Преследователи явно вошли в азарт. И, тоже выскочив на дорогу, уже не пытались выдерживать дистанцию - понеслись за нами во весь опор. Росинант, наоборот, умерил аллюр - и ровненько, как по линеечке, проехал по балкам моста.
На секунду мне показалось, что и водителю "Чероки" знаком этот мостик. Но нет - заскочивший на мост джип просел, доски треснули, вздыбились обломанными концами. Машина, угодившая брюхом на балку, качнулась туда-сюда, на манер шалтай-болтая, и плюхнулась в ручей, проломив ветхие перила! Эффектное зрелище! Падать экстремалам-неудачникам пришлось с высоты не более двух метров. Дав задний ход, я убедился: жертв нет. Двое знакомых мне амбалов-"богатырей" - насквозь мокрых - выбрались из затопляемого средства передвижения… Отсалютовав им тремя короткими гудками, Росинант покатил дальше.
- Молодец! - только и сказала Эльза.
Сам знаю… Но не факт, что интерес господина Жеброва к моим передвижениям на этом исчерпался. К припаркованному возле розового особнячка "уазику" легко и просто можно было прилепить радиомаячок…
Я ткнул пальцем в клавишу автомагнитолы. Этот агрегат вместе с кассетами бывший хозяин приложил в качестве бонуса при продаже Росинанта. Штатная комплектация "уазика" установку подобных излишеств не предусматривала, но меломан Валерий прорезал гнездо в приборном щитке пилой-болгаркой. Сегодня утром я немного доработал магнитолу, впихнув в корпус портативный сканер-пеленгатор, имевшийся в моём багаже.
Хрипловатый баритон затянул под гитарный перебор:
А Киев - мать всех русских городов.
Верните маму, очень плачут дети…
Меня, собственно, интересовали не семейные проблемы сторонника славянского братства, а более прозаический факт: какой светодиод засветится на корпусе магнитолы - красный или зелёный? Засветился зелёный. Никаких посторонних источников радиоизлучения поблизости не выявлено.
Отлично. Можно без помех заняться личной жизнью.
5
Ресторан именовался "Заимка" - и был почти пуст. В Екатеринбурге, уверен, подобное заведение не пустовало бы: небольшой уютный зал, сплошь отделанный деревом, на стенах чучела птиц, головы зверей, прочий охотничий антураж… Однако клиентов оказалось всего двое. Если считать нас с Эльзой - четверо. Трудно сказать, на что рассчитывали люди, открывшие "Заимку" в городе, где полторы сотни долларов в месяц считаются весьма приличной зарплатой.
Ужин подходил к концу. К вполне логичному финалу. Подходил настолько плавно и естественно, что у меня мелькнула мысль: что-то всё больно уж гладко. В жизни я не страдал комплексом неполноценности, но и не переоценивал шансы раскатывающего на задрипанном "уазике" студента Рылеева мгновенно влюбить в себя такую девушку… Надолго эта мыслишка в голове не задержалась.
Из динамиков медленно лилась негромкая музыка. Мы столь же медленно кружились в танце. Два других посетителя - напоминавшие обликом негаданно разбогатевших таёжных бродяг - казалось, решили перепробовать весь здешний ассортимент спиртных напитков, причём отнюдь не в символических, дегустационных дозах. Они не обращали на нас внимания. Один, впрочем, оторвался на миг от стакана, чтобы поощрительно подмигнуть мне: давай, мол, парень, не теряйся…
- Не пойму, почему при первой встрече ты показалась так похожей на цыганку… - удивился студент Рылеев. Агент Хантер мысленно присоединился к его удивлению - неуловимые восточные чёрточки в облике девушки напрочь исчезли. Да и цвет волос изменился: Эльза стала шатенкой.
- Вот так и смотрят мужчины на женщин, - вздохнула она. - Видят лишь одежду, макияж и причёску. Был такой период у меня в жизни, месяца три… Восточный. Тяга к древней мудрости и блаженному ничегонеделанию. Ну и соответствующий имидж.
