Глава четвертая
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ И НОВЫЕ ВРАГИ…
Любая улочка обязательно приведет на торговую площадь. Ульбург не исключение.
Говорят, торжище основано еще во времена Старой империи, когда биремы и триремы везли сюда рабов, вино и золото… Я нигде раньше не видел такого: рынок располагался внутри длинной галереи, упирающейся в круглую площадь за высоким каменным барьером. Возможно, так оно и было, хотя галерея больше напоминала переход, по которому когда-то гнали на арену гладиаторов и хищных зверей…
Подходы к рынку были плотно засижены городской швалью: мелкие торговцы, не имеющие постоянного места, пытались продать ворованную рухлядь; зазывалы, предлагающие посетить петушиные бои и тараканьи бега; менялы, способные обменять петушиные шпоры на фартинги… Ну а как же без нищих и воров? Причем чаще всего было не очень понятно - кто нищий, а кто вор? Или и то и другое сразу.
Меня привлекла колоритная фигура. Судя по живописным лохмотьям и деревянной ноге - нищий. Но слишком уж живописны были лохмотья, а из-под дыр засаленного плаща выглядывал камзол из бархата, что по карману не каждому обер-мастеру.
Одноногий напоминал актера, игравшего нищего. Любой внимательный человек заметил бы, что держится он наособицу, как переодетый вельможа, пытающийся стать незаметным в толпе. Но как любого человека, облаченного властью, одноногого выдавали манеры. Вот он что-то сказал сидевшему рядом с ним пареньку, и тот опрометью метнулся, словно гонец-скороход, получивший приказ от августейшей особы…
Говорят, в Лютеции стало модным рядиться клошаром, а предприимчивые лавочники уже наладили выпуск драных штанов и залатанных туник, которые стоили дороже целых…
- Пос-той-те, лю-без-ный гос-подии-ин, - нараспев и чересчур манерно обратился ко мне одноногий. - По-да-а-й-те на про-пи-та-ние!
Не люблю подавать милостыню. Нет, не потому, что жаден. Просто каждый третий нищий - жулик, рассчитывающий на простачков. Знавал я одного "калеку", что давал взаймы герцогам и не стеснялся получать от менял шесть процентов с оборота… Но голос мне кого-то напомнил. Когда-то, давным-давно, я его слышал…
Девятнадцать лет назад.
- По-дож-ды, Сту-дент, не бе-ги та-ак бы-ст-ро! - взмолился Жак Оглобля, растягивая слова.
У нашей десятки еще оставался шанс на спасение - лес! Только там можно укрыться от лучников Гамилькара (не того, из древней истории, а другого!), которые с ходу расстреляли полк, а теперь вырубали оставшихся в живых. Но если Жак будет ныть, не дойдем. Я оглянулся, чтобы дать ему пинка, но вместо этого лишь проскрипел зубами - из бедра Жака торчал обломок древка…
- Болван! Зачем подставился?! - орал я от отчаяния.
От стрелы, запущенной умелой рукой, за щитом не укрыться. Удачно, что Оглоблю ранило в бедро, а не в глаз…
Я огляделся: Витас и Нед волокли Живчика, подстреленного в плечо, а Короткохвост тащил их оружие. Остальные, получившие легкие ранения, сами едва волокли ноги.
Короткохвост лишь хрюкнул, когда я взвалил на него свой щит и копье, а сам подставил спину Жаку:
- Давай…
Оглобля замотал башкой: "Дойду…"
- Быстро! - злобно прошипел я сквозь зубы. - Иначе - сам добью!..
Мы успели. Правда, когда наш потрепанный (но живой!) десяток оказался на спасительной опушке, то парни объединенными усилиями тащили не только Жака, но и меня, заполучившего одну стрелу в плечо, а вторую - в бок…
- Жак?! - вырвалось у меня. - Ты жив?!
- Капитан… - вполголоса сказал нищий, взяв меня за руку и поднося ее к своим губам, но, спохватившись, выпустил ее.
