Хозяйка пожала плечами, но даже не хмыкнула. В конце концов желание гостя, пусть и нелепое, закон. Позавтракав, я почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Чистое тело, чистое белье, хорошая еда и мягкая кровать в теплой комнате, чтобы лечь и отоспаться за долгие дни ночевок под кустами или в стогах. Неплохо, если бы в постели оказалась аппетитная фрау Ута, но так сразу она там не окажется. Да и мне нужно отправляться на заседание Большого Городского Совета. Где там моя одежда?
Только вспомнил об одежде и сапогах, как раздался стук в дверь, и вошла служанка, державшая в руках мою обувь, очищенную от грязи и даже смазанную жиром!
- А одежда? - поинтересовался я.
- Ваше платье выстирано, но оно высохнет не раньше завтрашнего дня, - доложилась служанка, норовя уйти.
Я едва успел ухватить ее за край юбки. Видимо, она это поняла как-то неправильно, потому что фыркнула и заявила:
- Сударь, я уже не так молода, чтобы заигрывать с мужчинами.
Сама между тем с интересом посматривала на меня, ожидая продолжения.
- Что вы, фрау…
- Фрейлейн, - поправила она меня.
- Простите, фрейлейн, - покорно кивнул я и принялся оправдываться: - Я бы с удовольствием за вами приударил. Только вот дела. Мне сегодня следует быть на заседании Городского Совета, а идти туда в одном халате…
- Боюсь, что ничем вам помочь не могу, - насмешливо покачала она головой. - В нашем доме нет мужских вещей. Можно послать к портному, но это будет стоить денег. Да и пошив платья затянется дня на два-три.
- Кажется, придется идти в халате… - грустно сказал я.
Нельзя же пропускать важное собрание по такому ничтожному поводу, как отсутствие одежды.
- А сегодня заседания не будет, - вдруг сообщила служанка. - Пока вы завтракали, приходил посыльный из магистрата, который сообщил, что герр Лабстерман себя плохо чувствует после дороги, так что вы можете отдыхать до завтрашнего дня.
"Чтоб тебя разодрало…" - выругался я мысленно.
Хотя… Служанка, кстати, при дневном свете выглядит не такой пожилой, какой она мне показалась в мыльне. Если и старше меня, то лет на пять. Стало быть, вполне…
- Сударыня, а как вы смотрите на то, чтобы задержаться в моей комнате?
Не дожидаясь ответа, я привлек женщину к себе и, превозмогая символическое сопротивление, крепко поцеловал в губы. Потом, взяв ее на руки, понес на кровать…
"Дверь!" - прошептала она, когда я уже задирал на ней юбку и раздвигал ноги.
- Что - дверь? - не понял я.
- Заприте же дверь, болван!
Никогда не любил иметь дело с молодыми женщинами. Искушенные особы постоянно думают о беременности, а юницы, у которых свищет ветер в головушке, неопытны и неумелы. Лучшие любовницы, которым за сорок. Они еще привлекательны для мужчин и достаточно опытны, чтобы доставить нам радость в постели…
Увы, со служанкой не повезло, потому что пришлось стараться за двоих - несмотря на желание, умения ей недоставало. Она двигала задницей неуклюже, будто воспитанница монастырской школы, которую лишают девственности. Но все-таки дамочка осталась довольна.
Когда я поднялся и стал поправлять одежду, она еще лежала в постели и томно потягивалась. Но долго разнеживаться не позволил стук в дверь.
- Господин Артакс, - послышался из-за дверей недовольный голос хозяйки. - Если вы закончили, передайте Гертруде, что ее ждут дела!
Я прислушался к звукам удалявшихся шагов и, дождавшись, пока они смолкнут, галантно поинтересовался:
- Надеюсь, у вас не будет неприятностей из-за меня?
- Сестричка просто впишет в ваш счет дополнительный фартинг, - фыркнула служанка, поправляя чепец и одергивая юбку.
