Первый тяжело вздохнул. Прямо сейчас ляжет и помрет от усталости. Не знал бы его прекрасно Салах, обязательно бы поверил. А так - даже и оборачиваться не надо. Здоровый парень и прекрасно два перехода пройдет без остановки и отдыха, с полной нагрузкой. Два неразлучных приятеля - Зануда и Всезнайка. Иногда страшно хочется прибить обоих, но, во-первых, с высоты своих двадцати четырех лет, сержантского звания и медали "За отвагу", полученную за штурм Хивы, он их воспринимал как неразумных детей, которыми они и являлись, еще ни разу не побывав в бою. С этим вообще была большая проблема. Последний курс выпустили досрочно и кинули на Кавказ для пополнения. Замечательно звучит - Сводный Гвардейский корпус, если не знать, что больше половины, а скорее, три четверти состава - вот такие молодые ребята, не обстрелянные и не понюхавшие жизни.
Во-вторых, как-никак ближайшие родственники, и мать его обязательно со свету сживет, если что случится. Лучше бы их отправили куда-то в другое место, но пройти мимо, когда он их обнаружил в строю, было никак невозможно. На кого еще могут рассчитывать солдатские дети, как не на своих, да еще и на настоящих братьев? Вот и забрал к себе во взвод, на свою голову.
- Быстрое наступление на Карс и взятие его обеспечит наши границы многим лучше, чем любые другие действия, - уверенно излагал Тарик, явно отвечая на очередное высказывание приятеля, которое Салах, отвлекшись, прослушал. - Стратегическое значение Карса понимали уже самые древние народы, проживающие здесь, и вечно сражались за обладание крепостью. Самое первое название города - Карас-Калак, Город дверей - указывает на значение, какое он имел в эпоху чужеземных нашествий на Грузию и Армению.
Салах понял, что что-то пропустил, и навострил уши. Показывать, что знаешь меньше молокососа, не хотелось, но почему не выслушать. Начнет глупости нести - всегда оборвать можно.
Тарик с детства читал все, что попадало ему под руку, и лучшим подарком для него была не хорошая еда или сладости, как для любого воспитанника солдатского училища, а новая книжка. Не то чтобы там плохо кормили - уж за воровство по голове никого бы не погладили. Инспектором солдатских воспитательных учреждений был генерал Алимов, сам происходивший из солдатских детей, и за порядком следил очень строго. Воровство если и имелось, а где на Руси его нет, то в минимальных размерах. Но сытная пища не всегда достаточна. Ребенку хочется чего-то вкусного или сладкого, а кто попадал туда, не имея родственников, и денег не имел до тринадцати лет. Только потом начинали выдавать самый мизер. Первое жалованье всегда было праздником, хотя его и хватало-то на два пряника.
Об этой книжной слабости Тарика знали все, и даже начальство относилось с уважением. Не мешает основным обязанностям - и прекрасно. В свободное время пусть делает что хочет. Все лучше, чем вытаскивать очередного сопляка за ухо из борделя или кабака. Сколько ему Салах перетаскал в свое время книг от всех знакомых и из городской библиотеки, страшно вспомнить. Потом, как подрос, Тарик уже сам ходил.
- Во времена династии Багратидов Карс был столицей Армянского Царства. Потом им владели персы. У них отняли византийцы.
- Это греки?
- Ага. Потом были туркмены-сельджуки, одно время в городе правили армяне, и опять навсегда стал турецким.
- Чего это навсегда? - спросил еще один недовольный голос. - Теперь наш будет!
- Ну до сего дня, - поправился Тарик. - Как сказал шейх Закавказских провинций Мер Сеид, - и почесал, как по писаному: "Бог устами Пророка (мир ему) заповедал народу повиновение добродетели и могуществу, а действия Кагана русского есть благость и милосердие… Я, верный служитель Аллаха, потомок святых имамов Милонега и Акбара, спешу вразумить вас. Да не подвергнусь сам гневу Божьему! Принесите покорность Кагану, и тем, исполнив заповедь Корана, спасите себя от гибели".
