Старик вскоре появился, держа в руках контейнер для еды, и пошел наверх, чтобы сначала покормить жену, а когда спустился, попросил Веру приготовить стол. Уверенно показывая рукой, говорил, где взять посуду, столовые приборы и салфетки.
– Теперь можете нести все сюда с кухни. Вам сподручнее. Там есть сервировочный столик на колесиках. И еще сюрприз для вас, я приготовил.
Теперь Вере казалось страшно идти на кухню, будто там ее ждала какая-нибудь напасть, заготовленная стариком – только ли ради того, чтобы разогреть вчерашнюю жареную картошку он торчал там целых полчаса? Проходя по коридору, она бросила мельком взгляд на карабин, мирно висящий на том же месте, где его оставили. В кухне тоже все было тихо и мирно. На столе девушка обнаружила стеклянную корзинку с дорогими шоколадными конфетами и две банки консервированных фруктов – это, вероятно, и был тот сюрприз, о котором говорил старик. Почувствовав укол совести, и подумав о том, что вряд ли ее захотят отравить, не удержалась – съела одну конфету прямо сейчас.
Когда она вернулась в гостиную, хозяин стоял возле секретера, где открыта была дверца бара, и держал в руках бутылку.
– Это вино, – он нащупал пальцами этикетку и протянул сосуд Вере. – Не прочтете? Красное или белое?
– Белое. Полусухое.
– Ага, отлично, значит, я угадал. Купили полгода назад по акции, – он вздохнул. – Вы не против?
– Нет.
Старик достал бокалы и протянул девушке. Прижимая бутылку к груди, добрел до своего места, нащупал кресло, шумно опустился в него и долго возился со штопором, так что и здесь Вере, заметившей, как дрожат его руки, пришлось помочь.
– Конец всему, – проскрипел старик, отдавая бутылку и штопор. Ей показалось, он вот-вот заплачет.
Она разлила вино. Чтобы передать хозяину, предупредительно дотронулась до его руки свободной ладонью и вложила бокал в сухие холодные пальцы, поразившие ее отчетливо выраженными шариками суставов.
– Давайте без тостов, – предложил старик. – А впрочем…
Вино в его бокале слегка волновалось, посверкивая в рельефе хрусталя. Вере показалось, что на губах старика мелькнула усмешка.
– Раньше все пили за здоровье, – сказал он. – Мне оно теперь нужно только затем, чтобы продолжать жить и ухаживать за Лизой. За здоровье!..
Он пригубил немного.
– Я всегда считал, что на ее фоне выгляжу отнюдь не свежо. Но, пока еще были силы, даже гордился такой разницей в возрасте. Когда старость начала подступать, рассчитывал отправиться к праотцам первым, но так, чтобы не мучить никого долгим исходом. В особенности, чтобы ей, Лизе, не выпала доля ухаживать за мной. И кто бы мог подумать, что все выйдет совсем наоборот…
Старик улыбнулся, словно погрузившись в приятные ему воспоминания.
Вера последовала его примеру и сделала всего один глоток. Она чувствовала, что старику хочется выговориться и разговор будет долгим. Поставила бокал на стол.
Услышав стук, он повернулся, улыбка исчезла.
– Я, Вера, давеча спрашивал вас, не встречали ли вы других больных людей. Вы сказали, что они даже на детей не похожи. Это правда. Я только обманываю себя. Они ничего не понимают и не воспринимают. Знаете, я и до того нечасто выходил на улицу, только во дворе обычно возился. А после эпидемии, когда это случилось с Лизой, и вовсе боялся оставить ее одну надолго. Ведь если бы она вышла из дома, я бы не смог найти ее. Даже в собственном дворе. А вдруг – вышла бы на улицу?! Мне кажется, эти больные ничем не лучше слепых!
Его лицо вдруг наполнилось подлинным ужасом.
