Таким тоном сказал, что Гриньша не решился более расспрашивать, прилег в теплый мох, плащом накрылся и мгновенно заснул. Когда Волхв растолкал мальчика, день близился к концу. Небо уже не слепило - темное, набухшее влагой, висело над головой низко. Кажется, вскарабкайся на ту кривую березу, протяни руку - и вот оно, рыхлое осклизлое пузо небесное… А у самой земли в воздухе воды нет, вся туманом в небо ушла, темными тучами свет закрыла.
В этот раз Волхв ничего не сказал, молча увязал котомку, кивнул - пойдем. И пошли.
Лес под конец дня тихий, настороженный. Птицы не поют, мелкое зверье свои делишки закончило, по норам схоронилось… А с ветвей ночная влага еще не каплет - теплые ветки покуда, и небо теплое, не отдает водицу земле. Шагая вслед за молчаливым проводником, Гриньша сам себе дивился - как это с ним вышло? Жили тихо с дедом в Мушанке, никуда не лезли, людей сторонились… Вспомнив деда, Гриньша хотел было носом шмыгнуть, да застыдился - не малец, чай. Что-то было в странном Волхве, что-то такое… что-то этакое. Устремленность и уверенность были в Волхве такие, что и Гриньша, даже не понимая, что они делают, зачем идут, осознавал - надо.
Пока шли лесом, стемнело, а Волхв шагал и шагал - неутомимый. Гриньша дивился, как можно так вот в лесу дорогу отыскивать? Ни разу спутник не остановился, по сторонам не огляделся… В затылке не почесал ни разу, идет, знай, по лесу, как по собственной горнице… И путь выбирает всегда удобный - то тропку звериную, то просеку заброшенную…
Один только раз вдруг замер Волхв, сгорбился - вроде как прислушивался… А потом бросил через плечо:
- Окружили, должно быть, уже Горислава… Ну да и мы теперь недалече от Завеева…
Гриньша наконец-то собрался спросить, для какой нужды идут они в Завеев к черной шканской башне - даже вдохнул глубоко и рот было открыл:
- А…
Но Волхв вдруг резко свернул с тропы в дремучие заросли, не оставалось ничего, как двинуть молча следом… Гриньша давно заметил, что на прежних просеках и заброшенных вырубках молодые деревца вырастают в странном подобии порядка - как сыпались семена и желуди со старых деревьев на ровных былых опушках, так рядами и поднялся лесной молодняк - теперь же путники пробирались между порослью, растущей как придется. И, однако, этот лес поднялся после Завоевания, не иначе - ни одного толстого ствола, все тоненькие клены да приземистые елочки… И ведет Волхв все вверх да вверх, в горку. Мальчик поднял голову и даже с шага сбился - на вершине горушки, за зелеными кудрявыми дубочками и кленами виднелся острог. Крепостца была давно разрушена и сожжена - частокол большей частью повален, да и оставшееся обгорело, подгнило. Поросли столбы ограды, словно бы бородами дремучими, мхом и плесенью… Достигнув ограды, Волхв пошел медленно, задумчиво трогая поминутно устоявшие колья, оглаживая мховые бороды, шепча под нос себе не разобрать что… Гриньша перевел дух, загонял его провожатый все-таки. А тот дошагал до выломанных ворот острожка, вошел внутрь, аккуратно переступая через поваленные обугленные доски, утопающие в папоротниках - словно потревожить кого ненароком боялся. Гриньша - также бережно - вступил следом. Волхв стоял, озираясь, посреди двора. Да и то сказать - озираясь. Ночь уже настала, тьма, вокруг только гнилушечные огни светятся…
- Дяденька, - несмело коснулся плаща спутника Гриньша, - дяденька Волхв, а где мы? Кто острог в такой глухомани срубил?
Вместо ответа Волхв поманил паренька рукой, указал сквозь дыру в ограде - вдали огоньки вроде движутся. Да не болотные гнилушки светят, живой огонь, рыжий. С факелами ходят.
- Что там, дяденька?
- То Завеев-град… Шканская стража вдоль ограды ходит, стережет… Мы на горке, отсюда далеко видно.
