Глава 8
ДЛИННЫЕ РУКИ
Когда уже начало темнеть, а Ник извелся ожиданием, его посетили чернявая медсестра и седобровый врач в очках. Надо же, в воскресенье - и обход. Дежурант, наверное.
Врач долго прослушивал Ника, простукивал, оттягивал веки, заглядывал в горло. Наконец покачал головой и сказал:
- Хрипов нет, но есть ожог слизистой. Возможны пневмония, бронхит и трахеит, так что на вашем месте я бы понаблюдался у участкового терапевта, так сказать, во избежание. К нашей поликлинике прикреплены? Зайдите в отдел кадров, узнайте. Вы курите? Желательно воздержаться. Можете собираться домой.
Ник вызвонил Коня, запросил себе охрану и отправился на поиски тихого места, чтобы просмотреть документы.
* * *
Заветный кабак был обычной пивной с телевизором над стойкой, густым табачным духом и подозрительными рожами. Заведение успехом не пользовалось: внутри скучали всего четыре посетителя, бармен - черноглазый кавказец - окинул Ника цепким взглядом, увидел, что не скинхед пожаловал, и успокоился. Ник уселся поближе к выходу, воровато огляделся. К нему тотчас подошла официантка, совсем молоденькая, улыбчивая, приняла заказ: безалкогольное пиво и соленые кальмары. Получив желаемое, Ник вытянул из-под фруктов в пакете сложенный вдвое файлик, развернул. Сверху лежала записка от Маши: "Подозреваю, что за мной следят. Если со мной что-то случится, сохрани документы. Надеюсь, ты сможешь ими распорядиться". И копия служебной записки под грифом "Секретно".
Ник прищурился, прочитал:
Члену Правления ООО "Фатум",
Главе Московского регионального отделения ООО "Фатум"
Тимуру Аркадьевичу Реуту
от Директора Управления политического регулирования Васнецова В. А.
Довожу до вашего сведения, что на предложение № 14 37-с, отправленное в ГШ ВС от XX. 11.2012 г., сегодня, XX. 11.2012 г., получен положительный ответ. Документ прилагается.
Сначала Ник подумал, Маша принесла ему свидетельство того, что погром в торговом центре тоже спровоцирован, но когда вынул документ, прикрепленный белой, почти незаметной скрепкой, оторопел. Это был ответ командующего Генеральным штабом, он соглашался не вмешиваться в военную операцию, которую собираются развернуть войска НАТО против всем известной ближневосточной страны.
Прилагалось еще несколько служебок четырехлетней давности, где грузинский филиал "Фатума" принимал исход боевых действий и обязывался "сохранять очаг напряженности".
Последним шел документ из Министерства экономического развития Российской Федерации: там одобряли предложенный экономический прогноз ООО "Фатум" и обещали "способствовать вступлению Российской Федерации в ВТО", причем надеялись, что "разногласия со второй заинтересованной стороной будут урегулированы", и просили помощи в "проведении переговоров с Грузией".
Ник еще раз перелистал документы, надеясь, что они ему мерещатся. Мало ли - отравление, галлюцинации… Но ни бумаги, ни даже грифы "Секретно" и "Совершенно секретно" не истаяли.
Он потер глаза и, наплевав на рекомендации врача, потянулся за сигаретой. Разумно прямо сейчас сжечь бумаги и рассеять пепел. Потому что это уже слишком, одно дело - гонять наркоманов по подворотням и даже замахиваться на фашистов, другое - пытаться раскачать махину, которая управляет экономикой страны. Выход осторожного труса: завтра же заявиться к Реуту и положить документы ему на стол (снимать копии с секретных бумаг нельзя - это преступление, причем уголовное). "Я в домике, я больше не играю!"
Но Ник не считал себя трусом.
Если бумаги сохранить, это какая-никакая, но гарантия безопасности. Информационный повод - отдай их в руки журналистов, такой вой поднимется, репрессивного аппарата не хватит его заглушить.
Спасибо тебе, Маша. Прочитала девочка о режиме Каверина и теперь делает все возможное, чтобы Каверин до того самого режима не дожил.