- Блаженное ничегонеделание? По-моему, ты в то утро выглядела на редкость энергичной и напористой. Страшно представить, что бывает с жертвами твоих интервью в периоды деловой активности.
- Не помню… Наверное, ты мне сразу чем-то понравился… - Она сделала шаг ко мне - короткий-короткий, мы и так стояли почти вплотную. И я понял, что отвечать на её последнюю реплику надо не словами.
Мы целовались посреди ресторанного зала, и никто на нас не смотрел, лишь кабанья башка на стене пялилась свирепым стеклянным глазом и напоминала в этом ракурсе мою тёщу, незабвенную мадам Гришнякову…
- По всем канонам сейчас полагается сказать, что кофе у меня дома на порядок лучше, - вздохнул я, когда нам подали упомянутый напиток. - И что имеется уникальная коллекция музыкальных записей… Но увы. Кофе нет даже растворимого. Хотя музыка действительно уникальная - ламповая радиола с набором пластинок семидесятых годов.
- По тем же канонам мне полагается в ответ соврать, что я давняя фанатка Лещенко и Валентины Толкуновой… Но зачем? Мы взрослые современные люди, и каноны давно устарели. В ночных молодёжных клубах наука обольщения сведена к минимуму: "А ты клёвая чувиха! К тебе или ко мне?"
После этой реплики можно было решить, что Эльза постарше, чем выглядит, - моя ровесница, по меньшей мере. Но нет, из обронённого девушкой замечания следовало, что две недели назад ей исполнилось двадцать три…
- А ты ведь в натуре клёвая чувиха, - сказал я так, будто и в самом деле прозрел сию секунду. - К тебе или ко мне?
- К тебе! - подыграла Эльза. - У меня предки в тему не включены, косят под моральных…
Нет, всё-таки в ухаживаниях по старинке было больше шарма.
6
На улице нас поджидали. Серый "Паджеро" стоял, вплотную припаркованный к Росинанту. Рядом - троица амбалов-"богатырей". Расположились так, что пройти мимо них к "уазику" не было никакой возможности.
В общем, следовало ожидать. В Лесогорске мест, куда можно отправиться вечером с девушкой, раз, два и обчёлся. Я, конечно, мог оставить машину где-нибудь в неприметном местечке, подальше от "Заимки". Но понадеялся, что незапланированное купание в ледяной воде ручья остудит богатырский пыл и избавит нас от навязчивого внимания хотя бы на сегодняшний вечер…
Ладно. Предоставим инициативу противнику, пусть раскроется, пусть выложит на стол карты… Противником в тот момент я считал не "богатырей", а Жеброва. Он, по всему судя, тоже проводит разведку боем. В невинного и безобидного студента Рылеева экс-чекист не поверил… Тем лучше, в таком случае руки у меня не связаны - пусть ломает голову, на какую из частных или государственных служб я работаю.
- Держись сзади и слева, - быстро и негромко сказал я Эльзе, не меняя направление и темп движения, словно и не стояли на пути три недружелюбно настроенных качка.
Затем широко улыбнулся "богатырям":
- Привет, ребята! Не повезло вам сегодня! Уже достали из ручья свою таратайку?
Такого начала разговора амбалы не ожидали. Самый внушительный - пусть будет Илья Муромец - открыл было рот. И закрыл, так и не придумав подходящую для начала конфликта фразу. Зато я тараторил без умолку:
- Сколько платили-то за ту развалюху? Тонн двадцать зелени с растаможкой? Мне тоже как-то предлагали "Чероки" девяносто шестого года, да что-то он не приглянулся…
Выдавая эту ахинею, я оказался в окружении амбалов, вынул из кармана ключи, словно и впрямь собирался отпереть "уазик" и спокойненько, без эксцессов, уехать. Эльза послушно держалась позади.
Они надвинулись с трёх сторон, почти вплотную. Добрыня Никитич придумал наконец достойное начало разговора и прошипел:
- Т-ты, с-сука…
Ухватил меня за плечо, развернул и тут же вмазал в солнечное сплетение мощнейшим, заставляющим скорчиться от боли ударом. Вернее, удар был лишь задуман таковым. Кто бы ни учил амбалов приёмам рукопашного боя - учил плохо. В Конторе инструкторы на порядок опытнее.
