Пиликнул телефон, Олеся напомнила, что Тимур Аркадьевич ждет. Ник поднялся, распахнул окно, вдохнул чистый воздух, несколько мелких снежинок упали на лицо и тут же растаяли. Иллюзия свободы - ты волен выйти отсюда через окно на двадцать четвертом этаже.
Не дождутся. Ник покажет "Фатуму", что даже один человек - в поле воин. А "Щит" - далеко не один человек.
Ник не боится выступать против тайного правительства. Верит в то, что "режим Каверина" в итоге окажется лучше, несмотря на репрессии и войны. Огнем, огнем чистить этот мир…
Расправив плечи, он двинулся в бой.
* * *
По лицу Тимура Аркадьевича было понятно: у шефа неприятности. Вряд ли крупные, но настырные и, возможно, личные. Однако голос остался тверд, жесты - выверены и полны плохо скрываемого презрения. Формальные слова соболезнования ("Сочувствую. Потерять друга - тяжкое испытание"), формальное приветствие, общие замечания о работе.
Ник слушал и напряженно прикидывал: откуда Тимур Аркадьевич знает про Артура? Конечно, Реут - первый человек в Москве после загадочного президента "Фатума", с которым Ник ни разу не встречался. Но интересоваться делами помощника настолько, чтобы быть в курсе личных трагедий?.. Или случайно увидел интервью?
Оставался еще очень, очень некрасивый и подлый вариант. Ник аж поморщился, проговорив его про себя: Маша. Маша, навестившая Ника в больнице, слила информацию. В таком случае стоит предположить, что документы, которые она принесла, выданы ему с ведома Реута. Изложена там правда или откровенная ложь - тоже хороший вопрос, надо как-то проверить. Лично встретиться с Машей. В глаза ей посмотреть. Адрес должен быть в корпоративном справочнике.
- Олеся - профессиональный секретарь, - вдруг сказал Реут. - Но допуска у нее нет, а у вас есть по второй форме. Значит, вам придется взять на себя функции моего помощника в этой части. Где у нас "первый отдел" знаете? Отлично. Порядок работы с секретными документами и документами ДСП вам Мария прояснила? Прекрасно. Тогда сегодня и начнем. Нужно составить требование на выдачу документа, вот его номер я вам записал. Составите, я подпишу, сходите к секретчикам.
- Хорошо, - растерянно кивнул Ник, припоминая, где и сколько раз он должен расписаться, в какого цвета папке с какими тесемками нужно нести бумажку и как вообще составлять требование от имени Реута.
Заметив его нерешительность, Тимур Аркадьевич осуждающе поджал и без того тонкие губы:
- Можете приступать.
- Тимур Аркадьевич, - решился Ник, - вы не знаете, что с Марией случилось?
- Взяла больничный, - сообщил начальник.
Ник понял, что больше ни слова из него не вытянет.
* * *
С оформлением требования в "первый отдел" пришлось помучиться, но результатом Тимур Аркадьевич остался доволен, служебку подписал и отправил Ника за документами. Подпись у Реута была довольно простая, Ник легко смог бы ее воспроизвести: не закорючка нечитаемая, которая обычно появляется у часто ставящих подпись людей, а четко, округлым каллиграфическим почерком выведенная фамилия "Реут".
Ник поблуждал по этажам и корпусам, прежде чем нашел нужный отдел. Здесь все было серьезно: стеклянные двери, вход по пропускам. Железные двери, охранник у них, вход по звонку. И кабинет секретчиков был отделен от коридора стальной перегородкой с маленьким окошком. Ник постучал, окошко отворилось, и в нем замаячило худое лицо бритого косоглазого типа лет пятидесяти. Тип смерил Ника взглядом-рентгеном:
- Кто такой?
Ник представился и обрисовал ситуацию.
- Понятно. Будем знакомы, меня Александр Владимирович зовут. Давай служебку. С порядком знаком? Сейчас я допуск твой проверю.
Ник сунул в окошко бумагу, и створка захлопнулась. Он остался в коридоре один, переминаясь с ноги на ногу. Бюрократия - самое мерзкое порождение современного общества. А в "Фатуме", естественно, она процветала. Минут через пять косой появился снова, выглянул из недр хранилища.