- Так острог подступы к городу охранял? - догадался Гриньша. - По просеке дорога шла, а на горке здесь острожек был, дорогу держал? А почему ж от просеки в стороне?..
Пока говорил, догадался, почему на склоне деревья молоденькие. Покуда крепость на горе стояла, на склонах лес вырубали, чтобы чистыми подступы оставались… Теперь же, когда крепости не стало, все заросло…
- Нет, - коротко отозвался Волхв. - Не было дороги. Просека была, а дороги не было. Для другого здесь острог был поставлен. Ну, идем.
Волхв принялся растаскивать черные осклизлые бревнышки, неровной грудой отмечавшие место, где прежде стояло строение. Должно быть, приземистое - доски и бревна были короткие. Гриньша сунулся было помочь, но Волхв отстранил его:
- Не надо. Сядь отдохни. Далеко еще шагать.
Разгребал, оттаскивал, складывал кучей - словно искал что-то под руинами. Гриньша пригляделся - нет, ничего не разобрать, темень кругом. А Волхву будто и темнота не помеха, знай себе копает. Наконец остановился, со вздохом разогнул спину. Оглядевшись, чиркнул кресалом - в руках затеплился огарок.
- Поди сюда, Григорий, светить будешь.
В скудном свечном пламени Гриньша разобрал, что пол в сгоревшем доме был дощатый и сохранился под обугленными рухнувшими стенами - подгнил только да мхом порос… Командуя Гриньше поднести огонек то туда, то сюда, Волхв зашарил руки по доскам. Приподнялся… потянул. Гриньша едва не ахнул - в полу открылся лаз. Ход уводил вниз, виднелись ступеньки…
- Давай свечку, - скомандовал Волхв, - далее пойдем под землей. Если не обвалился ход - то наверх выйдем в самом Завееве… Знать бы, что там нынче выстроили… Неровен час придавлен выход… или засыпан, или нашли его шканы…
- А что тогда, дяденька Волхв?
- Тогда, значит, зря Горислав из лесу дружину вывел… И все, значит, зря… Ну, будь что будет…
Удивительно, но дощечки-ступени были сухими и чистыми. Наверху - плесень, лишайники, обгорелые гниющие доски, а в тайном ходе - сухо и чисто. Гриньша, подумав, объяснил для себя так: пока лаз идет внутри горушки, так и будет сухо, вода-то стекает вниз. И верно - аккуратно укрепленные через равные промежутки досками, стены были ровными и сухими. Зато, едва ступени кончились и вертикальный прежде лаз сменился пологим уклоном - под ногами захлюпало. То и дело попадались лужицы, на стенах там и сям светились гниловатые осклизлые лишайники.
Свечи Гриньша видеть не мог - огонь заслоняла широкая спина шагающего впереди Волхва. Мальчик брел, оглядываясь на красноватые отблески огонька, играющие в потеках влаги на сводах и переливающиеся в лужах на полу… Крепь, державшая потолок, местами подгнила, изредка попадались осыпи, но ход выглядел достаточно надежным.
Мальчик прикинул, сколько еще идти к Завееву. Если судить по расстоянию до огоньков шканских факелов, которые видел с горы, выходило порядочно.
Пока шли, Волхв дважды подпаливал новый огарок взамен прежнего, сгоревшего… Вот под ногами что-то слегка завозилось и порскнуло в сторону, то ли змея, то ли жаба… Гриньша вздохнул.
- Чего вздыхаешь? Уже недалече, - подбодрил паренька спутник. - Скоро на месте будем.
- Дяденька, а для чего в Завеев-то идем? - ухватился Гриньша за возможность поговорить. - Что там будет?
- Там, брат Григорий, шканская башня стоит. На башне сидит вражий чародей и приглядывает за машиной. От той машины по небу тучи на весь наш край расходятся, небо укрывают и Ярилин лик от людей прячут. Разрушим машину - с рассветом встанет Ярило над землей… Тогда увидишь небо.
- Небо? А чего в том небе-то?..
- Погоди, Гриша… сам увидишь. Тогда поймешь, словами я не объясню. А теперь - молчок.
