Я взглянул на окно. Кота там уже не было. Как он прячется, бестия? Может, превращается в объекты интерьера?
-Стас, - когда Тверской снова вышел, спросил я дядю, потирающего плечо. - Титрин умеет прятать массу? Вот прибавлять не умеет, а прятать?
-Не в курсе, - раздраженно отозвался тот. - Спроси у него сам, если так интересно. Благодаря тебе, я, кажется, тоже влип. Вот уж не хотелось бы!
-Станислав Юрьевич, а я думала, вы хотите вернуться в космос, ведь так часто говорите о своих полетах, - напомнила медсестра, собирая инструменты.
-Я стар для всего этого, Машенька, - пожал плечами Стас.
-Так всегда говорил Родеррик, - тихо вздохнул я и встал. Пора было отбывать.
Нас посадили в черный военный глайдер, припаркованный на верхней стоянке медицинского центра. Охраны там было не меньше, чем внизу.
-От чего такая честь? - уточнил я.
-Вас считают не последней фигурой на Земле, - с пренебрежением заметил Тверской. Он считал, что справился бы со мной и сам, но ему приказали, и он выполнял. - Довольно опасным человеком, хотя мне не понятны их опасения. Впрочем, после того, как вы хладнокровно застрелили четырех вооруженных солдат недрогнувшей рукой, это не удивительно. Я считаю, место ваше за решеткой, а еще лучше в принудительном рабочем лагере, так как убийцы должны вернуть отнятое у общества долгим трудом, - Тверской поморщился. - Саша, взлетай. Запрашивай высотный коридор.
Военные глайдеры, как и самолеты, могли развивать скорость до тысяч километров в час, поднимаясь для этого на большие высоты. Мне всего однажды пришлось лететь на такой машине, когда меня в экстренном порядке забирали на какую-то пресс конференцию для межпланетного телевидения, и воспоминания были не из приятных. Пассажирские рейсы были куда более комфортными, военные же глайдеры конструировались для солдат, а комфорт для них не предусматривался. В салоне жутко трясло, сиденья оказались жесткими и неудобными, а пристяжные ремни походили на проволоку.
Глайдер, в который нас усадили, был небольшим, рассчитанным для переброски не более двенадцати пассажиров; давление в кабине скакало так, что постоянно закладывало уши. И естественно никакой защиты от естественного ионизирующего излучения солнца, которое на больших высотах значительно сильнее, чем на Земле.
Наша машина поднялась в воздух первой, остальное оцепление торопливо свернулось, и пристроилось в хвосте сопровождением. Повозившись немного, я подобрал наиболее удобное положение, и задремал, а под конец и вовсе уснул. Измученный организм требовал отдыха.
При приземлении так тряхануло, что я открыл глаза. Было темно, на иллюминаторе глайдера виднелись секущие следы капель - в Казахстане шел дождь. Я приник к окну, вглядываясь в мерцающие огни космопорта. Сильный ветер трепал невысокую блеклую траву, окружающую посадочные полосы, небо налилось желтоватой серостью, его подсвечивало множество прожекторов.
Резко, перекрыв гул двигателей глайдера, хлопнула акустическая волна у нас над головами - это в атмосферу по крутой траектории вошел какой-то корабль, не посчитавший нужным погасить скорость вовремя. Такие лихачи часто встречаются, ведь можно себе позволить беспечность, когда твоей корабль надежен, а системы компенсации перегрузок исправны. Конечно, это не очень полезно для обшивки, когда корабль входит в плотные слои атмосферы, трение молекул создает сопротивление, а газ перед кораблем сжимается с ударом, рождая тепловую и динамическую волну. Во фронте этой волны температуры резко возрастают, и идет мощный отбор термозащиты.