- Фрау Ута - ваша сестра? - удивился я.
- Младшая, - спокойно объяснила Гертруда. - Ее муж был хозяином гостиницы.
Заметив в моих глазах немой вопрос, женщина поспешно сказала:
- Вы не подумайте дурного. Ута впишет в счет не плату за меня, а компенсацию за то время, что я увиливала от работы. По вашей вине… - лукаво добавила она. - Думаю, для меня у нее тоже найдется наказание.
- М-да, - только и сказал я. - Суровая у вас сестричка.
- Увы, - вздохнула женщина, - в последние годы дела идут плохо. Из-за неприятностей с герцогом в город перестали приезжать богатые купцы. А простонародье выбирает гостиницы подешевле. Сводить концы с концами помогает только домик в деревне, что остался от родителей. Летом мы выращиваем там овощи, а потом продаем их лавочнику. Опять же - когда есть свой огород, гостиницу содержать гораздо дешевле.
Гертруда ушла. Я, приготовившись спать дальше, едва смежил веки, как в дверь постучали - деликатно, но требовательно. Так может стучать только хозяйка гостиницы.
- Прошу вас, - открыл я дверь, впуская фрау Уту.
- Господин Артакс, - прямо с порога заявила фрау, кусая губки и грозно поигрывая ямочками. - Разумеется, я не имею права читать вам нотаций! Но я попросила бы, чтобы впредь вы не отвлекали служанок от выполнения их обязанностей! То, что они мои родственницы, не меняет дела. В противном случае я буду вынуждена вписать в ваш счет фартинг. Сегодня я, так и быть, закрою на это глаза, но не впредь.
- Почему родственницы во множественном числе? - полюбопытствовал я.
- На случай, если другая сестра, Эльза, решит последовать примеру Гертруды…
- Фартинг - за двоих? - усмехнулся я.
Хозяйка смутилась, но быстро овладела собой:
- Господин Артакс, моя гостиница - не бордель, а мои сестры - не шлюхи. Они не были замужем, но давно могут отвечать за себя. ("А, вот почему Гертруда так неуклюжа!" - понял я.) Я не могу запретить ни им, ни вам заниматься… - замешкалась фрау, подбирая слово, - этим э-э делом, но хотела бы напомнить, что для любовных утех есть время после сигнала к тушению огней. Днем сестрам положено работать.
- Простите меня, фрау Ута, - с раскаянием произнес я. - Готов немедленно внести компенсацию! Вот, пожалуйста, - протянул я ей талер.
При виде серебряной монеты фрау Ута обомлела. Она протянула руку, но тут же ее отдернула. Чувствовалось, что фрау очень хотелось взять талер, но что-то мешало.
- Господин Артакс, - закусила хозяйка губку. - Я очень хочу, но не могу принять такую крупную сумму. Талер - это стоимость вашего недельного пребывания с учетом всех затрат, включая комнату, еду, а также стирку и горячую воду.
- Возьмите-возьмите, - вложил я в ее ладошку монету и сжал пальчики. - Будем считать, что я оплатил недельное пребывание авансом.
Не знаю, что на меня нашло, но я торопливо, как мальчишка, поцеловал фрау в ямочку на щеке. Хозяюшка потерла след от губ и удалилась, возмущенно попискивая.
Спал я долго. Слышал сквозь сон скрип женских шагов, голос фрау Уты, что предлагал мне обед. Но я предпочел отоспаться. Только ближе к вечеру соизволил выползти из комнаты, чтобы проведать коня.
Гневко, узрев хозяина (или кем я ему приходился?), встрепенулся, но, рассмотрев халат, торчавшие из-под него кальсоны и деревянные башмаки (не в шлепанцах же идти в конюшню?), заржал, как гусак: "Га-га-га!" Отсмеявшись, стриганул ухом: "Сидел бы на месте. Чего дергаешься?"