– Я слышал других! Там, на улице. Как они ходят, медленно перебирают ногами, а потом обо что-то ударяются, быть может, даже падают, а затем ползут куда-то. Иногда встают и снова падают. И ничего не говорят, будто слов не знают. Только и слышишь: шорк-шорк, бух-бух. Иногда Демон залает – кого-то видит. Но я-то – нет. Только слышу. Знаете, на что похожи эти звуки? Будто кто-то взял мешок, набитый мокрой травой, – он тогда тяжелым становится – и елозит им туда-сюда, или подымет и бросит. А потом опять – елозит…
Он неожиданно подался к Вере, выставив напоказ округлившиеся слепые глаза.
– Конечно, вы можете сказать, что я не мог все это видеть и придумал. Возможно и так. Но ведь их слышно, и других соображений, что с ними происходит, у меня нет! Я пытался звать их! Кричал им! Но они ничего не воспринимают. Я бы и рад был помочь, но боялся высунуться далеко от калитки. Я, бывало, часами сидел, вслушивался. А неделю назад стало совсем тихо. Только где-то что-нибудь скребнет. Или собаки залают вдали. Знаете, я стал бояться собак. Но рядом с моим домом их нет. Вы заметили – я живу на самой окраине.
Старик поднес бокал ко рту, но в этот раз даже не пригубил. Снова повернул голову к Вере.
– А вы видели тела, когда подъезжали? Там лежит кто-нибудь у дороги?
– Нет, – ответила девушка.
– Странно. Мне казалось, что тела должны быть. Значит, это собаки постарались. Утащили куда-нибудь. Да, точно собаки!
Старик словно вспомнил о четвероногом госте. И неожиданно повернулся в нужную сторону, как будто точно знал, где лежит пес. Вера заметила, что Грозный поднял голову и уставился на старика.
– Не беспокойся, приятель! – хриплым голосом произнес старик и откашлялся. – К тебе мои подозрения не относятся. А, кстати, где Демон? Наверное, прячется где-то. Боится он тебя. Надеюсь, ты не съел его, дружок?
Он чуть наклонился вперед. Почти полный бокал в его руке накренился, вино грозило выплеснуться через край.
– Ты там. Я чу-у-у-вствую тебя-а-а! – странным тоном пропел он, и покачал указательным пальцем руки, в которой держал бокал. Капли вина все же пролились на его ладонь.
Старик переложил бокал в другую руку, а правую поднес к губам и слизнул капли.
– Вы можете считать меня сумасшедшим, Вера, но за эти дни одиночества я научился замечать чужое присутствие. Как будто это души тех, кто умер там, на улицах, приходят ко мне в гости и помогают заметить не только себя, но и другие образы. Вы видите, как играют тени от огня?
После его слов девушке вновь стало жутко. Его лицо опять пугало блеском глаз. Вера всмотрелась в пляшущие отблески по стенам. Грозный заворчал, и ей хотелось надеяться, что он сделал это, уловив ее чувство, а не реальность чужого присутствия.
– Не пугайтесь! – воскликнул старик. – Те души, которые находятся рядом с нами, не опасны. И я не опасен! Я всего лишь старый больной человек. Сам до смерти напуганный. Знаете, каково мне было просыпаться по утрам, ничего не помня, а потом вдруг, по мере того как возвращается к тебе память, узнать о себе разные подробности, иногда очень неприятные. Я ведь не могу сказать, что в прошлой жизни был хорошим человеком.
Он говорил с надрывом, перейдя на высокие ноты, заставляя верить в свою одержимость.
– Мне иногда кажется, что те люди лишились разума вовсе не от болезни, а от того, что потеряли связь со своими душами! И теперь их бестелесные сущности бродят вокруг, и рядом, пытаются забраться обратно в тело, и не могут… И тогда они кричат! Иногда я слышу их голоса. Я не говорил вам этого? Боже, как они кричат!..
Едва он произнес это, гостиную снова разрезал дикий рев сверху, совершенно не похожий на женский крик. Вера не выдержала, подпрыгнула от ужаса. Грозный вскочил. Вера думала, он завоет, но щенок просто задрал голову вверх, будто желая увидеть что-нибудь сквозь потолок.