Отстранившись, скомандовал кому-то: "Ну-ка, быстренько в таверну, пусть стол накрывают по высшей марке!" Обернувшись, с усмешкой спросил:
- Вы, господин комендант, не побрезгуете посидеть со старым приятелем?
- Дурак ты, Оглобля, - только и сказал я.
Жак шел рядом, дергая меня за плащ и отчаянно имитируя нищего, пристающего к скуповатому горожанину. Кажется, деревянная нога ничуть не мешала, потому что он даже не хромал.
В харчевню Жак направился с заднего хода. Заметив мой удивленный взгляд, пояснил:
- Не стоит портить репутацию заведению. Да и комендант города будет выглядеть странно рядом с одноногим нищим.
Мы прошли в небольшую комнатку, где был накрыт стол, за который не стыдно посадить и короля. Представительный мужчина, встретивший нас в дверях, раскланялся, отодвинул стулья и приготовился прислуживать.
- Иди к посетителям, - велел ему Жак, некогда прозывавшийся Оглоблей. - Мы сами…
Взяв в руки бутылку, Жак вопрошающе посмотрел на меня, а когда я помотал головой, удовлетворенно хмыкнул:
- Когда капитан начнет пить вино, мир перевернется! Посему - дозвольте налить вам сока!
- За тех, кто лежит на речном дне и похоронен в придорожных канавах! - поднял я свой бокал.
После первого и единственного тоста наемников "официальная" часть кончилась. Я с удовольствием пробовал яства, которых уже давно не доводилось пробовать, а Жак налегал на вино. Наполняя очередной бокал, Оглобля засмеялся:
- Когда узнал, что ратуша взяла на службу опытного наемника - непьющего! - сразу подумал о тебе. Другого такого не существует!
- Это точно! Такого, как я, еще надо поискать…
Двадцать лет назад
Утро выдалось на редкость мерзким. В голове стучал пьяный кузнец, а ноги и руки не хотели слушаться и лежали как обрубки… Что было вчера, с трудом вспоминал я. Помнится, мы пошли промочить горло. После лекции? Или - это было "до"? А, вначале - "до", а потом - "после"! И, кажется, еще и вместо лекции…
Дальше были кабаки, где мы умудрились подраться с вышибалами… Точно, драка была (болят бока, и правый глаз не открывается!). А дальше? Дальше были опять какие-то кабаки, шлюхи…
- Подъем, уроды! - раздалось над ухом.
"Какая сволочь осмеливается орать, когда МНЕ плохо? Причем ТАК ПЛОХО…" - попытался я приподнять голову, но не смог. Больше всего мне хотелось умереть. На худой конец - выпить кружку пива. Ладно, сейчас сойдет и вода. Выпить воды, запить ее двумя-тремя кружками пива. Послать за пивом? Но меня немилосердно сдернули с ложа…
Сидя на четвереньках, я с трудом огляделся - везде стояли, сидели и блевали человекоподобные существа. Откуда-то, из неимоверной высоты, с брезгливой ухмылкой на нас взирал мужик в форме королевских наемников: серые штаны, заправленные в короткие сапоги, грязно-красный камзол (говорят, что крови не видно!) и серый же плащ. На правом плече - двойной галун. С бодуна доходило туго, но умудрился определить, что это сержант.
"Надо бы сказать служивому, чтобы отправил домой", - вяло подумал я.
К сержанту подскочил толстячок в некогда приличной, но теперь уже драной одежде, с обрывком гильдейской цепи вокруг шеи…
- Господин офицер, я мастер гильдии пекарей! Прикажите, чтобы меня отпустили домой! - заголосил он, хватая сержанта за плащ.
- Пшел обратно, - рыкнул сержант, отпихивая несчастного.
- Господин офицер, у меня дома жена, трое детей и семеро учеников с подмастерьями! - не унимался мастер-пекарь.
- Пить надо меньше… - равнодушно обронил сержант, переводя взор на другого неудачника, оравшего, что он сын королевского стряпчего и его папа отрежет всем яйца и заставит их съесть без соли.
