Боамунд все еще держал свой поднос. А на подносе громоздились жареный лебедь, седло кабана в меду, нарезанная ломтями кровяная колбаса весьма подозрительного вида, три маленьких жареных птички и здоровенный оловянный кувшин.
- Эй, постойте-ка! - сказала женщина. - Это не разрешается.
Боамунд остановился и некоторое время стоял молча.
- Что ты сказала? - наконец спросил он.
- Есть собственную еду не разрешается, - сказала женщина.
Ноготь почувствовал, что в его ребра тыкают носком ботинка. Он попытался проигнорировать это.
- Ноготь, я здесь уже ничего не понимаю. Сперва она не дает мне настоящей еды, а дает только писсу, а теперь она говорит, что мне нельзя есть мою собственную еду. Это значит, что мы все должны обменяться подносами или что-то в этом роде?
Ноготь поднялся с пола.
- Пошли, - сказал он. - Мы уходим. Быстро.
- Но…
- Идем!
Ноготь ухватил Боамунда за рукав и потащил его по направлению к двери. У них за спиной кто-то закричал:
- Эй! А эти двое не заплатили!
Боамунд встал как вкопанный, и Ноготь, как ни старался, не мог побудить его двигаться дальше.
- Что ты сказал? - вопросил Боамунд.
- Ты не заплатил за свою еду.
- Но я не брал ее здесь, - отвечал Боамунд очень терпеливо (и вполне обоснованно). - У этой женщины не было ничего из того, чего мне хотелось, и мне пришлось самому позаботиться о себе.
Ноготь побился сам с собой об заклад, что он знает, что за этим последует.
- Здесь не разрешается, - сказал голос, - есть пищу, не купленную здесь.
"Ну вот, - сказал Ноготь своим ступням. - Я выиграл!"
- Но послушай…
- Нет, - сказал голос, - это ты послушай!
Чувство собственного достоинства, его взращивание и развитие лежат в самом корне рыцарства. Поэтому весьма неблагоразумно говорить рыцарю вещи наподобие "Нет, это ты послушай!", особенно если он голоден и в замешательстве. Несмотря на то, что Ноготь умышленно отвернулся, - исходя из не очень логичной предпосылки, что за то, чего он не увидит, он потом не будет нести ответственность, - ему не нужны были глаза, чтобы понять, что произошло в следующий момент. Звук, раздающийся при совмещении подноса с жареным лебедем и лица заместителя заведующего кафе, красноречиво говорит сам за себя.
Из-под своего столика Ноготь мог очень хорошо видеть большую часть драки - примерно от ступней участников до их коленей, - и, по его мнению, этого для него было более чем достаточно, большое спасибо. Можно было бы подумать, что парень, проспавший полторы тысячи лет на вершине горы, должен был немного потерять навык, но ничего подобного.
Через некоторое время в поле зрения Ногтя осталась только одна пара ног, и они были обуты в пару мотоциклетных ботинок, которые он сам покупал с неделю назад, измерив предварительно ступню спящего рыцаря. Боже, как давно это было!
- Ноготь!
- Да? - отвечал карлик.
- Ты ведь не особенно голоден, правда?
Ноготь высунул голову из-под столика.
- Да не очень, - сказал он. - Может быть, поедим уже на месте, как ты думаешь?
- Хорошая мысль, - ответил Боамунд. Он вытер с лица подливку и смущенно ухмыльнулся.
Они добрались до мотоцикла и успели его завести примерно за четыре секунды до появления полиции. К счастью, полицейские упустили из виду взять с собой вертолеты, поэтому, когда мотоцикл внезапно оторвался от земли и с ревом понесся в направлении Бирмингема, они мало что могли с этим поделать, - разве что записать его номер и арестовать парочку студентов на "Хонде-125", у которых не работал стоп-сигнал.
2
- Да, - ответил Ноготь.
- Ты уверен? - спросил Боамунд. - Дай-ка мне твою карту на минутку.
Ноготь повиновался, и Боамунд некоторое время изучал ее.
- Похоже, что ты прав, - сказал он. - Просто это не похоже ни на один из тех замков, что я видел до сих пор, вот и все.