Раз! - ключи полетели в голову Алёши Поповича. Пусть отвлечётся на пару секунд.
Два! - сломалось запястье Добрыни, лишь вскользь зацепившего меня своим молодецким ударом.
Муромец оказался самым здоровенным, но и самым заторможенным в этой компании. Он только-только сообразил, что драка уже началась и что проходит вовсе не по запланированному сценарию. Сообразил и стал отводить арбузообразный кулак для таранного удара.
Три! - туша Ильи начала падать медленно, словно рушащееся высотное здание.
Я прыжком развернулся, готовый разобраться с Поповичем. И удивлённо замер. Алёша во весь богатырский рост уже распростёрся на пыльном асфальте. Над поверженным телом стояла Эльза с электрошокером в руке. Богатырь, кстати, тоже успел извлечь оружие - рядом с его ладонью валялся выкидной нож, размерами вполне под стать владельцу.
Нагибаясь за ключами, я заодно подобрал нож. И тут же с маху воткнул в покрышку джипа. Затем во вторую. Машина осела набок.
Но Эльза-то какова… И шокер у неё интересный, никак не должна стандартная электрощекоталка сразить наповал этакого бугая. Надо будет рассмотреть игрушку повнимательнее. Наверняка куда мощнее, чем сертифицированные и разрешённые к продаже в Российской Федерации.
- Прошу вас, мадемуазель. - Галантным жестом я распахнул дверцу Росинанта.
Мадемуазель процокала каблучками, огибая по широкой дуге поверженного богатыря. Электрошокер уже вернулся в её сумочку. Прежде чем сесть в машину, Эльза принюхалась и сказала, кивнув, как мне показалось, на Алёшу Поповича:
- Странный парфюм… - Я поначалу не понял.
Дела минувших дней - V
Медвежий камень
Польша, Белосток, май 1903 года
- Не стоит, Богдан Савельевич, к кликушам прислушиваться, - сказал Кривошеин, сделав перед обращением "Богдан Савельевич" крохотную, почти незаметную паузу. - Рыльце у этой Захаржевской в пушку по самые уши: и притоносодержание, и торговля контрабандой, а на Сахалин отправляться неохота, вот и ляпнула про волосинки заговорённые в гривах конских - авось поверят да снисхождение сделают. Всё, думаю, куда проще было - получил кучер рублей пять да и изобразил комедию. Пусть его жандармы потрясут - кто заказчик. А к компетенции Синода дело никоим образом не относится, уверяю вас.
Степан Мефодьевич Кривошеин служил в Десятом присутствии Святейшего Синода тридцать с лишком лет, был человеком степенным, обстоятельным и склонным искать самые простые житейские объяснения самым запутанным загадкам. К тому же дослужился Степан Мефодьевич до девятого классного чина, дающего личное дворянство, из самых низов, без каких-либо протекций, с великим трудом, - и настороженно относился к молодому коллеге, шутя взбегающему по карьерной лестнице.
Ещё два года назад Даня Буланский - кому бы тогда пришло в голову именовать его Богданом Савельевичем? - даже не состоял в штате присутствия, служил агентом с половинным жалованьем…
Причём и на внештатную должность угодил-то лишь по рекомендации Степана Мефодьевича, давнего знакомца Буланского-отца, - кого попало на службу в Десятое присутствие не берут. Потом получил Даня синодского регистратора, и сидеть бы ему в регистраторах лет десять, как и положено, не высовываясь, дело своё на ять изучая… Ан нет. Приглянулся чем-то инспектировавшему Царство Польское по линии Синода статскому советнику Линевичу, тот забрал парня в Петербург, и пожалуйста: года не прошло - прыг-скок через два классных чина - коллежский секретарь.