- Аллах Акбар, - поддержали правильные слова остальные хором.
"Ихний шейх, - скептически подумал Салах, - точно то же сказал своим воинам. Богу нас один, а вера разная. Ну да пускай, бодрее будут".
- Считается, - продолжал вещать Тарик, - что власть Султана турецкого огромна и все ему подчиняются беспрекословно. Ерунда. Каждый пашалык делился на санджаки, а санджаками управляют беки, и власть султана и пашей чисто номинальная. Обыкновенно бек, происходя от древнего знатного рода, искони наследственно пользовавшегося в санджаке деспотической властью, пользуется безграничным и безусловным повиновением населения, и нередко сильнее вышестоящего паши. Турецкие паши даже и не пытаются подчинять своей власти подобных беков, доставлявших постоянные беспокойства грабежами и разбоями как соседям, так и нашим русским владениям.
- Помню, - оживился Керим, - а как же! В последний раз на официальный протест паша вежливо ответил, что виновный в беспорядках бек слишком силен, чтобы можно было с ним справиться. А на словах передал, что если тому беку русские голову отрубят, и всем его людям заодно, то никто плакать и жаловаться на их действия в Истамбул не станет.
- Вот, - подтвердил Тарик. - Мы и будем их бить поодиночке, пока они там разберутся, кто старше по положению и званию. Чем больше разброду в стане врага, тем лучше для нас. А взяв Карс, мы отвлечем часть сил турецких с Дуная и поможем нашим товарищам и австрийским войскам. А заодно и обеспечим русские границы от набегов.
- Стратег, - хмыкнул Джават, - сходи вон с нашим родственничком правильными военными планами поделись.
Салах резко притормозил и пристроился рядом с шеренгой.
- Ты у меня, пес смердячий, будешь на привале яму выгребную для всех копать, - сказал он сквозь зубы рыжему парню. - Я тебя научу сначала думать, а потом говорить.
Джават моргнул и не посмел возразить: сам прекрасно знал, что нечего подкалывать. Тем более что Салах это и на свой счет принять мог. А что он этих разговоров не любит, рыжий еще с детства хорошо усвоил. Можешь нудеть сколько хочешь, но не вздумай трогать больное место. За такие вещи в казармах училища "темную" делали. Не любят там про родителей вспоминать. Слишком многие про своих отцов сказать ничего не способны, а иные и про матерей. Нередко, желая избавиться от лишнего или нежеланного ребенка, будущих гвардейцев подбрасывали к казармам. Потому и имена у многих давали в тринадцать лет официально, а фамилии вообще выдумывали уже в училище, при выходе в армию. А до того жили нередко и с кличкой, и не всегда приличной на слух. Имя и фамилию заслужить требуется. Кто ты по происхождению - никого не волновало. Кроме офицеров воспитанием с раннего детства занимались и имамы-саклавиты, и выходили из училища правоверные, не признающие никого, кроме Аллаха и своих воинских командиров.
Тем более что и сам не слишком чистый. Хотя потому и вечно норовил намекнуть про Темировых брату. А кто ему Тарик, как не брат? А Салах что - нет? Сводные по отцу. Одно название, что он Ахманов, а они Темировы. Вот у первого, что помер, и у Умилы тоже, Ахманов отец был. Был, да погиб. А Лесьер приехал вроде бы утешить вдову, да и подарил ей на память еще двоих детей. Ахмана, да еще через пять лет этого идиота в придачу. Сказать по правде, не забывал и всегда обеим своим женщинам деньгами помогал, но если у Салаха с Тариком хоть фамилия была, дети Ирины так и остались Ахмановыми.