Ноготь в этом вопросе был согласен с ним на все сто процентов. Здание скорее напоминало маленькое и довольно безвкусное туристическое агентство. Да еще к тому же и закрытое.
- Может, замок с обратной стороны? - спросил он.
Боамунд посмотрел на него.
- Мне кажется, ты здесь чего-то серьезно недопонимаешь, - сказал он. - Замки - это такая вещь… - он помолчал, пытаясь подобрать подходящее выражение. - Ну, - сказал он, - они просто не могут находиться с обратной стороны других вещей. Замки не так устроены.
- Может, он в Браунхилле, - ответил карлик. - Ты бывал здесь раньше?
- Не знаю, - признался Боамунд. - Тут все немного изменилось с моего времени.
- Ну, - сказал карлик, - вот видишь. Возможно, замковая архитектура тоже немного изменилась с твоего времени. Может, сейчас в моде ненавязчивый стиль.
Боамунд, нахмурившись, слез с мотоцикла. Ногтю подумалось, что вот сейчас ему предоставляется одна из редких возможностей, какой у него не будет, вероятно, еще в течение долгого времени - вскочить на мотоцикл, дать полный газ и рвануть отсюда к чертям собачьим, покуда с ним не случилось чего-нибудь действительно ужасного; но почему-то он не сделал этого. Для себя он объяснял это тем, что мотоцикл, конечно, сразу не заведется, а рыцари обычно смотрят на попытки дезертировать довольно косо. Но истина заключалась в том, что его гены не допустили этого. "Рядом с рыцарем пребудь", - как поется в старинной карликовой песне.
Боамунд уже стучался в дверь.
- Есть кто-нибудь дома? - позвал он.
Тишина. Боамунд попробовал еще раз, с видом человека, который понимает, что самым правильным в таком случае было бы протрубить в горн, если бы только у него было при себе что-нибудь в этом роде. По-прежнему никакого ответа.
- Это, наверное, не то место, - сказал Ноготь. - Слушай, давай пойдем куда-нибудь и там спокойно все обдумаем, а?
Боамунд покачал головой.
- Нет, - сказал он. - Я думаю, что это все же то место. Посмотри-ка!
Он на что-то показывал; Ноготь встал на цыпочки и взглянул. Он не увидел ничего. И так и сказал.
- Да вот же, - сказал Боамунд, - как ты не видишь, вон, на косяке - очень неотчетливый, но он определенно здесь есть.
Ноготь прищурился. Он должен был признать, что там действительно был какой-то едва заметный рисунок или узор, грубо нацарапанный на краске. Он разглядывал его некоторое время, и наконец воображение подсказало ему, что это можно посчитать букетом роз с переплетенными лепестками.
- Ну да, - сказал он. - И что же это такое?
- Это путевой знак, - ответил Боамунд. - Один из знаков, входящих в Высокое Письмо Древних. Видимо, он означает, что рядом есть рыцари.
- Там так и написано? - настаивал Ноготь.
- Строго говоря, нет, - отвечал Боамунд. - В действительности этот знак читается так: "Страховым агентам и Свидетелям Иеговы вход воспрещен; берегитесь злой собаки". Но если читать между строк… Эй, а это что такое?
- Еще один?
- Может быть, - пробормотал Боамунд. - Сейчас посмотрим, - он стер с косяка засохший голубиный помет, придирчиво вгляделся и довольно фыркнул про себя. - Это определенно путевой знак, - сказал он. - Взгляни.
- На этот раз, - сказал Ноготь, - я поверю тебе на слово.
- Это старинная руна, которую чертили на дверях, чтобы дать знать помощнику шерифа, что хозяева переехали, - заметил Боамунд. - Мы называем ее Великой Противоречащей Себе Пентаграммой. Это то место, я уверен. - И он забарабанил по двери - так сильно, что Ноготь, казалось, мог на расстоянии чувствовать, как она содрогается, - а затем начал что-то громко кричать на языке, который Ноготь при обычных обстоятельствах принял бы за болгарский.
Несколько секунд полной тишины; затем окошко над их головами со скрежетом распахнулось.