Да, - усмехнулся я про себя, - все может казаться очень простым, но на самом деле пилотировать космический летающий аппарат, это великое искусство, и маневрирование в космосе никогда не сравнится по опасности с моментами взлета и посадки. Выбор оптимальной траектории и модели торможения, порою, может стоить жизни, а ведь учитывать нудно все до мелочей, так как характер взаимодействия корабля с атмосферой зависит от огромного количества факторов, которые должны трактовать выбор. Метеоусловия и термодинамические характеристики состояния атмосферы определят скорость вхождения и курс, ведь чем более пологая траектория входа, тем больше путь, но и меньше нагрузки.
Да, пилоты не просто так крутят рули, в их действиях до краев скрытого смысла, от полноты которого будут зависеть жизни членов экипажей. Вот почему я всегда следил за показаниями приборов, почему, даже летая на полуразумном корабле, пересчитывал вектора и параметры самолично, не желая отдаваться на волю случая.
Байконур был не самым оживленным портом, все стремились приземлиться на маленьком Китайском поле, чья инфраструктура поражала даже инопланетное воображение. Но и здесь на полях стояли громады космических кораблей, не похожие друг на друга, но вселяющие уверенность, что на них можно выйти в космос и вернуться обратно. Сновали по полю машинки технического обслуживания, ползали цистерны заправщиков, перемещались грузовики, подающее к аппарелям многотонные грузы.
-Прибыли, господа, - Тверской встал и открыл люк. Глайдер остановился прямо у здания космопорта. - Вас разместят в номере гостиницы "Голубая Планета", у двери будет дежурить охрана, развлечений никаких не предусмотрено. В связи с ранением, предлагаю вам, Доров, передохнуть. Завтра утром в семь часов вас осмотрят врачи, подтверждая пригодность к вылету.
-А как же познакомиться с командой? - уточнил я.
-В ходе полета познакомитесь, - отрезал Тверской.
-Как на счет плана испытаний, или меня вообще не будут ни о чем информировать? - едко спросил я.
-В ходе полета вас введут в курс дела.
Мы шли через технические коридоры космопорта - похоже, меня не хотели показывать никому, зато охрана была что надо: десять человек гуськом следовали за мной и Стасом.
-Тверской, - не сдержавшись, позвал я, - прежде чем запрете меня в номере, дайте хоть купить воды и сигарет. И вообще-то я голоден.
-Все будет принесено в номер, - не оборачиваясь, ответил управляющий безопасностью. - Вам нет необходимости утруждать себя покупками.
Вся его спина выражала насмешку и презрение.
В гостиницу нас доставил подземный горизонтальный технический лифт, нам так и не дали встретить никого, кроме отряженных для встречи безопасников. Без лишних слов нас подняли на двадцать первый этаж (видимо, чтобы не попробовали выпрыгнуть), от услужливо отперли дверь номера 2111.
-Доброй ночи, - Тверской шутливо поклонился и, дождавшись, когда мы вошли в дверь, запер ее.
-И что тут у нас? - хмуро спросил Стас; пройдя по коридору, заглянул в комнату. - Ну, хоть комнат три, а то я уж думал, как в общежитии будем. Иди сюда, тут все удобства.
Две спальни, общая комната с проекционным экраном, из-под которого торчали отсоединенные пучки проводов (точно для нас никаких развлечений было не предусмотрено). Стол, кресла, диван, питьевая колонна в углу, балкон, отгороженный раздвижными звукоизоляционными створками, чтобы можно было полюбоваться на космопорт сверху. На столе пол-литровая бутылка виски без этикетки и блюда, закрытые стальными колпаками. Несколько пачек популярных сигарет на выбор. На диване лежал минимальный медицинский набор: обезболивающее, кровоостанавливающее, перевязочные материалы. Они все предусмотрели, ничего не забыли.
Переглянувшись, мы со Стасом поняли друг друга без слов: номер наверняка прослушивался и просматривался. Потому мы почти не разговаривали, обмениваясь ничего не значащими фразами, поели, выпили, покурили. Покровский снова осмотрел мое плечо, удовлетворенно кивнул, сделал укол и пошел в ванную. Я, не задумываясь, последовал за ним. Стас включил воду и, прикрыв ладонью рот, чтобы нельзя было прочесть по губам, спросил:
-Что думаешь?