Раз все в порядке, можно вернуться в номер. Там ожидал накрытый стол - тушеная капуста с мясом, ветчина со слезой, шпинат со спаржей, а также сыр - с плесенью и без оной. Был подан кувшин с водой и чашечка с вишневым сиропом. Не то обед, который я проспал, не то - ужин, но яства были сметены мною с удовольствием.
К концу трапезы появилась фрау Ута. Собрав посуду, хозяйка подошла к двери и уже оттуда сказала:
- После сигнала к тушению огней разрешается пользоваться закрытыми фонарями в стеклянных колпачках. Если Гертруда захочет зайти, она не будет наказана.
- А вы сами не хотите зайти? - нахально поинтересовался я.
- Вы, сударь, слишком много себе позволяете! Если бы не нужда в постояльцах, я немедленно бы указала вам на дверь…
Не договорив, фрау Ута гневно хлопнула дверью и ушла, возмущенно топая хорошенькими ножками (правда, под юбкой их было не видно, но представить - можно). Слишком возмущенно, чтобы быть правдой…
В зале городской ратуши собрался весь цвет города Ульбурга. На широких скамейках сидели гильдейские старшины. Лицом к ним, за длинным столом, восседали отцы города, числом три. Сбоку сиротливо примостился одинокий деревянный табурет, предназначенный новоиспеченному коменданту города.
"Хорошо, что стоять не заставили", - весело подумал я и сел.
Зал глухо зароптал. Они что, думали, что я буду кланяться или обращаться с благодарственной речью? Как же…
- Что-то не так? - поинтересовался я.
- Все в порядке, господин Артакс, - улыбнулся первый бургомистр. Обведя взглядом зал заседания, успокоил взором роптавших и, степенно откашлявшись, произнес: - Господа, вам известно, что я от имени города Ульбурга заключил сделку с господином Артаксом, который согласился взять на себя руководство обороной нашего города. Посему позвольте представить вам коменданта города.
- За сколько? - раздался голос из глубины зала.
- За тысячу талеров, - ответствовал бургомистр, пытаясь сохранить спокойствие на челе и ясность во взоре.
Услышав о несусветной цене, собравшиеся заголосили так, что не помогали даже суровые взгляды Лабстермана. Бюргеры знали, что в конечном итоге деньги придется собирать им…
Члены Совета бушевали минут пять. Я услышал много о репутации наемников; о том, что за тысячу талеров можно купить сотню комендантов вроде Артакса; о том, что первый бургомистр выжил из ума. Ну и многое другое. Наконец, я не выдержал:
- Молчать! - воспользовавшись паузой, встал и медленно обвел взглядом зал. Положив руку на рукоять меча (это придает облику суровости и делает купцов более сговорчивыми!), произнес краткую речь: - Я только что услышал, что я - грязный наемник. Во-первых, вчера я имел честь вымыться в ванной комнате. Во-вторых, настоятельно прошу извиниться!
Взгляды присутствующих уперлись в мощного чернобородого мужчину, поигрывавшему бляхой с накладными клещами. Старшина гильдии кузнецов (кто это еще мог быть?) неторопливо встал со своего места, продемонстрировал широкие плечи и зевнул:
- А что будет, если я не захочу извиняться?
- В этом случае придется вырвать извинения силой.
- Не смеши меня, - еще раз зевнул кузнец, начиная хохотать, но от удара в живот подавился смехом…
Когда он скрючился, я ухватил невежу за гильдейскую цепь, слегка придушил и, стараясь говорить вежливо, приставил лезвие к его горлу:
- Так вы не желаете извиниться?
Здоровяк напряг шею и упрямо помотал головой. Когда из-под клинка потекла кровь, зал ахнул, кому-то стало плохо. Но никто не пришел на помощь своему собрату…
- Ии-зз-вв-ините, - сумел выговорить кузнец, поняв, что с ним не шутят. Я высвободил цепь и убрал кинжал.