- Мы закрыты, - сказал голос. - Убирайтесь.
Боамунд воззрился вверх, открыв рот.
- Беддерс! - радостно взревел он и замахал рукой. - Беддерс, это я!
Ноготь поднял глаза на человека в окне: круглолицая лысая голова с большим красным носом.
- Бо? - отвечала голова тоном, который предполагал, что это было, конечно, лучше, чем розовые слоны или пауки, взбирающиеся по обоям, но тем не менее его никто сюда не звал. - Не может быть!
- Беддерс! - в полном восторге повторил Боамунд. - Давай-ка спускайся и открывай дверь, пока я не высадил ее пинком!
Этот диалог, как догадался Ноготь, находился в полном соответствии с тем, как у рыцарей принято разговаривать друг с другом. Очевидно, по законам рыцарства самым подходящим способом выразить теплые чувства, дружелюбие и благожелательность по отношению к другому рыцарю было предложить ему облачиться в полный доспех и предоставить ему возможность быть ссаженным с лошади и испытать пятнадцатифунтовой палицей прочность своей головы.
- Только притронься к этой двери, - отвечала голова, - и я ноги тебе переломаю. - Настоящий знаток учтивого диалога, разумеется, сейчас же распознал бы в этом ответе приблизительный аналог нашему: "Джордж, старый ты сукин сын, где тебя черти носили!", но Ноготь решил, что лучше будет все же спрятаться под прикрытием мотоцикла - просто на всякий случай.
- А руки не коротки, старый ты пьяница? - нежно ответил Боамунд. Голова радостно оскалилась.
- Постой-ка, я сейчас, - сказала она, и окно с грохотом захлопнулось. Боамунд повернулся.
- Что это ты там делаешь? - спросил он.
- Прячусь, - ответил голос из-за переднего колеса. - А на что еще это, по-твоему…
- Не стоит обращать внимание на старину Беддерса, хотя для тебя он сэр Бедевер, - сказал Боамунд. - Он мягче овсяной каши, старина Беддерс. Ну-ка, быстро, где мой меч?
Он начал рыться в багаже и к тому моменту, когда дверь распахнулась (обнаружив колоссальных размеров фигуру, с ног до головы покрытую сталью, как не мог не заметить Ноготь), уже нашел свой меч и щит и снова надел мотоциклетный шлем. Ноготь, со своей стороны, произведя сравнительный анализ доступных ему возможностей, запрыгнул в контейнер с левой стороны мотоцикла и закрылся изнутри крышкой. Бывают времена, когда быть маленьким очень хорошо.
- Ага! - услышал он чей-то голос. - Выходи, вероломный рыцарь, ибо я хочу биться с тобой! - Ноготь содрогнулся и закрыл глаза.
- Ты недолго будешь ждать, - отвечал другой идиот. - Однако опасайся моего меча!
Последовал шум, какой раздается обычно, когда несколько игроков защиты одновременно набрасываются на регбиста, бегущего с мячом, затем неизбежный звук чего-то металлического, словно из колеса вывалился колпак, покатился по земле и, покружившись на месте, с лязгом хлопнулся на землю. Звук сопровождался раскатами жизнерадостного хохота.
Потом кто-то стащил с контейнера крышку и за воротник куртки извлек из него Ногтя.
- Ноготь, - сказал Боамунд, - познакомься с сэром Бедевером. Беддерс, это Ноготь, мой карлик.
- Весьма польщен знакомством, Ноготь, - сказал безумец в доспехах. Судя по всему, той вещью, которая упала наземь и покатилась, был его шлем, поскольку он стоял с непокрытой головой, и из пореза над его левым глазом сочилась кровь. - Ну что ж, - сказал сэр Бедевер, - заходите в дом. Все ушли, - уныло прибавил он, - а пол на кухне, как всегда, моет самый крайний. - Тут ему в голову пришла мысль. - Постой-ка, - сказал он, просветлев, - его же может помыть твой карлик, правда?