Мастер-пекарь рванулся к заманчиво приоткрытым дверям, но тут же влетел обратно, наткнувшись на солдат, что стояли на пороге и откровенно потешались над нами.
- Пять палок за попытку дезертирства, - негромко приказал сержант, кивнув на ремесленника. Взяв за плечо того, кто называл себя сыном стряпчего, встряхнул его:
- Этому - десять палок за грубость!
Солдаты, деловито подхватив упиравшегося сына стряпчего и обмершего от страха бюргера, торопливо, но без суеты, потащили несчастных к выходу. С улицы раздались удары и вопли.
…Наемник осмотрел толпу насмешливым взглядом и продолжил:
- Парни! Мне глубоко плевать, кем вы были - портовыми нищими, шлюхами или - графьями вкупе с прынцами! Если вы сюда попали, значит - получили королевский талер! А коль скоро вы его получили, то значит, принят аванс и извольте его отработать… Вы - наемники его величества короля Рудольфа! Завтра отправляетесь в учебный лагерь.
"Королевский талер… - вспомнил вдруг я. - Мать твою, влип!"
Вчера, когда допивал последнюю кружку, наткнулся языком на что-то твердое.
- Гы-гы-гы, - гадливо заржал сидевший напротив меня собутыльник, чья морда казалась знакомой. - Вот ты и попал!
Я выплюнул на ладонь добычу - серебряный кругляш с профилем короля Рудольфа.
- Поздравляю, солдат! - почувствовал я на плече твердую руку. - Ты принял талер!
Крепко зажав монету в кулаке, я попытался въехать кому-то по морде, но поднаторевшие в таких делах королевские вербовщики предвидели подобную развязку, потому, что было дальше, я уже ничего не помнил…
Человек пять бандитского вида возжелали пойти на штурм дверей. Имея опыт пребывания в закрытом помещении (видимо, тюремный) и ножи, решили взять в заложники сержанта… Дальше намерений у них не пошло. Наемник не стал звать на помощь подчиненных и даже не обнажил меч, а вытащил из-под плаща короткую дубинку: миг - и один из нападавших валялся на полу, второй и третий баюкали ушибленные руки, четвертый сидел на корточках и блевал. Пятый, отскочив в сторону, попытался укрыться за нашими спинами, но дубинка сержанта, превратившаяся в дротик, глухо стукнула его в лоб…
- Вынести на воздух, отлить водой и всыпать каждому по двадцать палок, - приказал сержант солдатам.
Желающих бунтовать больше не нашлось.
Большинство "рекрутов" отнеслись ко всему происходящему равнодушно, кое-кто беспокойно. Я, как ни странно, залюбовался действиями сержанта. В университете я слыл хорошим фехтовальщиком, но до наемника мне было ох как далеко…
Сержант и солдаты принялись выгонять нас на улицу, ставили в затылок друг другу, а потом заковывали в шейные рогатки, сбивая в партии по десять человек.
Из сараев, вроде нашего, вываливались помятые неудачники. Их "ковали" в деревянные колодки и отправляли вперед. Я не считал, сколько новых наемников получил король Рудольф, но не меньше пяти тысяч. Возможно, наемники-ветераны еще помнили собственный "вояж" с колодкой на шее, но никто из них не злорадствовал.
Помнится, профессор Томяни рассказывал, что именно так водили рабов, чтобы те не разбежались в пути. Рабство отменили лет триста назад. Стало быть, рабство отменили, но рабы остались.
Особенно тяжелым был первый день, когда мучило похмелье. Даже сегодня, по прошествии двадцати с лишним лет, этот день вспоминается как самый большой кошмар в моей непростой жизни. Пожалуй, хуже мне было только в пыточной камере…
Но человек - такая скотина, что может привыкнуть ко всему. Через седьмицу казалось, что мы так и родились с колодками на шеях… А чтобы хоть как-то избавиться от боли при соприкосновении колодки со свежими мозолями и ссадинами, наловчились на каждом привале засовывать между ошейником и шеей траву или лопухи.
