- Потому что вы хотите уничтожить одну из частей человеческой расы. И вы знаете, как это сделать.
Последовала короткая пауза. Аэрокар бесшумно скользил в облаках.
- Пожалуй, это весьма странное предположение, - медленно и спокойно произнес я. - Интересно, что привело вас к такому заключению?
- Наши онтогенетические вычисления, - так же холодно ответил Падма. - И это не предположение, Там. Вы сами знаете.
- О да! - воскликнул я. - Онтогенетика! Я собирался разобраться в этом.
- Ну и как, удалось?
- Немного. Я решил, что это как-то связано с эволюцией.
- Онтогенетика, - пояснил Падма, - наука, изучающая влияние эволюции на силы, воздействующие на человеческое общество.
- А я являюсь такой силой?
- В данный момент и последние несколько лет - да, - ответил Падма. - И возможно, будете оставаться еще несколько лет в будущем. Но может быть, и нет.
- Это похоже на угрозу.
- В некотором смысле это так и есть. - Глаза Падмы отразили свет, когда я попытался рассмотреть их. - Вы вполне можете уничтожить и самого себя, так же как и других.
- Мне бы очень не хотелось этого.
- Тогда, - сказал Падма, - будет лучше, если вы внимательно выслушаете меня.
- Ну конечно же, - ответил я. - Это ведь моя профессия - слушать других. Расскажите мне об онтогенетике и обо мне.
Он сделал несколько переключений на пульте и вновь повернулся ко мне.
- Человеческая раса, - начал Падма, - пережила эволюционный взрыв в тот момент своего исторического развития, когда колонизация звезд стала практически осуществимой.
Он сидел неподвижно, наблюдая за мной. Я придал своему лицу выражение заинтересованности.
- Это произошло по причинам, проистекавшим из расового инстинкта, который мы еще не до конца понимаем, но который по сути своей является инстинктом самозащиты.
Я полез в карман своей куртки.
- Пожалуй, лучше будет, если я сделаю кое-какие записи.
- Если хотите, - спокойно кивнул Падма, - Результатом этого взрыва явилось появление культур, каждая из которых воплотила в себе как бы одну из граней человеческой натуры. Желание сражаться породило дорсайцев. Стремление человека отвергнуть все личностное ради приверженности какой-то вере дало квакеров. Философская грань личности привела к возникновению экзотской культуры, к которой принадлежу и я. Мы называем эти культуры осколочными.
- О да, - подтвердил я, - Я знаю об осколочных культурах.
- Вы знаете о них, Там, но не знаете их самих.
- Неужели?
- Нет, - подтвердил Падма, - потому что вы землянин, как и ваши предки. Вы человек полного спектра. И люди осколочных культур эволюционно превосходят вас.
Я почувствовал неожиданный слабый укол застарелой злобы внутри себя. Голос экзота отозвался эхом голоса Матиаса в моей памяти.
- Вот как? Боюсь, я не вижу этого превосходства ни в чем.
- Потому что вы не хотите, - ответил Падма. - А если бы захотели, то вынуждены были бы признать, что они отличаются от вас, и, таким образом, судить о них нужно по другим критериям.
- Отличаются? Как же?
- Отличаются некоторым образом тем, что все люди осколочных культур, включая и меня, инстинктивно понимают то, что обычный человек вынужден либо воображать, либо предполагать.
Падма слегка переменил позу.
- Вы сможете это понять, Там, если представите себе одного из представителей осколочных культур как обычного человека вроде себя, но с мономанией, которая полностью ограничивает его линией поведения существа одного типа. Но с вот каким отличием: умственные и физические аспекты личности, выходящие за рамки мономании, не игнорируются и не атрофируются, как это было бы в вашем случае…
- А почему именно в моем? - прервал его я.
- Ну, в случае любого человека полного спектра, - спокойно продолжал Падма. - Так вот, эти аспекты личности вместо атрофии изменяются, с тем чтобы согласоваться и поддерживать мономанию, так что мы получаем не больного, а здорового человека. Только несколько иного.
- Здорового? - спросил я, и перед моим мысленным взором вновь всплыло лицо сержанта, убившего Дэйва на Новой Земле.
- Здорового, как культура. Не как случайный изуродованный индивид этой культуры. А как культура.
- Извините, - сказал я. - Но я этому не верю.
- Но это так, Там, - мягко произнес Падма. - Подсознательно вы верите. Потому что планируете использовать слабость такой культуры, с тем чтобы ее уничтожить.
- И что же это за слабость?
- Очевидная слабость, являющаяся оборотной стороной любой силы, - ответил Падма. - Осколочные культуры нежизнеспособны.
Должно быть, некоторое время я просто моргал глазами. Я был по-настоящему поражен.
- Нежизнеспособны? Вы имеете в виду, что они не могут существовать сами по себе?