Только хозяин, казалось, никак не среагировал на голос собственной жены.
"А что если там вовсе не жена?" – подумала Вера, ощущая предательскую дрожь по всему телу.
– Хотите на нее посмотреть? – спросил старик неожиданно громко, прерывая новое завывание сверху.
– Наверное, не стоит.
– Понимаю. Вам страшно! Вы, наверное, до сих пор думаете, разрядил я ваше ружье или нет. А я вот все думаю, говорить вам или не говорить…
Вера поманила собаку к себе и поднялась из-за стола.
– Сядьте! – произнес он требовательным голосом.
Вере показалось, что усмешка на его губах приняла зловещий оттенок. Впрочем, она уже ничему не доверяла, даже собственным впечатлениям, хотя метаться между страхом и спокойствием, казалось невыносимым. Она одного только не понимала: почему Грозный не видит в этом доме ничего опасного? Почему он не защитит ее от непонятных поступков странного одержимого какой-то навязчивой идеей хозяина.
– И я, и дом этот вас пугают, – неожиданно тихо сказал старик. – Простите, если так. Совершенно не хотел ничего подобного. Простите, Вера.
Он вдруг залпом выпил вино, поставил бокал на стол и резко отодвинул. Водрузил на столешницу локти и уронил на них голову. По его дрожащей спине стало понятно, что он плачет.
– А ведь я говорю правду, – произнес он, глухо говоря в сложенные руки. – Вы можете мне поверить. У слепых людей обостряются многие чувства, в том числе интуиция, экстрасенсорика. Раньше я мог только теоретически представлять это, теперь знаю точно. И потом, эта ваша собака!..
Он выпрямился и уставился на девушку. Мокрые глаза его, щедро подсвеченные огнем, были страшны. Отведя руку, он снова безошибочно показал на Грозного, который находился где-то рядом, но Вера не могла его видеть – мешал стол.
– Вот он, ваш пес! Он тоже умеет нечто такое, на что не способны никакие другие собаки!
– Откуда вы знаете?! – не удержалась Вера.
– Он сам сказал мне об этом!
Вера едва не выронила свой бокал, когда лохматая морда Грозного возникла перед ней, выглянув из-под стола. Пес уставился на нее, не сводя глаз. Старик тоже смотрел в сторону девушки. И создавалось полное впечатление, что они заодно: хозяин дома и совершенно чужая ему собака, представитель того рода, который старик, с его же слов, терпеть не может.
– Вы меня пугаете, – честно призналась она. – Оба!
И уставилась на Грозного: как ты смел переметнуться на чужую сторону?..
– Поверьте, даже в мыслях не было пугать. Ваш страх – он полностью ваш. Но вы должны от него избавиться. Я, разумеется, не психоаналитик, даже близко, но есть только один выход – это рассказать о прошлом.
Грозный тоже не сводил с Веры взгляда, и девушке показалось, что он с одобрением относится к просьбе старика.
– Я не пойму… о каком прошлом? – спросила она.
– Начните хотя бы с того, что с вами случилось недавно. Я так понимаю, этот пес имеет самое прямое отношение к тем приключениям, которые вы пережили…
– Только при одном условии, – сказала она. – Как вы догадались, что Грозный – необычный пес?
– О, на этот вопрос ответить очень просто. У меня крайне чуткий слух. Просто до невозможности чуткий. Я даже, когда был зрячим, мог в аудитории слышать шепот на задних партах. Представляете? Поэтому у меня на уроках студенты всегда вели себя очень тихо, и я полностью владел их вниманием. Может быть, от этого они так отлично знали мой предмет. Почти все без исключения. Да, славные были времена… А за последние дни у меня обострились все чувства. А уж слух и умение связать звуки с действительностью – подавно!
Он протянул руку, слегка посвистел, подманивая Грозного, и когда тот приблизился, безошибочно погладил его по голове. Как будто точно знал, что пес рядом.