- Допуск в порядке. Значит, так. Берешь документ, проверяешь количество листов, смотришь, в порядке ли скрепляющий шнур и сургуч на нем, сверяешь номер и количество страниц по журналу, расписываешься за получение. Обратно притащишь, захвати Машин журнал учета, я в нем распишусь. Никому не показывать, никому, кроме Реута, документ не давать, самому даже не заглядывать. Здесь камеры повсюду, так что проявлять любопытство не рекомендую. По зданию перемещать в непрозрачной папке. Ага, прихватил ее? Хорошо. Понял? Расписывайся.
Ник проверил документ, обратил внимание на печати, поставил свою закорючку в журнале. Через каждую страницу полученного документа шел штамп "Секретно", красный такой, броский. Это чтобы копию не сняли. Ник спрятал бумагу в старую картонную папку, попрощался с Александром Владимировичем и отправился обратно.
На тех бумагах, что передала Нику Маша, штамп тоже стоял, правда немного другой: "Совершенно секретно", и серый - то были копии. Косоглазый предупредил, что повсюду камеры - как Маше удалось отксерокопировать? Неужели ее не поймали на горячем?
С неудовольствием и через внутренний протест Ник склонялся к мысли, что Маша таки действовала по указке Реута. И не только в том, что навестила Ника в больнице, как сама призналась, а во всем. Сегодняшнее несостоявшееся "свидание", возможно, было санкционировано руководством.
После работы Ник решил к ней заехать. Если по-прежнему не удастся дозвониться, то без предупреждения.
* * *
Тимур Аркадьевич изучил полученные документы и с трудом подавил желание сунуть их в измельчитель. Не было заботы - придумали вступление в ВТО. Это всё Главный. Он, как и другие руководители региональных подразделений, хочет управлять миром, жаждет глобализации. К сожалению, политические игры потянут за собой слияние филиалов, и потому в ближайшее время нужно организовать конференцию.
Главный ничего организовывать не будет - слишком высоко парит, проблемы людей его не волнуют. Все заботы лягут на московский офис и Тимура Аркадьевича. Встретить и разместить иностранцев. Найти переводчиков с соответствующим допуском по секретности. Заткнуть журналистов или слить им грамотно разработанную дезинформацию… Наконец, пережить несколько дней плотного и не всегда приятного общения.
Но хуже всего - увидеться с Главным и ему подобными.
Тимур Аркадьевич развернулся лицом к стене и посмотрел на фотографию красноармейца. В родном, до последней черты знакомом лице Тимур Аркадьевич черпал силы и поддержку. И жгучую ненависть к убийцам.
Предстоит пара очень, очень неприятных недель. Возможно, даже визит под Можайск, в резиденцию Главного, - одно это способно довести человека до депрессии. Не Тимура Аркадьевича, конечно, но все же. И для полного счастья - скандалы дома. Лена настойчиво требует любви и внимания, стала слезлива, сыплет упреками. Егор совершенно отбился от рук. Вчера вечером Тимур Аркадьевич не сдержался, отстегал наглеца ремнем, и шестилетний парень побежал жаловаться маме, чем спровоцировал новый скандал. Тимур Аркадьевич пригрозил Лене, что определит сына в кадетский корпус. Выслушал порцию воплей и пригрозил отправить Лену к маме. А потом грозить стало нечем.
Мысли о семье недолго занимали Реута. Он умел переключаться и сейчас, понегодовав несколько минут, сосредоточился на решении насущных проблем.
Ни о Маше, ни о Никите Каверине Тимур Аркадьевич в тот момент не думал.
* * *
Ник отыскал бухгалтера - Михаила Батышева, перебежчика из стана коммунистов, брата Анечки. Сейчас Михаил сидел напротив Ника в кафе - мужичок лет тридцати, пухленький, с отвисшими щечками, удивленными круглыми глазами, безвольной нижней губой, рыжеватый и белокожий. Ник пил кофе, Михаил - чай.
Конь как правая рука Ника присутствовал при переговорах, но сопливым слова не давали, и блондин молча потягивал пиво, машинально отправляя в рот гренки.