Кузнец упал на колени и принялся глотать воздух, зажимая страшные (как ему сейчас казалось!) раны. На самом-то деле существенного вреда его организм не получил. Ну, какое-то время, из-за помятой гортани, будет больно глотать. Об унижении он будет думать потом…
- Итак, господа, - продолжил я прерванную речь. - Не люблю, когда дурно отзываются о моей профессии. Что касается меня, то в армиях различных королевств я занимал должности, равные капитану и полковнику. Для несведущих людей сообщаю: капитан - это командир тысячи воинов, а полковник - командир полка, пяти тысяч. Таким образом, мне приходилось командовать войском, равным половине жителей вашего города. Ульбург не останется внакладе, а напротив, сэкономит деньги, которые может потребовать Фалькенштайн. А что будет, если он захватит город, не хочется и думать…
Бюргеры кивали, искоса поглядывая на кузнеца, который еще не пришел в себя.
Первый бургомистр, которого вид поверженного ремесленника не особо занимал, заметил:
- Могу сказать, что выплачено лишь триста талеров. Остальные деньги господин Артакс получит после того, как герцог снимет осаду.
Услышав об отсрочке выплаты, купцы и ремесленники повеселели. Теперь мне предоставлялась возможность поговорить о настоящем деле:
- Прежде всего, господа, следует вычистить и углубить ров вокруг стены ярда на три-четыре. Господин первый бургомистр заверил, что все необходимые распоряжения будут отданы…
Лабстерман смутился. Кажется, он уже забыл о вчерашнем разговоре. При случае подарю ему восковые дощечки…
- Я лично, - встал с дальнего ряда мужчина средних лет, чью бляху украшала метла, - считаю, что ров должны чистить не только метельщики и золотари, но и представители других гильдий.
- С какой стати? - взвился с места невысокий тощий старикашка. - Чистка рва, как и прочие работы по поддержанию чистоты и порядка в городе, входит в компетенцию вашей гильдии!
- Ров, между прочим, за городской стеной, - снисходительно пояснил главный золотарь. - А так как он примыкает к стене, в его чистке должны участвовать каменщики.
Начались дебаты, слушая которые я не мог решить - смеяться или плакать. Или - вернуть горожанам задаток и уносить ноги. Мужественно сдержав желание послать всех к… медведю на ухо, я встал и стукнул об пол табуретом. Когда озадаченные присутствующие уставились на меня, улыбнулся и заявил, стараясь подстроиться под их нудный тон:
- Господа, мне хотелось бы обсудить с вами степень моих полномочий.
- А что это значит? - сразу же насторожился герр Лабстерман.
- Это значит, что мне требуется право отдавать приказы любому старшине, мастеру или рядовому члену гильдии, если это касается обороны города. И мне бы хотелось иметь право вздернуть на виселицу любого, кто будет мешать оборонять город!
Кажется, я перегнул палку. Еще немного - и бюргеры, презрев урок, данный кузнецу, кинутся на меня и растерзают. Я уже прикинул, как пробиться к выходу…
Орали и топали ногами долго. Наконец выдохлись, а первый бургомистр вынес решение:
- Я хотел бы предложить компромисс. Господин Артакс будет иметь право приказывать всем (за исключением членов Совета!), но право смертной казни - прерогатива суда! Но! - воздел длань вверх Лабстерман. - Он может арестовать тех, кто станет препятствовать исполнять его обязанности. Если нужно, решение будет оформлено в письменном виде.
- Нужно! - кивнул я, прекрасно зная, что без бумаги, на которой есть печать, работать с бюргерами невозможно: - Еще я хочу, чтобы каждая гильдия выделила в мое распоряжение людей. Скажем - каждого десятого ученика или подмастерья покрепче. Нужно готовить город к осаде…
- И что, их хватит, чтобы выкачать воду и укрепить стены? - как бы стал рассуждать вслух пожилой дяденька с книжкой и пером на бляхе.