В дороге мы познакомились. Я шел между двумя Жаками. Один из них сам отрекомендовался как Оглобля, а второго, чтобы не путать, обозвали Короткохвостом. Пока я думал, которое из дюжины имен, полученных при крещении, назвать, как Оглобля, ткнув на остатки университетской мантии, обозвал меня Студентом. И хотя я уже год как был бакалавром философии, учившимся в магистратуре (если так называть времяпровождение между лекциями и пивными…), но возражать не стал. Кличка была ничем не хуже и не лучше прочих. Но ее я носил недолго.
Четверо в нашей связке (включая меня) попали сюда случайно. Для остальных это был сознательный выбор. Двое пейзан считали, что королевская служба избавит их от нищеты, а смерть от меча или поноса пугала меньше, нежели вечное недоедание. Еще трое предпочли принять талер взамен бессрочной каторги… Короткохвост бежал от женитьбы на вдове брата.
В число таких же неудачников, как и я, входили мелкопоместный дворянин и двое ремесленников. На одном из первых привалов дворянчик пытался заговорить с нами свысока, за что получил чувствительный удар под ребро от Оглобли. Когда же ринулся в драку, то был немедленно награжден ударом дубинки, а выросший, словно из-под земли, сержант назидательно пояснил:
- Драки между солдатами запрещены! Ежели вам захочется свести счеты друг с другом, то во время учебных занятий такая возможность представится. Однако, - поднял наемник указующий перст, - в случае смерти или тяжелого увечья соперника виновник несет полную ответственность за причиненный королевской казне ущерб.
- А в чем будет заключаться ответственность? - робко поинтересовался я и на всякий случай добавил: - Господин сержант…
- В случае непреднамеренного убийства срок службы виновного увеличивается на количество лет, которые не дослужил убитый. Если убийство умышленное - виновника вешают. На случай увечий существует прейскурант. Сломанный палец - одна неделя. Рука - один месяц. Ну и так далее…
- Сколько мы не виделись? Лет пятнадцать? А помнишь, капитан, когда мы уходили со службы, полковник, что пришел вместо Люцифера, сказал, что за тридцать лет он впервые видит десятку, прослужившую вместе весь срок найма…
Что было, то было. Пять лет в одной десятке, и все остались живы и почти не покалечены. Такое случалось редко.
- Жак, а кем ты здесь? - поинтересовался я. - Старшина нищих или старшина воров?
- Только нищих, - махнул рукой Жак, выпивая очередной бокал. - У воров есть свой старший. Правда, по сложившейся традиции…
- Он обязан отчислять тебе долю, - продолжил я, уплетая ножку куропатки, нашпигованной орехами, зажаренную в сухариках и политую белым соусом.
- Не мне… - неубедительно стал отпираться Жак. - Он отчисляет в пользу сирых и убогих жалкие пять процентов.
- Эдакие сирые и убогие, что кулаком быка бьют… - усмехнулся я, принимаясь за сыр. - Трактир твой?
- Ага, - кивнул старшина нищих. - А еще есть пара складов, винный погреб, три лавки… Что-то там еще было. Как иначе содержать ораву бездомных и несчастных? Я же им как отец родной.
- Здорово! - восхитился я. - Значит, я правильно делаю, что не подаю нищим в хорошей обуви.
- Правильно! - засмеялся Оглобля. - Если хочешь получать денежки за свой труд - относись к делу добросовестно!
- Вот-вот… - засмеялся и я. - Особенно если посмотришь на старшину нищих в дорогих… дорогом башмаке…
- Мне - можно, - веско проговорил Жак, сделав вид, что не заметил оговорки. - Я побираюсь, чтобы форму не потерять. Но это не то, что в первое время, когда остался одноногим…
- Где это? - кивнул я на его деревяшку. - Помнится, этой ноге уже доставалось…
Оглобля задумался, а я его не торопил. Если надо, расскажет, а не расскажет, так я это как-нибудь переживу. Жак, покончив с очередной бутылкой, вытащил другую и, не воспользовавшись бокалом, стал пить прямо из горлышка. Отхлебнув половину, вытер губы:
- Когда король Рудольф, дай Бог ему здоровья, выдал нам расчет и медаль "За храбрость", я решил стать купцом. А что? Сто талеров пособие, да еще сто от добычи скопилось. А на двести монет развернуться можно! Думал, наконец-то заживу как человек! Нашел купца, вложился в товар, да и поехал вместе с ним в древлянские земли. Мы туда стекло возим, оружие, а обратно янтарь да воск. Свой товар сбыли, тамошним подзакупились. Ну, едем обратно. Я ведь, когда к купчине прибился, совсем дурной был. Думал, что все будет так, как в наемниках, - один за всех и все за одного!