- Мы хотели попросить вас, Михаил, заняться финансами "Щита". - Ник положил перед толстяком выписку со счета. - Сегодня утром анонимный благотворитель передал нам большую сумму денег. Я рассчитываю, что ее хватит на аренду помещения и какую-нибудь поддержку студентам - многих исключили из вузов за связь с нами.
- Понимаю, - часто закивал Михаил. - Меня к вам сестра привела, Аня Батышева. Да вы же ее знаете! Не представляете, как я вам благодарен!
- К сожалению, ваш труд мы не сможем оплачивать.
- Конечно, конечно! Что вы! После того, что вы для нас сделали! Да и ради дела Революции… - Толстяк запнулся - понял, что ересь несет. - То есть ради справедливости! Ее торжества! Я, конечно, пока так… А позвольте глянуть подробнее, чтобы, значит, с налоговой…
- Наберите себе помощников из молодежи, - посоветовал Ник. - Вот Стас вам поможет. Всем, что в его силах, правда, Стас?
Конь подавился сухариком.
- Где офис будем искать? - Энтузиазм Михаила казался неисчерпаемым. - Кунцево подойдет? Я недалеко живу, недавно видел объявление… Впрочем, вы не беспокойтесь, я все сделаю. На сколько человек рассчитывать офис?
- На пятьдесят, - выдал заготовленный ответ Ник. И добавил специально для Коня: - Обстановка в стране неспокойная, все на соплях держится. В любой момент может рвануть, я чувствую, но доказать не могу. И тогда у нас должна быть база. Место, где мы соберемся. И откуда будем руководить нашими людьми.
Глаза Михаила нехорошо заблестели, Конь покраснел и налег на закуску.
Ник и правда не мог объяснить ощущение надвигающегося конца; более того, он чувствовал себя прекрасно, учитывая обстоятельства: не валялся в депрессии, не рыдал над Артуром, не оплакивал раньше времени Машу. Но был уверен: начатые дела нужно завершить как можно быстрее. Потом не до того будет.
Глава 9
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Адрес Маши Ник нашел в справочнике "Фатума" (похоже, о личной жизни и приватности сотрудников тут никто не заботился) и решил нанести визит вежливости. Конечно, никакой гарантии, что Маша откроет дверь, но будет хоть какая-то ясность.
Ника сопровождали два спортсмена. Он уже привык к охране, только иногда смеялся сам над собой: большой человек, политик без пяти минут, в метро с телохранителями разъезжает.
Ментов по-прежнему было много, но документы проверяли не только у явных приезжих - у всех бритых налысо или одетых в камуфляж, куртки-бомберы и даже просто в спортивную одежду. Наверху, у "Юго-Западной", бурлил народ: толкаясь, спешили к многочисленным маршруткам, припаркованным у обочины, останавливались у бабулек, торгующих домашними солениями и овощами, у лотков с бельем. Ник ошалело завертел головой - он не сильно ориентировался на местности. Кабинки туалетов. "Макдоналдс". Чуть поодаль, правее - здание в форме кристалла, отблескивает, но окна темные, известнейший недострой.
Ник выбрался из толпы, мимо "Макдоналдса", за стеклянными дверями которого жевали и стояли в очереди посетители, прошел на остановку, купил три талончика в ларьке. С трудом забился вместе со свитой в подошедший автобус. Его пихали и сдавливали со всех сторон, но идти пешком не было сил.
Проехали несколько остановок, вылезли. Ник вдохнул морозный воздух, щедро приправленный автомобильным перегаром, и призвал на помощь злость, чтобы встряхнуться, но злость не пришла. Пришла полудохлая кислая раздражительность.
Если верить карте, чтобы пройти к Машиному дому, нужно было пересечь сквер. Все дорожки перекопали, оставив одну грязную тропку, а сам сквер огородили - там велись работы по благоустройству. Ник прочитал объявление на щите: хотят сделать детский парк. Очередной распил бюджета.
Оскальзываясь и бормоча проклятия - освещением временного пути власти не озаботились, - Ник протопал к школе. За ней, "Титаником" над утлыми суденышками, возвышалась красно-белая многоэтажка. Теперь вдоль ограды, по лесенке, обогнуть дом. Спортсмены ругались тише, но разнообразнее Ника.