За какие такие заслуги? Неизвестно. Но Даней по старой памяти уже не назовёшь и не "тыкнешь"… Всего на одну ступеньку ниже титулярного советника Кривошеина. А учитывая "особые полномочия", с которыми прибыл новоиспечённый коллежский секретарь из столицы в Белосток, ступенечка та получается очень маленькой, почти совсем незаметной. И как держать себя с залетевшим в высокие чины сопляком, Степан Мефодьевич толком не понимал.
- Захаржевская лжёт, ни секунды не сомневаюсь, - согласно кивнул Буланский. - Но и вашу версию, Степан Мефодьевич, принять не могу. Не стал бы кучер так подставляться - на него первого бы и подумали. К тому же случаи подобные и раньше происходили - но среди простонародья, внимания нашего не привлекая…
Действительно, пострадавшие к простонародью никак не принадлежали. Сын вильненского генерал-губернатора Алексей Томилин венчался с Ядвигой Браницкой - наследницей старинного магнатского рода. Ни жених, ни невеста веру отцов менять не хотели - Синод после двухлетних проволочек выдал разрешение на брак православного и католички. Чуть раньше тот же ответ поступил из римской курии…
Долгие хлопоты оказались зряшними. Свадьба не состоялась.
Венчание должно было происходить в православном храме Андрея Первозванного, но перед тем молодые намеревались получить благословение в старинном семейном костёле при дворце Браницких. На середине пути свадебный поезд встал: кони упирались, всхрапывали - и ни с места… Потом тройка с новобрачными понесла вскачь, на ухабе не выдержал, треснул железный шкворень. Богато украшенное ландо - от лучшего каретных дел мастера Варшавы - разлетелось чуть не в щепки… Кучер отделался испугом, княжна - сильными ушибами. Жених же серьёзно повредил позвоночник, лежал парализованный и безгласный, и никакого улучшения доктора не обещали.
Степану Мефодьевичу очень не хотелось признавать, что дело относится к компетенции Десятого присутствия и лично титулярного советника Кривошеина. Даня вполне его понимал…
Начальник здешнего сыскного отделения и того хуже: даже слышать не желает о каком-либо злоумышлении - несчастный случай, и точка…
По счастью, жандармским пунктом командует подпоручик Сильвестров - молодой, энергичный, страстно желающий любой ценой выбраться из провинциального захолустья. С таким союзником можно добиться многого…
* * *
- Глупый мальчик… - сказал Богдан почти даже сочувственно. На вид студент Навроцкий был на пару лет старше Дани, но тот выбрал именно такое обращение. - Глупый мальчик… Найти тебя было проще, чем клопа на чистой простыне. Первое, что меня заинтересовало: а где училась панна Ядвига, в каком университете? Оказалось, получила весьма изрядное домашнее образование. Вот как, думаю… А не было ли у неё молодого учителя в последнее время? Был, оказывается, некий Навроцкий Сергей Геннадьевич. И вот ты передо мной, молодой и красивый…
Студент - и впрямь симпатичный парень - явно чувствовал себя не лучшим образом. Растерянный взгляд его перебегал с одного незваного визитёра на другого. Затем Навроцкий обратился к жандарму (который, в отличие от пришедшего в партикулярном платье Дани, явился в съёмную квартиру студента в мундире). Обратился, стараясь говорить уверенно, но на первом же слове голос предательски дрогнул:
- М-может быть, вы, господин подпоручик, соизволите объясниться? Я не желаю выслушать от вашего… О-у-х-х…
Сильвестров - здоровенный, квадратный в плечах, с простым крестьянским лицом и огромными кулаками - неожиданно врезал парню под дых. Тот согнулся, привалился к стене, безуспешно пытаясь ухватить ртом воздух.
- Тебя, мразь, никто не спрашивает, что ты желаешь или не желаешь, - прошипел подпоручик. - Ты, гнида, будешь делать, что тебе скажут.
И ударил снова - в лицо. Кровь из разбитого носа хлынула потоком.
- Это тебе аванс, - пообещал жандарм. - У меня внизу становой пристав с тремя полицейскими. Люди надёжные, проверенные и оч-чень социалистов не любят… И улики у них кое-какие имеются: револьвер, бомб парочка, прокламаций пачка. В общем, устроят тебе такое "сопротивление при аресте" - долго кровью кашлять будешь. До самой смерти.