-Слетаю, а чего делать? - я повторил его жест. - Мне вот интересно, кота сейчас допрашивают, он им уже все рассказал?
-Вполне возможно, к чему ему молчать? Титрин ведь был с тобой, а сбезовцы умеют уговаривать. Хотя, он может и промолчать, но в любом случае мы его больше не увидим. Думаю, титрина депортируют с Земли.
Я пожал плечами, гадать не было смысла, развернулся и, выйдя из ванной, отправился спасть. Завтра предстоял сложный день.
Глава 3. Испытания
Врачи Байконура меня осматривали невнимательно, ясно было, что здоровье пациента их не интересует. Чиркнули пару строчек в заново заведенной карте и дали добро на взлет. Я немного волновался, что они полезут под повязку на запястье - я все же надел напульсник - но никому не было до этого дела.
Сразу после осмотра, который, не смотря на небрежность, занял почти два часа, меня все так же под конвоем и внимательным приглядом полковника отвезли прямиком на корабль, а Стаса оставили в номере как гарантию, что я не буду дурить: Покровский был своего рода заложником. Впрочем, судя по утреннему настроению дяди, это его совершенно не смущало. Змей был весел, при пробуждении благодушно поделившись, что впервые за несколько месяцев хорошенько выспался, свободный от звонков из клиники. В номере 2111 и вправду не работал телефон, все сигналы были заглушены.
Честно говоря, я ожидал большего от наших инженеров. Первый земной корабль показался мне громоздким и угловатым, маневровые двигатели, закрытые выпуклыми кожухами, значительно выделялись с боков, словно огромные баллоны у катамарана и создавалась ассоциация с концепт каром "Ауди" прошлого десятилетия. Скуластые дуги по бокам, вынесенная вперед, словно у автомобиля, рубка управления и выступающая надстройка систем связи. Первым же возможные агрессоры снесут ее выстрелом ко всем чертям.
Покрыт корабль был стальным керамо-пластиком, самым прочным материалом на данный момент. Этот умный, построенный на нано-технологиях материал не имеет швов, на стыках он соединяет молекулы программно, если нужно открыть люк, то появляется зазор. Нет, в целом неплохо, надо смотреть что внутри.
И вот тут я столкнулся с неожиданной проблемой: мне здесь были не рады. Тверской препроводил меня в рубку, развернулся и ушел, так ничего и не сказав.
Для стороннего консультанта не предполагалось штатного места, никто даже внимания не обратил на постороннего человека на борту, никто не поспешил знакомиться, и, когда я поздоровался, люди лишь небрежно отмахнулись, занятые своими делами.
Крейсером управлял один пилот, навигатор, сбоку сидела связист - женщина; также здесь находилось несколько техников, отвечающих за стабильное состояние систем корабля. Они все еще проводили какие-то работы, как часто бывает, когда не успеваешь все сделать к вылету.
Капитан - по фенотипу видимо немец - был единственным, кто уделил мне капельку своего времени, представился по полной форме и велел рубку не покидать. Капитана звали Норманн Кох, и был он пилотом истребителя с налетом более тысячи часов; прошел, по его словам, полный курс подготовки на тренажерах.
Я глядел на экипаж со стороны, и уже понимал, что какими бы профессионалами эти люди не были, они совершенно не имели опыта в том, на что их подрядили. Ну, прямо как мы двенадцать лет назад... да, как время бежит, а чудится, впервые мы на Вороне вылетали еще вчера...
Конечно, это самообман. Порою, разум способен смаковать какие-то щемящие, волнующие впечатления, подсовывать ложные воспоминания, приближать одни и удалять другие. Не нужно об этом забывать, ведь тень прошлого держит гораздо крепче, чем перспектива будущего.
Я шлялся по рубке, пытаясь самостоятельно ознакомиться с характеристиками и наполнением корабля, несущее гордое имя "Эверест". Заглядывал всем через плечо, пытаясь самостоятельно ознакомиться с принципами устройства крейсера, чем несказанно злил экипаж. В конце концов, Кох не выдержал и спросил меня резковато:
-Вам что не объяснили ваше место в операции?
