворце. Сомневаюсь, конечно, что готовил шеф–повар, но очень неплохо, вкусно.
Я разделся, лёг на мягкую перину высокой кровати. Благодать! Уснул незаметно, проснулся от деликатного стука в дверь.
- Войдите!
Вошли слуги, принесли ужин. Я вновь подкрепился копчёным лососем и гороховой похлёбкой. Вот с хлебом у них была проблема - к столу подавали пресные лепёшки, по вкусу - лаваш, только очень маленький.
До утра меня никто не беспокоил, и встал я, выспавшись впрок.
Оперировать монарха - не только честь, но и ответственность. Конечно, Швеция не осиротеет, случись непредвиденное - у короля есть взрослый сын, младший брат, но я уже вряд ли узнаю, кто взойдёт на престол. Сомнительно, что меня выпустят из дворца живым. Или казнят торжественно, либо пырнут ножом и сбросят со скалы в море - скал и фьордов тут хватает.
После умывания и посещения туалета мне принесли завтрак - яичница с ветчиной, жареная форель, копчёная оленина, вино. Я на еду не налегал - с сытым брюхом думается хуже, а голова мне сегодня понадобится.
Вскоре заявился Густав, уселся в кресло.
- Король Юхан III недавно взошёл на престол - всего четыре года тому. Открою карты - старший брат его, Эрик XIV, по причине душевной болезни смещён с престола и по решению риксдага заключён под охрану в замок. Сын Юхана, Сигизмунд, и младший брат монарха спят и видят, как бы самим занять престол. Если король умрёт, будет семейная свара, и лично мне бы не хотелось наниматься на службу к его младшему братцу - герцогу Финляндскому. Поэтому постарайся, сделай всё возможное и невозможное - кроме благодарности короля я с фельдмаршалом Гераном Бойе добавим тебе столько же. На карту поставлено многое, помни об этом. Ну а если не повезёт - не взыщи.
- Начало многообещающее.
- У тебя есть варианты - целых два.
- Лейб–медик готов?
- Уже томится во дворце.
- Он знает русский язык?
- И очень неплохо - он родом из Ингерманландии, что у вас на Руси называют Ижорскими землями.
Густав поднялся, я подхватил свою сумку с инструментами, мы вышли в коридор, попетляли по переходам и вошли в довольно светлую и большую комнату. Ба! Да это медицинский кабинет - по–другому не скажешь. За столом в кресле сидел довольно упитанный господин.
- Лекарь из России, Юрий Кожин, - представил меня Густав. - А это - лейб–медик Рик Классон.
Я слегка поклонился:
- Рад видеть, коллега.
Лейб–медик выскочил из‑за стола, схватил мою руку и потряс в рукопожатии. По–моему, для шведа он немного горяч, экспрессивен.
Густав вышел, мы же уселись за стол и коротенько обсудили ход операции. Я достал свои инструменты, Рик показал свои. Конечно, шведские были качественнее, ноя решил оперировать своими - они привычнее.
Поддерживаемый Густавом, вошёл король, сбросил одежду, улёгся на стол. Я поднёс королю опиумную настойку. Густав перехватил мою руку, понюхал.
- Сначала глотни сам.
Я коснулся настойки языком.
- Нет, сделай глоток!
- Тогда я не смогу оперировать.
Густав заколебался, потом отпил сам. Пять минут все стояли и смотрели на него. Ничего не произошло, да и не могло произойти.
Юхан протянул руку, взял серебряную мерку с настойкой, выпил. Через некоторое время речь его стала замедленной, затем он впал в забытьё. Я уколол его кончиком скальпеля. Реакции нет.
Мы тщательно вымыли руки - я просто‑таки искупался в водке, протерев обнажённые руки до плеч и приказав Рику сделать то же самое, обтёрли живот Юхана водкой. Пора приступать.
Я осенил себя крестным знамением, Рик шептал слова молитвы. Думаю, при неблагополучном исходе он рисковал не меньше меня.
Я собрался, сделал разрез кожи.
Рик больше смотрел за ходом операции, чем помогал - да и шут с ним.
Когда я нащупал камни в воспалённом желчном пузыре, от сердца отлегло. Не ошибся всё‑таки я с диагнозом. Медицина - не та область, где всё предсказуемо. Это сплав знаний, искусства, интуиции и немного - удачи. Да и интуиция основывается на опыте - сыне ошибок трудных. Как говаривал один мой знакомый хирург: у каждого врача - своё кладбище.