На тротуаре у подъезда не было желтого Машиного "пежо", и это Ника насторожило, не понятно почему: Маша может ставить "муху" в гараж или на стоянку.
На счастье, дверь подъезда была открыта: двое мужиков в спортивках пытались вытащить дряхлое пианино. Дети выросли, и пришла пора избавляться от рухляди. Заслуженный инструмент перейдет по наследству к следующему мученику музыкальной школы или отправится на свалку. Ник проскользнул мимо, обнаружил, что консьержа нет и даже места для него не предусмотрено, и вызвал лифт - скрипучий, воняющий мочой, исписанный вечным "Цой жив", "Спартак - чемпион" и лаконичными ругательствами. Часть кнопок была прожжена.
Из щербатого зеркала рядом с кнопками на Ника смотрел замученный парень, смуглый, с черными кругами под покрасневшими глазами. Кислая мина работяги, которому не дали отметить окончание трудового дня. Ник улыбнулся - как привык, правой половиной рта, и в уголках глаз залегли морщинки. "Рыба вареная", - подумал он и отвернулся.
Лестничную клетку от квартир жильцов отделяла запертая общая дверь. Ник отогнал телохранителей к мусоропроводу, позвонил, приблизил лицо к глазку, чтобы трудно было разглядеть его лицо. Донеслись шаги.
- Кто? - спросили приглушенным голосом.
- Открой, Маша, это Каверин, - проговорил Ник по возможности спокойно.
Щелкнул замок, и взору предстала женщина лет пятидесяти в растянутом бежевом свитере, осунувшаяся, расстроенная, красноглазая. Даже прическа - толстенная черная коса, змеей обвившая голову, - съехала чуть набок.
За спиной дамы Ник разглядел мешки с картошкой, детские санки, велосипед - навороченный, спортивный, - старую тумбочку.
- Кто там? - донесся раздраженный бас.
- Маши нету дома. - Женщина пожала плечами, скользнув по Нику взглядом. - Я ее мать.
- А где она? На работе не появлялась. Мне небезразлична ее судьба. - Ник решил сыграть обеспокоенного влюбленного.
Женщина судорожно вздохнула и посмотрела влево, будто молила мужа о помощи. Вскоре он отреагировал на ее безмолвный призыв - шаркая тапками, в тамбур вышел такой же усталый и осунувшийся мужчина с совершенно лысой макушкой и густыми волосами чуть выше ушей.
- Здрасьте, - бросил он злобно. Высокий, сутулый и худой, с цыплячьей грудной клеткой. Под серой майкой не первой свежести кудрявились седые волосы.
Ник поздоровался, грустно улыбнулся и начал:
- Я Машин друг, ее не было на работе, на звонки она не отвечает, вот я и заволновался…
- Ее нет, у нас напряженные отношения, - отмахнулся родитель. - Она редко с нами делится. Уехала, ничего не сказала, мы не знаем, где она. Но все в порядке, это точно. Так что не волнуйтесь.
Пока он говорил, Машина мама прижимала руки к груди, кусала губы и поглядывала на мужа с тоской.
Врут? О чем-то недоговаривают? Ник искал ответы на вопросы, но запутался еще больше.
В квартиру его так и не пригласили. Захлопнули общую дверь перед носом.
Спускаясь на лифте, Ник думал, где Маша: сбежала из дома или попросила родителей поговорить с незваным гостем и спровадить его? Не похоже: мамаша совсем извелась. Тогда почему они так отстраненно держались? Или Ник зря подозревал Машу и к ее исчезновению приложил руку "Фатум"?
* * *
К утру Ник для себя решил: Машины родители врали. Они запуганы, возможно их шантажировали, не исключено, что для недалеких людей достаточно было намека - и они "забыли" про дочку. Исчезновение Маши подтверждало ее невиновность. С Машей что-то случилось, и… интересно, связано ли это с ее КП?