– Уже с того момента, как вы подъехали, я знал, что у вас грузовик, что вас двое. Что вы – женщина. Что у вас есть оружие, вполне даже боеспособное. И что спутник ваш – собака. А то, что спросил, сколько вас, – так это проверить, врете или нет.
Он понял, что ушел от сути вопроса и поспешил удовлетворить любопытство гостьи:
– Так вот, когда ваш Грозный проник через калитку и подошел ко мне, я прекрасно слышал каждый его шаг. Но потом на несколько секунд я будто выключился, и очнулся только стоя на коленях, когда он лизнул мне руку.
С тех пор, как он заговорил о собаке, старик заметно оживился.
– Между этими двумя мгновениями я испытал полную иллюзию того, что я все реально вижу! Хоть и не могу двигаться. Что я вижу вас, вижу его – пса – вижу свой сад. И дорожку перед собой, свои собственные руки. Но потом это все исчезло. Остался только след тепла, где стояла собака. Это примерно так же, как если смотреть долго на лампочку, а потом выключить свет – знаете, в глазу остается светящееся пятно. Так что вот так вот… А вы, вероятно, подумали, что я только притворяюсь слепым. Верно? И не говорите мне, что не он проделал это со мной!
Старик потрепал слегка шею Грозного, после чего снова повернулся к девушке.
– Хотите, я скажу, во что вы одеты?
Наклонив голову, он ненадолго замолчал, будто собираясь с воспоминаниями. Начал диктовать:
– Блестящая курточка, цвет я не запомнил, кажется серый или немного с синевой, но она… с такими яркими пронзительно солнечного света полосками. Из-под нее выглядывает майка. Белая, с какой-то надписью… Сейчас-сейчас… You only live once, – сказал он по-английски. – Ты живешь один раз. Не правда ли, в тему?.. Далее, джинсы!.. Светло-голубые. С почти белыми коленями. Да! И у вас черные длинные волосы. Лицо идеально. Прямые черты… Вы очень красивая. Очень…
Старик замолчал. Наконец, он поднял голову, обращая к Вере слепой взгляд и словно вопрошая: каково?
– Поразительно, – девушка прошептала это на вдохе.
И она поняла, что, наверное, действительно стоит поведать историю своих недавних приключений, чтобы подтвердить выводы старика насчет невероятных способностей Грозного.
6
Фургон, набитый до отказа коробками с аппаратурой и реактивами, выехал из подземного склада, когда на улице начало темнеть. Станция, на которую настроено было радио, молчала, возможно, Сумрак отдыхал, или спутник ушел из зоны видимости.
По мере приближения к базе, во включенных трубках связи прорезался голос капитана Кита.
– Где вы пропали?! Я уже задолбался вызывать.
– Все в порядке, капитан, – откликнулся Рокотов. – Немного пришлось поторчать под землей.
"Скорая" быстро катилась по улицам города. Мертвые здания встречали черными квадратами окон. Верхние этажи некоторых высоток светились лучами не видимого с улиц заката. Андрей залюбовался, глядя вверх, на отраженные в стеклянных фасадах розовые облака. Сидевший за рулем Рылов через зеркало заднего обзора заметил, куда уставился Рокотов, и тоже отвлекся на это сияние, наклонился к рулю и вывернул голову, даже не сбавляя ход от уверенности, что все равно никто не помешает. Один только Гарик по-прежнему смотрел вперед, он-то и заметил вовремя неладное.
– Стой! Ты что?! – крикнул он и ударил Рылова по плечу.
Андрей, сидевший в салоне за открытой перегородкой, среагировал на секунду позже Гарика, но раньше Рылова. Он даже успел подумать, что если бы в это мгновение сам оказался за рулем, то непременно славировал бы перед внезапно выкатившимся с тротуара цилиндрическим предметом, похожим на бочку.