Вечно Джавата это мучило, и при каждом удобном случае напоминал, что и они ничем не лучше. Вон официальный старший сын Темирова уже в бригадирах ходит, а они вроде как посторонние. А Салах плевать хотел на родного папашу - и не потому что среди солдатских детей так говорили, а просто и видел его в лучшем случае раз в два года, так что и чувств никаких не испытывал. Есть ли, нет ли. Иншалла. Сам себе дорогу пробьет и не хуже, чем другие, будет.
А про Ирину он мать еще в детстве спросил: "Не обидно было? Как постарела, так и забыл про тебя". А она усмехнулась, по голове погладила и сказала: "Подрастешь - поймешь. Я их сама свела. На что баба жить должна была? На сержантскую пенсию быстро ноги протянешь, вместе с дитем. Нам, солдаткам, в таких случаях только на панель идти. Лучше уж так. Для подруги не жалко - он мужик хороший и руки, как ее муж, по пьяни распускать не будет. Да и вспоминать Лесьер чаще про наш городок будет. Аты, Салах, не злись и помни - к отцу можешь относиться как угодно, но подарков от него не жди и не проси. Захочет - сам даст. А Тарик с Ахманом и Джават - твои родные братья. Их можно и поучить, как старшему, словом и кулаком, но обижать без дела нельзя. Всегда помни".
Можно только порадоваться, что на Умилу это не распространяется. Совершенно она Салаху как сестра не требуется. Вот как жена - да. Вроде и сама не прочь, возраст давно подошел, а на других не смотрит и письма пишет. Вернется с войны - обязательно поговорит. Еще бы звание офицерское выслужить - и вообще прекрасно будет.
Мимо рысью пронеслось несколько всадников.
- О, сарбазы, - сказал один из немногих настоящих ветеранов, к мнению которого Салах прислушивался. Керим успел еще с персами повоевать, когда он учился премудростям военного дела в училище. - Кто бы мне объяснил, какого шайтана мы должны для всех этих гяуров стараться? Армяне, болгары, сербы… Теперь еще и греки. Нам что, холодно или жарко, если их турки поубивают? Да ладно, сержант, - не дождавшись ответа, попросил, - пусть парень поведает нам мудрость книжную и газетную. Только без этих бредней про "надменные ответы султана" и "братство славянских народов". Какие они нам, к шайтану, братья? Другому Богу молятся. Давай тогда эфиопов защищать - говорят, они тоже христиане.
- Да никто не собирается их защищать, - искоса глянув на Салаха и дождавшись разрешающего кивка, осторожно сказал Тарик. - Вернее, не потому что нам приспичило кого-то оборонить от султана. Здесь все сложнее. Вот десять лет назад забрали Восточную Армению у Персии, и теперь Каспий - русское озеро целиком…
- Ты мне будешь рассказывать о персах, - пробурчал Керим.
- …и образовали на ее месте Область Армянскую. Она теперь между нами и персами как… э… пограничная зона. Если какие проблемы случатся, будет время подтянуть войска. Армян столько резали шииты, что они испокон веков на Русь тысячами прибегали. У нас в Каганате, - с гордостью подчеркнул Тарик, - никогда не трогали иноверцев. Плати джизью и спи спокойно. А тем, кто еще и воевать готов, всегда льготы давали. В Гиляне два полка из армян стоят регулярных, всегда набор рекрутов идет спокойно. А на Кавказской линии есть целые заставы в Вольных войсках…
- И это большая новость, - вновь недовольно бурчит критик. - Там, в Вольных, хоть один нормальный саклавит имеется?
- В Семиреченском, - мгновенно ответил Всезнайка-Тарик. - И на Дону есть.
- Да сколько их там, на Дону, - отмахнулся Керим. - Всех давно в Сибирь или на Кавказскую линию перевели.