Ник на всякий случай распорядился, чтобы ребята искали Машу где только можно, но силы "Щита" пока что были ограничены. Решение пришло внезапно: в "зеленой папке" Ника было не только прошлое, там зафиксировали его будущее. Значит, в личном деле Маши может быть информация о том, где она, что с ней сотворил "Фатум".
Сомнений в том, что Машу схватили, как только она передала Нику документы, не оставалось. И распоряжение отдал Тимур Аркадьевич, старый фашист. Будь Ник на его месте, наверняка за собой наблюдал бы. А может, Реут для того и держит его под боком - следить удобнее? Ника пока не допрашивали, ни в чем не обвиняли, но он чуял, что скоро придет и его время. Обязательно придет.
Конечно, возможен вариант, что Маша действовала по указанию, а потом исполнительницу убрали, но Ник в него не очень верил. Даже если так - что ж, он косвенным образом перед Машей виноват и должен если не помочь ей, то хотя бы узнать правду.
У трамвая толкался народ, пытаясь влезть в передние двери; сигналили машины, силясь объехать поток людей. Ник диву давался: тратить деньги, нервы и здоровье, чтобы проехать одну-две остановки? Нет уж, лучше пешочком мимо палаток с выпечкой, мимо лотков с китайскими вещами и всякой всячиной, вдоль длинного серого здания, обклеенного предупреждениями: "Осторожно! Сосульки!". В спины впереди идущих не смотреть, рев машин не слушать.
Высотка "Фатума" каждый раз будто наваливалась, подавляла. Ник посмотрел на нее, прищурившись и криво усмехаясь. Логотип странный - перечеркнутый крест-накрест круг. Надо бы поинтересоваться, что он значит. Ноябрь притворялся февралем: вовсю сыпал снегом с подсвеченного городскими огнями багрового неба, морозом щипал за щеки, полировал лед на асфальте. Выходишь из дома - темно, в метро спускаешься - тоже темно, на поверхность выбираешься - опять темно… И только с началом рабочего дня, часов в девять, понемногу занимается рассвет, робкий, не сразу заметный в огнях мегаполиса, так сразу и не скажешь, светает или просто блекнут фары машин и окна домов; сереют, утрачивая красноватый оттенок, тучи, и снег перестает блестеть загадочно, превращаясь в серую жижу, замешанную тысячами ног.
Ноябрь - сквозняк, толкающий суицидников к открытому окну. Ноябрь - проводник ночных кошмаров, рвущихся в реальность. Поддайся - и не то что буку под кроватью, чертей увидишь.
Ник замотал головой, отгоняя пасмурные мысли, и, сунув руки в карманы пальто, побежал через дорогу к воротам "Фатума". Депрессия и негатив вполне объяснимы - скоро похороны Артура, тетя Ануш сказала, что тело обещают отдать в четверг - пятницу, нужно место на кладбище подыскивать…
Охранник у турникетов кивнул Нику - уже узнают. Еще несколько недель, и Ник станет в "Фатуме" своим, с ним начнут делиться секретами, его станут звать на "посидеть" после работы… Нет. Неправда. Не в этой конторе. Если куда-то позовут, нужно помнить: следят, шпионят, хотят подставить.
На столе с молчаливым укором ждали проклятые результаты тестов. Ник обхватил голову руками: да когда же это кончится-то?! Из-за поручений Тимура Аркадьевича, вынужденный заменять Машу, он вчера не сделал то, что должен был.
Двоякое положение: лидер "Щита" трудится на своего врага. "Шпионит, - поправил себя Ник, - как тот бедный ботаник, обрив голову, отправился шпионить за нацистами".
Придвинув к себе пачку бумажек, Ник погрузился в монотонную, изматывающую работу. За окном - он спиной чувствовал - светлело. Прошел час, Ник решил прерваться, размяться, выпить кофе. Свихнуться же можно! Никогда он не тяготел к работе с бумажками, бюрократию ненавидел - и завяз в ней. Только подумал о перерыве - тренькнул телефон. Олеся.
- Никита, Тимур Аркадьевич вызывает.
Понурив голову, Ник нога за ногу поплелся к Реуту.
Шеф, хмурый и бледный, казался строже, чем обычно. Буркнул: "Здравствуйте", указал на стул, тут же подвинул к Нику красную "секретную" папку: