* * *
Все шло по плану. Вчера ночью в выпуске новостей Тимур Аркадьевич увидел фотографию своего нового подчиненного, Каверина. О развернутой им борьбе с наркоторговцами говорили после сведений о пострадавших в результате теракта, а потом пустили кадры с неофашистскими митингами. Достаточно высокий КП юноши, похоже, не стабилизировался, а продолжал расти. Но теперь Каверин в "Фатуме", и это не имеет значения.
Почти не имеет.
Сейчас Каверин обратится за помощью. Ему нужно лечить брата.
Никита сел в кресло и уставился поверх головы Тимура Аркадьевича на фотографию. Нет, Тимур Аркадьевич не поганил кабинет изображениями правителей - столь недолговечных и бессильных! За его спиной, между флагами, висел в простой рамке увеличенный черно-белый снимок рядового солдата Красной армии времен Великой Отечественной войны. Посетители думали, что Тимур Аркадьевич сентиментален и чтит память отца или деда. Отчасти они были правы.
- Поздравляю с трудоустройством, - начал разговор Тимур Аркадьевич. Спрашивать смысла нет - сейчас Каверин сам всё расскажет, такой уж у него характер - деятельный. - Мария введет вас в курс дела, кабинет выделят на днях, составите служебку в АХО, заодно поучитесь. Прослушаете инструкцию по противопожарной безопасности и работе с секретными документами, Мария объяснит. В течение недели вы должны освоиться и приступить к исполнению своих обязанностей. У вас есть вопросы ко мне?
- Тимур Аркадьевич, - теперь Никита наконец-то смотрел на него, - мне неудобно обращаться, все же я - совсем новый сотрудник… Но у меня проблемы в семье. А когда речь идет о благополучии и жизни близких, человеку свойственно забывать о гордости. Мне очень нужна помощь.
Тимур Аркадьевич знал, о чем попросит Каверин. И все же тон мальчишки пришелся ему по вкусу. В меру откровенно, но без унижения, без лизоблюдства. Естественно, с таким соотношением КП к КВ юноша должен быть харизматичным. Его обаяние действовало даже на Тимура Аркадьевича.
- Мне нужен отгул на завтра.
Не этих слов ожидал Реут, но сумел сохранить лицо.
- Никита, - прочувствованно сказал он, - "Фатум" ни при каких обстоятельствах не остается равнодушным к судьбам своих сотрудников. И не важно, как долго вы работаете. Вы нужны "Фатуму", поэтому вам пойдут навстречу. Естественно, берите отгул за свой счет и улаживайте домашние дела.
- Спасибо, - криво, одной половиной рта, улыбнулся Никита, и Тимур Аркадьевич посочувствовал студентам, бредущим за этим юношей, будто стадо баранов: очарованию может противостоять лишь опыт, у студентов его нет. - Могу я идти?
- Естественно. Думаю, сегодня мы еще увидимся, поэтому не будем прощаться.
Когда дверь закрылась за Никитой Кавериным, Тимур Аркадьевич позволил себе смешок, чтобы подчеркнуть иронию ситуации. Единственный и самый благодарный свидетель твоей жизни - ты сам. И не нужно отказывать себе в приятных мелочах, в сладковатом послевкусии победы.
И только потом Тимур Аркадьевич связался с Главным. Белесые, непрозрачные глаза смотрели на него с экрана - Главный любил видеосвязь, но избегал личных встреч.
- Прошу уточнить прогноз по Каверину, - сказал Тимур Аркадьевич.
Главный медленно кивнул. Когда много лет назад Реут увидел это лицо впервые, он лишился дара речи. Сухая, будто пергаментная, кожа. Отсутствие мимики. Бескровная линия рта. И глаза под тяжелыми веками - белые, словно лист бумаги. С тех пор Тимур Аркадьевич привык к внешности Президента ООО "Фатум", Главного, Белова Романа Юрьевича.
- КП стабилизировался? - прокаркал Главный.
- Стабилизируется. Каверин под контролем, изменения плановые. Прошу уточнить прогноз в связи с вмешательством второго уровня.
- Прогноз будет уточнен, - буркнул Главный и отключился.
Вежливостью Президент не отличался никогда. Впрочем, Тимур Аркадьевич не обращал на это внимания. У него было куда больше причин для ненависти к Главному, бытовая грубость - сущий пустяк.
А с Никитой нужно что-то делать, и Тимур Аркадьевич знал, что.
* * *
В приемной работал маленький телевизор, стоящий на панели под самым потолком, звук Маша приглушила, но Ник уловил ликующие интонации диктора и присмотрелся: выпуск новостей.
- Маш, сделай погромче, - попросил он.
"В Москве набирает обороты движение по борьбе с детской наркоманией. Инициатором народного протеста, согласно информации из наших источников, выступил Никита Каверин, бывший преподаватель социологии. Руководство университета, где он работал, заявило, что Никита Викторович Каверин уволен сегодня утром по собственному желанию. Где на данный момент лидер студенческого движения - не известно".
Фотография - Никита у дверей универа в окружении студентов.
Фотография - Никита в аудитории, у доски.
Фотография - Никита рядом с Конем и Анечкой, это когда из полиции вытаскивали ребят…
Вид на всех снимках у Ника был одухотворенный, так и подмывало поверить: лидер!
"Студенты из разных вузов, объединенные общей идеей, ловят наркоторговцев, распространяющих отраву в школах и институтах, а также на детских площадках. Обычно этих мелких дилеров знают в лицо не только местные жители, но и сотрудники полиции, однако распространители остаются безнаказанными".
Конь - крупным планом. Грива растрепана, глаза горят потаенным светом. Рядом - последователи "новой идеи"; кое-кого из студентов Ник знал, но большая часть активистов - чужаки. В крепких руках Коня скукожился длинный тощий барыга с плаксивой физиономией законченного героинщика.
- Вот из-за таких мразей, - горячился Конь, сверкая очами, - наши младшие братья садятся на иглу! Из-за таких торчков! И короче, власти ничего не делают!
Да, оратор Стас тот еще. Ник поскреб в затылке.
"Министерство внутренних дел и пресс-служба полиции города Москвы пока воздерживаются от комментариев".
- Маш, выключи. - Ник почувствовал, что с него достаточно. - Вот ведь дети…
- Сочувствую. Теперь тебе покою не будет - интервью, журналисты в грязном белье начнут копаться. Сам-то что думаешь делать?
- Работать. Тимур Аркадьевич сказал, что ты введешь меня в курс дела. И служебку в АХО надо написать. Вот давай этим и займемся. А после обеда я, пожалуй, уйду.
Маша хихикнула, прикрыв рот ладошкой.
- Спрячем головы в бумаги, как страусы - в песок? Не боишься, что лбы расшибем?
Ник с восхищением покачал головой. Хотел бы он быть столь цельной, несгибаемой личностью: у Маши умер друг, она подавлена и расстроена, но натура берет свое, и девушка ищет повод посмеяться.
До самого обеда Ник прилежно записывал под Машину диктовку порядок работы с документами и тонкости внутреннего устройства "Фатума".
- Теперь к твоим обязанностям. - Маша налила себе чаю с лимоном и сахаром, а перед Ником поставила чашку кофе. Они сидели за Машиным столом бок о бок, обложившись бумажками. - Раньше графики были на мне, теперь ими займешься ты. Вот, - она залезла во внутреннюю базу "Фатума" на компе и показала Нику, - регламент обработки. Сами тесты получишь в Управлении развития.
- Какие тесты? - Ник статистику не любил. Пусть статистика - основа работы социолога, он вслед за классиками считал ее лживой.
- Ну, в школах детей тестируют психологи. Младших - два раза в год, старших - каждый триместр. Потом студентов каждый семестр…
Это Ник знал и считал происками правительства - нужно же куда-то девать ораву психологов - на эту специальность учат в каждом первом вузе нынче, а в клинику психологи идти не хотят. Тесты отнимали время у студентов, часы у преподавателей и были бессмысленными, занудными, из сотен вопросов…
- Так вот, - Маша помешала чай ложечкой, - результаты тестов попадают к нам, мы их обрабатываем и берем на учет детей с КП выше сорока процентов и низким КВ.
- С чем? - Ник представил себе миллионы тестов, и ему поплохело, поэтому только через несколько секунд вспомнилось - у него этот КП высокий, в досье видел.
- С высоким коэффициентом пассионарности и низким - виктимности, причем последний показатель менее важен, - пояснила Маша. - Конечно, тебе не придется миллионы бумажек обрабатывать - на это Управление статистики есть, страшные люди. Трудоголики пуще меня. К тебе самые сливки попадут, те, что для зеленых папок.
Собственное личное дело, которое он видел у Маши на столе, было в зеленой папке. Ник приподнял брови, ожидая пояснения. Девушка протяжно вздохнула:
- Все тебе объяснять приходится! "Зеленые папки" - это досье пассионариев. Дошло?
- Не дошло, - решился Ник. - Льву Гумилеву я никогда не верил, Маша. Чушь псевдонаучная - фрики на марше, биоэнергетика, экстрасенсы, шапочки из фольги!
Маша рассмеялась. Она хихикала долго, наконец успокоилась.
- Но термин-то пригодился! Ник, для нас, "Фатума", пассионарий - человек, который ведет за собой других, прирожденный лидер. Как ты его ни называй, он обладает определенными качествами и делится ими с толпой. Теперь ясно?
Ясно не стало, но посвящать Машу в свои сомнения Ник не собирался. Тем более по беззвучному телевизору снова показывали Коня, с которым Ник вроде как поделился "определенными качествами", а точнее - идеями. Если сказать об этом Маше, она сразу вспомнит оставленную на столе папку. Специально оставленную, Ник в этом почти не сомневался.
- Ну и ладненько. - Маша хлопнула ладонями по столу и поднялась. - Пойдем перекусим, звонки я на Тимура Аркадьевича переведу. А то после обеда дурь эта, "тим билдинг". Станут нам, Ник, лапшу на уши вешать. Но той лапшой сыт не будешь…
* * *
После обеда Маша привела Ника в конференц-зал, как он понял, малый - всего-то на несколько сотен мест. В президиуме восседал хмырь с зачесанными на лысину редкими пегими волосами.
- Пранов, - шепнула Маша, - Леонид Ильич. Директор Управления контроля.
Передние ряды заполнялись юношами и девушками с блокнотами. Вид слушатели имели недовольный, заранее скучающий. Маша дернула Ника за руку, усадила рядом с собой на втором ряду. Маша всех здесь, похоже, знала, кивала, улыбалась, здоровалась - ни следа печали и тоски.
Интересно, у нее и правда друг погиб? Тогда куда исчезло горе? Где та девушка, рыдавшая в буфете? Маша улыбалась. Маша была сама приветливость.
- Начнем, - буркнул в диктофон Пранов. - Надеюсь, все в сборе. Сегодняшнее мероприятие посвятим агрессии в нашем маленьком государстве, - он подсмотрел в бумажку, - в нашей второй семье. В "Фатуме".
Пранов оказался отвратительным оратором - ему написали речь, полную труднопроизносимых слов и казенных оборотов, но Леонид Ильич порывался говорить от себя. И делал это из рук вон плохо. Вот у кого КП наверняка ниже плинтуса. Насколько понял Ник, подразумевалось, что собравшиеся секретари и помощники руководителей проникнутся идеями Пранова и сплотятся против общего врага - остальных сотрудников "Фатума".
В результате слушатели сплотились против оратора. Пранов чувствовал, что часть аудитории его тихо ненавидит, а вторая часть вообще засыпает, и постоянно повышал голос.
- Помните! - верещал Пранов. - Естественная агрессия индивида, направленная на его начальника, направлена на вас в первую очередь! Ведь вы - лица руководителей, их представители перед "народом"! Никто не желает вам смерти, но злость и ненависть аккумулируются и приводят к депрессиям и несчастным случаям. Вот тут, - он зашуршал бумажками, - у меня статистика. Помощники руководителей, секретариат - самые часто болеющие члены нашей команды. Вдумайтесь!..
- Он бредит? - шепнул Ник на ухо Маше.
Маша отвлеклась то ли от мыслей, то ли от сна с открытыми глазами, виновато заморгала, повернулась к Нику:
- Да нет… Все друг друга ненавидят. Статисты - управленцев, низшие - стоящих на ступеньку выше. Это нормально. У нас, наверху, еще ничего, а в управлениях секретарей сожрать готовы, считают дармоедами на высоком окладе.
- …Именно поэтому важно, - Пранов, улыбаясь, оглядел собравшихся, - дать выход агрессии. Управляемый выход. Жертвуйте меньшим, чтобы сохранить большее.
Ник вспомнил "плановый выход агрессии" и взрыв в метро. Меньшее? В голове не укладывалось, но параллель - вот она, хоть щупай. Та служебка была от Леонида Ильича Пранова, низкого толстяка с сизым носом и позорной лысиной. Внешность, оказывается, обманчива, вершители судеб напоминают рядовых колхозников… Меньшее?! Кровь, дым, крики, "очевидцы" с телефонами, вонючая бомжиха, открывшая Нику новую грань его характера: не всех готов спасать Никита Викторович Каверин, некоторых он с удовольствием убил бы.
Это - меньшее?!
Ник сейчас ненавидел Пранова, аж трясло. Маша заметила, положила руку на его колено:
- Успокойся. Потом поговорим. А то люди заметят, в Собственную безопасность стукнут, сразу Пранову доложат, а он знаешь какой злопамятный сморчок? Неприятностей не оберешься. Не люблю конфликтов.
Ник постарался дышать ровнее. И даже сделал вид, что записывает тезисы Леонида Ильича в блокнот. Но на душе было неспокойно. Ведь и сам Ник считал, что уничтожение части людей - меньшее зло. Плановое. Но уничтожать надо не всех скопом, а выборочно. Да и легко сказать: уничтожать… как дело дойдет - дрогнет ведь рука.
Пранов между тем закруглился, попросил задавать вопросы - ответом Леониду Ильичу послужило настороженное молчание. Собравшиеся проснулись, зашевелились, потянулись к выходу, зыркая друг на друга исподлобья.
До самого конца рабочего дня, составляя бумажки, помогая Маше, отвечая на телефонные звонки, Ник вспоминал ядовитые взгляды, которыми обменивались сотрудники "Фатума". "Вторая семья", ничего не скажешь. Постоянная слежка друг за другом и тихая ненависть.
Наконец, в шесть часов ровно, из кабинета выглянул Тимур Аркадьевич:
- Мария, кофе мне сделайте, пожалуйста, и на сегодня вы оба можете быть свободны.
* * *
- Ну как, Маша? - спросил у секретаря Тимур Аркадьевич, когда девушка поставила перед ним чашку с кофе.
- Всё в норме, Тимур Аркадьевич. Приспосабливаемся.
- Хорошо. Я очень на тебя рассчитываю.
Плечи Маши поникли, всегда энергичная, веселая, яркая, она походила теперь на собственную тень. Тимур Аркадьевич ее отчасти понимал. Все-таки Маша очень юна, особенно по сравнению с ним, и еще не может адекватно реагировать, предательство считает оскорблением, а не ходом в шахматной партии…
* * *
Ник позвонил маме узнать, всё ли в порядке у Леши. Мама отвечала растерянно, потом и вовсе замолкла.
- Никита, тут какие-то люди…
В трубке загрохотало, взвизгнула женщина, фоном донеслось:
- Кто вы такие? Что вам нужно?
Снова треск и грохот, теперь говорил мужчина:
- Прекратить! Руки на столы, всем оставаться на местах!