- А теперь представьте себе, - не обращая внимания на недовольство, заявил Тарик, - что Ахалцихский, Карсский и Баязетский, а за ними - Арзерумский, Ванский и Мушский пашалыки так и называются - Турецкая Армения. Там населения больше миллиона. - Кто-то присвистнул удивленно. - И налоги будут, и войско можно сделать вполне серьезное. А уж если объединить Восточную и Западную области и назвать это Армянским Царством и дать внутреннюю автономию, то они сдохнут, а будут на нашей стороне всегда. Чем плохо? Вон армянский архиепископ Нерсес - как уж вертится. И в церквах за Кагана молятся и за победу русского оружия. Плохо, что ли, когда местные жители не со злом, а сами угощают войска?
- Вино у них хорошее, - сообщил всем известное еще кто-то из слушателей. - А жрачки нормальной и нет почти. Ни каши, ни щей. Даже хлеб не такой.
- Вот и будет Нерсес католикосом армянским, - Керим недовольно харкнул на дорогу, показывая, что он думает о христианских священниках вообще и армянских христианах в частности, - а на троне будет Каган. Во веки веков, пусть живет он вечно!
- Это что, - с искренним испугом в голосе спросил Джават, - нам придется выучить еще дополнение к титулу?
Взвод дружно заржал. Любимое издевательство сержантов в училище было - заставлять провинившихся титуловать Кагана по полному списку, не отступая от правильного и утвержденного ни на букву. С каждым присоединением новой территории, еще от первого Кагана, к десяткам названий прибавлялись все новые и новые. Надо было обладать недюжинной памятью и изрядным усердием, чтобы точно заучить всю сотню с лишним именований и не путаться, что княжество, что ханство, а что вольный город или территория.
- Ну хорошо, - согласился Керим. - Нам армяне в помощь. Воевать они умеют, видел. А в Европе мы что потеряли? Встали на Серете - и нечего на юг ходить. Мало нам этих мамалыжников, давай освобождать всех подряд. Пусть сами себя освобождают или австрияки для них стараются.
- Так нам очень требуется, чтобы турки сюда большую армию прислали? - удивился Тарик. - Пусть на Балканах торчат и за свои земли воюют. Нам же легче. А как там дело идет, и насколько это важно, создать независимые государства на дороге между Русью и Турцией, из окрестностей Карса все равно не видно. Месяц пройдет, пока новости дойдут. Так что у нас - свои дела, а на Балканах - свои.
- Политика, большая политика, страшно огромная политика. Это генералам хорошо рассуждать. Наше дело - "пали" и "коли". Хотелось бы, чтоб все ихние расклады сбывались хоть раз, - сказал недовольно Керим и опять плюнул на дорогу. - Наше дело - кровь проливать и не витать мечтами. - Потом подумал и выдал:
О, как страшно смерть встречать
На постели господином,
Ждать конца под балхадином
И всечасно умирать!Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы нашей!
Сабля, водка, штык гвардейский,
С вами век мне золотой!
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы нашей!
- Послал бы ты хоть раз в газету свои писания, - сказал Салах.
- А зачем? Это я для души, а не для поместных умников стараюсь. Мне их признание - без надобности, - и Керим с выражением прочитал:
Луна плывет над Араратом.
Но воин наш не упоен
Ночною роскошью полуденного края,
С Кавказа глаз не сводит он,
Где подпирает небосклон
Казбека груда снеговая…На нем знакомый вихрь, на нем громада льда,
И над челом его, в тумане мутном,
Как Русь святая недоступно
Горит родимая звезда.
* * *
- Зачем мы это делаем? - с недоумением спросил Тарик.
Корпус сошел с дороги уже в виду крепости и по большой дуге, верст в восемь, огибал ее. Недавно прошел сильный дождь, землю размыло, и приходилось постоянно вытаскивать телеги из грязи.
- Кроме стратегии еще существует и тактика, - упираясь плечом в борт арбы, просветил его Керим. - Учись соображать тем, что у тебя в голове. Целее будешь. Стратегия у генералов, а нам полезнее соображать, что вокруг происходит, и особенно что может происходить.
Ворота Карса растворились, и оттуда полился бесконечный поток конницы.
