* * *
Стас Кониченко жил в общаге.
Чтобы его не вычислили по мобильному, Ник "потерял" телефон в метро. Терять пришлось дважды: в первый раз его вернула честная бабуля, так что пришлось повторить процедуру. Всю дорогу Нику мерещилась слежка. По пути к студенческому общежитию он петлял, отсиживался во дворах, заходил в магазины и бары, но соглядатая так и не обнаружил. Списал на расшатанные нервы.
Темнело, подмораживало.
Напрямую Ник на Коня решил не выходить. На проходной в общаге, натягивая капюшон, чтобы не узнали, попросил вызвать его одногруппника - лоботряса и хронического планокура Васю. Вася, польщенный вниманием популярной личности, не подозревая подвоха, вызвал Стаса.
Поджидая его на лавочке под тополем, Ник разглядывал студентов, суетящихся за окнами, и старался не думать, что он подлец: сам ко дну идет и других за собой тянет. Какая же сволочь - жажда жизни! И, чтоб его, антивиктимное поведение! Око за око - яркий тому пример. И плевал Ник на красавца Коня, на его будущую жену и нерожденных детей, он о своей шкуре печется и ведь понимает, что подставляет парня! Ник потупился, рассматривая окурки возле скамейки, освещенные зажегшимся фонарем. Бычки складывались в рисунок, напоминающий крыло бабочки.
Когда их накрыла тень, Ник вскинул голову: пришел Конь. Сел рядом на скамейку, поерзал и заглянул в лицо.
- Что случилось, Никита Викторович? - спросил он вместо приветствия. - Почему вы без охраны?
Ник сунул в зубы сигарету, прикурил.
- Я кое-что узнал. Давно узнал, Стас, и не хотел ни с кем делиться. Но за эти знания меня могут убить. У меня есть важные документы, которые надо сохранить…
Конь сделал стойку, его глаза блеснули отраженным светом, он даже улыбнулся бесшабашно:
- А что это?
- Стас, послушай меня внимательно. Включи мозг. Я, скорее всего, уже труп, цепляющийся за жизнь. На новом месте работы я раздобыл документы, которые очень многих дискредитируют. Если их обнародовать, может подняться шум, но может и ничего не получиться. Это, чтобы ты осознавал, опасно. Я не хотел вмешивать в это "Щит"… пока что. Теперь у меня нет выбора, Стас. На несколько дней я исчезну, документы будут у тебя. Попробую запутать следы, а потом уже поработаем.
Конь почесал лоб, сцепил ручищи в замок.
- Я согласен. Я даже знаю, где их спрячу. Я не боюсь опасности, Никита Викторович. Да за вас… ну что угодно!
Ник вынул из бокового кармана рюкзака огромный запечатанный конверт и протянул Коню. Тот взял осторожно, точно хрусталь.
- Значит, так, Стас. Спрячешь - и никому ни слова, даже о нашей встрече молчи до последнего. Конверт не распечатывай, считай, что там - твоя смерть. Незнание - гарант твоей безопасности. Если к тебе придут и начнут расспрашивать, скажи: да, приходил, да, предлагал, но ты отказался - что ты, дурак, что ли? Раз в неделю, начиная с завтрашнего дня, тебе начнет приходить религиозный спам - это я заведу ящик и буду рассылать письма веером. Они - подтверждение того, что я в порядке. Если письма появляться перестанут… сделай все возможное, чтобы люди узнали правду. Тогда моя смерть… и смерти многих людей будут не напрасными.
Любой другой студент на месте Коня послал бы Ника подальше, развернулся и ушел бы, Конь же смотрел с сочувствием, поджав губы.
- Надо же, - проговорил он задумчиво. - Далеко все зашло, но если честно, я ожидал. Я согласен, всё сделаю. Мы им глаз на жопу натянем.
- Там, в конверте, инструкция и номера телефонов тех, к кому можно обратиться, если я пропаду. И, Стас, "Щит" остается на тебе. Бухгалтерия и финансы - на Михаиле, работа с людьми - на Ане, но ты, именно ты - главный. Мне нужно, чтобы все работало. Чтобы офис оснастили необходимым. Чтобы ребята не оставались без руководства. Как бы там ни обернулось со мной - доведи дело до конца, Стас. Я ложусь на дно, чтобы отвести от вас удар и все обдумать. Пока будут заниматься мной, "Щит" наберет обороты. Если не получится, то вас попытаются прикрыть, разогнать. Поднимайте шум. Закроют офис - орите в Интернете. Если все обернется так, я появлюсь, и нам предстоит схватка. Но еще рано, слишком рано.
- Хорошо. А сами вы куда теперь?
- Пересижу где-нибудь… В Астрахань поеду, - ляпнул Ник первое, что пришло в голову.