-Нет, - я с интересом уставился на него.
-В случае если вас попросят, будете оказывать помощь, а пока не мешайте тестировать корабль.
От такого неуважения к своей заслуженной персоне я вконец обалдел, и, отойдя в дальний угол, бесцеремонно уселся у стены прямо на пол, всем своим видом выражая полнейшее возмущение. Это вот так они разговаривают со мной, с человеком, который космос избороздил вдоль и поперек? Нонсенс какой-то!
С другой стороны, может, оно и к лучшему? Посижу тут на полу, подремлю, они сами слетают, проведут испытания, мне же меньше хлопот. Я было подумал, мне будут заглядывать в рот... нет, определенно, мое самолюбие слегка пострадало. Ну, или сильно. Ладно, без разницы.
-Бортовые системы в норме.
-Двигатели в норме, показатель на тридцать, загрузка сто процентов. Шкалы в белой полосе.
-Герметичность сто процентов.
-Баки заполнены, чистый кислород норма.
-Стабилизаторы гравитации в норме. Элемент прыжка - задержка отклика одна миллисекунда.
Пошла обычная предполетная перекличка. Я сидел, прислонившись затылком к холодному железу переборки, и перед моим внутренним взглядом метались картины из прошлого. Наши полеты в космос, такие же вот взлеты с планет и посадки на них. И тот, последний ужасный день, когда я лез по технологической трубе вдоль реактора. Тот день, когда мы шли на смерть.
-Загрузка орудий - норма. Активность ракет ноль.
-Гидравлика - норма.
-Внимание всем! Готовность ноль! Боевому экипажу занять свои места.
-Координаты определены. Траектория взлета на 3-5-87 рассчитана.
-Отклик компьютера одна миллисекунда. Все данные верны.
-Активируйте маршевые двигатели, мощность - шестьдесят.
-Есть шестьдесят!
У нас все было значительно проще, - думал я про себя. - Управлять Вороном я мог сам одной лишь мыслью, если бы прямое общение с кораблем не вызывало у меня приступов жестокой мигрени. С тех самых пор, как нас с почетом увезли с места последней посадки Ворона, голова у меня почти не болела. Так, как и у всех людей, немного на погоду из-за перенесенных сотрясений, немного от выпивки. Сейчас бы, кстати, глотнуть виски и покурить. Зачем я вообще им сдался? У них все выверено по протоколу, они действуют по строгому плану. Нужен ли я для страховки? Нет, скорее для бумажки.
Неприятно осознавать, что ты выполняешь функцию строчки в каких-то документах и не более того. Тягостная необходимость для чьего-то отчета.
-Центр. Я Эверест. Запрашиваю разрешение на старт. Траектория 3-5-87.
-Разрешение на старт подтверждаю. Траекторию 3-5-87 подтверждаю. Начинайте обратный отчет.
-Маневровые двигатели активированы.
-Антон, - привлекла мое внимание женщина со смешной рыжеватой челкой. Похоже, здесь все-таки знали, кто я такой. - Нужно закрепиться ремнями, иначе при взлете можете убиться.
Я посмотрел в ее приятные, с искоркой волнения глаза и спросил:
-Где тут у вас?
-Вон там откидные сиденья в стене, видите уступы, и вот тут рядом со мной у пола есть сеть безопасности для механика.
Я послушно передвинулся к запертой на задвижку консоли и вправду обнаружил вытягивающийся треххвостовой ремень с карабином. Сойдет. Если корабль просядет при взлете от недостатка мощности на тяговых, я не опробую своей макушкой крепость потолка.
-Маршевые двигатели на девяносто.
-Есть маршевые двигатели на девяносто!