- Конечно же нет, - подтвердил Падма, - Оказавшись перед лицом экспансии в космос, человечество отреагировало на вызов, брошенный ему различными условиями окружающей среды, попытавшись адаптироваться к ним. И оно приспособилось, стараясь использовать отдельно все элементы своей личности, чтобы посмотреть, какой из них устроится лучше. А теперь все эти элементы - осколочные культуры - выжили и адаптировались, и им пришло время снова соединиться в одно целое, чтобы произвести на свет более закаленного, ориентированного уже на всю Вселенную человека.
Аэрокар начал снижаться. Наш перелет подходил к концу.
- И какое все это имеет отношение ко мне? - спросил я.
- Если вы подорвете одну из осколочных культур, она не сможет адаптироваться сама по себе, как это произошло бы с культурой полного спектра. Она погибнет. И когда раса вновь соединится в единое целое, этот ценный элемент будет утрачен для всей расы.
- Быть может, это не будет такой уж тяжелой утратой, - тихо произнес я.
- Нет, как раз жизненно важной, - возразил Падма, - И я могу это доказать. Вы, человек полного спектра, носите в себе все элементы осколочных культур. Если вы признаете это, то сможете идентифицировать себя даже с теми, кого намереваетесь уничтожить. И у меня имеется доказательство, которое я могу вам предложить. Хотите взглянуть на него?
Машина приземлилась. Дверца возле меня открылась. Я выбрался из машины вслед за Падмой и увидел поджидавшего нас Кенси.
Дорсаец, который был на голову выше меня и на две головы выше посланника, посмотрел на меня сверху вниз без какого-либо особенного выражения. Его глаза не были похожи на глаза его брата-двойника. Но почему я не мог встретиться с ним взглядом?
- Я ведь как-никак журналист, - произнес я. - И мне все интересно.
Мы отправились в штаб, прошли во внутренний офис, где я впервые встретился с Грэймом. На столе командующего лежала папка. Он подошел, взял ее, вытащил из нее фотокопию какого-то документа и протянул мне.
Это было послание от старейшего Брайта, правителя Гармонии и Ассоциации, начальнику Центра обороны X на Гармонии, отправленное два месяца назад.
"Во Имя Господа довожу до вашего сведения…
…Волей Господней, сим повелевается, дабы больше не посылалось ни подкреплений, ни снаряжения. Ибо если Всевышний намерен даровать нам победу, мы одолеем врага и безо всяких дальнейших затрат. Но буде на то Его воля и мы не одержим победы, то, конечно же, не пристало нам разбрасываться имуществом Церквей Господа в попытке противиться Воле Всевышнего.
Далее, повелеваем, дабы Братья наши на Сент-Мари не ведали того, что отказано им нашим разумением в подкреплениях, и по-прежнему несли веру в сердцах, аки всегда, и да не пребудут Церкви Господни во страхе. Повинуйтесь сему повелению, во Имя Господа.
По велению того, чье имя Брайт, старейшего среди избранных".
Я оторвал свой взгляд от послания. Грэйм и Падма внимательно наблюдали за мной.
- Как вам удалось заполучить это? - спросил я, - Хотя, конечно, вы все равно не захотите ответить.
Ладони моих рук неожиданно так вспотели, что гладкий материал листа начал выскальзывать из них. Я судорожно сжал его и стал быстро говорить, чтобы успеть, пока они еще смотрят на меня:
- Ну так и что? Мы все и так знали об этом. Практически все знали, что Брайт их оставит. И это всего лишь письменное подтверждение. К чему было вообще показывать мне эту бумагу?
- Я думал, - произнес Падма, - что, прочтя ее, вы все-таки попытаетесь взглянуть на все с иной точки зрения.
- Я не говорил, что это невозможно, - произнес я, - Конечно, - тут я начал осторожно подбирать слова, - если бы я мог изучить это…
- Я надеялся, что вы возьмете это с собой, - сказал Падма.
- Надеялись?
- Если вы разберетесь в этом послании и действительно поймете, что именно в нем имел в виду Брайт, тогда, быть может, вы начнете воспринимать квакеров совсем по-иному и сможете изменить свое мнение о них.
- Я так не думаю, - заявил я, - но…
- Позвольте мне попросить вас сделать хотя бы это, - перебил меня Падма. - Возьмите послание с собой.
Какое-то мгновение я стоял в нерешительности, затем пожал плечами и убрал послание в карман.
- Хорошо, - кивнул я, - Заберу его с собой и подумаю над тем, что там написано. Где-то здесь неподалеку я оставлял машину, не так ли?
И посмотрел на Кенси.
- Примерно в десяти километрах отсюда, - ответил он. - Но вы все равно не сможете до нее добраться. Мы начинаем наступление, и квакерские войска уже выдвинулись нам навстречу.