- Вот и наши лучшие друзья, делибаши, - довольно сказал Керим. - Тысячи четыре, не меньше. Не уподобляйся им. Подошли бы мы поближе - тут нам и настал бы конец.
Мимо пронеслись хазаки, армянские и грузинские конные отряды, рассыпаясь в лаву. Загремели выстрелы. Со стороны осадного лагеря показались ряды драгун. С гиганьем и воем две рати сшиблись в свалке. Привычно развернулся и пошел в атаку во фланг турецкой кавалерии уланский полк. Какое-то время вся огромная масса колебалась, подаваясь то вперед, то назад, потом турки кинулись вправо.
- Батальон, - заорал голос майора, - …товсь!
Рядом впереди телег поспешно бежали другие батальоны и строились в неровные ряды.
Турки продолжали скакать, надеясь проскочить между преследующими их всадниками и подошедшими гвардейцами, пока те не опомнились. У всадников, преследуемых по пятам противником, просто не было другого выхода.
- Строиться, шайтановы дети! - орали сержанты. - Только мушкеты и патронные сумки! Вперед, парни, для этого мы и родились! Кончай молиться, становись в строй! Давай! Становись!
- Заряжай!
- Патрон!
- Порох!
Тарик поспешно делал все, что полагается, мучаясь мыслью, что способен с перепугу перепутать последовательность действий. Двадцать заученных навсегда движений - пятнадцать секунд на выстрел.
Турки неслись уже совсем рядом, но, вместо того чтобы атаковать, как первоначально собирались, вынуждены были бежать от русской конницы и, пытаясь проскочить к воротам, подставлялись под залп.
- Пали! - заорал майор.
Вспышки выстрелов, падающие кони и люди, клубы порохового дыма, щиплющие глаза. Напротив шеренги солдат несется сплошная масса - целиться не требуется. Куда ни выстрелишь, все равно пуля найдет жертву.
- Заряжай!
Опять привычные движения. Рядом кто-то ругается по-черному, выронив патрон на землю. Одни и те же действия. Заряжать - стрелять. Где-то орет сержант, и даже не приходит в голову, что это Салах. Руки сами делают привычную работу.
- Пали!
- Пали!
- Пали!
Сколько осталось на том поле турецких убитых, никто потом не считал. Несколько сотен - это точно. Их просто закапывали в огромных ямах местные армяне, согнанные на работы со всех окрестностей. Собственно, они сами и не слишком против были. Со стороны Арзерума шло огромное войско Магомет-паши, и вряд ли оно стало бы церемониться со здешними жителями, заподозренными в симпатиях к русским. А так - вроде под защитой, да еще и на убитых изредка найти что ценное можно. Многие армяне прибыли под Карс целыми семьями и использовались в строительстве батарей и траншей.
А вообще, как оказалось, Веревкин не зря осторожничал. Почти вся русская армия при появлении гонца с известием о подходе подкреплений тихо снялась и ушла навстречу Магомет-паше, оставив только осадные орудия, три полка конницы и армянские добровольческие дружины. Если бы в Карсе знали, сколько им противостоит человек, все могло бы кончиться совсем по-другому. Гарнизон в крепости насчитывал до восьми тысяч бойцов, из которых две были регулярной пехотой, а остальные - конница и ополчение. Выведи комендант всех в поле с нескольких направлений - и крови русской пролилось бы намного больше.
Осада с уходом основной армии ложилась на вновь прибывших. Что внутри, что снаружи сидело почти равное количество солдат, и все зависело от того, прорвутся ли турки через преградившую им дорогу армию Главнокомандующего Закавказья Кобылкина или нет. Восемнадцать тысяч при семидесяти орудиях - и против них, по слухам, от шестидесяти до семидесяти тысяч. Правда, не меньше трети были недисциплинированные иррегулярные курдские отряды, стойкие в бою, но легко впадающие в панику при малейшей неудаче, так что шансы отбить врага были.