Он не придумал пока, куда бежать. Скорее всего, в Питер: чем больше город, тем проще там затеряться. Коню лучше этого не знать.
Ник поднялся, Конь тоже. Ник был высоким - почти метр девяносто, и даже немного сутулился, но рядом с Конем ему хотелось расправить плечи.
Он убеждал себя, что поступил правильно. Если начал действовать - иди до конца. Не можешь идти - ползи, сдирая пальцы. Ребята такие же, их не тронут. Не должны. Будущее за молодыми, "Щит" откроет людям глаза. Человеку - человечье, люди обязаны знать, что из них пытаются сделать жвачное стадо. Тех, кто сопротивляется, - заставляют. Если "Фатума" не станет, все только выиграют, ведь эта организация - судьба рукотворная, и не самая лучшая. По сути, "Фатум" лишил судьбы Россию целиком и пассионариев - по отдельности. "Фатум" кастрировал реальность, переломал хребет обществу, заткнул рты тем, кому положено кричать. Разрешено кричать только тем, кто кричит в нужную сторону. Наверное, именно поэтому нет во власти достойных людей, отмерли. Отслеживаешь КП, регулируешь его - и властвуй над бессловесным стадом. Кто бы мог подумать, что Лев Гумилев окажется прав?
Ник не жертвует своими родными - напротив, ищет всем удобный путь и временно самоустраняется. Чем не способ? И "Фатум" останется доволен: заноза из задницы вытащена, крыса загнана туда, где ей место, - в канализацию.
Остается надеяться, что Тимур Аркадьевич не будет обращать внимания на группу студентов, лишившихся лидера.
- А я верю, что все наладится, - нарушил молчание Конь. - Мы справимся. Я все понимаю, конечно, но жаль, что все так… - Он вздохнул, как большой обиженный ребенок, которого лишают интересных игр. - Но я уверен: мы еще повоюем!
- Еще момент. Если за мной придут и будут тебя допрашивать, сделай вид, что тебе это на руку, - пусть подумают, что ты перетаскиваешь одеяло на себя, хочешь встать во главе "Щита". И пожалуйста, действуйте осторожнее. Пока ни во что не встревайте и не высовывайтесь, наращивайте обороты, берегите силы перед прыжком. Ну, всё. Пора прощаться, Стас. Спасибо за помощь, ты настоящий друг!
- Да ладно вам, я ж за правду!
Ник вспомнил давний спор с Алексаняном, земля ему пухом. Артур говорил, что чегевары и робингуды умирают молодыми, а их трудами пользуются ющенки. Умирать Ник не собирался и не горел желанием стать цирковым уродцем с ампутированной частью души.
Бедняга Артур, первый кирпичик в стене режима Каверина. Сейчас Ник уверен был: если выплывет, если придумает, как правильно "вбросить" документы, - режиму быть.
Раз уж рожден Никита Каверин таким, значит, это кому-то нужно. Восстала судьба природная, правильная, против "Фатума", иначе это не назовешь. Удалось же Нику каким-то чудом дожить до двадцати пяти с таким высоким КП и не попасть под пресс.
Снова почудился чужой взгляд на спине, он наклонился, вроде как чтобы поправить ботинок, покосился назад: целуются парень с девушкой под фонарем - жадно, исступленно; группка студентов окружила "десятку", пьют пиво из банок, хохочут. Или это не студенты? Ник не удержался, спросил:
- Стас, ты вот этих знаешь?
- Конечно, это Упырь, сосед мой, к нему братья приехали. Ну вы даете, да эта машина - публичный дом на колесах! Неужели не наслышаны?
- Нет. Мне пора, еще из города выбираться.
Конь пожал протянутую руку и еще раз горестно вздохнул, хотел пройтись с кумиром до метро, но Ник его спровадил и долго смотрел издали, как уменьшается фигура Стаса. Вот он в проеме двери, пригнулся, скользнул в здание и исчез. Парень с девушкой, что целовались под фонарем, тоже решили распрощаться: девушка звонко чмокнула любимого в щеку и убежала, махая на прощание рукой в белой перчатке. Парень зашагал прочь от общежития.
Ник поправил спортивную шапку с полоской, натянул капюшон, надел очки и зашагал к метро.
Людей на пути попадалось немного, вскоре ощущение незримого контроля ослабло.
На нос упала огромная снежинка и тут же растаяла. Потом еще одна, и снег повалил хлопьями. Дул едва заметный ветерок, снежинки танцевали в свете фонарей. Мир будто замолчал, затаил дыхание, наблюдая их танец, даже рокот машин на трассе стал глуше.
Ник просто шел к метро. Мысли пропали. Он смотрел на танец снежинок, останавливался под фонарями и ловил снег ртом, как в детстве.