Ноготь только было собрался выразить яростный протест, как Боамунд сказал: "Хорошая мысль!" - и сердечно хлопнул Ногтя по спине. "Еще немного, - пробормотал карлик про себя, - и меня начнет тошнить от всего этого". Тем не менее, по-видимому, все могло обстоять и гораздо хуже. Бедевер по крайней мере показал ему, где находится швабра и порошок, да и сама кухня была значительно меньше, чем, скажем, в Версале.
- Как бы там ни было, - сказал Бедевер, подводя гостя к уютному креслу, - усаживайся, чувствуй себя как дома, и рассказывай мне все.
- Что - все? - отвечал Боамунд, протягивая руку к соленому арахису. - Да, кстати, - прибавил он. - Я умираю от голода. Я ничего не ел - по крайней мере, ничего стоящего, - несколько сотен лет.
- Ешь, не стесняйся, - учтиво сказал Бедевер, и Боамунд, проговорив надлежащую формулу, набросился на олений бок, услужливо материализовавшийся на столе перед ним. "Вообще-то, - думал про себя Ноготь, ползая на четвереньках в тщетных попытках отскрести особенно упрямое пятно, - если все рыцари могут делать это, непонятно, зачем нужна кухня, не говоря уже про пол в кухне?"
- Ты собирался рассказать… - сказал Бедевер.
- Разве?
- Ну да, - ответил Бедевер. - О том, что ты делал все это время и… э-э…
- Что?
- Как получилось, что ты вообще еще жив. Я хочу сказать, - уверил Бедевер своего друга, - это замечательно, что ты жив. Просто классно. Но все же немного неожиданно, как ты думаешь?
Боамунд положил фазанье крылышко и взглянул на него. Хоть они и прошли с толстяком бок о бок основной курс боевой подготовки, Рыцарское училище и Бенвикскую кампанию, это еще не давало ему права задавать личные вопросы.
- А ты? - спросил он вместо ответа. - Насколько я помню, ты постоянно набивал себе брюхо коржиками, а когда давали кашу, ты всегда просил добавки. Если уж кто-нибудь и должен был сыграть в ящик…
Бедевер поморщился.
- Это долгая история, - сказал он.
Боамунд пристально посмотрел на него поверх жареной куропатки.
- Так рассказывай, - сказал он. - Я никуда не спешу.
- Ну что ж…
* * *
Суть того, что рассказал Бедевер, была такова:
Боамунд, без сомнения, помнит, как отвратительно стали оборачиваться дела к концу Артурова правления - все эти саксы и все такое…
Ну, не то чтобы. Боамунд к этому времени уже спал, но он поверит ему на слово. Продолжай, пожалуйста.
… эти саксы и все такое; и самое последнее, чего хотел король, - это чтобы его рыцари начали оказывать сопротивление саксам, на чьей стороне было значительное превосходство. Это только усугубило бы положение, и в принципе никуда не годилось. С другой стороны, рыцарская честь, несомненно, не позволила бы им сидеть сложа руки в то время, как куча датских предпринимателей и торговцев свининой берут страну в свои руки и выбрасывают мелких лавочников из национального бизнеса.
Поэтому Артур задумал обходной маневр: поскольку рыцарство все равно находилось на грани исчезновения, он счел, что будет только справедливо и достойно, если оно закончит свой путь с блеском. Для осуществления своего плана он призвал рыцарей к себе в Камелот, рассказал им детскую сказочку о том, что все саксы разошлись по домам, оставив деньги в уплату за расколоченные двери и окна, и предложил им квест - найти Святой Грааль.
Рыцари приняли вызов с энтузиазмом, несмотря на то, что ни у кого из них не было и малейшего представления о том, что из себя представляет эта штука, и согласились вновь собраться в Камелоте через год и один день, принеся Грааль с собой.
Результаты превзошли самые смелые ожидания Артура. Когда двор собрался вновь, обнаружилось, что из сотни вышедших в поход рыцарей пятьдесят мертвы, четырнадцать находятся в заключении, двадцать два переметнулись ко двору короля Бенвика, и еще восемь оставили рыцарство и занялись административной деятельностью. Оставшиеся шесть, как посчитал король Артур, вряд ли были в состоянии доставить беспокойство кому-либо. Поэтому он предоставил им общежитие и пожизненную пенсию, нарек их Орденом Кавалеров Святой Чаши и сбежал через пожарный выход, пока они были в баре.
Кавалеры Святой Чаши продолжали поиски еще некоторое время; но уже из самого факта, что из изначальной сотни остались в живых только они, должно быть очевидно, что все эти рыцари довольно жестко придерживались того правила, что благоразумие - или, лучше сказать, откровенная трусость - является лучшей частью доблести; к тому же, между прочим, никто из них не знал, что такое Грааль. Три года они наудачу колесили по Альбиону в смутной надежде, что Грааль найдется сам собой в какой-нибудь гостинице или в фургоне грузовика, и наконец большинством голосов пять к одному решили оставить попытки. Их доводы были таковы: Альбион - довольно маленькая страна, и в своих скитаниях они, весьма вероятно, уже наткнулись на искомое; найдите его - таково было повеление Его Величества; нигде не было сказано, что в их задачу входит еще и узнать Грааль, когда они его найдут. Поэтому они выставили общежитие на продажу и пошли получать свои пенсии. Скорее всего, их дело бы выгорело, если бы председателем попечителей пенсионного фонда не оказался твердолобый маг и реакционный альбионский националист по имени Мерлин. Он уперся как баран, настаивая, что для выполнения условий квеста Грааль должен быть принесен в Камелот; если это условие не будет выполнено, сказал он, они могут забыть о своих пенсиях.
Кавалеры решили не падать духом и постараться извлечь наибольшую выгоду из ситуации. Вместо того, чтобы активно искать Грааль, они приняли решение впредь искать его пассивно, то есть заниматься своими делами - в надежде, что дела эти окажутся чем-либо более интересным и доходным, - ожидая, не подвернется ли им эта штуковина случайно. После того, как они вложили весь свой наличный капитал в проект постройки туннеля, соединяющего Альбион с Бенвиком, и этот проект провалился из-за того, что Бенвик исчез в морских волнах, когда до него оставалось каких-нибудь пять миль, они поселились в своем общежитии, сдали помещения на первом этаже одному человеку, который организовывал пилигримские туры, и нашли себе работу на соседней фабрике по изготовлению органических красителей.
Фабрики этой, разумеется, давно уже не существует. Рыцари же до сих пор здесь.
- Разумеется, - добавил печально Бедевер, - за исключением Нантри.
Боамунд украдкой смахнул слезу с глаз и прошептал:
- Он умер?
- Не совсем, - ответил Бедевер. - Примерно шесть месяцев назад он объявил, что с него достаточно, и что он уезжает на юг. Должно быть, его сманил этот малый, который собирался открыть где-то лавку видеопроката. Мерзавец, - яростно прибавил Бедевер, - он свалил, прихватив с собой все наши отпускные. Семьдесят четыре фунта и тридцать пять пенсов. А мы-то хотели этим летом поехать в Уэймут!
- Где это - Уэймут?
Бедевер объяснил.
- И вот теперь, - продолжал он, - придется нам всем торчать здесь, а тут еще и ты появился. Домик у нас довольно маленький…
Тут до Боамунда дошло. Бедевер как раз поднимал к губам стакан джина с тоником, когда в него упала монета. Джин расплескался.
- Понимаю, - сказал Боамунд. - Полагаю, этого будет достаточно.
Бедевер снял ломтик лимона с воротника.
- Я всегда счастлив видеть тебя, - забормотал он, - было бы просто замечательно, если бы ты смог остаться с нами хоть ненадолго, но если ты очень занят и спешишь заняться своими делами, - вероятно, очень важными делами, - ради которых ты здесь появился, то, прошу тебя, не стоит ради нас…
- Вообще-то… - сказал Боамунд.
- …пренебрегать ими. В конце концов, - прибавил он в отчаянии, - мы все здесь занимаемся каждый своим делом, в каком-то смысле, - Туркин развозит пиццу, знаешь ли, а Пертелоп нашел себе очень милую работу тут неподалеку - мойка окон, магазины и офисы, а также жилые дома; Галахад - актер, правда, сейчас он на отдыхе; Ламорак покупает разные вещи и продает их на барахолках; а я… - он запнулся и неожиданно покраснел.