Гриньша хотел бы еще о многом расспросить, да велено "молчок" - стало быть, молчок… Волхв шел теперь медленнее, словно прислушивался поминутно. И воды под ногами прибавилось. Теперь уклона не было, тоннель уводил в черноту ровно - а лужи сменились сплошным стоялым месивом из гнили, тины и прочей дряни. По щиколотку глубиной.
Волхв остановился и, обернувшись, нащупал Гриньшино плечо и легонько сжал. Мальчик послушно замер и тоже прислушался. Глухо доносился откуда-то голос - то ли песня, то ли плач заунывный. Пожалуй, что и песня…
- Слышишь? - прошептал Волхв.
- Слышу, дяденька, - так же тихо ответил Гриньша. - Что это?
- Шкан поет. Мы уже под самой стеной.
Заунывный напев состоял словно из одних только гласных - тянул и тянул голос протяжные стоны.
- …Поет, что недолго ждать осталось, - перевел зачем-то Волхв. - Поет, сто лет бились храбрые воины со злыми солнечными колдунами, что не честным кривым мечом, а чародейским обманом одолевали шканских героев… Тогда догадался славный Торга-хан и закрыл солнце, из которого волхвы силу брали для злых дел. И тогда в честном бою храбрецы превозмогли врага. Поет, еще семнадцать лет будет небо скрыто и солнце скрыто… А потом остановят машину Торга-хана… Еще поет, что тяжело сыну теплой степи в мокрых лесах без солнечного света… Смекаешь?
- Нет, - честно ответил Гриньша.
- Солнцем они Ярилу зовут, - пояснил Волхв. - Ну, идем дальше. Теперь гляди - не шуметь!..
Довольно скоро подземный лаз закончился. Волхв остановился, а Гриньша, выглянув из-за его плеча, увидал ступеньки, уводящие вверх. Здесь подъем был не таким сухим и сохранным, как в острожке на горе. Ступени казались осклизлыми и скользкими.
- Сейчас я свечу потушу, - объявил Волхв шепотом, - постоим здесь маленько, чтобы глаза привыкли…
Под Завеевым - не то что под безымянным острогом в лесу - лаз был прорыт недалеко от поверхности. Дюжина ступенек, не больше. Волхв полез вверх, медленно, словно неохотно, переставляя ноги со ступени на ступень… Он прислушивался, пытаясь угадать, что ждет наверху, за крышкой люка. Гриньша, выждав, пока вожатый поднимется на высоту человеческого роста, двинул следом. Оставаться одному внизу, в гнилой сырости, не хотелось. Волхв замер - достиг, должно быть, последних ступеней. Гриньша затаил дыхание, чтобы не мешать старшему товарищу…
- Ну, - даже не произнес, а выдохнул Волхв, - помогай, Ярило…
Мужчина вытащил из-за пояса меч, толкнул крышку люка и рванулся вверх - наружу. Гриньша замер, боясь шевельнуться без приказа. Окажись у выхода шканы - Волхву лучше не мешать. Толк от Гриньшиной подмоги невелик, а хорошему бойцу - только помеха. В том же, что Волхв - именно хороший боец, мальчик не сомневался. Иначе не сунулся бы сюда едва ли не в одиночку. Из серого прямоугольника проема донесся голос:
- Давай, Григорий, вылезай. Здесь все тихо.
Гриньша вылез и огляделся. Лаз привел в заброшенный темный сарай, заваленный мусором. Обломки горелых досок, искореженная рухлядь, всюду гниль и паутина. Сквозь прорехи в обвалившейся кровле и дыры в стенах виднелось серое небо. Вот ведь! Пока под землей лезли - казалось, всего ничего прошло, а между тем и ночь миновала, небо-то сереется… Едва Гриньша вылез, Волхв велел:
- Погляди, где лаз. Запомни. Может, при случае эти же ходом отсюда сбегать придется… Но только если никто не идет следом, смекаешь? Лучше помереть, чем шканам тайный путь выдать. Я не последний, кто о нем знает, может, и понадобится еще…
Гриньша кивнул, и Волхв, затворив люк, набросал поверх сора. Затем приник к дырке в стене. Гриньша ждал. Не оборачиваясь, мужчина велел:
- Теперь вот что. Сейчас я - наружу. Шканы непременно где-то поблизости должны быть, потому что неподалеку терем княжеский стоял. Там-то они небось и себе жилье сладили. Я займусь ими, а ты, как выскочишь - бегом к башне… Может, там и у входа караул, не знаю. Ты уж сам гляди. Отсюда входа не видать - посмотри, - и посторонился, пропуская паренька к дырке.