Это и была бочка, тоже успел заметить Андрей, – из нержавеющей стали, в каких раньше привозили в забегаловки охлажденное пиво. Но она оказалась не одна – следом катилась другая, а за ней – еще три, дружно. Через секунду первые бочки ударили в колеса, ощутимо тряхнув "скорую", и тут же машина наскочила на вторую партию, буквально запрыгнув на переднюю из трех бампером и подмяв под себя. Раздался скрежет металла, автомобиль резко остановился. Андрей едва не ударился о перегородку, стопа тяжелых коробок больно ударила в спину. Под возмущенный лай Линды, сидевшей вместе с ним в салоне, что-то с грохотом посыпалось в конце салона.
– Ты чего на дорогу не смотришь?! – заорал Гарик на Рылова.
– А ты чего?.. – в ответ заорал тот, больше остальных напуганный случившимся.
Рылов готов был выскочить на улицу, чтобы осмотреть повреждения, он уже открыл дверь, и Рокотову пришлось высунуться за перегородку, чтобы силой втянуть его обратно.
– Обожди пока! Бочки сами собой по улицам не катаются. – И он показал на тротуар.
Из подворотни выкатились еще две бочки. На этот раз большие, с ребристыми боками и с эмблемами машинного масла. Эти казались тяжелыми и катились медленнее предыдущих. Спрыгнув с бордюра, одна вильнула в сторону и прогрохотала мимо. Ударилась о противоположный тротуар где-то за задним колесом машины. Вторая стукнулась о кузов, заставив людей вздрогнуть.
Линда окончательно разошлась. Лаяла с такой силой, что внутри замкнутого пространства закладывало уши. Андрею пришлось обхватить руками ее пасть. Он боялся, как бы она в порыве не укусила его, но собака внезапно заткнулась.
– Что-то это мне как-то не нравится, – беспокойно пропел Гарик.
Он опустил стекло и выставил наружу автомат. Рылов последовал его примеру.
Андрей вдруг заметил, что двигатель по-прежнему работает.
– Ну-ка сдай назад. А эту бандуру давай сюда, – сказал он и потребовал оружие из рук рядового.
Рылов неохотно отдал ему автомат, включил заднюю скорость, машина со скрежетом попятилась, однако непослушная пивная бочка никак не хотела выскакивать из-под нее.
– Надо приподнять за бампер! – и Рылов уставился на здоровяка Гарика.
– А что я?! – возмущенно откликнулся тот.
– Да погодите вы! Заткнитесь! И ты тоже! – накинулся Рокотов на Линду, которая снова было подала голос. – Глуши движок!
Поняв, чего он добивается, солдаты прекратили истерику, угомонились и уставились, каждый в свою сторону, прислушиваясь и вглядываясь.
Андрей тоже всмотрелся в улицу. Сквозь запыленные, покрытые изнутри слоем копоти стекла невозможно было толком разглядеть что-нибудь отчетливо в полумраке остальной улицы.
Слева была стена здания. Справа над верхушками низких крыш – облака, ярко облитые отраженным закатным светом, в котором неотчетливо расплывались фасады зданий, что же находилось между ними, вовсе угадывалось с трудом.
– Вроде тихо, – через минуту подал голос Гарик.
Все еще держа в руках автомат Рылова, Андрей протиснулся между коробками, подобрался к своей двери и отодвинул ее. Сначала оставив узкую щель, затем целиком, но все так же не пуская Линду, которая так и рвалась из машины. Высунувшись, осмотрелся.
Грязные стекла теперь не мешали, и улица просматривалась гораздо лучше, чем изнутри. Не заметив ничего подозрительного, но все еще держа рвущуюся овчарку, Рокотов поставил ногу на асфальт, за ней вторую, и теперь смог выпрямиться, правда, перед этим пришлось силком впихнуть Линду обратно в салон и закрыть дверь. Только теперь он развернулся, поглаживая пальцами холодную сталь автомата и вспоминая попутно, как пользоваться оружием. Слышал, как за спиной Линда скребет в дверь и поскуливает.