Куда идти? В метро опасно - завтра поступит ориентировка, если уже не поступила. Так что надо выбираться, пока есть возможность.
Он должен, обязан что-то придумать! Его жизнь не может закончиться вот так бесславно.
Хотя Ник раньше бывал на Курском вокзале, он заплутал при выходе и долго стоял, со всех сторон окруженный турникетами, не понимал указатели.
Сейчас он будто наблюдал себя со стороны: вот стоит ботан в очочках, с рюкзаком, в дурацкой шапке - турист туристом. Даже если ориентировка уже есть, менты вряд ли на него отреагируют.
Эмоциональное отупение отозвалось и умственным. Спустя пять минут он понял, что выход на вокзал через турникеты прямо перед ним, пассажиры не прикладывают карточки и идут в одном направлении. Влившись в поток, Ник силился понять, что он вообще здесь забыл и куда дальше: покупать билет на электричку или все-таки в Питер?
Билеты в Питер продаются по паспорту, его сразу вычислят, так что он сглупил. Значит - на электричку и ехать, ехать, ехать. Далеко и долго, желательно в Тулу. Правильнее было бы подождать, пока голова заработает, и принять верное решение, а не метаться зайцем. Но в Москве спрятаться не так уж и просто, а друзей подставлять не хочется.
Огибая здание вокзала, Ник обратил внимание на бабульку, стоявшую у стены рядом с компанией лыжников. Бабулька куталась в вязаный серый платок, воровато озиралась и переминалась с ноги на ногу. Руки она прятала под платком. В очередной раз оглядевшись, достала спрятанную на груди картонку с надписью и принялась шевелить губами. Ее крупный нос и налитые щеки покраснели на холоде, а глаза смотрели на прохожих с ужасом.
Неужто сдает квартиру? Значит, не всех менты разогнали. То, что нужно! Ник плавно подрулил к ней, поставил рюкзак себе на ноги и потер озябшие руки:
- Сдаете, бабушка?
Старуха оживилась, глаза заблестели радостно:
- Сдаю, сдаю!
- И почем?
- Полторы тысячи всего, комната, хорошая, уютная и телевизир есть! Тебе, сынок, за тыщу двести, стоять замерзла и милиция гоняет.
Цена Ника удовлетворяла. Где комната, ему было все равно, но он спросил:
- А район какой?
- Хороший район, Москва, не замкадье, от метро всего пятнадцать минут пешочком! Калужско-Рижская ветка, конечная… Медведково.
Нику захотелось рассмеяться, но он сдержался. Видимо, его приняли за приезжего, которому можно впарить Медведково как хороший район. Ник был там всего раз - это хуже, чем Марьино и Алтуфьево вместе взятые. Они тогда поехали туда со знакомым из Донецка, и тот, созерцая гопоту в трениках и олимпийках, чувствовал себя как дома. Конечно, везде живут нормальные люди, но почему-то в Медведкове гоблинов особенно много. И сама ветка противная. И станция похожа на огромную больницу. И люди там угрюмые.
* * *
Выбрались из метро в холод. Город гремел, шелестел, лязгал и вскрикивал сотнями глоток. Ник поморщился, потер висок. Хотелось нажраться в хлам и забыться хотя бы на ночь, а то опять не получится полноценно поспать.
Дома в Медведкове напоминали огромные кирпичи, поставленные горизонтально и вертикально. Минут пять шли вдоль основной трассы. Несмотря на поздний час, на улицах царило оживление. Синхронно двигались стайки гопников, виляли задами малолетки с оголенными пузиками - жизнь била ключом.
Свернули во дворы. Фонарей здесь было мало, приходилось смотреть под ноги, чтобы не угодить в заполненную жижей колдобину. Квадраты горящих окон отражались в лужах и дробились падающими снежинками. Вдалеке на последнем издыхании светился фонарь, под фонарем топтался мужик в кепке и спортивках, пузырящихся на коленях. Завидев прохожих, он крикнул не по-русски, хлебнул пива из горла и шагнул в тень.
По спине пробежал холодок. Грабители? Если да, они вряд ли нападут на двоих. Непроизвольно сжались кулаки, и Ник пожалел, что при нем нет ножа.
Одинокий гопник оказался мелким, Нику едва по плечо, кавказцем с двухдневной щетиной, огромным носом и глубоко посаженными глазками. Смотрел он с неприязнью. Ник задумался, чем может вызвать такое раздражение, и услышал полузадушенный всхлип, донесшийся из тени. Всхлип оборвался шлепком и бормотанием. И взгляд этот шакалий, острый - вали, мол, не мешай.
Ник остановился, медленно снял рюкзак. Старушка - Марья Степановна - вытаращила глаза и заозиралась. Кавказец забормотал по-своему и попятился. В его руке блеснуло лезвие.
- Отпустите девчонку, суки, - бросил Ник в темноту, снимая очки.