Приехал Конь с двумя мордоворотами, поймали машину, но таксист довез только до перехода под Кутузовским.
Конь сопел сочувственно, мордовороты хранили благоговейное молчание.
Поворот, пересечь детскую площадку, недавно отремонтированную, пластиковую, пустую по такой мокро-холодной погоде, вот и родной двор. Никого, лишь парень и девушка зажимаются на лавочке, мерзнут. Завидев Ника, девушка вскочила, схватила парня за руку. Ник ускорил шаг, но девушка бросилась наперерез, в то время как парень расчехлял массивную черную камеру.
- Здравствуйте, Никита, меня зовут Алиса, "Третий канал", - улыбаясь от уха до уха, проговорила незнакомка, и в ее глазах Никита увидел неподдельное обожание.
Он научился различать, кто из студенток в него влюблен, а кто - нет, но никогда не злоупотреблял служебным положением - и так девчонок хватало.
Вот эта журналистка, например. Симпатичная. Рыженькая. "Это знакомство может оказаться полезным, "Третий" - городской канал, неофициально принадлежит мэру", - подал голос здравый смысл.
Никита остановился, улыбнулся в ответ.
Девушка поправила рыжие кудри, выбившиеся из-под шапки, оператор с расчехленной видеокамерой нарисовался за ее спиной.
- Никита Каверин, лидер виртуальной общественной организации "Щит", специально для "Третьего канала", - проговорила девушка и повернулась к камере. - С вами Алиса Гуляева.
- Только побыстрее, пожалуйста, у меня мало времени, - пробурчал Ник, пряча пакет за спину.
Журналистка затараторила:
- В последнее время ваша фамилия часто мелькает в новостной ленте, вы стали эталоном поведения для тысяч российских студентов. Скажите, пожалуйста, а какой политической партии вы симпатизируете?
- Никакой. Я уже говорил, что политикой заниматься не собираюсь. Наша организация - виртуальная. На деле это лишь группа товарищей, держащих связь в Сети. "Щит" - название сайта, не более. Надо же его как-то называть. Моя цель - помочь людям бороться за свои права. Сейчас я скажу банальность, и большинство не поверит мне, но я все-таки сделаю это: все мы видим вокруг себя несправедливость, часто мы сами страдаем от начальников, чиновников и правоохранительных органов - и молчим, молчим, молчим. Я пытаюсь показать людям, что пора заговорить, что они не одиноки в своем горе, у них есть тысячи друзей, готовых протянуть руку помощи. Кто-то обвиняет власти в коррупции и беспределе, я говорю: нужно в первую очередь изменить мир вокруг себя. Изменить общество. Каждого его члена. Если каждый поймет, что нельзя проходить мимо несправедливости, если мы начнем не только говорить об этом, но и что-то делать, мир изменится. Начав с себя, можно перестроить реальность в лучшую сторону. И последнее. Надеюсь, многих это успокоит: "Щит" аполитичен, но открыт для всех желающих.
Ник удивился себе: когда он говорил, вернулось ощущение полета, он держал речь, понимая, что его слова могут зажечь искру в чьей-то душе, вселить надежду, верил, что нужен, полезен, и проблемы, даже страх смерти, отошли на второй план.
Журналистка кивала, улыбаясь, вдохновляясь, и смотрела с щенячьим восторгом. Когда Ник закончил, она задала второй вопрос:
- Ходят слухи, что это ваша организация инициировала погромы…
- Слухи эти - ложные! - с трудом сдерживаясь, ответил Ник. - Я пострадал во время погрома, на моих глазах погиб мой друг, Паруйр Алексанян, отличный парень, кандидат наук. - Он продемонстрировал журналистке сбитые костяшки. - Я защищал его, но врагов было больше. И знаете, мне стыдно, что я одной национальности с людьми, которые устроили бойню. Я не смогу смотреть в глаза родителям друга. Толпа не понимает: у несправедливости нет расы, нет цвета кожи. Толпе нужно кого-то винить в неудачах. И находятся сволочи, направляющие беспомощный гнев на слабых. На черноволосых, на узкоглазых, на не таких. Если остановиться на секунду, задуматься - можно справиться с навязанным стереотипом. И обернуться против тех, кто толкает тебя к погромам. Я хотел бы сделать заявление. Мне известно, что именно фашисты стоят за недавним терактом в московском метро. Я знаю, кто исполнитель, я знаю, кто организатор. Власти выдвигают ложную версию, пытаются свалить вину на Кавказ. Это ложь! Нацисты - истинные виновники катастрофы, и покровительствуют им люди на самых верхах. "Щит" этого так не оставит.