- Возьмите мой аэрокар, - предложил Падма, - Эмблема экзотов на нем поможет вам.
- Хорошо, - согласился я.
Мы вышли из офиса. В дверях я столкнулся с Джэно-лом, и он ответил мне холодным взглядом. Я не винил его. Падма проводил меня до аэрокара.
- Можете отослать его назад, когда вам будет удобно, - сказал Падма, когда я залез в кабину. - Посольство предоставляет его в ваше полное распоряжение. Мы в любом случае не будем о нем беспокоиться.
- Хорошо, - ответил я.
Я закрыл дверь и коснулся панели управления.
Это была мечта, а не аэрокар. Он поднялся в воздух бесшумно, как мысль, и буквально через секунду я уже был на высоте двух тысяч футов и довольно далеко от того места, где взлетел. И все же я заставил себя успокоиться, прежде чем залез в карман и вытащил оттуда послание.
Я взглянул на него. Моя рука, державшая послание, слегка дрожала.
Вот оно, наконец-то мое. Подтверждение того, что Пирс Лиф слышал еще там, на Земле, и за чем я охотился с самого начала. И Падма сам настоял на том, чтобы я забрал его с собой.
Это был рычаг, тот самый Архимедов рычаг, которым я мог бы перевернуть не один, а целых два мира. И столкнуть народы Гармонии и Ассоциации в пропасть.
Глава 27
Они меня ждали. И сразу же окружили аэрокар, как только я приземлился на внутреннем плацу лагеря квакеров. Игольные ружья они держали на изготовку.
Очевидно, кроме них, больше никого не осталось. Джэймтон, похоже, увел почти всех своих солдат. А этих я узнал сразу же. Опытные бойцы, ветераны. Ультрафанатики. И все они знали меня.
- Мне необходимо увидеть командующего, - выпалил я, как только выбрался из машины, прежде чем они смогли задать мне хотя бы один вопрос.
- По какому делу? - спросил один из них. - Этот аэрокар не должен здесь находиться, так же как и вы.
- Я должен немедленно увидеть командующего Блэка, - проговорил я, - Я не оказался бы в этом аэрокаре, с эмблемой экзотов, если бы в этом не было крайней необходимости.
Они не могли не понимать, что причина, по которой я хотел увидеть Блэка, - не пустяковая. И я это знал. Пришлось немного поспорить, но я продолжал настаивать на своем.
И вот я оказался с ним лицом к лицу.
Он надевал свое боевое снаряжение почти так же, как это проделывал Грэйм. Только на Кенси это снаряжение выглядело несколько игрушечным. Для худощавой фигуры Джэймтона оружие казалось несколько громоздким.
- А, мистер Олин, - кивнул он.
Я пересек комнату и подошел к нему, одновременно вытаскивая послание из кармана. Он полуобернулся ко мне, одновременно продолжая застегивать снаряжение.
- Вы собираетесь выступать против войск экзотов, - констатировал я.
Он согласно кивнул. Я никогда еще не стоял к нему так близко. И наконец вместо обычного спокойствия смог заметить слабый призрак усталой улыбки, тронувшей на секунду уголки его четкого, прямого рта на смуглом молодом лице.
- Это мой долг, мистер Олин.
- Какой там долг, - усмехнулся я, - Ваши правители на Гармонии уже списали вас со своих счетов.
- Я уже говорил вам, - холодно ответил он. - Избранные Господа не предают друг друга.
- Вы в этом уверены? - спросил я.
И снова я уловил призрак усталой улыбки.
- Это тот предмет, в котором я разбираюсь лучше, чем вы, мистер Олин.
Я посмотрел ему в глаза. Они были усталыми, но абсолютно спокойными. Я отвел взгляд в сторону и на столе увидел уже знакомую мне солидографию.
- Ваша семья? - поинтересовался я.
- Да, - ответил он.
- Мне кажется, вы должны были бы подумать о них хоть сейчас.
- Я думаю о них довольно часто.
- И тем не менее все равно собираетесь выступить и погибнуть.
- Все равно, - подтвердил он.
- Конечно же! - воскликнул я.
Я пришел сюда совершенно спокойным и полностью контролировал себя. Но сейчас меня начало трясти.
- Потому что все вы, квакеры, лицемеры. Вы настолько лживы, настолько погрязли в своей собственной лжи, что, если кто-нибудь отнимет ее у вас, ничего не останется. Разве не так? Вы лучше умрете, чем признаете, что подобное самоубийство вовсе не самое великое деяние во Вселенной. Вы лучше умрете, чем признаете, что полны сомнений, как и любой другой человек, и что вы тоже боитесь.
Я вплотную подошел к нему. Он не шевельнулся.