Дальше уже было проще - прошил, перевязал, отсёк, убедился, что нигде не кровит, осушил, опять ушил. Всё. По моим прикидкам, ушло часа полтора–два.
Рик стоял и глядел на меня во все глаза.
- Я потрясён. Как просто и изящно! Но какой труд и какие знания за этим стоят!
В это время за моей спиной раздался грохот. Мы оба от неожиданности подпрыгнули, обернулись.
Это упал на пол Густав, глотнувший настойки. От нервного напряжения мы громко расхохотались. В дверь комнаты заглянул обеспокоенный слуга и тут же скрылся.
Мы вымыли окровавленные руки, перевязали пациента.
- Где будет находиться король?
- Как - где? В своей опочивальне.
- Но после операции я должен периодически его навещать, осматривать.
- Мы будем это делать вместе.
Рик выглянул за дверь, отдал распоряжения. Два вошедших здоровенного роста охранника из рейтаров вначале унесли бесчувственного Густава, потом вернулись вчетвером и с носилками. Они бережно переложили короля со стола на носилки и вышли.
- Ну, коллега, операция прошла успешно - даже лучше, чем я мог ожидать. Поверь, я видел в жизни многое и думал, что меня нельзя удивить. Оказалось - можно! Я иногда бываю у коллег в Париже, Копенгагене, Лондоне, но уверяю - весь их снобизм - жалкие потуги по сравнению с твоим мастерством. Не туда я ездил. А почему я раньше не знал, что в Московии столь высока хирургическая школа?
Я пожал плечами.
- Вы все считаете, что мы дремучи, по улицам ходят медведи и мы пьем водку из лаптей.
Рик оживился.
- Кстати, о водке. Густав доставил самую лучшую, и много. Не распить ли нам немного?
- Не откажусь.
- Вот и славно.
Мы уселись у стола, который, можно сказать, ещё не остыл от королевского тела, Рик разлил спиртное по маленьким стеклянным рюмкам. Тост подняли за успешное завершение операции, за знакомство. Тосты следовали часто, а закуски не было. Когда я почувствовал, что захмелел, решительно перевернул рюмку.
- Всё, надо немного отдохнуть - ночь будет беспокойной.
- Как хочешь, коллега.
Рик налил себе ещё рюмку, выпил. Посидел пару минут за столом и упал на него лицом. Ни фига себе - помощник! Случись сейчас что - надежды на него нет. Хоть бы меру знал и пить научился.
Я поднялся и вышел в коридор. У дверей стоял слуга. Я показал пальцем на себя, потом сложил руки у щеки, показав, что хочу отдохнуть. Слуга улыбнулся и пошёл вперёд. Я двинулся за ним. Какие же здесь запутанные коридоры! Сам бы я никогда не нашёл дорогу в отведённую мне комнату, тем более что был под хмельком.
Вздремнув пару часов, я пошёл проведать короля. В его опочивальне находился и Густав. Он сидел в кресле с потерянным видом и облизывал пересохшие губы.
Я осмотрел короля - повязка немного подмокла, но так и должно быть. На щипки монарх уже реагировал - видимо, скоро придёт в себя.
Всю ночь я каждые два–три часа бегал из своей комнаты в королевские покои. Утром монарх, измученный операцией, уснул глубоким сном.
Прилёг и я. Вероятно, здоровье у короля было неплохим, так как выкарабкивался он довольно быстро.
Через неделю я уже снял швы. Чувствовал себя Юхан неплохо, и я дал рекомендации о диете на ближайшее время.
Мы с Густавом вышли, и он потянул меня по коридору к казначею.
- Назови свою цену!
- Смотря в чём будете платить.
- Шведские золотые далеры устроят?
- Вполне. Пятьсот монет.
Густав вытаращил на меня глаза.
- Не многовато?
- А разве можно оценить жизнь короля дешевле? Если бы он умер, я лишился бы своей головы, а я ценю её значительно дороже.
Густав приказал казначею что‑то по–шведски, мне отсчитали пятьсот монет и сложили их в кожаный мешочек. Я поставил свою подпись под какой‑то бумагой, удостоверившись, что там фигурирует именно пятьсот далеров. В принципе, меня здесь уже ничего не держит.
- Юрий, спасибо, что откликнулся на мою просьбу и спас жизнь королю. Можешь собирать вещи, возок уже у подъезда.