Гриньша приник к щели, а Волхв объяснял:
- Башня - она направо, за углом. Ты побежишь туда, а как внутрь попадешь - давай наверх. Скорей наверх. Под самым небом, на верхушке черной башни, должна быть машина. Что там увидишь и кого встретишь - не ведаю, а машину непременно нужно сломать. На вот, держи…
Волхв сунул Гриньше шканский меч, подобранный под горелым дубом, сам, оглядевшись, поднял трухлявую жердину. Ничего, более похожего на оружие, здесь и быть не могло - среди гнили и тлена.
- Дяденька, - ляпнул вдруг Гриньша, - а почему же шканы башню в самом Завееве поставили?..
- Над Завеевом-градом все ветра в узел связаны, потому и зовется так, - спокойно пояснил Волхв. - Отсюда все ветры веют. Потому и машина шканская здесь. Машина делает тучи, ветром их во все стороны разносит… Ну, готов? Тогда…
Гриньша и глазом моргнуть не успел - трухлявая дверь вывалилась наружу от удара ноги, Волхв выскочил следом… метнулся влево, Гриньша оправился от замешательства и кинулся, как было ему велено, вправо. Позади, там, где за углом скрылся Волхв, послышались гортанные крики, топот, вой… Гриньша свернул, поднял глаза - и едва не сел от изумления. Черная башня была не просто велика - она оказалась чудовищно громадна. Когда говорят "башня высотой до небес" - так понятно, что высокая башня, но эта… Верхушки было не видать - сложенное из огромных бревен основание сменялось сквозной решеткой, уходящей в туман… дальше снова виднелась устремленная ввысь и постепенно сужающаяся решетчатая постройка, а выше - опять сырая мутная круговерть… за которой не виделась, а лишь едва угадывалась темным пятном верхушка. И - вихри. Там, в вышине, клочья тумана и тучи - кружились, сворачивались в спираль вокруг уплотнения оголовка башни, расползались в стороны, будто и впрямь расходились отсюда, чтобы накрыть мутным куполом весь мир…
С трудом Гриньша заставил себя опустить глаза - у двери, кажущейся неестественно маленькой по сравнению с гигантским сооружением, - стража. Два шкана. Едва Гриньша глянул на караульных, как и они его заметили. Один кинулся к парню, другой стоять остался у двери. Гриньша бросился навстречу черному воину, рукоять оружия в ладони враз стала влажной, скользкой и горячей. Шкан, набегая, уже заносил меч, когда Гриньша, в точности как учил дед, нырнул врагу под ноги, перекатился, подсекая. Шкан с воем рухнул, сбитый подножкой, его меч глубоко ушел во влажную почву, а Гриньша, не обращая внимания на боль в ушибленном колене, вскочил и кинулся к башне. Второй страж поджидал, пригнувшись, у самой двери и настороженно следил за набегающим парнишкой. Сердце Гриньшино екнуло - настал самый опасный миг, впереди ждет второй шкан, а сзади, должно быть, уже встал с земли первый… Гриньша, набегая, замахнулся, враг поднял круглый щит, держа правую руку с мечом слегка на отлете - ждал удара, да не дождался. Гриньша что было силы прыгнул вправо с разбегу - шкан не уследил, потому что щитом загородил обзор себе, а когда сообразил и начал разворачиваться - поздно было. Гриньша с размаху ударился о стену справа от шкана, присел и рубанул врага по ноге над коленом, а когда тот упал с воем - еще раз, сверху, метя под шлем. С хрустом раздалась под черным лезвием плоть, взлетел и оборвался крик, а Гриньша перепрыгнул через бьющееся в агонии тело и метнулся к двери. За спиной с глухим стуком врезался в дерево меч - первый шкан снова промазал. А мальчик был уже перед входом… Только