- К-каких социалистов… - прохрипел было студент. Сильвестров вместо ответа вновь замахнулся.
- Полегче, Жорж, - остановил его Даня, играя доброго следователя (они с подпоручиком перешли на "ты" вскоре после знакомства). - Думаю, мальчик просто не понял, с кем связался. Какие люди и сколько готовы заплатить, чтобы заполучить автора его "невинной шутки"…
А сам подумал: не те, давно уже не те жандармы… Канули времена Дубельта и Бенкендорфа, когда не то что руку поднявший - голос повысивший на арестованного офицер пулей вылетел бы из Отдельного корпуса. Может, оно и правильно, с волками жить - по-волчьи выть. В царствие Николая Павловича не вели нигилисты охоту на слуг престола, не отстреливали жандармских офицеров, не взрывали полицмейстеров вместе с семействами… Но всё равно казалось, что выбранный жёсткий курс приведёт в никуда, к бесславному краху.
Спустя несколько минут Богдан говорил тихо и спокойно, сунув студенту под продолжавший кровоточить нос кожаную папочку для документов:
- Здесь лежат все твои письма к панне Ядвиге. В том числе последние - где ты предлагал сбежать с тобой за границу, угрожал застрелиться или застрелить жениха… Глупый мальчик. Никто Ядвигу силком замуж не выдавал, речи твои гладкие вскружили ей голову совсем ненадолго. И Алексея она полюбила по-настоящему…
Навроцкий смотрел на них затравленным зверем - и, похоже, не верил. Трудно мужчине, даже такому истерику, сразу поверить, что ему предпочли другого. Буланский сделал незаметный знак жандарму. И отвернулся, не желая наблюдать, как продолжается избиение.
Услышав, что хотел, - расстроить свадьбу за немалую сумму в пятьсот рублей взялся жид-шинкарь Янка Мойзес, - Богдан вышел из комнаты. Стал медленно спускаться по длинной скрипучей лестнице. Дальнейшая судьба студента его не интересовала. Пусть Сильвестров сам решает. Если польстится на обещанную Браницкими немалую награду - горе-любовнику не позавидуешь. Поговаривают, что графы сохранили кое-какие магнатские замашки, и в их многочисленных замках в Польше и Малороссии остались пыточные комнаты вполне в рабочем состоянии…
Но наверху грохнул выстрел - едва Буланский успел присоединиться к ожидавшим полицейским.
- Решил-таки застрелить "социалиста" при аресте? - спросил Богдан спустившегося подпоручика.
- Зря, что ли, прокламации и бомбы тащили? - хмыкнул жандарм. И изложил свою версию произошедшего:
- Ниточка от нашего нигилиста в Петербург тянется. Ко мне ведь бумага приходила об установлении негласного надзора. Бывал он там в доме Благонравова - где потом кружок с типографией накрыли. Разговоры вёл сомнительные, но ни в чём конкретном не замечен. Теперь же получается: проглядели столичные господа матёрого волка. И боевую ячейку небось проглядели. Так что по всему выпадает мне командировка в столицу. А Викентию Федосьевичу с орлами его (кивок на станового пристава) тоже поощрение будет - за уничтоженного опасного преступника… Приступайте, ребята, не мешкайте.
Полицейские, бережно-бережно держа чемоданчик с уликами, потопали по лестнице - обставлять декорации жилища боевика-террориста.
Сильвестров, понизив голос, сказал:
- И панам Браницким бросим косточку с мясом - этого самого Янку Мойзеса. И здесь внакладе не останемся. К нему вдвоём сходим, без полиции. Нечего с жидком церемониться.
- Сходим, и немедленно, - кивнул Богдан, подумав с брезгливым восхищением: "Далеко пойдёт подпоручик… Ведь действительно отправится в Петербург, и сумеет попасть под начальственный взор с неуёмным своим и беспринципным рвением, и зацепится в столице, и начнёт делать карьеру… Но когда-нибудь непременно свернёт себе шею".