- Никита Викторович…
- Достаточно, мне пора.
- Можно вас пригласить в студию для прямого эфира?
- В ближайшее время я буду занят.
- Пожалуйста, позвоните мне! - Девушка протянула визитку и коснулась руки Ника ледяными пальчиками.
- Постараюсь. До свидания.
* * *
В квартире пахло выпечкой, Ник сглотнул и понял, насколько проголодался. На стук двери выбежала мама, всплеснула руками и сделала скорбное лицо:
- Где ты пропадал? Что случилось? На тебе лица нет! - Схватила за руку, посмотрела на сбитые костяшки. - Ты подрался? То-то я смотрю, участковый с повесткой пришел… Не одна беда, так другая, горе ты мое!
По спине продрал мороз, Ник медленно снял пальто, повесил на крючок, отряхнул. Нет, эти с повестками не приходят, эти - он читал в романах и мемуарах - умыкают бесшумно и убивают тоже бесшумно. Значит, случилось что-то другое.
- Вот, тебе конверт.
Ник взял обычное письмо на свое имя с адресом отделения УВД, разорвал, развернул документ: повестка. Его вызывали в качестве свидетеля убийства.
* * *
- Давайте еще раз, по порядку, - предложил мент.
На нем были джинсы и свитер с вытянутым горлом, и, хоть полицейский представился, Ник не запомнил ни имени, ни звания. Лысеющий мужик под сорок с нездорово-желтой кожей, под глазами - мешки, губы узкие, серые, под цвет глаз.
Мент не курил, не светил лампой в лицо Нику, не закидывал ноги на стол. И допрос-то не походил на допрос - монотонно, уставшим голосом полицай спрашивал и спрашивал о погроме, и Ник недоумевал: зачем? Если каждого свидетеля держать по часу в кабинете, успеешь состариться и на пенсию выйти, прежде чем дело закроешь. А ведь Ник уже написал заявление, по минутам разложил день преступления и каждый лист завизировал. Неплохое развлечение утром понедельника, закалка для нервов, испытание на прочность.
- Мы условились с другом о встрече, - со вздохом начал Ник.
Мент кивал в такт словам, сложив руки на столе. Пометок в бумагах он не делал - историю последнего дня жизни Алексаняна Ник рассказывал уже в третий раз.
Ловят на неточностях?
Медленно поднималась злость. В самом деле, Ник - пострадавший. Он день пролежал в больнице, он друга потерял, а его чуть ли не обвиняют! Вызвали в отделение, пришлось отпрашиваться с работы до обеда. На месте Тимура Аркадьевича Ник бы себя уволил. То мама в СИЗО, то брат в лечебнице, то сам в больнице или в полиции - хорош сотрудник. А ведь будут еще похороны Артура, когда тело отдадут после расследования…
При мысли об этом Ник приуныл и сбился, запнулся на полуслове. О чем он только что говорил?
В серых глазках мента вспыхнул интерес. Полицейский даже вперед слегка подался, обдав Ника вонью застарелого пота.
- Да-да?
Ни в чем Ник не был виноват, но мысли заметались, выискивая выход. Ошибка, промах, теперь вцепятся - не отдерешь.
- Простите. - Он решил быть откровенным. - Накатило. Погибший был моим лучшим другом.