Жак приложился к бутылке, опустошив остатки одним мощным глотком и продолжил:
- А купчишка-то, волчара… Подсыпал мне что-то в вино, а потом резать стал… Паскуда, не мог сразу убить. Всего истыкал и в реку бросил. Хорошо, вода холодная, а не то бы кровью изошел. Выполз кое-как, дотащился до большака, лежу и смерти жду… Повезло - ехали добрые люди, подобрали, перевязали, как сумели, до монастырской больницы довезли. А брат-лекарь ногу мне напрочь отпазгнул… Вылечили монахи, не выбросили… Как выжил - не знаю. Наверное, злость помогла. А еще вспоминал, как ты меня тащил, хотя у самого стрелы торчали… Сделали мне монахи костыль, а ногу деревянную сам смастачил. Вот, шел, побирался именем Божьим, да сюда и пришел. Вначале несладко было. Ну а когда на ногах увереннее стал стоять, то уже и ничего стало. Мог за себя постоять и за других заступиться. А потом, когда прежний старшина умер, народ меня и избрал. Лет уж десять, почитай, здесь живу.
- Купчишку искал? - поинтересовался я.
- Чего его искать? - хмыкнул Жак. - Когда старшиной стал, то просто попросил, чтобы его ко мне привезли. Привезли. Я с ним по справедливости поступил. Он меня обокрал - ну я у него деньги и товары забрал. Он меня ножом ударил - я его ударил. Он меня в воду бросил, ну и я его… Эх, капитан, не видел ты, как он плакал… Ну а теперь рассказывай, - потребовал он, проверяя, осталось ли что-нибудь в бутылке: - Что тебе нужно от старшины нищих? Только не говори, что ничего. Все-таки я твоим лейтенантом четыре года служил.
Умен! Ну а иначе не был бы он ни лейтенантом, ни старшиной нищих и воров.
- Изначально никаких мыслей не было. Просто пошел на рынок, чтобы прикупить кой-чего, - начал я издалека.
- Чего именно? - деловито поинтересовался Жак. - Списочек набросай - парни у меня грамотные - принесут все в гостиницу задаром! Сегодня-то уже поздно, разошлись все. Но, если срочно - я ребят пошлю, они по купцам пробегутся и все сделают в лучшем виде…
- Да ладно, - засмеялся я. - Мне одежда новая нужна, так ведь ее шить надо. Опять-таки - ножи метательные. Ну еще по мелочи. Сам еще толком не знаю.
- Ага, - кивнул Жак. - Портного я тебе прямо к фрау Уте пришлю, мерку снимет. А за остальным вместе сходим. Рассказывай…
- Вот, стало быть… - задумался я, не зная с чего и начинать. Но потом сообразил: - О герцоге Фалькенштайне тебе что-нибудь известно? Ну не то, что знают бургомистры, а что-нибудь еще? Например - не будет ли у герцога каких-нибудь союзников?
- Что может быть известно? - удивился Жак. - Все проще квашеной капусты! Вольный город Ульбург стоит между герцогством Фалькенштайн и графством Лив. Жена герцога - дочь графа де Лив. В случае войны с Ульбургом граф может прислать свои войска на помощь зятю. Но, по слухам, старый граф не очень-то ладит с зятем. Тут пятьдесят на пятьдесят - либо пришлет, либо - не пришлет.
- Ты знаешь Фрица Фиц-роя?