- Нет, господа, - покачал я головой. - Они вообще не будут заняты работой. - Предупреждая новый шум, напомнил: - В каждой ратуше должна быть учетная книга, где расписано, что делает каждая гильдия в случае войны. Например, за ремонт и оборону Левой башни отвечает гильдия пивоваров, за Главную башню - гильдия бондарей.
Минут через десять был разыскан манускрипт, переплетенный в толстую, едва ли не буйволову кожу. К счастью, "Городскую осадную роспись", как она тут называлась, не спустили в подвал, где ею бы интересовались только мыши.
Купцы и ремесленники изучали наставления своих мудрых (и опытных!) предков о том, что "ткачи должны содержать в порядке Надвратную башню и вал со рвом перед ней", а "оружейникам следует укреплять подъемный мост, а также проверять, хорошо ли прочищены водяные ворота и не имеет ли изъян фундамент Речной башни…"
Ближе к вечеру чтение было закончено. Все проголодались, но расходиться не спешили, потому что оставались вопросы. В основном они адресовались мне.
Первым, как и положено, был первый бургомистр:
- В росписи не сказано ни о гильдии стеклодувов - самой многочисленной в городе, ни о гильдии дробильщиков камней. Понимаю, что некоторых гильдий тогда не было или они входили в другие. Теперь они есть. Чем они должны заняться?
- Копать землю.
- Зачем? - вытаращил очи бургомистр.
- Затем, что любая канава, любая ямка станет препятствием для конницы герцога. И если какая-то лошадь споткнется и сбросит седока, то он, вероятней всего, уже не сможет ворваться в пролом…
- Понятно, - кивнул герр Лабстерман.
- Завтра я размечу участки, которые нужно копать. И завтра же я хочу видеть всех людей, которых дадут гильдии.
- Господин Артакс, если мы сделаем все, что следует сделать по записи, то зачем вам дополнительные люди? - поинтересовался кто-то.
Не упомню - в который раз за вечер я набрал полную грудь воздуха и медленно посчитал до десяти… Когда выдохнул, начал говорить:
- Эти люди - наша регулярная армия. Я нисколько не сомневаюсь, что каждый из вас готов умереть за свободу Ульбурга и за ваши вольности. Любой сумеет лить горячую смолу, сталкивать лестницы, стрелять из арбалета, а если доведется - драться на стенах с врагом. Но есть ли у вас боевые отряды, способные сделать вылазки? Где мы возьмем резерв в случае прорыва?
- Простите, а зачем делать вылазки? - высунулся обер-мастер из гильдии ткачей.
Видимо пожалев меня, ответил сам первый бургомистр:
- Мэтр Вебер, если Фалькенштайн установит осадную башню, иначе как вылазкой ее не уничтожить…
Ткач не понял, что такое "осадная башня", но признаваться в этом не захотел. Ничего, еще успеет насмотреться.
- Кстати, господин бургомистр, - поинтересовался я, - сколько у нас арбалетов, катапульт, баллист?
Лабстерман перевел взгляд на бывшего капитана стражи, а теперь моего первого заместителя.
- Арбалетов - с десяток. Вроде бы в оружейке лежало именно столько… - с запинкой ответил Густав. - Катапульт и баллист - ни одной, это точно.
- Вот так… - вздохнул я. - А нам нужно не менее сотни арбалетов, потому что лучников в Ульбурге, скорее всего, нет. Катапульт и баллист - хотя бы по одной. Сколько арбалетов могут сделать оружейники?
- Получается, что, помимо ремонта ворот и моста, оружейники должны делать еще и арбалеты? - недовольно пробурчал старшина оружейников, скорчив кислую гримасу.
- Мэтр Лаброз, - утешил его бургомистр. - Ваш цех получит за каждый арбалет плату из городской казны. Или же эта сумма будет снижена вам при учете налогов.
Взгляд оружейника сразу потеплел:
- Можем сделать… по два арбалета в день. Только…
- Что - только? - насторожился я.
- Если вы объясните - как делать эти арбалеты…