Сейчас, сейчас взлетим. Я давно мечтал снова увидеть вокруг себя пустоту космоса, в ней скрыта лаконичная, полная отблесков чужих солнц, красота. А чего стоит шанс посмотреть вблизи на наше солнце, бесконечно огромное, в любой из протуберанцев которого можно с легкостью пропустить целую Землю? Огненный, движущийся, словно кипящий шар, выстреливающий в холод космоса гигантские дуги перегретых газов, он словно живой, дышащий бог, удерживающий в стабильности все планеты в округе; сердце нашей солнечной системы, внутри которого температура может достигать десятков миллионов градусов. Незабываемое зрелище даже для того, кто уже не раз видел его из космоса.
Но так ли я хотел покинуть Землю? Нет, не так. Я хотел мчаться на собственной прогулочной яхте в обнимку с женой между звездами, и с гордостью показывать ей мерцания чужих Галактик. Это необычайная красота, увидев которую однажды, ты уже не сможешь найти ей замену, красота чужих планет, другая, незнакомая и совершенно несравнимая ни с чем иным.
-Отчет пошел. Десять.
Что я буду делать теперь? Меня влечет в космос так, словно я оставил где-то там большую часть себя, но на Земле у меня будет ребенок и что? Как мне быть? Порваться на части или подавить в себе этот порыв, пожертвовав им ради будущего? Я понимаю, что рождение моего отпрыска должно все изменить, но совершенно не понимаю, как. Я еще не знаю, ЧТО должен чувствовать к собственному ребенку. А Натали, наверное, уже знает. Как же ей хорошо! Женщины находят ответ всегда раньше, чем мужчины...
-Три, два, один.
-Двигатели на старт. Мощность сто.
-Есть мощность сто!
Корабль встряхнулся, словно всплывший из болта бегемот, неуклюже, натужно заворочался.
-Высота пятьдесят метров.
-Температура систем - норма.
-Высота сто метров.
-Маневровые двигатели активированы. Совпадение с траекторией сто.
-Высота двести двадцать три. Полет нормальный.
Корабль трясло от напряжения. Я чувствовал его вибрацию всем телом, оно передавалось мне чутким, тревожащим чувством. Казалось, я снова на боту ворона и вижу глазами корабля, сам становлюсь тяжелым монстром, и обшивка, стремительно нагревающаяся от трения - моя кожа. И там же мои глаза, которые чуть слезятся от нестерпимого жара.
-Высота десять тысяч, полет нормальный. Отклонение от траектории один процент.
-Корректируй!
-Есть! Левый маневровый на позицию ноль-три.
-Есть на позицию ноль-три.
-Выходи на ноль.
-Есть!
-Совпадение с траекторией сто.
-Продолжаем, молодцы ребята.
Кох был предельно сосредоточен, он пялился в свои консоли и мониторы, страшась пропустить малейшее изменение параметров корабля. Он боялся космоса, ночами перед полетом он просыпался от удушья и дурного предчувствия, ему казалось, что он выпал в звездную пустоту и вакуум убивает его. Не так быстро, как принято считать, не мгновенно, ведь у организма еще есть десяток секунд прежде, чем отключится мозг. Он знает, что успеет прочувствовать весь страх и вздохнуть вакуум, понимает, какую жгучую боль будет ощущать от кипения влаги на слизистых глаз и дыхательных путей. Он досконально изучил труды по космической физиологии, но мы тоже проходили это. Почти все. Единственным человеком, который никогда не испытал страха пустоты, был Денис - подводник испытатель, который, смеясь, говорил, что под водой он может пробыть минуты две, три, в конце концов, частенько, с затонувшего судна можно выйти с аквалангом; а вот с космического корабля, в общем-то, деться некуда. Он вообще смотрел на проблемы по-другому. Никогда не жалел, что прихватил с собой в экипаж Ворона друга моего дяди, когда только началась Вселенская Пьеса...
-Эй, Кох, - негромко сказал я, но получил неожиданный результат: все разом повернулись ко мне; их глаза были полны непонимания и страха. Им казалось, они что-то забыли.
-Температура в рубке упала на четыре градуса примерно, а должна повыситься.