Прерывистые гудки.
Это еще что? Рейдерский захват агентства недвижимости? Нагрянул отдел по борьбе с экономическими преступлениями? Ник подбросил на ладони телефон и набрал Пашу: гудки, гудки… Трубку не берет. Почему, если он нужен, никогда не берет трубку?!
Хотя Тимур Аркадьевич отпустил Машу, она не уходила, что-то доделывала, сортировала бумаги.
Ник вышел в коридор, полчаса обзванивал знакомых и не очень и наконец выяснил: маму арестовали. Когда приходят с проверкой, под раздачу попадает бухгалтер. Ник уверен был, что мама не виновата, но закон есть закон.
Значит, необходим адвокат.
У Ника только один был на примете - старый черт с офисом в Кунцеве. Тип премерзейший, но деятельный, везде знакомые и свои люди. Ник записался на прием.
Вот и пригодился отгул.
Глава 6
ПОМОЩНИКИ
Исполнив секретарские обязанности, Маша накинула коротенькую шубку, поправила перед зеркалом прическу. "Надо же, как она легко одета", - подумал Ник, застегивая пальто и заматывая шею шарфом.
Маша обернулась:
- Тебя никуда подвезти не нужно? Домой не хочется страсть как.
Ник хотел отмахнуться. Он так и сделал бы, но Маша была нужна ему не только как друг, но и как ценный информатор. И в Кунцево тащиться на общественном транспорте далековато.
Спускаясь в лифте, правой половиной мозга Ник думал о маме и Лешке, левой - о плешивом лекторе Пранове. Несмотря на то что он никудышный оратор, семена сомнений, щедро посеянные пухлой рукой, проросли в тотальное недоверие. Вот он - дух "здорового соперничества"!
Маша стояла, погруженная в свои мысли. От прежней хохотушки не осталось и следа. На третьем этаже вслед за ней Ник перешел в другой корпус и снова оказался в лифте, идущем на минус первый, на стоянку, повторяющую подземные парковки торговых центров и супермаркетов.
Покопавшись в сумочке, Маша достала ключ сигнализации - пискнула машина. Будто завороженная, девушка направилась на звук, подвернула ногу и начала падать, но Ник схватил ее под локоть.
- Больно?
- Нормально, спасибо.
- Разве можно на таких каблуках ходить?!
Маша остановилась у маленького канареечно-желтого "Пежо-107", уселась на место водителя. Ник занял кресло рядом, надеясь, что ездит девушка лучше, чем ходит, и поменяла резину на зимнюю.
Маша вырулила со стоянки, выехала на улицу Вавилова и вскоре на Ленинский проспект. Стемнело, горели фонари, и шел мокрый снег, затрудняя движение и заставляя водителей нервничать.
- Маш, можно вопрос? - нарушил молчание Ник. - Людей с высоким КП берут на учет - и что? Что дальше?
Вздохнув, она пожала плечами:
- Честно? Не знаю. Мне кажется, их лишают судьбы. Как речки… Перекапывают русло, чтобы река текла куда надо…
До Кутузовского проспекта тащились еле-еле, а на самой Кутузе снова застряли. Машина двигалась рывками.
- Зря здесь поехали, - Маша совсем приуныла, - нам на Рублевку поворачивать, а она вообще стоит. Надо было…
Впереди резко загудели, остановились. Маша затормозила и выругалась зло и грязно. Ник покосился на нее - надо же, какие скрытые таланты…
- Ну что еще?! - в отчаянии отпустила руль Маша.
Они только проехали Триумфальную арку, впереди слева торчала стела на Поклонке - фигура Ники, нелепо подсвеченная снизу, напоминала раскорячившуюся бабу с толстыми ляжками. Здесь две части Кутузовского разделял газон, летом цветущий, сейчас - мокрый и неприглядный. И на нем бурлила толпа, переход выплевывал все новые и новые порции молодежи. Маша опустила стекло. Стало шумно.
- Это что, массовое поклонение героям войны двенадцатого года? - удивился Ник.