- Кого вы пытаетесь одурачить? - спросил я, - Кого? Я же вижу вас насквозь! И я знаю, что за фетиш эти ваши Объединенные церкви. Я знаю, как, впрочем, и вы, что образ жизни, о котором вы гнусаво долдоните, вовсе не так хорош, как вы утверждаете. Я знаю, что ваш старейший Брайт и его свора узколобых стариков - всего лишь банда узурпаторов и тиранов, которым наплевать на религию. И я заставлю вас признать это!
Тут я сунул ему под нос послание.
- Читайте!
Он взял его. Я задержал дыхание на целую минуту, пока он изучал его. Выражение его лица не изменилось. Затем он вернул его мне.
- Хотите встретиться с Грэймом? - предложил я, - Мы могли бы свободно пересечь линию фронта в машине посланника. Вы сможете договориться о капитуляции, прежде чем начнется стрельба.
Он покачал головой и посмотрел на меня как-то странно, с выражением, которое я никак не мог определить.
- Вы хотите сказать - нет?
- Вам лучше всего остаться здесь, - ответил он, - Над боевыми позициями даже эту машину могут обстрелять.
И он повернулся, собираясь уйти.
- Куда вы? - закричал я на него. Я обогнул его и поднес послание к его глазам, - Это - реальность. Вы не можете закрыть на это глаза!
Он остановился и посмотрел на меня. Затем с силой отвел мою руку с зажатым в ней посланием. Его пальцы были тонкими, но гораздо сильнее, чем я думал, ибо моя рука опустилась против моей воли.
- Я знаю, что это реальность. Я должен предупредить вас, мистер Олин, чтобы вы больше не мешали мне. Я должен идти.
Он обошел меня и направился к двери.
- Вы лжец! - закричал я вслед ему.
Он продолжал идти. Я должен был его остановить. Я схватил стоявшую на столе солидографию и с размаху швырнул на пол.
Он повернулся ко мне и посмотрел на валяющиеся у моих ног осколки.
- Вы делаете то же самое! - заорал я, указывая на них.
Он без единого слова вернулся, нагнулся и аккуратно собрал осколки. Положил их в карман и снова выпрямился. Когда я увидел его глаза, у меня перехватило дыхание.
- Если бы не мой долг, - начал он тихим ровным голосом… и замолчал.
Я увидел, как его глаза вдруг расширились. Жажда убийства, явственно читавшаяся в них, сменилась чем-то похожим на удивление.
- Так у тебя, - тихо произнес он, - у тебя нет веры?
Я открыл рот, чтобы хоть что-то сказать. Но произнесенные им слова остановили меня. Я стоял, будто мне нанесли сильнейший удар в живот, и не мог вымолвить ни слова. Он пристально смотрел на меня.
- Почему вы подумали, - спросил он, - что это послание заставит меня изменить решение?
- Вы же сами читали его! - воскликнул я. - Брайт пишет, что, поскольку вы здесь в проигрышной позиции, вам больше не пошлют помощи. И никто не должен говорить вам об этом, потому что тогда вы из страха можете сдаться.
- Значит, так вы и прочли это? - спросил он. - Именно так?
- А как же еще? Как же еще его можно прочесть?
- Так, как там написано. - Он стоял передо мной, и его глаза неотрывно смотрели прямо в мои. - Вы прочли послание без веры, оставив Имя и волю Господа без внимания. Старейший Брайт написал не о том, чтобы нас оставили здесь одних, а о том, что, поскольку наше положение здесь весьма тяжелое, мы должны быть предоставлены в руки нашего Небесного предводителя и Господа нашего. И еще он написал, что нам не следует сообщать об этом, чтобы никто здесь не был подвержен соблазну намеренно искать венец мученика. Посмотрите, мистер Олин. Все это здесь, черным по белому.
- Но это не то, что он имел в виду! Не то!
Он покачал головой:
- Мистер Олин, я не могу оставить вас в таком заблуждении.
Я уставился на него, ибо прочел на его лице сочувствие и жалость.
- Именно ваша собственная слепота обманывает вас, - произнес он. - Вы не видите ничего и считаете, что остальные тоже не могут разглядеть этого. Господь наш - вовсе не имя, а суть всего. Вот почему в наших церквях вы не увидите никаких украшений, никаких преград между нами и Господом нашим. Послушайте меня, мистер Олин. Сами эти церкви - всего лишь обители земные. Наши старейшины и лидеры, несмотря на то что они избранные и Посвященные, - всего лишь смертные люди. И поэтому в нашей вере ни к кому и ни к чему мы не прислушиваемся, лишь к одному гласу Господню, который внутри нас.
Он помедлил. Но почему-то я не мог произнести ни слова.
- Предположим, что все именно так, как вы думаете, - продолжил он еще более мягко, - Предположим, что все сказанное вами - правда и наши старейшины - просто жадные тираны. И мы сами брошены здесь на произвол судьбы из-за их эгоизма. Хотя нет.
Голос Джэймтона зазвучал громче.