- Валы давай, валы, - окрысился кавказец, - пока пэро не пощекотал!
Бабулька схватилась за щеки:
- У него нож!
Нику было все равно. В лице мелкого павианоподобного отморозка он видел квинтэссенцию своих бед. Почему так? Почему идут убивать таких, а погибают невинные, хорошие люди?
- Мне плевать. - Ник хищно улыбнулся и шагнул в темноту. - Тебя ж соплей перешибешь!
- Васи-и-ыд! - Мелкий попятился, завертел головой.
- Убива-а-ают! - заголосила Марья Степановна. - Ре-ежуть! Лю-у-уди! Помогите!
Из темноты по-русски выматерились на два голоса. Значит, их трое. Навстречу Нику выскочила перепуганная, зареванная девчонка лет пятнадцати и бросилась наутек.
- Сука, я тебе кышки пущу! - прорычал второй кавказец, шагнув навстречу. Этот был без ножа, постарше первого и потолще, но такой же мелкий.
- Пацаны-ы-ы! - заверещала девчонка на всю округу. - Тут чурки наших бьют!
Откуда ни возьмись нарисовались трое парней в лыжных куртках, кавказцы бросились наутек, парни - за ними. Ошалелый Ник успел рассмотреть лица - молодые, сосредоточенные. Один из них хлопнул Ника по спине и уронил:
- Спасибо.
На рукава "народные ополченцы" повязали красные повязки с кругом в центре. "Щит, - дошло до Ника. - Это мои бойцы, которые не узнали своего лидера".
- Идем уже, герой, - проговорила Марья Степановна.
Схватка закончилась быстро, и не в пользу кавказцев.
Ник не слушал бабкино квохтанье, шел следом и размышлял. Это он их придумал, и они появились. Просто количество дерьма и лжи достигло критической отметки. Просто уже нет сил бездействовать. Ник только дал импульс. "Фатум" почувствовал это и хочет предотвратить перемены, хочет мира и покоя, как раньше. Желает защищать успешных от тех, кому могло повезти, но не повезет никогда, желает и дальше увеличивать количество дерьма, а когда оно начнет перехлестывать через край, устраивать "плановые выбросы".
В квартире Марии Степановны воняло кошачьим туалетом. Встречать гостей вышел некогда полосатый, ныне наполовину облысевший кот с глазом, затянутым белой пленкой, противно заорал.
- Тарасик, - хозяйка погладила урода, - познакомься, это Никита.
Комната Ника находилась в конце коридора: маленькая, три на три, с двумя кроватями у стен. Поверх зелено-бурых выцветших обоев висел побитый молью ковер с оленями, а на древней тумбочке царил обещанный телевизор. Дом - стоящий вертикально кирпич - находился на окраине, отсюда, с седьмого этажа, открывался вид на гаражи, освещенные редкими фонарями, дальше гудела, мелькала фарами трасса, а за ней простиралась промзона.
Прочитав разочарование на лице гостя, бабка скинула еще сто рублей - за героизм.
Ник сел на кровать - она застонала, - глянул на руку со сбитыми костяшками. Надо же, походя спас малолетку, и это уже не событие, а месяц назад трясло бы. Надо было коньяку купить по пути. Сейчас уже выходить не хочется.
Выпив хозяйского чаю, Ник попытался уснуть. Долго ворочался, планируя завтрашний день. Обязательно надо отписаться Коню, еще рано поднимать шум.
Заснул он в третьем часу ночи.
* * *
Зазвонил телефон внутренней связи, Тимур Аркадьевич снял трубку. Яна, новый секретарь, проговорила с испугом:
- Тимур Аркадьевич, начальник Отделения внутренней безопасности на линии…
- Соединяй, - бросил он раздраженно.
В трубке щелкнуло. Голос Воропаева Реут узнал бы из тысячи - нарочито-бодрый и веселый. Таким голосом только орать: "В Багдаде все спокойно!"
- Объект обнаружен, - с ходу сообщил Воропаев, шумно дыша в трубку, как собака после пробежки. - "Макдоналдс" недалеко от станции "Медведково". Засекли по камерам наблюдения. Мои люди уже на месте. Брать?
- Немедленно, - отчеканил Реут. - Я очень на вас рассчитываю. Сделайте все наилучшим образом. Держите меня в курсе операции. Возьмите Каверина по возможности без лишнего шума и доставьте в изолят.
Внизу расстилался город, укрытый первым, еще белым снегом. Раньше Тимур Аркадьевич радовался, глядя на мир свысока, но с каждым годом все обыденнее становился вид и все тягостнее - груз ответственности.
Сейчас следует связаться с Главным, раз уж он решил взять Каверина под контроль.
Нет, лучше не сейчас, а когда будет положительный результат.