Мент пожал плечами. Все-таки отвратный человечишка, потрепанный и замурзанный, как его кабинет. Взгляду не за что зацепиться. Ник рассматривал пыльный фикус на окне. Кажется, несчастное растение поливали спитым чаем. И закапывали в землю у корней бычки. На столе задребезжал телефон, мент взял трубку, выслушал кого-то на том конце провода, буркнул: "Понял, да, сделаю", - и вернулся к допросу.
- Никита Викторович, - почти ласково проговорил он. - Подскажите, а молодежное объединение, которым вы руководите, - зарегистрированная организация?
- Нет. Никакой организации нет. "Щит" - группа единомышленников и друзей.
- Ну, Никита Викторович… Давайте посмотрим фактам в лицо: организация объективно существует. И еще вопросик. Вот этот человек, - мент протянул Нику фотографию, - вам знаком?
Знаком. Ник узнал его по уродливой татуировке - свастике на бритом черепе. Он видел скина два раза: на Кутузовском и во время погрома в ТЦ, и определил для себя как вожака нацистов. Когда Ник рассказал об этом менту, у того снова блеснули глазки.
- И естественно, оба раза вы встретились совершенно случайно?
Ник кивнул. Мент оскалил желтые редкие зубы.
- А как зовут этого фигуранта, вы не в курсе? И журналистов вы во вчерашнем интервью дезинформировали?
Да они же, что называется, "дело шьют"! И уже не в вожди революции, а в предводители фашистов вслед за телевизионщиками записывают!
- Нет, не дезинформировал. Извините, сегодня у меня еще дела. Свидание. Мне пора идти. Я же свидетель, да? Не обвиняемый? Если вам нужны какие-то данные - получите от меня официальным путем.
- Конечно-конечно! - Мент встал из-за стола и театрально навис над Ником. - Если ситуация изменится, вас оповестят. Кстати, члены вашей несуществующей организации блокировали подъезд к отделению. Несомненно, они - просто ваши друзья, но их много, и они нервируют наших сотрудников… Поэтому ступайте себе к приятелям, а мы дальше будем работать.
Ник попрощался, насколько мог, вежливо и покинул отделение.
У ворот, за оградой, его ждали студенты. Не так много, как со страху менту померещилось, но и не мало - человек тридцать отборных активистов. Приветствуя их, Ник поднял руку и увидел, как, расталкивая единомышленников, к нему ломится Конь - большой, спортивный, красивый парень.
Стас Кониченко смотрел на Ника, как верующий на божество.
Под этим взглядом Нику стало не по себе и померещилось, что невидимый кукловод, все чаще заявлявший о себе, упоенно рассмеялся, потянул к обожанию и восхищению руки, будто замерзающий к огню.
* * *
Юноши и девушки обступили Ника плотным кольцом, протягивали руки, чтобы дотронуться хотя бы до рукава, и глаза у них подозрительно сверкали, как у аборигенов при виде Кука… Ник был уверен, что из окон отделения за ним наблюдают, и старался вести себя сдержанно, дружески, типа все так и надо, никакой организации не существует.
Стас Кониченко, наместник во студенчестве, подобрался к Нику почти вплотную, склонив голову, заглянул в лицо. Нику почудилось, что Конь перебирает ногами, грызет удила, рвется бежать, лететь быстрее ветра, нести справедливость, возмездие и что там еще несут четвероногие духи-оборотни.
- Что они вам шьют? - напрямую спросил Конь.
Ник краем глаза следил за незнакомыми студентами. Любой из них мог оказаться шпионом "Фатума".
- Участие в погромах, естественно. Надеюсь, никто из наших не замешан? Ты людей удержал?
- Обижаете, - надулся Конь. - Никита Викторович… Алексанян… в общем, это… Нам жаль.
Его слова тронули Ника.
- Спасибо, Стас, спасибо, ребята. Похороны на этой неделе. Я вам сообщу. Если вы придете, родителям Артура будет приятно.
Ник сделал шаг вперед, и студенты двинулись за ним. Педагогическая система древних греков никогда не казалась Нику совершенной: учитель бродит, слушатели - следом, сядут в парке и внимают… Оно, конечно, хорошо, когда тепло или даже жарко, но промозглым, больным, ободранным ноябрем - не вариант.