б не заперта была… Нет! Не заперта! Гриньша врезался плечом, пихнул и под скрип петель рухнул внутрь, во тьму… Перекатился и, подцепив ногой дверь, качнул ее обратно. Шкан, едва вырвав засевший клинок из стены, кинулся было в проем следом за пареньком, да сам налетел лбом на закрывающуюся дверь, тихо хрюкнул и рухнул навзничь. Гриньша с трудом поднялся. Казалось, все тело болит и ноет… встал над поверженным противником - тот зашевелился, приходя в чувство. Гриньша зажмурился и ударил мечом в открытое горло. Поднял глаза - по двору бежал Волхв, уже без плаща и без давешней палки. Следом неслась ватага шканов, а навстречу, наперерез - еще трое. Налетели, окружили, сгрудились… сошлись черной толпой… и отступили, рассыпались. Между ними мелькнул силуэт в серой рубахе - в руках Волхв держал копье с черным бунчуком, а на земле неподвижно валялся шкан… или даже двое? Волхв крутанул копьем - сперва над головой, потом ниже, перехватывая руками. Один шкан зазевался, сбило его копье с ног, а Волхв вырвался из кольца, побежал… Черная свора - следом…
Гриньша не стал приглядываться, повернулся и кинулся в башню… Влетел внутрь, замер на миг, озираясь… приметил лестницу, винтом уходящую вверх, - кинулся к ней… Сперва ступени были массивные, целые колоды дубовые, потом сменились более хлипкими досками… Вдруг стало светло - Гриньша осознал, что это уже верхние этажи, не обшитые досками… Ступени, ступени… Ноги налились свинцом, переставлять их было мучительно, но Гриньша, пыхтя и обливаясь потом, поднимался - уже не бегом, едва-едва полз черепашьим шагом… Перед глазами - ступени, ступени, ступени… Черные, пропитанные влагой, скользкие… Уходят назад одна за другой… А на смену им наплывают новые… Вьется лестница, и нет ей конца - в самое небо ведет Гриньшу… Туда, где за тучами Ярило от мира скрыт… Тяжел ты, путь к небесам… Тяжело шагается, но меч бросать нельзя. С мечом этим в руке дед Прокша смерть встретил… А вокруг туман клубами ходит…
Гриньша сперва и не понял, что случилось, а только ступени вдруг закончились - остановился, тяжело дыша… Мальчика качнуло вправо-влево, машинально ухватился за столб, что под руку подвернулся. Поглядел - лестница. Не винтовая, а обычная приставная лестница, две слеги и дощечки-ступени. Ведет к распахнутому люку в настиле над головой… Гриньша вздохнул, утер грязным рукавом испарину, да и полез…
Лестница вела в люк. Гриньша заглянул - темно. Верхушка башни обшита досками, под ними - темень. Гриньша замер, приглядываясь. Неразумное дело - башкой в дыру влезть, если в дыре невесть что, да устал парень так, что и сил уж нет… Постепенно разобрал - комната, шагов десять в длину и ширину. Посреди на трехногой подставке стоит невесть какое диво - стекляшки тускло поблескивают, в черном блестящем шаре в самом центре крошечные сполохи пляшут, во все стороны трубки торчат… А из трубок - дым, что ли, валит… или не дым… словно серые змеи непрерывно ползут и ползут. И уходят в крышу? Нет. Нет вовсе крыши у комнаты, над странным местом этим черная туча висит - жирная, влажная… мягко шевелится, клубится, растекается в стороны, а в сторонах-то края тучи ветер подхватывает да разносит, растаскивает… По углам комнаты тряпье грязное кучами, в центре шканская машина, над головой - туча, ветрами терзаемая… Вот и все, что осталось в мире, нет боле ничего. Нет черных воинов, нет земли, нет неба, нет Волхва даже. А есть машина, туча, ветер. И кривой меч в руке.