- Стас, - тихо подозвал заместителя Ник. - Вы по делу пришли или как?
- Вас задержали - мы пришли, - пожал могучими плечами Конь. - Мы вас не бросим!
Вот спасибо, вот утешил! Ник криво улыбнулся. Сейчас он поедет на работу, а потом - в ресторан с Машей. Не на свидание, нет. Шпионские игры требуют соблюдения правил.
Ник попрощался со студентами, кажется, разочарованными тем, что он ходит на работу, будто простой смертный, и поспешил к метро.
* * *
В приемной на Машином месте сидела незнакомая престарелая девушка в феерическом наряде: красное, в белый крупный горох платье. И чалма такого же цвета. Глаза дива накрасила густо-синим, губы - алым, обвисшие щеки обильно припудрила. Ник лишился дара речи - впервые в жизни. Неземной облик красотки потряс его до глубины души. Он даже руку к груди прижал.
- Никита? - приветливо, красивым сопрано пропела дама. - Меня зовут Олеся, я Машу заменяю.
- Как - заменяете? - опешил Ник и тут же спохватился. - Очень приятно.
- А Маша приболела. Я вообще-то Пранова помощник, но нас в управлении две, напарницу оставила Леониду Ильичу, а сама - сюда. Я в таких случаях всегда Машеньку заменяю.
- А что с ней конкретно, не знаете?
Олеся виновато улыбнулась. Ник испугался, что "штукатурка" на ее щеках пойдет трещинами.
- Не знаю, Никита. Я человек маленький, винтик. Меня даже в управлении поедом едят - слишком мягкая. Так что я и не спрашивала. Мне сказали, что Машенька на больничном, а звонить ей я стесняюсь - побеспокою еще… - Олеся захлопала прозрачными глазами.
Ник поскреб в затылке и кивнул на дверь Реута:
- У себя?
- У себя, подожди, я предупрежу о тебе. - Олеся набрала внутренний номер и пропела в трубку: - Тимур Аркадьевич, к вам Никита Каверин… Да. Хорошо… Никита, Тимур Аркадьевич просит тебя зайти через полчаса, он занят.
Ник забрал у Олеси входящую документацию из Управления статистики и, нагруженный бумагами, отправился в свой кабинет. Здесь в отсутствие Ника побывала уборщица, навела стерильный порядок, и даже складывать письма на стол было боязно.
Первый документ оказался из АХО: Нику нужно было заказать канцтовары. Дальше шла подборка от статистов - очередная группа слишком пассионарных школьников. Ник задумался: а что с ними делают? Убивают во младенчестве? Перевоспитывают? Едят на завтрак?.. Этой информации не было в открытой базе. Возможно, что-то знала Маша, но она болела.
Ник набрал ее номер - с сотового, не со служебного телефона. "Аппарат выключен". Что за карма такая злая?! Сначала Пашка, теперь Маша, не хотят с ним разговаривать. С другой стороны, Маше может быть просто дурно. Ник отыскал ее домашний номер в справочнике и позвонил. Трубку никто не брал.
Неужели все настолько плохо, и Маша не в силах подойти к телефону?
Ситуация Нику не нравилась, сосредоточиться на документах не получалось. Он совершенно одинок в "Фатуме", у него нет единомышленников, зато высокий КП, будь он неладен, и "Фатум" играет с Ником в кошки-мышки.
Не только в погромах виновна корпорация. В этой стране ничего не делается без ведома "Фатума". Раньше Ник не верил в тайное правительство, теперь у него на руках оказались доказательства: "Фатум" велел вступить в ВТО - значит, вступим. "Фатум" велел не вмешиваться в события в ближневосточной стране - марионеточный президент кивнул.
Два вопроса: чего всемогущая организация хочет от Ника и каких гадостей ждать?
И третий: почему "Щит" до сих пор существует? По логике и законам, Ник с товарищами давно должен сидеть в тюрьме.